Арахна

Если чего и нельзя было делать, так это привыкать хоть к чему-либо. В особенности в наших реалиях. Даже поразительно обыденным вещам вроде света в доме или ароматной яичницы по утрам, пенной ванны или новой зарядки для мобильника на замену старой. Всё было предельно непостоянным, и виной тому всего одна человеческая ошибка. Один проступок, утечка, изобретение — и всё летит в бездну, а привычные вещи становятся самыми раритетными и доступными сугубо для привилегированных, если, конечно, они вообще остались. Всё, что когда-то имело большую цену, исчезло в первые же дни эпидемии, а то, что казалось само собой разумеющимся, стало чем-то особо необходимым и кричащем о не таком уж плохом положении дел. По крайней мере, так бабушка рассказывала. Притаившись в кустах, покрытых лишайником, я наблюдала за ним: статным, крепким, мокрым после купания, до поразительного спокойным и почти что неслышным. Он не знал, что за ним наблюдают, а, следовательно, даже не предполагал, что совсем скоро станет чьим-то спасением — ужином. Распахнув глаза и закусив губу, представляя, каков молодой лось на вкус, я натянула тетиву, целясь чуть левее от пуговки-глаза. Зверь размеренно жевал траву, слегка пригнувшись и, подобно мне, скрывшись за листвой. Однако благородные рога, возвышающиеся, словно корона, выдавали его, здорово подставляя. Сморгнув слезу, выступившую от резкого дуновения ветра, выпустила стрелу. Она почти попала туда, куда я хотела. Лось вальяжно мотнул головой, переступая с ноги на ногу, пошатываясь, но не падая. Поражаясь его настойчивости и тому, как отчаянно он хватается за жизнь, я качнула головой, натягивая следующую стрелу и выпуская в его шею. Ещё один выстрел был бы пределом жестокости, так что я выпрямилась, смиренно дожидаясь, когда внутренняя борьба зверя подойдёт к концу. Вероятно, нескрытное наблюдение за тем, как последние нити жизни подстреленного животного рвутся, довольно-таки жестоко по своей природе, однако всё предельно чётко соответствовало временам: зайдя в супермаркет ты только рискнёшь головой и прибьёшь парочку заражённых, сражаясь за ту люминесцентную лампу, что свисает над черепушкой и вот-вот сорвётся, прибивая. Шуметь было нельзя из-за того, что эта часть леса слишком давно не патрулировалась общиной. Ликовать из-за количества добытого мяса — потому что это всё-таки слишком грешно. Осмотревшись по сторонам и не заметив мелькающего силуэта в причудливых рыжих штанах, я присвистнула. Сойки, сидящие на ветках ближайшего клена, запели, и, порхая, полетели прочь. Туша лося упала, слегка сотрясая землю. Пятью минутами севернее раздался безжалостный хруст веток, лишний раз доказывающий мне, что Кассий не создан для тихих вылазок. Мужчина подобрался поближе, и я приложила палец к губам, молча кивая в сторону лося. Он, нагло отодвинув меня в сторону, вытаращил шоколадные глаза, блестящие на рыжеватых потоках солнца. Гордо вскинув подбородок и поглядев на одного единственного фазана на его поясе, я отодвинула мокрые от росы ветки кустарника, давая ему пройти. Мужчина уже стал доставать верёвки из рюкзака, чтобы обвязать зверя и дотащить до общины, как я отвлеклась, замечая, как нечто ползёт по ветке, сжатой в моей руке. Сфокусировав взгляд, я различила в животном паука: тончайшие, словно иглы, лапки, раскинутые во все стороны, округлое брюшко, покрытое оранжево-жёлтыми пятнами, совсем маленькая головка, расположенная слишком низко. — Поверить не могу, — прошептала я, поближе рассматривая живое существо. Последние пять лет я не встречала пауков вовсе, в особенности редких и ярких вроде Каракуртов — разновидности рода чёрных вдов. Видеть подобного было особенно необычно по той причине, что они не водились в нашей местности, но, видимо двадцать лет выживания в условиях конца света давали о себе знать во всех аспектах. Я опустилась на колено, ставя на него рюкзак и открывая. На случай вроде этого — обнаружения паука, подтверждающего продолжения жизни на Земле и хоть какой-то популяции — я всегда носила колбы, в пробках которых были дырки, сделанные гвоздём. Вскрыв одну из таких зубами, я поднесла её к головке Каракурта, чтобы тот залез внутрь, не меняя своего направления. Как только он оказался наполовину внутри, я перевернула колбу, снова закрывая. Она была слегка маловата, но чтобы донести до общины подходила в самый раз. — Напомни-ка, зачем ты сажаешь животных в эти стеклянные тюрьмы? — прокряхтел Кассий, обматывая лося верёвками под лапами, рёбрами и над плечами. Выдернув стрелы из его плоти, вернул их обратно мне. — Я не сажаю их в тюрьмы, Кас, я обращаюсь с ними весьма бережно и достойно, — бросила я, поднимаясь на ноги и следуя к другу, чтобы помочь с добычей. Он уже начинал связывать две ручки-петли, за которые мы потащим лося. — Не лучше ли им на природе? В нормальных природных условиях, все дела, — вопросил мужчина, берясь за одну ручку и кивая на вторую. Я надела рюкзак обратно на спину, сдувая мокрые от росы пряди с лица. — В нормальных условиях — это там, где могут быть споры и останки заражённых? Не хватало нам зомби-пауков, — отвела взгляд я, начиная тащить лося. Несмотря на собственную юность, он уже здорово набрал в весе и был тяжеловат для двух людей. — Если я однажды встречу ещё одного такого паука, то появится шанс, что вид не вымрет. И когда всё это дерьмо с заражёнными закончится, то выяснится, что какая-то там безумная Доркас Готерфилд, оказывается, сохранила сотни видов пауков. — Ты веришь в то, что всё это закончится? — скептически взглянул на меня Кассий, фыркая, но я промолчала. Что бы я ни ответила, я бы ошиблась, пню понятно. — Знаешь, как тебя называет Анна? Местным Ноем. Ну, знаешь, вместо того, чтобы спасать человеческие жизни, сохраняешь животные. Может, тебя всё же можно понять, да и помыслы твои вроде дельные, но почему пауки? Потому что в мире, полном разных видов зомби, заросших городов-гигантов и ходящих трупов, до усрачки я боюсь только пауков, и их коллекционирование помогает мне бороться с этим причудливым страхом. — Что ты привязался? Замолчи уже и тащи. Если хочешь, собирай свою коллекцию, только не разъедай мне мозг занудством, — отмахнулась я, чувствуя, как слишком тонкие, но крепкие верёвки врезаются в ладони. Несколько метров, с горем пополам, но мы молча тащили тушу. Однако, когда верёвки стали откровенно жечься о стёртую кожу, а рога задевали слишком много стволов деревьев, я остановилась, снимая с бедра топор. — У тебя ещё остались верёвки? — спросила я. — Парочка штук. Что ты задумала? — Разделаем его немного, нам ещё с полчаса волочить, — отозвалась я, смело замахиваясь топором и нанося лосю удар по крепкой шее. Однако одного, даже десяти подобных замахов было бы мало, чтобы рассечь все кости, суставы, мышцы и мясо. Пришлось изрядно попотеть, чтобы обезглавить лося, а после проделать тоже самое с его лапами. Обвязав голову за рога, я закинула её на плечо, ощущая весь вес, но прекрасно понимая, что нужно дотащить голову до общины. Перед этим я смотала лапы между собой, словно хворост, пряча в ближайшие кусты. Кассий, молча поддержав мою идею и оценив операцию с хирургической точки зрения, обмотал тело, которое стало немногим легче и потащил. Мы направлялись в Уолнат-Гров — небольшое поселение общины, обнесённое бетонными заборами и сотнями ржавых машин, доставленных со всей округи. В месте, где мы жили и росли уже второе поколение — совсем скоро станет третье — живёт группа, основанная в самом начале всего этого вирусного дерьма. Основателями общины, как бы горько и иронично то ни звучало, стали трое медиков, одним из которых была моя бабушка. Ещё хуже был факт того, что она работала вакцинологом. Тогда эпидемия зомби только разгоралась, так что кем бы ты ни являлся, ты понятия не имел, что с этим делать. Да и что может значить одна жизнь и душа в сравнении с сотнями других, более сильными и стойкими? Люди спасались бегством, количество самоубийств возросло в десятки раз, сжигались леса, города, вводились антивирусные меры. Однако ничто не спасло от заражённых, иммунитета против которых не существовало. Дедушка умер в первую же неделю эпидемии, а мы с бабушкой долго скрывались в нашем доме в Атланте, прежде чем поймали первый сигнал о первой отдалённой общине далеко за городом. У них в общине был хирург, дедушка Кассия, и это послужило началом затеи о медицинской общине, помогающей людям. Тогда мы ещё не знали, насколько серьёзны будут последствия эпидемии, так что не теряли надежды, что совсем скоро всё закончится, а спасшиеся врачи смогут помочь пострадавшим. Бабушка связалась со своими коллегами, и двое из них согласились отправиться в общину вместе с нами. За год в ней собралось с десяток врачей разных специальностей с семьями. Там же я впервые встретила Кассия, которому уже было под двадцать. Тем не менее, мы были самыми младшими, так что невольно стали держаться вместе, выполняя мелкие указания. Та община просуществовала недолго. Вскоре первая шайка зомби набрела на мотель, служащий нашей базой и заразила практически всех, кто там был. Остались лишь бабушка, мы с Кассием и ещё пара человек. От семьи Кассия ничего не осталось, что сблизило нас ещё сильнее. С тех пор мы росли как брат и сестра, хотя прекрасно помнили о том, почему ими стали. Вместе мы двинулись на север, где набрели на другую группу людей, любезно примкнувшую к нам и, поразительно, но не желающую зла. Общими силами мы отчистили Уолнат-Гров от заражённых, посылая сигналы о жизни и общине с медиками, готовыми прийти на помощь пострадавшим и раненым. К несчастью, и это ничем хорошим не закончилось. Слишком много людей стало стекаться, привлекая внимание и требуя помощи. Приходили и другие врачи, которыми движили те же цели, но их было меньшинство. Через два года, когда мы основательно засели на одном месте, а мне уже исполнилось восемнадцать, мы занялись защитой общины, переставая пускать новичков. Количество лживых свеже-заражённых, захватчиков и воров стремительно росло, принуждая закрыть ворота и перестать посылать радиопередачу. Бабушка и её коллега Мигель, с которым они работали в одной лаборатории, вынесли идею об обучении медицинскому делу. Эпидемия могла и затянулась на слишком долгий срок, однако врачебному ремеслу нельзя было погибать. С того момента начались регулярные вылазки в аптеки, ближайшие клиники, лаборатории и книжные магазины. Общину Уолнат-Гров можно было официально называть медицинской, ведь старшие передавали знания младшим, чтобы не терять веру в спасение и помощь людям. Таким образом, я вроде как тоже стала вакцинологом, но толку в этом было мало: за двадцать лет в условиях выживания и в окружении заражённых нам не удалось собрать хоть какой-то дельный материал, с помощью которого можно было бы создать вакцину от мировой заразы, а не просто изучить её строение вдоль и поперёк. Теперь же Уолнат-Гров был закрытой, небольшой, но обжитой и безопасной общиной, в которой все давным-давно были проверены и прекрасно знали друг друга. Мы выросли в ней и выжили, гордо сохраняя врачебное дело и по сей день обучаясь, надеясь, что однажды это пригодится. Навеявшие воспоминания о том, как мир скатился к чертям, вынуждая выживать от мала до велика, здорово увлекли меня. Добредя до главных ворот, Кассий отстучал пароль, подавая сторожам знак, что явились свои. Высокие ворота тут же приоткрыли, являя просвет на весьма цивилизованное, вставшее на ноги поселение на тридцать домов. Расчищенные от деревьев и кустов дороги, выкрашенные пару лет назад дома, пункты наблюдения и охраны, поле и огород. Одним словом — безопасность. В просвете появился силуэт Анны — одной из трех лидеров общины, в число которых входила и я в силу своей наследственности и специальности. Завидев нас и добычу, она взмахнула рукой, призывая открыть ворота пошире. Я мигом просочилась вперёд, скидывая с плеч лосиную голову и разминая шею и мышцы. Кассию пришлось самому затаскивать тушу в ворота, но в этот раз он даже не ворчал, спуская мне это с рук. Стянув рюкзак, я пошире расставила ноги и выпрямила руки. Анна ощупала меня и осмотрела, задирая то рукава рубашки, то штанины. Не обнаружив следов укусов, она проделала ту же операцию с Кассием. В этом не было ничего предрассудительного и оскорбительного — так поступали с каждым после любой вылазки или патруля. — За воротами ещё остались мясистые ноги. Нужно передать следующей группе, — сообщила я, поправляя одежду и снова вешая рюкзак на плечо. — Зачем ты притащила лосиную голову? Это для Мигеля? — изогнула бровь Анна. Это была угловатая женщина пятидесяти пяти лет, которая выглядела весьма неплохо и держалась молодцом, всегда пребывая в боевой готовности. Мигель же был третий из лидеров, последний из основателей. Добрый плюшевый старик, безвылазно сидящий у себя дома, создающий чучел и пишущий анатомические рисунки как людей, так и зверей с описанием всех тонкостей и известных ему фактов. Я была уверена, что ничто не порадует Мигеля так, как лосиная голова, которую можно не только зарисовать, но и повесить над камином. — Ага, — кивнула я, облизывая губы. — Я ему передам, скажу, что подачка от тебя, — отозвалась она. — Я и сама в состоянии, до моей смены в поле ещё полдня, — возразила я, желая самостоятельно вручить трофей, но Анна покачала головой. Только лишь сейчас я заметила озадаченное выражение на её лице и лоб, изнизанный морщинками. Бросив взгляд на Кассия, рассказывающего охраннику о том, как я зловеще расчленила оленя, словно это было его рук дело, я вернула внимательный взгляд к Анне. — Сегодня ты освобождена от этой работы, есть другая. Слегка неординарная. — В чём дело? — Мы пустили двух чужаков, — произнесла она, не сразу поднимая на меня взгляд и понимая, как я отношусь к подобным решениям. Последние чужаки убили мою бабушку в перестрелке, желая захватить общину. — Мы можем делать это только после общего консилиума, и ты прекрасно знаешь об этом, — резко выдала я. — Тебя не было на месте, так что мы с Мигелем решили всё сами, тому есть оправдание, — парировала она. — Послушай, они в лаборатории с Макс. Они уже давненько там, лучше тебе сходить туда и проверить, всё ли… — Что они делают в нашей лаборатории? — недоумевала я, и, не дожидаясь ответа, направилась туда. Лаборатория была местом, где обучались младшие, исследовалось мясо или убитые заражённые, хранились все книги, зарисовки, энциклопедии, лекарства, спасённое оборудование. Пускать чужаков на территорию Уолнат-Грова, тем более в нашу лабораторию, которую захотел бы разграбить каждый второй, было категорически запрещено. Анна пустилась вдогонку и Кассий, привыкший всегда следовать за мной, тоже. — Это двое гражданских из другой общины. Говорят, из Джексона. Город по ту сторону озера. Мужчина и девочка, на вид лет двенадцать, может, четырнадцать. Когда они оказались у ворот, она была без сознания. У них заглохла машина, а на хвост села целая орда заражённых. Пришлось бежать лесом. — Вы проверили их на наличие укусов? — измученно спросила я, понимая, что пускать кого-то больного или же без сознания особенно дурная идея, даже если речь о детях. — Да, у девочки укус, — невозмутимо ответила женщина. — Что? Анна, что за… — Укус старый и это видно по тому, как он зажил. Ему уже около года, но девочка совершенно здорова, — перебила меня она, заранее предугадывая все вопросы и возмущения. Я замерла, усмехаясь. Повернув голову на Кассия, увидела, как странно он смотрит то на меня, то на Анну. — Она иммунна. Знаю, звучит дико! Но это так. Поэтому они в лаборатории с Макс. Анна была права лишь в одном: звучало это воистину дико. За двадцать лет мы не смогли создать вакцину, не встретили ни одного иммунного, который мог бы помочь нам. Все выжившие делали вид, что всё наладится или же их устраивает нынешняя жизнь, но все прекрасно знали, что может стать только хуже. Лучше уже никогда не будет. Количество заражённых продолжит увеличиваться хотя бы из-за таких путешественников, как эти чужаки или же из-за эгоистов, которые скрывают укусы, чтобы не умереть от пули товарища. Ресурсы, оружие, животные…всё рано или поздно закончится. Общины будут падать одна за другой из-за разъярённых охотников, которые хотят выжить любой ценой. Это сухая и чёрствая правда. Каждому известно, что так оно и будет. Но иммунитет…я поверила бы в него лет десять назад, но не сейчас, когда от цивилизации за бетонными заборами ни черта не осталось и когда за всю жизнь мне не пришлось встретить ни одного иммунного. — И обладая иммунитетом, они прямо-таки заявили о нём. В открытую, — саркастично подметила я. — Да, потому что наши наставили на них ружья, а чужак был и так вымотан и обеспокоен здоровьем девчонки. Они не сказали об иммунитете, пока Макс не заявила, что она врач и может помочь, осмотреть её. — Как милосердно. — Они просто были убедительны, чтобы выжить, и им это удалось, потому что старый укус — неоспоримое доказательство существования иммунитета, — продолжила Анна, когда мы уже подошли к лаборатории. — Он сказал, почему девочка без сознания? Может, дело как раз-таки в укусе, — решил уточнить Кассий, тоже не веря в это. — Да, сказал. Он привёл её к «Цикадам», но в итоге пришлось выкрасть и бежать. Думаю, если вы нуждаетесь в подробностях, они сами вам их расскажут, — ответила женщина. — Знаю, надежда была потеряна. Я и сама не сразу поверила в удачу. Мигель убедил, что нужно их пустить. Осмотри её, поговори с ними, Доркас, и ты сама во всём убедишься. Мы бы не стали рисковать так просто. Девочка — живое доказательство того, что человечество всё же не обречено, как и каждый из нас. Нужно только понять, в чём её секрет, если они это позволят. Я долго всматривалась в Анну. Она была с нами ещё со времён мотеля и ни разу не подводила, точно также, как и Мигель никогда не ошибался. Однако сейчас речь шла о чём-то фантастическом, забытом, несусветном и абсурдном. Взять и вот так просто поверить в иммунность? Покачав головой, я не смогла поспорить с тем, что стоит взглянуть на чужаков, впервые за семь лет заслуживших доверие. У входа в лабораторию я распрощалась с Кассием и Анной, скрываясь за дверьми оборудованного и перестроенного здания. Оказавшись в исследовательском крыле, я сменила рубашку на белый халат и оставила рюкзак в коридоре. Топор же так и остался висеть на поясе, на случай, если внутри что-то пошло не по плану. Набрав полные лёгкие воздуха и попытавшись скрыть собственное любопытство, я распахнула двери, тут же привлекая к себе внимание как Макс, так и сидящих на кушетке людей: грязной девочки в медицинской рубахе и обросшего, не менее запачканного мужчины. Вид у них был такой, словно это я проникла в чужую общину и заявила, что иммунна к вирусу зомби. — У тебя кровь на лице, — испуганно обозначила Макс, маша рукой возле собственной щеки. Я кивнула, протирая лицо рукавом и проходя внутрь. Пока я шла от входа к Макс, постаралась получше рассмотреть чужаков, в глазах которых не было враждебности. Только лишь осторожность, но с этой застывшей во взгляде эмоцией жили мы все, да и достаточно давно. — Это лося, я только с вылазки, — бросила я девушке, и, оказавшись за столом, повернулась к чужакам, открыто рассматривая. Девочке действительно было около двенадцати лет, может, немногим больше. Бледная, курносая, веснушчатая, с яркими крупными глазами, но слабым доверием и усталостью на лице. Совсем худая, с взлохмаченными каштановыми волосами и ссадинами, но оптимистично качающая ногами. Мужчина был явно старше меня, лет сорок пять-сорок семь, не больше. Тёмная густая щетина покрывала лицо, а из-за широких бровей смотрели каре-зелёные глаза. Его лицо уже знатно тронули морщины, и, вероятно, дело было в том, что он много хмурился, но мне почему-то показалось, что это его не портило. Под грязной болотной футболкой и напрочь протёртыми джинсами скрывалось поразительно крупное, мускулистое и крепкое тело. — Это Доркас, она вакцинолог, — представила меня Макс, понимая, что сама я этого не сделаю и виной тому только доскональное изучение чужаков. — А это Элли и её друг Джоэл. Анна тебе уже всё рассказала? — В общих чертах, — кивнула я. — Сильно можно не надеяться, я вирусолог в силу наследственности, академию не заканчивала. Анна сказала, что Элли иммунна к вирусу. Это так? И девочка, и её друг — я думала, что скорее родитель, но в наше время с институтом семьи было туговато — кивнули, но продолжили молчать. — Я собрала немного эпителия у Элли, можешь взглянуть. Кажется, они не соврали. Макс кивнула на два микроскопа и я, перекинув волосы на одну сторону, склонилась перед первым из них, рассматривая кожные клетки девочки. Заметив, что они ничем не отличаются от клеток нормального человека. Мне не раз приходилось видеть мутацию при заражении, беря эпителий у убитых снаружи, так что отличать умела отменно. Но тем не менее, всё это казалось таким выдуманным и неожиданным, что я даже сейчас допускала мысль, что собственные глаза способны мне соврать. Закусив губу, я разогнулась, внимательно глядя на девочку. Сдвинувшись с места и обогнув стол, я протянула к ней ладонь. — Могу взглянуть на укус? — спросила я. Элли бросила взгляд на куда более приветливую Макс и в итоге кивнула, давая мне осмотреть свою руку. Между запястьем и локтем действительно был глубокий след от человеческой челюсти, но он выглядел, как простой шрам необычной формы. Никаких открытых ран, покраснений, сыпи, волдырей — только неровная кожа. Тем самым организм девочки не давал забыть о случившимся, но кричал о том, что теперь укус — всего лишь неприятное прошлое. — У вас ладони все содраны. Не болят? — поинтересовалась Элли, глядя на мои руки, которыми я касалась её укуса. — И похуже бывало. Если захочешь, потом поможешь с перевязкой, — отмахнулась я, рефлекторно сжимая руки в кулаки и чувствуя, как ладони пощипывает. — Макс, ты не брала кровь? — Ещё нет, — покачала головой девушка, снова склоняясь над микроскопом и с удивлением рассматривая клетки кожи. Мне же нужно было получить кровь, чтобы убедиться в том, что укус действительно никак не отразился на здоровье девочки. Набрав побольше воздуха в лёгкие и попытавшись сосредоточиться, я набросала план действий, двигаясь к ведру с водой, чтобы сполоснуть руки. Делая это и чувствуя приятный холод, обрамляющий раны, я осмотрела лабораторию: никаких белых стен, как положено, мелкие окна, обычный дощатый пол. Медицинской точкой это место делало только оборудование и некоторая мебель, что наши люди однажды выкрали из ближайшей больницы. Вымыв руки и начав собирать оборудование, я прекрасно отдавала себе отчёт в том, что три пары глаз неотрывно наблюдают за мной. Макс — потому что наедине с чужаками только мы вдвоём, Элли — потому что я собиралась принимать участие в её обследовании, Джоэл — потому что он, видимо, отвечал за девчонку. Пытаясь разложить всё по полочкам и хоть как-то организовать в голове сносную версию произошедшего, я то и дело сталкивалась со смысловыми дырами. Количество сомнений, недоверия и провалов заставило меня оторваться от подготовки, оборачиваясь на чужаков. — Анна также сказала и о том, что сюда вы попали на пути от «Цикад», — начала я. — Что именно вы от них хотели и почему пришлось уйти? «Цикады» — одна из крупнейших группировок выживших с весьма занятными внутренними порядками. Помимо собственного названия у них есть форма, значки, оружие, медикаменты, развивающиеся отрасли, животные, цели и задачи. О ней знают, наверное, все выжившие, потому что их знаки встречаются почти во всех городах, а многие — даже из нас — участвовали в стычках с ними лично. — Когда выяснилось, что у Элли иммунитет, мне поставили задачу отвести её к «Цикадам», — сообщил мужчина весьма низким, слегка хрипловатым, словно от простуды, голосом. — У них тоже есть врачи, причём куда больше, чем у вас. Они занимаются разработкой вакцины и оружия против заражённых. Элли была их шансом на создание вакцины, но там выяснилось, что подобных ей и так уже слишком много. К тому же, это может быть опасно для здоровья. Поняв, что в её обследовании нет нужды, я забрал её оттуда. Мы направлялись в Джексон, но столкнулись со стадом заражённых. Пришлось уходить с шоссе в лес, а там закончился бензин. Поджав губы, я изучила не только слова мужчины, но и его выражение лица. Он смотрел то на меня, то на Элли, то в пол, но никуда не дольше нескольких секунд. Вдобавок к этому, я прекрасно знала эту манеру говорить, точнее, недоговаривать. Анна тоже говорила так растянуто и с растущей вверх интонацией, когда что-то придумывала или умалчивала, на ходу придумывая, что стоит знать, а что нет. Наклонив голову в бок, я кивнула. — Если так много иммунных, способных всё изменить, есть ли смысл продолжать рассказывать о том, что у Элли иммунитет и позволять обследовать её? Особенно, если это может быть хоть немного, но опасно, — решила уточнить я. — Нам нужно было укрыться в безопасности, пока Элли не придёт в себя. Мы и не думали, что здесь община медиков и вы тоже заинтересованы в вакцине, — ответил мне Джоэл. — Но если у вас есть способ разработать вакцину быстрее, то я готова этому помочь, — дополнила Элли. — Я хочу, чтобы это всё закончилось, и если мой иммунитет может как-то повлиять на это, то я готова к анализам и всем этим вашим исследованиям. Девочка крайне дружелюбно улыбнулась, заражая своей улыбкой. Кивнув ей, я убедилась, что она не врёт и действительно настроена геройствовать. Однако смутные сомнения не покидали меня, ведь всё это казалось слишком бессмысленным и простым. — Почему Элли была без сознания, когда вы прибыли к нам? — решила задать ещё один вопрос я, возобновляя подготовку к сбору крови. — Не знаю, не уверен. Возможно, ей дали снотворное или какое-то лекарство, чтобы исследовать мозг в спящем состоянии, — произнёс Джоэл явно осторожничая и не зря. Он знал, что говорит с врачами, пусть мы и не закончили специальных учреждений, так что нужно звучать как можно убедительнее. Его слова нисколько не убедили меня, потому что о таком исследовании я слышала впервые, хоть и могла допустить, что «Цикады» весьма изобретательны. — Вы не уточнили у медиков, зачем именно они ввели Элли в сон? — спросила я, но Джоэл лишь покачал головой. — Элли, прежде чем сделать это, тебе никто не объяснил, зачем это нужно? Снова качает головой, а я прямо-таки чую, насколько липкая вся эта история. Переведя взгляд на Макс, я поняла, что ей она такой не кажется. — Почему не дождались, когда девочка придёт в себя, прежде чем увозить её? Это куда безопаснее, — продолжила я, вскрывая иглу для сбора крови. — Вы куда-то торопились? — Я не понял, это что, допрос? — нахмурил брови Джоэл, подтверждая все сомнения. Уход от ответа может означать лишь нежелание говорить правду или же отсутствие лживой версии. — Ваши люди попросили взглянуть на Элли и взять анализы взамен на укрытие, немного еды и чистую одежду для неё. Я повторюсь, мы не шли с целью намеренно помочь вам с вакциной. Люди «Цикад» так и не сказали нам, насколько это возможно. Только твердили об исследованиях. Какое ваше мнение? Имеет ли это всё вообще смысл? Во мне проснулось непреодолимое желание дать им необходимое и выгнать отсюда, потому что я ненавидела, когда люди недоговаривают. Но Элли, судя по всему, действительно была иммунна, а помыслы «Цикад» вечно мутны, так что я просто не могла упустить шанса хотя бы узнать, возможно ли создать вакцину. Это было дело моей бабушки, теперь же стало моим. Это заставило меня проглотить все подозрения и уточняющие вопросы. По крайней мере, временно подавить их. — Имеет. Как и от любой заразы, от этой можно создать вакцину, причём весьма безопасно. Не знаю, что в этом такого, — выдохнула я, возвращаясь от стола к кушетке. — Но для этого нужны материалы. У нас есть сам грибок, однако этого мало, чтобы создать антитела к нему. Вы же привели нам ходячие антитела, что является новым уровнем исследований. На основе этого может получиться то, в чём мы все нуждаемся. Что, я сказала что-то смешное? — Вы назвали меня ходячими антителами, — хихикнула Элли, протягивая мне руку, прежде чем я попросила её об этом. Вскинув брови, я протёрла её руку спиртом, вонзая в вену иглу и собирая немного для предметного стёклышка. Приложив к месту сбора кусок ваты, резко выдернула иглу, зажимая маленький след. Взяв вторую руку Элли, я положила её на вату, уходя к столу с приборами. — Как долго Элли была без сознания? — спросила я, перемещая каплю крови на предметное стекло и заменяя им то, что было в микроскопе. — Около четырёх часов. Успокоительное способно действовать так долго, но не существует исследования, которое нуждается в этой мере. Вероятнее всего, это был наркоз, а длительный наркоз делают перед операцией. Насколько мне было известно, «Цикады» находились довольно далеко от нас, так что сон явно длился куда дольше четырёх часов. Какова вероятность, что этот мужчина забрал Элли прямо с операционного стола? — Мне нужно немного поработать с материалами и свериться с тем, что у нас есть. Это займёт время, а от Элли больше ничего не требуется. Если хотите, можете пока пойти и взять то, что вам там пообещали, — кивнула на дверь я. — Макс, подбери что-нибудь из своих вещей для Элли и проследи, чтобы им дали достаточно еды и воды. Как далеко до Джексона? — Не то чтобы. Пешком не дольше трёх часов, — ответил Джоэл, с явным облегчением поднимаясь с кушетки. Так, словно он рассчитывал, что мы будем всячески крутить-вертеть его подопечную, изучая и собирая всевозможные жидкости. — Значит, чтобы хватило на это время, — завершила я. — Я бы порекомендовала вам остаться на ночь, а завтра утром отправиться в путь. Тем более, если не так далеко отсюда бродит стадо. Возможно, оно уже пройдёт. К тому же, у нас будет побольше времени изучить материалы и сообщить вам, что и как. Вам же это интересно? — вопросила Макс, а я прикусила язык, чтобы не намекнуть ей, что чужакам лучше не задерживаться. Хотела я этого или нет, Элли и первая за двадцать лет возможность изготовить вакцину меня заинтересовали. — Ещё как, — согласилась Элли, спрыгивая следом. Макс повела девочку и Джоэла в сторону выхода, что-то им рассказывая и говоря, куда они пойдут. — Джоэл, — окликнула я. — Задержитесь на минутку? Не думаю, что мужчина этого хотел, но тем не менее он кивнул, с сомнением глядя на то, как Элли уходит без него и в сопровождении незнакомой женщины. Сменив стёклышко, я оперлась руками на стол, чувствуя, как назойливая прядь волос снова падает на лицо, но ничего с этим не делая. Когда дверь захлопнулась, я заговорила: — Вы что-то недоговариваете и не потому, что не доверяете нам, точно также, как и мы вам, верно? — изрекла я. — Я предположила, что дело в Элли. Так вот, её здесь нет, только вы и я. Мужчина молчал, и я удовлетворённо кивнула, продолжая. Достаточно было того, что он не возражал и позволял мне строить предположения. — Я живу в условиях изменившегося мира столько же, сколько и вы, с самого начала. И мне ни разу не приходилось встречать иммунных. Думаю, вам тоже. А ещё я почти уверена, что и «Цикадам». Всё это время девочка была без сознания, потому что была под воздействием наркоза. Я не хирург, не реаниматолог и не анестезиолог, но мне известно, как это работает. Пока что я не доверяю вам и с полной грудью уверенности заявляю об этом, потому что ничего от вас и не требовала. Теперь же и на мне лежит ответственность за безопасность моей общины. Может, мы найдём общий язык, и вы расскажете, как всё было на самом деле? — серьёзно попросила я. Джоэл поджал губы, оборачиваясь на дверь, а потом снова глядя на меня в упор. Вздохнув, он немного расслабился и плечи его упали. Один этот жест уже кричал о том, что я хотя бы частично, но попала в цель. — Первая часть истории — правда, — наконец выдал он, здорово поднимая мой настрой. — Однако «Цикады» сами нашли нас, когда нас вынесло течением к берегам их базы. И других иммунных у них действительно не было. Они забрали Элли, пока я был без сознания. Элли уже была в операционной, когда я узнал, что единственный способ создать вакцину для неё летален. Мне пришлось убить много «Цикад», чтобы добраться до неё и унести отсюда. Я не мог так просто рискнуть её жизнью. — Что у них за метод? — нахмурилась я, веря в эту версию куда больше, чем в предыдущую. — Они сказали, что разгадка кроется в мозге. В большие подробности я не вникал, просто забрал её и увёз. — Почему не сказали сразу? — Потому что Элли не стоит знать, почему я забрал её оттуда. — Почему? — Потому что она бы не согласилась с моим решением, — терпеливо отвечал мужчина. — Она бы лучше рискнула собой во имя людей, а не наоборот. Я же иного мнения. — «Цикады» сказали, что это летально, но вы всё равно сказали и нам про иммунитет Элли. Что, от нашей руки умереть лучше? — Мне просто нужно было, чтобы нас впустили, вот и всё. Просто укрыть Элли, пока она не придёт в себя, — резко заявил мужчина, явно озабоченный здоровьем и состоянием девочки. — Способ, который они избрали, оказался недопустимым, но если вы найдёте другой, безопасный для Элли, то я не могу лишить всех выживших шанса на спасение, решая за них. Надеюсь, я ответил на все ваши вопросы? Я кивнула, опуская голову. Его можно было понять. Джоэл явно давно знал девочку и всячески оберегал её, это читалось даже во взгляде. Он не мог допустить её смерть точно также, как и перед воротами нашей общины. И это действительно оправдывало его, лишая меня всех сомнений и вопросов на эту тему. Простой сохранившейся в нём человечности было достаточно. — Если вы сумеете создать вакцину, каковы будут риски для Элли? — вопросил Джоэл, вновь привлекая моё внимание. — Никакие. Я не уверена, что это действительно в наших силах, нам нужно собраться консилиумом из всех врачей, одна я мало что смогу, кроме как исследовать и выбрать формулу для вакцины. Но если способ будет летален, я не возьмусь за это. Мы не убиваем людей, мы помогаем им выживать и сами всеми способами протягиваем день за днём, — отрезала я, говоря весьма откровенно. — Не буду лезть в вашу правду и говорить что-то Элли, не те полномочия. Но я бы тоже посоветовала вам остаться хотя бы на одну ночь. Думаю, вам бы не помешало отдохнуть и привести себя в порядок. — Выгляжу паршиво, да? — неловко усмехнулся мужчина, почёсывая затылок и замечая, как я оглядываю его с ног да головы. — Да нет, можно сменить рубашку и бороду подровнять, а так ничего. Я скорее о силах на дальнейшую дорогу, — ответила я, умело скрывая напрашивающуюся улыбку. — Идите. Я вас найду, если хоть что-то выясню. Джоэл кивнул мне, послушно уходя, но как только он открыл двери, а я наклонилась над микроскопом, до меня донеслось тихое, хриплое, но искреннее и куда более настоящее, чем недавний разговор «спасибо».