Bad things

      Небо темнело, сливаясь с морем, стоял штиль, Моби Дик укрывало сумерками, а в вышине один за другим появлялись поблескивающие светляки звёзд.       Был поздний вечер, и команда давно уже поужинала. Татч прибирался на камбузе, и ничто, как говорится, не предвещало.       Может быть, именно поэтому неожиданное появление в его владениях командира шестнадцатого дивизиона во всей своей женственной красе так вышибло из колеи.       Изо вошел, почти неслышно ступая по рассохшимся скрипучим доскам — грациозный как кот, с пышной прической, из которой будто бы случайно выбилась прядь волос; только после ванны, о чем свидетельствовал аромат масел, шлейфом следующий за юношей, и в новеньком кимоно.       Вошел и, прошествовав мимо Татча, уселся на стул, закинув ногу на ногу.       Кимоно моментально распахнулось, оголив стройные ножки командира дивизии почти до самых бедер, и Татч, случайно бросив на них взгляд, понял, что температура на камбузе неумолимо растет, приближаясь к критической стоградусной отметке. Уголок между сжатыми ногами, еле прикрытый юката и падающей тенью, выглядел непозволительно соблазнительным. Даже сложно было понять, есть ли на Изо белье, и это только подливало масла в огонь.       За всеми этими безумными мыслями, вертящимися в голове, кок даже не додумался спросить, зачем, собственно, тот явился к нему в такой неурочный час.       Командир шестнадцатого дивизиона облокотился на стол, пальцами перебирая длинную вороную прядку, выпавшую из прически на затылке у самой шеи. Татч краем глаза проследил за его движением и судорожно сглотнул. Во рту моментально пересохло.       Изо сидел, лениво оглядывая камбуз, и легонько покачивал закинутой на колено ногой. Гэта немного соскользнуло, открывая взору более темную пятку и нежную кожу на изгибе стопы.       Рот Изо чуть приоткрылся, острый язычок коротко пробежался по губам, увлажняя их слюной и заставляя красную помаду еще ярче блестеть. Юноша повел плечами, и юката сползло, оголяя выступающие ключицы, а затем спустилось еще ниже.       — Жарко тут у тебя, — как бы невзначай заметил он.       Татчу бы спросить: «Ну и какого дьявола ты сюда приперся, если жарко?», но он уже не был в состоянии вымолвить ни слова. Только смотрел, не отрываясь, на то, как Изо пускает в ход всевозможные уловки одну за другой, методично сводя его с ума.       Впрочем, Татч не отдавал себе отчета в том, что это именно уловки. Он просто понимал, что Изо вытворяет нечто невероятное, ничего при этом не делая. Командира шестнадцатого дивизиона даже упрекнуть было не в чем — ну, зашел на камбуз, может, захотелось тишины? А тут жарко…       Татч понял, что уже не просто жарко — обжигающе.       А тут еще бесстыжий Изо прямо перед его носом поменял местами ноги, перекинув их с одной на другую так, что стало совершенно очевидно: белья под юката всё-таки нет.       — И… Изо, — хрипловатым голосом попытался что-то сказать кок, но, во-первых, забыл, что именно хотел, а, во-вторых, выговорить все равно не получилось.       — Что, Татч? — отозвался Изо, и в тот же миг Татч понял, что это предел.       Командир шестнадцатого дивизиона даже не взял с собой оружия, которое обычно носил за поясом, что было совсем уж из ряда вон! Да и сам пояс… повязан был небрежно: казалось, только потяни — и он мягко опустится на пол волнами красного шелка, края юката распахнутся, оголяя белоснежное стройное тело, и тогда…       Мысленно Татч почти это сделал, а Изо тем временем сидел и чего-то ждал, наблюдая, как кок роняет чашку из дрожащих рук, с горем пополам подхватывает ее и ставит от греха подальше на стол.       — Ты что-то собирался у меня спросить? — Изо поднялся из-за стола, кимоно еще больше распахнулось, спадая с плеча, а Татч почувствовал, как его медленно покидает способность трезво рассуждать.       Он уже хотел проделать с Изо такие вещи, о которых не то что говорить — даже думать было стыдно.       Тем временем Изо приблизился, мягко улыбнувшись Татчу, еле заметно склонил голову в приглашающем жесте и скользнул взглядом по его фигуре куда-то вниз. Он замер слишком близко, бесцеремонно вторгшись в так называемую «зону комфорта», хотя нельзя сказать, чтобы Татч испытывал от его близости дискомфорт.       Дыхание Изо пахло мятным чаем, а кожа — ароматом цветов.       «Проклятая гейша», — со злостью подумал Татч, плюнув на всё и чувствуя, как летит в пропасть.       Руки сами собой потянулись, обхватывая соблазнителя и прижимая к себе, а Изо, будто только того и ждал, охотно подался вперед, прильнув к его груди и тая в сильных объятьях. Замирая от восторга и ужаса одновременно, Татч коснулся его тонких алых губ и, не встретив отпора, тут же впился в них горячим поцелуем.       «Зараза, надо же так довести», — мелькнула в голове последняя здравая мысль перед тем, как провалиться в дурманный вихрь страсти, сметающий всё на своем пути. Повалить Изо на теплые доски, сматывая пояс, распахивая юката и забираясь под него ладонью, оказалось делом секунды. Татч с жадностью скользил пальцами по его бедрам, сминая до синяков и с каждым поцелуем распаляясь всё сильнее. Свободная пятерня нырнула в смоляные волосы Изо, растрепав прическу, и тонкие пальцы юноши тоже игриво взлохматили его в ответ, нежно ощупывая кожу головы. Татч покрывал ласками всё его тело в одном безумном порыве; покрывал собой, сжимая что есть силы в тисках крепких рук. Входил в него, возносясь на седьмое небо от наслаждения. Слышал сладостные стоны и чувствовал ответные движения, когда Изо с ненасытностью толкался навстречу.       Татч любил его до потери сознания…       Когда всё закончилось, Изо поднялся с пола, деловито одергивая полы кимоно и наматывая красный шелковый пояс. Склонился над обессилевшим Татчем, коротко целуя его в уголок губ, и тихо сказал:       — Это было потрясающе. Но в следующий раз, пожалуйста, соображай быстрей.       Татч в ответ только по-дурацки улыбнулся.