.•°°🌸°°•.
Наконец-то в свои законные права вступила зима. Укутала в белое пуховое одеяло, позволив всему живому вокруг забыться глубоким сном. Щедро наградила морозцем, так нещадно пощипывающим щеки, и ярким солнцем, что дарит утром поцелуи. Под ногами приятно похрустывает снег, который, что днём, что ночью, блестит красиво на свету. Луна-сестрица освещает путь, возвышаясь над землёй средь водопада ярких звёзд. Подобная картина завораживает и кажется ожившей сказкой, а глубоко в горах, средь Облачных Глубин — и вовсе чудом. Маленький лун, укутанный в ушитую мехом накидку, неторопливо шагает по протоптанным старшим братом на снегу следам. Не по возрасту большие одежды, усыпанные снежинками, делали и без того юного мальчика еще более милым в своих еще пухленьких, полных спелого румянца, детских чертах. Маленькие ладошки, спрятанные в теплые варежки, то и дело касались белого пуха, вызывая у крохи, если не улыбку на лице, то, хотя бы радость, в, янтарем пылающих глазах, отчего его хвостик едва-заметно, но всё же, довольно подмахивал поблескивающее на солнце белое покрывало. Лань Чжаню едва ли стукнуло 8 лет, в то время как его старшему брату — Лань Хуаню, совсем недавно исполнилось 11. Оба мальчика с особым трепетом встречают это время года — полное морозца, сияющего, будто тысячи бриллиантовых крупиц, пушистого снега и детской радости в шалостях и играх. Лань Сичень прекрасно был осведомлен о том, как нелюдим с другими ребятками его младший брат. Как холоден в общении и сдержан в своих поступках Ванцзи. Потому, из трепетной заботы, любви и понимания, отдавал предпочтение таким вот незатейливым, но от того не менее веселым и согревающим сердце, прогулкам по густым лесам у подножия гор Гусу. Дядя, вероятно, будет очень зол за их побег в места, куда наведываться по правилам Облачных Глубин строжайше запрещается. Отругает, конечно, и сильно, мало не покажется, только если узнает об этом, но даже это не убавит красок из мимолетом ощутимого счастливого детства. Оба мальчика настолько увлеклись прогулкой, что младший лун даже не заметил, как в пути потерял одну из своих рукавиц, отчего нежную ладошку тут же нещадно начал покусывать морозец. Кожу неприятно защипало, отчего кроха не смог сдержать досадливого сопения, что, безусловно, от старшего брата скрыть не удалось. — Ванцзи, что такое? Ты устал, поранился? Замёрз? Нам стоит вернуться домой? — пролепетал обеспокоенно Хуань, на что мальчик отрицательно помотал головой, заведомо спрятав ладошки за спину. Домой идти совсем не хотелось. Туда, где будет много ребяток, правил и сварливый характер Лань Циженя — их кровного дядюшки и учителя, соответственно. Желание еще немного побыть в уединении с природой вблизи самого родного сердцу человека пересиливало какие-либо переживания за положенные обоим братьям наказания. Сичень мысли брата читал и понимал куда лучше кого-либо другого и в целом влечение маленького А-Чжаня к гармонии с природой разделял. Однако не укрылись от его обеспокоенного, но не менее внимательного взгляда, ни подрагивающие сжатые губки крошки-луна, ни настойчиво спрятанные за спину ладошки, которые тот бережно взял в свои и тут же надел на них собственные рукавицы. — Ничего, что одна рукавица пропала, Ванцзи, если поищем — обязательно найдём! — успокоил А-Чжаня старший брат, погладив того по припорошенной снегом рогатой макушке, — Если подождёшь меня вот здесь, — указывая на пенек под рядом стоящим крупным деревом, — то я быстро найду её и мы пойдём домой. — укутывая брата в полушубок получше, — Дабы нам с тобой не потеряться — оставь нефритовый жетон при себе — так не будет страшно и я всегда тебя найду. — на том и порешили. Одиночество Ванцзи ни капли не пугает. Он в брата верит, знает — он вернётся. Ему, наоборот, покой и тишина куда роднее суеты мирской и шума. А потому довольно быстро находит себе увлечение, разглядывая причудливый узор опадающих снежинок. Одна из таких, упав на кончик носа и тут же растаяв, нещадно защекотала и без того нежную кожу, отчего Ванцзи не смог сдержать нарастающую чихотку. Звук этот был настолько тихим и забавным, что грех не умилиться такой картине. Но голоса прозвучало два, хотя Лань Чжань здесь один и не в манере Хуаня так над ним шутить. Верно показалось. Но звук раздался вновь. Отнюдь. Ещё раз писк. Ошибки быть не может. — Кто здесь? — слегка нахмурившись и полным холода голосом вскрикнул дракончик в белесую пустоту, привстав с пенька. И снова писк вблизи. — Покажись! — и снова тот же звук, однако показываться маленькому луну на глаза незнакомец не спешит. Как подло. Да и звук этот скорее на жалобный визг походит, чем на голос человеческий. Интерес, хоть и с опаской, но взял-таки верх. И какого же было удивление Ванцзи, когда по ту сторону мощного дерева, запутавшись в безжизненных ветвях, брыкался яростно лисенок. Живой, настоящий, с шерсткой гладкой, сияющей, чернильного окраса, да с пушистым хвостом, только маленьким ещё. Ушки у диковинного зверя острые, мягкие, а глазки серебра полны, загляденье, да только лапки исцарапаны от сковавших их ветвей, а коготков и вовсе нет. А тот на Луна не смотрит даже, не замечает гостя, вопит, кусает, разгрызть пытается злополучный «капкан» пока что туповатыми клычками, дёргается, землю загребает, а выбраться никак не может. Видимо бежал на радостях свободы, не доглядел и попался, глупый, а помочь и некому. А жаль его — жить то, бедолаге, хочется. И видно, что маленький совсем — тельце хрупкое, худенькое, не окрепшее совсем, зато прыти у пушистой крохи хоть отбавляй. Заметил-таки незнакомца и давай на него тявкать, громко, резко, аж по ушам бьет нещадно, еще и огрызается, зубки скалит, норовя укусить, хотя и без того заметно, что боится. Только вот Ванцзи его упёртости и самостоятельности не разделяет, ибо сам такой, и, решившись-таки на помощь, присаживается рядом. Снимает с ладоней варежки, что сковывали пальцы рук, и давай распутывать коварные ветви. А лис притих, мол, дал добро, но всё равно утробно порыкивает, весьма недоверчиво поглядывая на чудесатое существо. Ветвистая ловушка нещадно сковала и без того израненные лапки, отчего в душе у Лань Чжаня неприятно заныло. Даже собственные руки, пощипываемые морозом, тут же осыпались многочисленными ранками, но и эта боль с жалостью к косматому горемыке не сравнится. Не оставлять же его. Вызволил недотёпу, а тот мальчонку раз — и за ладонь укусил. Не больно, конечно, крови нет, не смертельно, но всё же неприятно, ведь след останется, болит. Напакостил и тут же скрылся с глаз янтарных, что следа не осталось, будто бы и не было подле диковинной зверюшки. Так себе благодарность за спасение, но Ванцзи обиды на лисёнка не таит, понимает. Со спины раздаётся обеспокоенный голос Сиченя и новость об окончательно потерянной варежке совсем не радует. Надеяться на чудо — так себе мысля, а потому оба дракона поспешно возвращаются в Облачные Глубины, тут же заметая следы своей маленькой шалости от строгого Лань Циженя. Тот, конечно, и так ни о чём не узнает, племянники на хитрость хороши ещё как, но всё же обидно, что рукавичку не нашли, красивая была, жалко, и лис красивым тоже, кстати, был. В эту зимнюю и полную мороза ночь маленький Лун так и не сомкнул очей. Сияющие в своей красоте глаза, полные серебра, окончательно лишили покоя мысли Ванцзи..•°°🌸°°•.
Утро нового дня встретило А-Чжаня всё тем же морозцем, ярким солнцем за окном и маленькой корзинкой на пороге цзинши. Полная необычайно спелых плодов локвы, она казалась миражом, ведь этот фрукт в месяце январе днём с огнём не сыскать, куда не посмотри. Что за чудеса! И только потерянная рукавичка с мешочком из целебных трав, что бережно лежали поверх сочной пипы, невольно намекали на благодарного гостя.