Подобно Солнцу и Луне, сплелись две нити судеб в алые узоры.

.•°°🌸°°•.

      Впервые сердце хули-цзин не ведало покоя в щемящем трепете. Радость встречи так и бьёт ключом, а тепло объятий согревает душу. Кажется, ещё немного и лис едва не запищит от того, что на предложение стать друзьями ему ответили взаимностью и не абы кто, а сам Лань Ванцзи. То-то зря ему Цзян Чен дурного наговаривал! А Усянь, дурак, ещё и поверил! Но сейчас он вжимался в луна так, словно тот — секунда — и тут же растворится. Что есть силы цеплялся ладошками за бледно-голубые одежды юноши. Глаза мальчишки сияют блеском серебра, а белозубая улыбка невольно топит в сердце льды.       И они дали трещину…       Никто не может устоять перед очарованием этой огнёвки.       — Спасибо тебе, Лань Чжань! — прозвучало куда-то в ворот белых тканей у самой шеи луна, — Спасибо! — пушистый хвост подмахивает на радостях опавшие на половицы листья сливы, а вздернутые ушки умилительно подрагивают от переполняющих лиса эмоций.       — Мгм. — послышалось в ответ.       Неожиданно коснулся тонкой шеи, ушек, щёк прохладный ветерок, отчего Вэй Ин слегка продрог, чем привлек внимание застывшего Ванцзи. Ладони луна тут же расцепились, чтобы после взять подмерзшие в свои и легонько потянуть мальчишку к теплу домашнего очага. А-Сянь подобному жесту, признаться, очень удивился, поэтому шагал за А-Чжанем весьма неуверенно, пугливо, ступая аккуратно по темным половицам.       Окруженный бамбуковой рощей дом Лань Ванцзи оказался удивительно небольшим, хотя внутри он кажется просто огромным. Темное дерево в сочетании с бело-голубыми полотнами смотрится благородно, легко, почти воздушно. Грамотно расположенная мебель вовсе не вульгарна, но не менее роскошна, чем резные убранства того же клана Цзынь. Расписные природными красотами стены завораживают. Пленяют взор пейзажи за широкими окнами, где виднеется весьма располагающий к медитации огненно-красный сад с журчащим ручейком у, полного карпов кои, озерца. Высокие стеллажи полные трактатов, книг и рукописей подогревают любопытство. Несмотря на изобилие домашней утвари каждая вещица в этом доме поставлена так, будто только тут ей и место — и нигде более. Аккуратность, чистота и порядок особенно хорошо олицетворяют хозяина дома. Приятный аромат маленьких тёмно-синих цветов, столь нежный, травянистый, с тонкими медовыми нотками слегка щекочет нос. Заставит улыбнуться колокольчиков звон, а приглушенные фонари и свечи лишь больше подчеркивают домашний уют.       Действительно, как дома.       Так тепло и так комфортно.       Так тихо и так спокойно.       Ванцзи настойчиво проводил его до гостиной комнаты. Усадил за чайный стол, что уже был уставлен красивым сервизом. Принёс тёплую накидку, что бережно легла на плечи юноши и тут же поспешил погреть душистый чай.       Спокойный только внешне, но непривычно суетливый в движениях он казался удивленному Вэй Ину до невозможного милым. Заботливый и полный неожиданного гостеприимства Лань Ванцзи выглядел взволнованным и очень обеспокоенным тем, что его друг мог сильно подмерзнуть на осенней прохладе, хотя лицо его было по-прежнему неизменным.       Такой хороший.       Улыбка тронула уста хули-цзин. Сердце забилось в бешеном ритме от переполняющей его радости и толики смущения, что спелым румянцем показалась на щеках.       И, кажется, не только у него.       Он с неподдельным любопытством рассматривал Ванцзи, впервые застав его таким. Движения мальчишки легки, аккуратны, отточены так, что невозможно оторваться. В свете фонарей и в домашнем уюте юношеские черты приобретали куда большую очаровательность, чем при свете дня. Ушки луна пылают, чешуйчатый хвост нервозно постукивает по темным половицам, красивые длинные ресницы отбрасывают тень на бледные щечки, а прожигающий до этого янтарный взгляд становится практически медовым.       И это умиляло и забавляло одновременно.       — Лань Чжань, Лань Чжань, ну не беспокойся же ты так, присядь! — с легкой смешинкой пролепетал хули-цзин, получше укутываясь в теплую накидку, — Подумаешь ветерок подул, ну не сломает же он меня! Не беспокойся обо мне, пожалуйста, садись! — начала уговаривать того Усянь, беспокоясь, что, ещё немного и лун точно отправится на поиски лекаря.       И Ванцзи остановился.       — Ты… Правда не замёрз? — неуверенно переспросил А-Чжань.       — Правда-правда, тёплой накидки мне более чем достаточно! — убедил того лис, улыбаясь так тепло, так искренне, немного сбросив ткани с плеч, что Ванцзи не устоял и послушался, прихватив с собой чайничек с ароматными травами, — Ну и чего ты застыл? Иди уже сюда, давай же!       — Мгм. — лун подошел к чайному столику не спеша, изящно присев напротив довольного мальчонки, и аккуратно разлил душистый чай по чашам сначала Вэй Ину, а после — себе, — Будь осторожен, всё ещё горячо.       — Хорошо-хорошо! Я буду понемножку! — уже знакомый ненавязчивый аромат весенний флера, несущего в себе нежные цветочные мотивы и горечь степных трав, тут же наполнил лёгкие, отчего хули-цзин довольно улыбнулся, а уши и хвост того заметно вздёрнулись — Лань Чжань, этот аромат! Он точно такой же как у этих маленьких цветов, что украшают твой дом! Такой приятный! Что это за цветы?       — Это… — немного прикусив губу ответил Ванцзи, — Цветы горечавки… Любимые цветы моей матушки.       — Вот это да, такие яркие и крохотные, но такие ароматные! Уверен, только любовь и забота твоей матушки позволила им вырасти по-настоящему красивыми, почти сказочными! — и сделав маленький глоток на пробу, подытожил, — Это потрясающе, Лань Чжань, кто бы мог подумать, что из них может получиться такой душистый и очень вкусный чай! У тебя отличный вкус!       — Мгм. — и тоже сделал первый глоток.       — Удивительно, что в аскетичной простоте Облачных Глубин могут расти такие яркие и ароматные цветы, как горечавка!       — Есть всего два места, где их можно найти — дом нашего с братом отца и дом нашей матушки. Цветы горечавки пусть и имеют легкую горчинку, но отлично помогают сбить жар и снять недуг.       — Мало того, что очень ароматные, так ещё и полезные! Обязательно запомню!       — Пей и не шуми. Ты должен согреться. — и Усянь, кивнув, действительно притих, с головой погрузившись в удовольствие от растекающегося по телу тепла. За распитием ароматного чая в столь уютной, хоть и непривычной для обоих, домашней, атмосфере разговоры казались попросту неуместны.       И всё-таки Вэй Ин, полный неуверенности в том, что имеет права знать, спросил:       — Лань Чжань, а этот дом… Ты и твой брат живёте здесь вдвоём? — уточняет лис, оглядываясь вокруг, — Такой изящный и большой внутри, но совсем не похожий на другие залы в Облачных Глубинах.       — Нет. Только я. Брат живёт в покоях отца.       — А это ничего, что ты пустил меня внутрь? Боюсь твой дядя будет очень зол, когда узнает, что я был тут и вновь накажет меня ударами ферул!       — Дядя никогда сюда не приходит, поэтому ни о чём и не узнает. А брат тем более не скажет. Не беспокойся об этом.       — Но… Разве тебе не скучно здесь совсем одному?       — Не скучно.       — И как же ты проводишь досуг?       — Присматриваю за садом. Читаю книги. Восстанавливаю трактаты и практикуюсь в каллиграфии, в игре на гуцине.       — Какой ты занятой. — чутка шутливо заключил Усянь, но после, прочистив горло, продолжил, — Я тоже люблю читать книги, особенно те, что посвящены нашим предкам — посланникам небес. Но ещё больше люблю читать истории о подвигах великих заклинателей и наставников из именитых кланов! Будучи в Юньмене, я и Цзян Чен могли часами напролёт сидеть в библиотеке дяди Цзяна и читать самые интересные из них, а после всегда начинали спорить, кто в чём прав или неправ, где правда, а где вымысел и каждый раз получали нагоняй от Госпожи Юй за учинённый беспорядок!       — Мгм.       — Я, конечно, не ухаживаю за садом так, как это делаешь ты, ведь у меня его и вовсе нет, но у моей шицзе есть целое озеро, полное самых красивых и ароматных лотосов во всём Юньмене, за которым мы с А-Ченом тоже частенько приглядываем вместе с ней. А ещё… — хотел было продолжить А-Сянь, но тут же замолк, осознав, что, кажется, слишком достает Лань Ванцзи своими расспросами и беспрерывной болтовнёй, — Ох, прости меня, прости, кажется, я слишком увлекся. Забудь. Не буду тебя тревожить. — на это Лань Ванцзи ничего не ответил, но взгляд его наконец-то встретился с серебром в глазах напротив, что тут же скрылся под пушистыми ресницами опущенного взгляда лиса.       — Не тревожишь. — неожиданно подал голос лун, поставив практически полную чашу на стол.       — Ась?       — Ты. Меня. Не тревожишь. — повторил Ванцзи не отрывая взгляда от удивлённого мальчишки, чьи руки тут же опустили чашу чая на стол, — Если Вэй Ин пожелает, он может приходить сюда, когда посчитает нужным и читать любые понравившиеся ему книги в саду.       — И ты… Не будешь против?       — Не буду.       — И тебе не будет неприятна моя компания?       — Не будет.       — И ты действительно будешь рад меня здесь видеть?       — Мгм. — и Вэй Усянь замолк, не зная, что сказать. Радость и беспокойство вместе с благодарностью и сомнениями столкнулись лбами где-то глубоко в душе лиса, и он растерялся.       — Лань Чжань… Я… Насчёт моих слов тогда… Мне правда жаль, что я подшучивал над тобой почем зря. Я так хотел подружиться, но не знал, как с тобой заговорить, поэтому ты мог подумать обо мне, как о дурном в воспитании и очень легкомысленном во взглядах человеке. И это правда, что я восхищаюсь тобой. Из всех ребят ты единственный самый лучший товарищ и равный мне соперник. Ты правда удивительный и мне жаль, что я показался тебе плохим человеком, полным злых умыслов. Но теперь я понял, что всё это время поступал неправильно и постараюсь исправится — стать тебе хорошим другом. Пусть ты и не признаешь этого, но я не хочу, чтобы ты чувствовал себя одиноким. Я, конечно, не смогу не подшучивать над тобой, ведь ты такой забавный, когда хмуришься, но впредь я обещаю быть осторожным в словах, чтобы случайно не обидеть тебя. Ты такой хороший! И всё-таки я спрошу тебя ещё раз… Ты правда хочешь стать моим другом?       — Хочу.       — Я правда не противен тебе?       — Не противен.       — И ты не ненавидишь меня?       — Не ненавижу.       — Тебя точно не пугает моя болтовня?       — Не пугает.       — И даже то, что я хули-цзин?       — Твоя природа не имеет значения. — ответил лун, всё так же смотря в глаза Вэй Ина. На лице не было ни капли эмоций, но от явного волнения ладони луна куда крепче и заметнее сжимали фарфоровую чашу вокруг, — Ванцзи тоже был не прав и признает свою ошибку. И ты вовсе не кажешься мне плохим человеком. Поэтому… Пока ты — это ты, всё в порядке, Вэй Ин.       — Правда?       — Правда. — и тут Усянь не выдержал, сорвался с места, и, обойдя чайный столик, едва не зацепив ногой, крепко обнял напуганного луна, укутав обоих в белую пуховую накидку. Сжался, бедный, подрагивая всем телом так, что Ванцзи перепугался, но обнял в ответ, аккуратно похлопывая по спине так, как делал его брат, когда тот болел или был напуган.       — Спасибо.       — Мгм. Всё хорошо. Всё хорошо. — всё так же обнимая в ответ.       Как непривычно.       Но так хорошо.       — Лань Чжань… А можно… Можно я кое-что тебе покажу? — уточнил Вэй Усянь, слегка отдалившись и заглянув в глаза дракону, — Ты только не пугайся, хорошо? Я правда не сделаю ничего дурного! Ты веришь мне?       — Мгм. Верю. — и прикрытые в едва заметном кивке янтарные глаза стали ему ответом, — И я не испугаюсь Вэй Ина, что бы он не сделал.       — Хорошо. Это хорошо. — уточнил хули-цзин выбираясь из объятий.       Он аккуратно положил накидку на плечи луна и отошел чуть подальше от чайного стола. Ладони коснулись алой ленты, заплетённой в, как всегда слегка небрежный, конский хвост и потянули ту вниз, позволяя длинным чернильным прядям коснуться лопаток и растечься дальше по спине, доставая длиной аж до самой поясницы. Обрамляющий до этого юношеский стан пояс упал на пол вслед за ней, а после и верхнее ханьфу коснулось деревянных половиц, оставляя юношу в одних нижних одеждах и обувке.       Тесёмки рубахи ослабли. Скатилась с плеч весьма грубоватая на ощупь ткань и так же упала вслед за остальным, открывая вид на пусть ещё совсем юное, но уже отлично сформированное тело юнца. Подтянутые мышцы явно выдают хорошие физические способности лиса. Узкая талия и широкие плечи, с явно подрумяненной под солнцем кожей, намекают на частые водные тренировки, а россыпь мелких родинок-звездочек красиво формируют подобие полумесяца на обнажённой спине. Тонкие щиколотки тоже оказываются свободными от тяжелых сапог, но стоило рукам коснуться тесёмок ниже пояса, как Ванцзи зажмурился и тут же отвёл взгляд в сторону, не желая смотреть на то, что мог увидеть после. Сильный жар коснулся бледной шеи, щёк, ушей, растекся мимолётно аж до кончиков пальцев, что тут же поджались, впившись в пух накидки. Губы поджаты, а чешуйчатый хвост заметно подрагивает, подмахивая нервозно пушистой кисточкой на конце из стороны в сторону.       — Вэй Ин, ты! — хотел было возмутиться лун, но в ответ ему прозвучал лишь звонкий писк, отчего янтарные глаза тут же распахнулись и, полные шока, уставились на чудо, сидящее, напротив.       Перед ним, самый что ни на есть настоящий сидел чернильного цвета лис. Глаза сияют чистым серебром, подобно тому, каким поблёскивает меч великого заклинателя. Вытянутая, узкая, чернильная мордочка вовсе не выглядит пугающей, скорее наоборот, будь лис человеком, очень даже милой, с сияющей белозубой улыбкой до ушей. А те, полные белоснежного пуха, торчат, навострившись, такие длинные и мягкие, что хочется коснуться. Спинка ровная, тельце стройное, лапки пусть и тонкие на первый взгляд, но Ванцзи не сомневается, что силы это их ничуть не убавляет. Чернильная, пусть и слегка косматая, густая шёрстка красиво переливается на свету, ни капли, не скрывая всю свою мягкость. Длинный, не менее пушистый, как и шкурка, вздёрнутый в ожидании и такой манящий в своей нежности хвост и вовсе приковывает взгляд к диковинной зверюшке.       А та сидит напротив, не двигаясь, и смотрит. И смотрит так осознанно, так глубоко — прямо в душу, что сердце невольно отбивает бит о грудную клетку. Таким знакомым ясным взглядом, будто с нотками веселья, что с уст срывается единственное:       — Вэй Ин? — и чудесатый зверь отвечает. Поднимается на стройные лапы и медленно, изящно, едва ли не перетекая, так легко и грациозно подходит ближе, не отводя свой взгляд ни на секунду от янтарного, напротив. Становится почти вплотную и, прикрыв глаза, тут же склоняет перед юношей голову, ни то в приветствии, ни то в подчинении, опираясь на опущенные передние лапы, подобно реверансу. Привстаёт и снова смотрит послушно в ожидании, однако, заметив ни то испуг, ни то шок в глазах луна, опускается к его ладони и мимолётно касается шершавым, горячим языком, а после, аккуратно, едва прихватив зубами за бледную ткань одеж, тянет за рукав, намекая на то, что можно прикоснуться.       И Ванцзи впервые касается чернильной шкурки лиса. Осторожно, практически невесомо проводит ладонью от загривка до поясницы по нежной шерстке. Касается точёной мордочки, пуха между лисьими ушами, и лис отзывается на проявленную ласку — тычется довольно в подставленную ладонь, блаженно прикрывая глаза и поуркивая от удовольствия. Касается внутренней стороны ладони мокрым носом в ответ, слегка лизнув, и снова подставляет косматую макушку. Ластится довольно и ловко забирается передними лапами на колени юноши, спихивая с плеч тяжелую накидку. Касается мордочкой челюсти, тычется мальчишке в шею, в щеку, вызывая щекотку и мурашки по всему телу луна. Закидывает лапы на плечи Ванцзи и проказливо касается юрким языком нефритовых рожек, отчего мальчишку прошибает током так, что тот аж дернулся, чем заметно испугал любознательную огнёвку. Решив, что это явно было лишним, та лишь опускается мордочкой Лань Чжаню на плечи, будто обнимая и всё так же тихонько, но довольно урчит.       И только дыхание обоих, как и стук их сердец, нарушает тишину.       — Вэй Ин. — и Ванцзи, поддавшись порыву нежности, аккуратно обнимает пушистое чудо в ответ, блаженно прикрывая глаза, и заметно расслабляется, осознав, что это всё тот же проказливый мальчишка Вэй Ин. И сегодня этот сорванец искренне доверился ему и телом, и душой, и показал свою природу — истинного себя. Покладистый и послушный, он склонился перед ним — перед луном — в знаке уважения, принимая, как надёжного товарища, как равного себе и верного друга. Такой ласковый и теплый… — Спасибо. — ответил едва слышно, опаляя горячим дыханием чернильную шёрстку у самого загривка.       Всё тот же мелкий, прыткий, диковатый лисёнок в морозную зиму…       Всё тот же ребячливый и улыбчивый мальчишка хули-цзин на мостке…       Всё такой же шкодливый озорник Вэй Усянь из Юньмена…       И самое красивое, благородное существо на всем белом свете.