От смутной тоски, от невыразимой печали трепещет оно, сжимается и замирает, мое беспокойное сердце!..
Ёсии Исаму, из книги «Хмельной бред»
Ланьлин медленно накрывала ночь. Заходившее солнце, словно гаснущий огонёк надежды, догорал в глазах статного мужчины, одиноко стоявшего у окна в гостевых покоях башни Золотого Карпа. В блекнущих лучах лицо этого человека, казалось, было выточено из драгоценного нефрита, а на губах играла мягкая улыбка добродушного божества, коему желал поклоняться простой люд. Но стоило светилу сойти с небес, как тень зловещей маской скрыла все светлые и добрые черты на прекрасном лице… лице человека, которого в этом мире быть было не должно. Лань Сичень, коим и был тот мужчина, стоял неподвижно, самозабвенно вглядываясь вдаль — туда, где виднелись покои будущего главы ордена Ланьлин Цзинь. И, даже когда за спиной послышались звуки приближавшихся шагов, он не отвёл взгляд от своей цели. — Приветствую, глава Лань, — прозвучал мужской голос, разрывая умиротворяющую тишину зала. Лань Сичень ответил на это далёкое от тёплого приветствие лишь лёгким кивком и продолжил созерцание. Поздним гостем оказался не кто иной, как казначей Цзинь. Так и не дождавшись приглашения, Цзинь Гуауэй прошествовал к подготовленному для чаепития столику и угрюмо опустился на одну из подушек. — Кх-м, — кашлянул казначей, словно бы ещё раз желая напомнить оставшемуся стоять у окна заклинателю о своём присутствии. — Я признателен иметь такого союзника как вы, глава Лань. Однако, не могу не выразить свою обеспокоенность вашими своевольными действиями. Вы отклонились от плана, что могло привести к неожиданным и нежелательным последствиям. Тон мужчины был спокоен, однако недовольство угадывалось в каждом слове. Лань Сичень едва слышно выдохнул, затем медленно повернулся и направился к столику. — Прошу вас в дальнейшем согласовывать с нами свои планы, — настойчиво продолжал Цзинь Гуауэй, встретившись с ничего не выражающим взглядом ореховых глаз. — Иногда следует быть черепахой, — наконец произнёс Лань Сичень, занимая место напротив гостя. — Идти медленно, но верно к своей цели, ожидая возможностей, иногда же следует быть воробьём и использовать возможности. Я углядел хорошую возможность и стал воробьем. — Воробьём, значит… — холодно усмехнулся казначей. — Должен ли я напомнить главе Лань, что мы ходим по скользкой тропе, прямо над пропастью? Оступится один — утянет за собой остальных. Лань Сичень натянуто улыбнулся, не спеша наполнил чаем две чашечки из знаменитого фарфора Ланьлина и гостеприимно подвинул одну собеседнику. Продолжая закрывать глаза на недовольство своего гостя, он спросил: — Так с какими вестями вы пришли ко мне, господин Цзинь? Цзинь Гуауэй редко терпел такое неуважение к себе: окажись перед ним кто другой — тот давно бы уже познал гнев казначея самого богатого клана поднебесной! Однако перед Лань Сиченем Цзинь Гуауэй обязан был сдержаться… — Кх-м… Мои люди оказались не в силах предотвратить побег Лань Сиченя, — ответил мужчина, напуская безразличия своему голосу. — Наш дражайший друг едва ли не беспрепятственно покинул резиденцию. Не без помощи Лань Ванцзи, должен сказать, — казначей сделал глоток, внимательно наблюдая за собеседником в тот момент, но заклинатель даже бровью не повёл. — Я послал ещё одну группу отыскать беглеца, однако я услышал, что вы отдали приказ Лань Фэнгу, ученику Цзэу-Цзюня, отправиться в погоню. Это довольно жестоко… Лань Сичень опустил взгляд на хрупкую чашечку в руке. На мгновение предавшись неведомым никому кроме него воспоминаниям, он большим пальцем повторил очертания гладкого фарфорового края, а затем вдруг сказал: — Прекратите погоню. Цзинь Гуауэй словно увидал молнию в чистом небе и чуть не поперхнулся воздухом! — Прошу прощения, не ослышался ли я? — Нет нужды выслеживать того, кто придёт сам, — всё так же спокойно пояснил Лань Сичень. Казначей же готов был уже взорваться: — Глава Лань, вы сейчас предлагаете сидеть под горой и ждать лавину?! Вы не считаете двойника проблемой? — Конечно же, он мог бы стать проблемой, однако… Заклинатель подвинул свою полупустую чашечку на середину стола. — …благодаря моим стараниям, которые пришлись вам не по душе, прямо сейчас наш милейший друг потерял свою опору… и скатился в яму отчаяния, из которой выбраться в одиночку не способен… Вокруг чашечки были поставлены две перевернутые. — …не забывайте и то, что он ранен, вашими стараниями, а также обессилен, за что нам следует поблагодарить господина Патриарха. Ко всему прочему, у него нет ни одного доказательства своей подлинности. Лань Сичень вновь натянуто улыбнулся — вокруг чашечки теперь стояло пять перевёрнутых. Гуауэй с сомнением взглянул на созданную композицию и, раздвинув образовавшийся круг, звонко поставил на появившееся место свою пустую чашечку. — Что вы будете делать, глава Лань, когда этот… милейший всё же обретёт опору и заручится поддержкой? Скажем, Ханьгуан-Цзюнь заметит неладное и решит поддержать брата? — Ванцзи не станет проблемой, — отрицательно закачал головой заклинатель. Чашечка гостя оказалась тут же отставлена в сторону и, с новой порцией чая, была придвинута обратно к казначею. — Старейшины приняли решение отправить Ванцзи в Гусу для дальнейших разбирательств. Уверяю Вас, господин Цзинь, Вам не о чем беспокоиться. Что касается союзников… конечно же, наш милейший друг сумеет их найти. Он же глава ордена, хоть уже и бывший. Это будет некто, кому он доверяет и кто сможет оказать ему посильную помощь. Однако, если вы думаете, что к вашим воротам придёт армия заклинателей во главе с Цзэу-Цзюнем и открыто объявит войну, то должен выразить большие сомнения. — Вы говорите такие вещи столь уверенно либо потому что слишком беспечны, либо… потому что именно этого и ждете?! — уже не сдерживая возмущения, произнёс казначей Цзинь. — Возможно, вы уже знаете и к кому он обратится? — Возможно. — И что же вы предлагаете? Сидеть и ждать?.. — Отнюдь, — выдохнул Лань Сичень. — Мы перейдем к следующему этапу нашего плана. Цзинь Гуауэй долго и внимательно присматривался к этому, бесспорно, умнейшему и искуснейшему заклинателю, и одно он подметил для себя ещё в первую же их встречу: этот человек был крайне непредсказуем и совершенно неуправляем! Казначей Цзинь хорошо понимал, что Лань Сичень, оказавшийся на их стороне, несколько… отличался от их благородного, прославленного героя Цзэу-Цзюня — коварный и хитрый интриган, который не скупился ни на нож в спину, ни на удар исподтишка (убийство своего же соклановца тем же утром уже говорило о многом, ну а та подлость, что тот спланировал и сотворил с самим же собой из этого мира… — да это всё просто кричало «караул»)! Подробности личной жизни главы Лань из другой реальности были Гуауэю, увы, неведомы — в конце концов, не он привёл этого тигра сюда, — но слабые места, которые можно было использовать в крайнем случае, казначей знал наверняка! Одним из таких, как бы это ни пытались скрыть, являлся Лань Ванцзи! Было очевидно, что Гуауэй не мог до конца доверять такому главе Лань, о чём неоднократно высказывался своему союзнику. Однако тот самый союзник каждый раз крайне умело его убеждал, что этот «новый» Цзэу-Цзюнь должен был сыграть важнейшую роль в их, на первый взгляд, неосуществимом плане, а, значит, он, Цзинь Гуауэй, обязан был мириться с выходками этого человека, пока их план не завершится! А после… после, он решил, от этого хитреца необходимо было избавиться как можно быстрее! — Хорошо, — ответил наконец Цзинь Гуауэй. Со вздохом он поднялся из-за стола и побрёл к окну. Его жилистая рука словно бы случайно легла на незаметный для чужих глаз талисман неслышимости на стене — витиеватый узор блеснул в темноте, заклинание работало. Убедившись, что сказанное не выйдет за пределы зала, казначей скрылся за веером и заговорил тише: — Я получил вести, что Патриарх провёл очередной ритуал. Двое не очнулись. — Вот как… Полагаю, нам это на руку, — одобряющие кивнул Лань Сичень. — Заметил ли Патриарх, что один из его доверенных людей был похищен небожителем? — Вам и это известно? — не сдержал удивления Цзинь Гуауэй. — Я бы хотел услышать, что он узнал, — невозмутимо ответил Лань Сичень, наливая себе ещё чай. — Небожитель следует своему собственному плану и вряд ли станет делиться с нами полученными после допроса сведениями, — категорично произнёс Цзинь Гуауэй. — В конце концов, мы можем лишь направить его в нужное русло, а дальше со стороны наблюдать, как гнев Небес обрушится на Патриарха. — Всё же, я восхищаюсь вашим хладнокровием, господин Цзинь, — Лань Сичень тихо усмехнулся, отпивая чай. — Натравить дикого тигра на человека, который вытащил вас из пучины отчаяния в подземельях Вэнь Жоханя, а после обучил тёмному искусству… Цзинь Гуауэй не смог сдержать внезапно накатившей дрожи и поплотнее запахнул своё тёплое ханьфу… — А вы крайне много знаете, глава Лань… — недоброжелательно шикнул Цзинь Гуауэй за спину. — Но вам должно быть хорошо известно и то, что, если бы мы так не сделали, то этот самый человек вогнал бы в эту самую пучину всех ныне живущих! — Я не имею ничего против вас, господин Цзинь. Ваши прошлые дела меня не касаются. Однако, когда требуете верности от кого-то, следует продемонстрировать, что сами на неё способны. Цзинь Гуауэй в очередной раз за вечер едва сдержал рвущееся наружу негодование! «Этот чёртов Лань Сичень!» Успокаивали его в тот момент только мысли о том, какую выгоду он получит в результате их нескромной компании. Глава Лань, Патриарх… к чёрту! Оба этих человека были лишь средством в достижении его целей, ни о какой верности он и не думал. Были лишь общие интересы. А когда интересы достигались, казначей Цзинь более не обязан был искать новые точки соприкосновения! — Когда ждать приезда нашего союзника? — вновь перевёл тему Лань Сичень, отрывая гостя от тёмных мыслей. — Наш… союзник подоспеет к началу собрания орденов. — Прекрасно. После в комнате воцарилось молчание. Цзинь Гуауэй долго думал, озвучивать ли следующую новость: Цзян Ваньинь, этот чёртов Саньду Шеншоу, всё-таки пришёл в себя! Но всё же решение умолчать показалось ему несколько… более забавным — раз их драгоценный Цзэу-Цзюнь столь мудр и сообразителен, то пусть покажет себя во всей красе, когда неожиданно столкнётся с этой занозой из семьи Цзян! А он, Цзинь Гуауэй, понаблюдает за этим представлением! Конечно же, если Ваньинь доживёт до следующего дня!***
Когда Цзян Чен покинул башню Золотого Карпа, солнце неумолимо близилось к горизонту. Вызволить Цзинь Мэй из темниц, а после подстроить побег для отвлечения внимания — не составило труда для людей клана Цзян. Девчонку было решено спрятать в покоях Цзинь Лина (впридачу с Линь Кэсин, которую, оказалось, вернули в резиденцию и заперли вместе с госпожой), но вот привести её в сознание никакими способами не удалось. Цзян Чен с немалым сожалением забрал талисман поиска, оставленный Лань Сиченем, и поручил заботу об этой парочке племяннику. Цзинь Лин долго приходил в себя после услышанных новостей (особенно новостей о предательстве казначея своего клана), но главной цели — убедить племянника держаться подальше от Цзинь Гуауэя и Лань Сиченя — Цзян Чен добился. — Что мне нужно делать? — спросил Цзинь Лин. Его голос почти даже не дрожал, а глаза светились юношеской решимостью. — Ничего, — ответил Цзян Чен, вмиг спустив юнца с небес на землю. — Вы будете ждать моего возвращения и до этого ничего не будете предпринимать! — Но дядя! — тут же взорвался мальчишка. — Глава! — последовали возражения слуг клана Цзян. — Вы же только что очнулись! Позвольте нам сопровождать вас! — Я чувствую себя отлично! — рявкнул Цзян Чен. — Я должен сделать то, что за меня никто не сделает! Удивительно, но он и вправду впечатляюще быстро вернулся в хорошую форму: пару часов медитаций и разминки хватило, чтобы встать на ноги! Да что уж там… кажется, Цзян Чен чувствовал себя даже лучше, чем до всех тех событий! Цзинь Лин и Чен Фэнг с сомнением поглядывали на него, но препятствовать не стали и про себя тихо радовались столь чудесному выздоровлению. Единственный, кто пребывал в тёмных-претёмных мыслях, был Вей Усянь: новости о заточении Лань Ванцзи под стражу и дальнейшая отправка в Гусу не просто обеспокоили его… он был в панике! Однако, он не бросился вероломно спасать муженька, как сделал бы это раньше, вместо этого он накинулся на Цзян Чена с горой вопросов, намереваясь выбить любую информацию, способную хоть как-то помочь его ненаглядному святоше. Цзян Чен не мог поведать всего, не пояснив при этом, в чьём теле он пребывал все прошедшие дни, потому ему пришлось придумывать на ходу, замалчивая множество деталей. Но основные сведения донести он сумел: про существование подпольной организации тёмных заклинателей, возглавляемой неким Патриархом, про их предполагаемые намерения захвата власти в Поднебесной и про их сговор с казначеем Цзинь. Поведал он также и про загадочный артефакт Вэней, способный сводить людей с ума через сны. — Но Цзян Чен, откуда тебе всё это известно? — как и всегда, обвести Вей Ина вокруг пальца оказалось сложной задачей. — Я хорошо тебя знаю, ты бы не стал отсиживаться и смотреть на всё это со стороны… — Я узнал об этом до того, как меня… как я лишился сознания, — как можно более невозмутимо соврал Цзян Чен. — Но мне известно наверняка… — Что-то ты не договариваешь… — несмотря на все старания Цзян Чена, сомнения старейшины Илин росли как снежный ком с каждым словом. — И ведь Сычжуй мне тоже кое-что не договорил, когда очнулся! — …наверняка известно мне, — с бОльшим напором сказал Цзян Чен, пытаясь как можно скорее перевести тему, — что за Патриархом гоняется один небожитель, и нам нужно его найти! — Чёрт, Цзян Чен, ты понимаешь, что Лань Чжань сейчас находится в паршивом положении? Либо ты расскажешь мне, откуда тебе всё это известно, либо я пойду выяснять всё сам! — О боги! — закатил глаза Цзян Чен. — Вей Усянь, ничего с твоим драгоценным Лань Ванцзи не случится!.. Ну посидит он некоторое время взаперти!.. «Может, не будет меня так раздражать всё это время…» — чуть не добавил Цзян Чен, но вовремя прикусил язык. Короче, спустя около часа пустых пререканий Цзян Чену удалось убедить шисюна, что ему самому крайне мало известно, и эти сведения он получил неожиданно, но из надёжных источников, о которых было бы лучше не распространяться. — Хорошо! — недоверчиво воскликнул Вей Усянь. — Хорошо, Цзян Чен. Предположим, правда есть некие вот эти вот твои плохие парни, все поголовно ступившие на тёмный путь, которые со мной никак не связаны и которые, по твоим словам, хотят нас всех тут перебить… даже двойников, вон, подсылают… и тебя вырубили сразу же, как ты об этом узнал… — Да не говорил я, что они хотят нас перебить! — Ну а что они тогда хотят? — Да откуда я знаю? Я к ним на чаепитие не заходил с вопросами, наподобие «тут Вей Усянь интересуется, что же вы задумали?»… — Дядя, да успокойся ты уже! — встрял, наконец, Цзинь Лин. — Лучше посвяти нас в свои планы! Куда ты хочешь отправиться и что должен сделать? И что нам предпринять, если ты не успеешь вернуться к завтрашнему собранию? Я же правильно понял, что мы не будем им в открытую войну объявлять? Цзян Чен выдохнул, усмиряя внутреннее раздражение. Кажется, он так просто ото всех не отделается, а между тем время отыскать Сиченя утекало, словно песок сквозь пальцы. — Я должен найти сбежавшего Лань Сиченя и… и убедиться, что он настоящий. — Почему ты уверен, что сбежавший настоящий? — продолжались назойливые вопросы Вей Ина. «Ну почему ты вечно суёшь во всё свой нос?» — Цзян Чен готов был уже выложить всю правду, лишь бы тот от него отстал! — Потому что Лань Ванцзи встал на его защиту и помог ему сбежать, чёрт возьми! Это же очевидно! Аргумент был принят, хоть и с немалыми сомнениями. — Хорошо, — сдался наконец Вей Ин. Было видно, что тот хочет ещё многое спросить, но в кои-то веки благоразумие взяло верх в этой дурной голове. — В таком случае, я останусь и буду защищать Цзинь Лина… — Не нужна мне защита! — сразу возразил Цзинь Лин. — Нужна! — хором воскликнули Вей Усянь и Цзян Чен. — Так, не перебивайте меня! — продолжил Вей Усянь. — Но перед этим я должен увидеться с Лань Чжанем! Прежде, чем его упрячут в Облачных Глубинах! — Только без фокусов! — предупредил Цзян Чен. — Каких ещё фокусов, Цзян Чен?! — возмутился Вей Ин. — Конечно, я очень хочу освободить Лань Чжаня. Однако вряд ли он позволит мне увести его прежде, чем с него снимут обвинения. В конце концов, мне пришлось бы сражаться с его семьёй… Но я обязан с ним поговорить и спросить, что произошло. «Хм-м, может ли Лань Ванцзи знать что-то полезное? — задумался вдруг Цзян Чен. — Предполагаю, этот Лань всё же встретился со вторым Вей Усянем на горе Байфэн, и что он может сказать этому Вей Усяню, предсказать крайне сложно. Как бы он не сделал всё только запутанней!» — А я… я начну собрание и буду, кх-м, ничего не делать, дожидаясь тебя, ДЯДЯ, — язвительно сказал Цзинь Лин. Даже Цзян Чен удивился, каким тот был послушным. — Ведите себя как обычно, но будьте бдительны и подозрительны ко всему, что видите, что слышите, что едите, пьёте и так далее, — предупредил Цзян Чен, обводя напоследок всех присутствовавших серьёзным взглядом. — Никому не сообщайте о моём пробуждении. И если я не успею вернуться к завтрашнему вечеру, то отправлю сообщение. Если сообщения не будет, то… Все сразу напряглись на этом предложении. — …то вам придётся самим разбираться со всем этим, — без лишних пояснений закончил Цзян Чен. С этими словами он не сдержался и крепко обнял племянника, кивнул на удачу Вей Уясню, затем взял меч одного из подчинённых (Саньду, присланный казначеем, предусмотрительно остался в покоях Цзинь Лина) и, ведомый талисманом главы Лань, спешно покинул башню Золотого Карпа. Когда время близилось к полуночи, Цзян Чен успел добраться до небольшого городка в нескольких десятках ли от резиденции Ланьлин Цзинь. С большим неудовольствием заклинатель должен был признать, что всё же переоценил свои возможности: силы стремительно оставляли его и продолжать путь дальше на мече было настоящим самоубийством. Сдерживая раздражение, Цзян Чен закутался в плащ, чтобы скрыть личность, приземлился на пороге какого-то захудалого постоялого двора (возможно, единственного в этом поселении) и заказал себе ужин, устроившись в трапезном зале на первом этаже среди прочих путешественников и проходимцев. Правда, как скоро выяснилось, в том месте оказалось и заклинатели… Завидев двоих вошедших адептов клана Лань, Цзян Чен мигом отвернулся и поглубже надвинул капюшон. Лишь когда фигуры в траурных одеяниях скрылись на втором этаже, мужчина смог выдохнуть. «Что эти монахи тут забыли? Неужели они смогли выйти на след Сиченя?» Ответ на свой вопрос Цзян Чен услышал довольно скоро. Двое поздних посетителей заведения за соседним столом также с немалым интересом следили за непростыми гостями, скрывшимися на втором этаже, пока на свободный стул не подсел ещё один проходимец. — Вы слышали, что творится? — спросил подоспевший. — Говорят, ученик самого Цзэу-Цзюня был тяжело ранен сегодня и сейчас раненный и без сознания находится здесь, наверху! — Да я САМ видел, как это произошло, — кинул второй, — его же сам Цзэу-Цзюнь и ранил! — Что? — удивился первый. — Да вы что, не слышали новости из башни Золотого Карпа? Говорят, будто бы это был не Цзэу-Цзюнь, а его двойник! — встрял третий. — Ты явно перепил, дружище… Цзян Чен был немало потрясён услышанными новостями! Всего несколько часов назад он встретил этого юнца, Лань Фэнга, в поместье казначея Цзинь… а сейчас выходило, что этот мальчишка, тяжело раненный своим же мастером, лежал этажом выше в каком-то захудалом постоялом дворе! — Какая жестокая судьба… — не сдержал слов сожаления Цзян Чен. Он не ведал всей истории, случившейся здесь, но выходило, что Лань Сичень был вынужден вступить в схватку со своим же подмастерьем! Зная характер Цзэу-Цзюня, Цзян Чен мог лишь догадываться, как это могло задеть чувства и без того израненного Лань Сиченя. «Чёртовы предатели!» Расправившись с ужином, Цзян Чен поспешил продолжить свой путь. Спустя ещё час талисман привёл его на гору Байфэн. Что ж, подумал заклинатель, здесь всё началось, здесь же должно было наверняка и закончиться! Однако, некое чувство подсказывало мужчине, что всё только начиналось. Талисман поиска указал на один из разломов, уводя Цзян Чена всё дальше, вглубь горы. Впрочем, через некоторое время блужданий по узким коридорам, Цзян Чен вдруг оказался в довольно просторной пещере, залитой лунным светом — в потолке виднелась приличных размеров дыра. Аккуратно ступая по каменным обломкам, Цзян Чен наконец нашёл того, кого он так отчаянно искал. Но представшая перед ним картина, как и ожидалось, ничего хорошего не сулила. — Сичень?