Когда пересекаются в одной комнате

Вторая кровать в эту ночь так и осталась заправленной. А что же Хуа Чэн и Се Лянь делали? Хуа Чэн уткнулся в живот Се Ляня, приобнял и так вместе спали всю ночь. Естественно, не шибко удобно, но зато вместе на одной узкой койке. Удивительное свойство Се Ляня засыпать лёжа на спине пришлось как нельзя кстати. Это была просто незабываемая ночь, Хуа Чэн со всей искренностью тихо тарабанил о своей неисчерпаемой любви к этому невероятно сильному, умному, сострадательному, доброму, да и просто к лучшему, что случалось с ним в жизни— Се Ляню. А тот ещё и отвечал ему... Чудесно, прекрасно. Разлучил влюблённых только сон. Сначала проснулся Хуа Чэн. Свет трогал нижнюю половину лица Се Ляня. Он смотрит только на лучащуюся, словно у великомученика, бледную кожу. Светится мягким золотом. Он невероятно нежен и красив в лучах утреннего зимнего солнца. Не всё идеально: чёрная клякса на шее режет глаз, а излишняя худоба, даже после их совместных двухмесячных усилий всё ещё видна. Хуа Чэн старается ни за что не смотреть на след прошлых лет Се Ляня, но это невозможно. Хуа Чэн потерял счёт времени. Вот уже холодное солнце подступает к его глазам. Он решил разбудить немного раньше: пробуждение от солнца может для Се Ляня быть болезненным. Медленно запустив пальцы в волосы, начал гладить и приговаривать: —Гэгэ, гэгэ, спящая красавица, проснись. Се Лянь замычал, зажмурился и нахмурился. Ладони на спине Хуа Чэна начали подрагивать. Немного погодя, парень ещё окончательно не проснувшись, подтянул к себе голову того, и поцеловал макушку, а после лоб и щёки. —Что ж тебе не спиться-то в такую-то рань? —Тобой любуюсь. —Мммм, Сань Лан! Вчера перед сном Се Лянь начал называть его муженьком. Это ли всё не счастье? Наконец-то. Наконец-то. Это самое счастливое утро. *** —С Новым две тысячи пятым годом! —ООООООООООООООООО Все кто остался прокричали, провожая старый год и встречая новый год. Котята, сидящие на коленях хмурого Хэ Сюаня тоже замяукали. Бокалы, которые также любезно предоставили Ши Цинсюань с братом, начали звонко чокаться друг о друга. Хуа Чэн притянул за талию Се Ляня к себе, а тот прислонился головой к плечу. Выпив бокалы шампанского, градус выпивки повысился—достали водку. И вот Се Лянь и Хуа Чэн целуются. А дальше всё погружается в небытие с новогодним запахом... *** —Сань Лан! "Кто, где, почему..." Хуа Чэн через головную боль и налитые свинцом веки, наконец-то открыл глаза. Закрыл. Открыл. Закрыл. Открыл. Свет неприятно бил в глаза. Ну, ладно, скоро привыкнет. Хуа Чэн привстал и тут же взвыл: он оказывается спал на полу. Се Лянь своей ладонью держит его за спину, находясь на кровати. Спину ломит, тошнит, глазам больно и башка почти не соображает. Сука, не стоило даже начинать пить. Нахуй эту дрянь. —Гэгэ, ты как? —Я-то в порядке, а ты на полу спал! Хуа Чэн оглядел Се Ляня. "По сравнению с ним сентябрьским явно пошёл на поправку"—подумал он. —Ты только проснулся?—Получив кивок в ответ, он возмутился! —Так я всего-лишь на полу спал, а ты без одеяла! —Всего-то без одеяла, а ты на полу!—одновременно возмутился Се Лянь. Хуа Чэн начал смеяться, Се Лянь поглядев на него тоже захихикал. "Ну и дурак я"—подумал он. Оперевшись об кровать, поднялся, а после помог подняться и Се Ляню. —Слушай, вроде Юйши Хуан не пила, пошли спросим у неё, что происходило.—предложил Се Лянь. —Хорошо, только давай по бутылке минералки с собой возьмём. Се Лянь взял с тумбы две бутылки и они направились к единственному не страдающему человеку. Там уже Юйши Хуан рассказывала Хэ Сюаню как тот страдал без Ши Цинсюань и как ныл об этом котятам. —Ладно, ясно, спасибо.—Хэ Сюань был явно не в лучшем настроении.— Котят, за мной давайте. За ним пошли гордо все четверо. Что Хуа Чэн, что Се Лянь от такого аж забыли за чем пришли. —Вы за тем, что делали во время этого балагана?— Уже поняла Юйши Хуан, им обоим оставалось только кивнуть. —Вы хотите, чтобы это услышали все кто здесь? —Ну, мне лично похуй? —Да давайте уже здесь. —Хорошо. Се Лянь начал грустить, а после и начал плакать, ты начал успокаивать его как мог. Потом Се Лянь захотел спать, а ты за ним пошёл. Из вашей комнаты был спор, почему Хуа Чэн захотел, цитирую, спать как псина на полу и почему не можем спать на одной кровати. На что Хуа Чэн ответил, что не достоин с Се Лянем находится рядом, дальше всё в том же духе, но под конец Хуа Чэн громко пробурчал, чтобы Се Лянь себе оставил одеяло. Се Лянь весь раскраснелся, Хуа Чэн отвёл взгляд. Аж стыдно стало. Неловкое молчание секунд десять, до тех пор как не послышались вскрики: —БЛЯТЬ, ОПЯТЬ СУКА?! —ТВОЮ Ж ДИВИЗИЮ БЛЯТЬ! Юйши Хуан показала знак тишины. —Блять, я пью нахуй только на Новый год, и сука, каждый раз просыпаюсь с тобой голым и грязным блять. Ну и пиздохуевина блять. —Ну пизды у меня и в помине нет, ты меня в жопу ебал хуле. —А может мы просто лежали?—с лёгкой надеждой сказал приглушённый голос. —Во мне твой хуй блять был, ахуено конечно полежали, шутка нахуй прям как ты. —Не, ну один раз не пидорас... —Ты мне это уже четвёртый год говоришь! Да и хуй с тем, что я может был бы пидорасом, но с тобой блять... —А что со мной не так? —Ты ещё и спрашиваешь. —Вот что тебе не нравится во мне? —Ты. —А по конкретнее? —Блять, иди нахуй. —Вот ты мне сейчас это сказал, а по итогу не я на хуй пошёл, а ты на мой. Дальше дверь в ближнюю комнату открылась и из неё как пробка вылетел Фэн Синь в одних штанах. Потом ему с криком "Затрахал ты меня уже!" швырнули одежду прямо в лицо. Хуа Чэн еле сдерживал смех. Надо же, ебаться четыре раза именно пьяными, когда все чувства выходят наружу и всё ещё "ненавидеть" друг друга! Сказочные долбоëбы! И как же хороша их любовь с Се Лянем. Он повернулся к нему. Тот же был крайне впечатлён. Открывал и закрывал рот как рыба, а глаза вот-вот выпадут из орбит. —Фэн Синь... —А? Ты всё слышал? —Да. —Ну, что тут ещё можно добавить... Как-то так... Каждый раз одно и то же —Ты ничего не хочешь сказать ему? —Нет, а должен. —Ну, как бы... Еп твою мать... Се Лянь пытается сформулировать, что думает. Кажется у них одни идеи на двоих. Хуа Чэн жестом подозвал Фэн Синя. Тот в непонятках подошёл. —Тебя не смущает ничего? —Ну знаешь ли, просыпаться в голым в постели с другим голым мужчиной... —Я не про это. —А про что? —Тебе не кажется, что ты немного не ненавидишь Му Цина?—вмешался Се Лянь, который имел куда больше терпения по отношению к этим двоим. —Ну... Фэн Синь опустил взгляд. —Блять!—резко вскрикнул. Ушёл, даже можно сказать убежал, по-английски и был таков. Се Лянь посмотрел на Хуа Чэна. А что Хуа Чэн? Только пожал плечами. —Пошли поедим что-ль...—предложил Се Лянь. —Давай. Что хочешь? —Да я от голода стол съем, бутерброды хоть сделаем. —Хорошо, посиди только, ладно? —Ну, ладно...—Се Лянь сел за стол, подложил руки под голову и прилёг, смотря на Хуа Чэна. —Устал? —Нет, просто тобой любуюсь. Хуа Чэна хлестнула собственная фраза, которой должен был он смущать, а не его! *** К Юйши Хуан подходили ещё несколько раз, но ничего выдающегося не было. Так, по мелочевке, кто трусы на люстры закидывал, кто сальто делал. Единственное что из интересного это невероятное обожание Пэй Мин к Юйши Хуан, но это совсем другая история. Се Лянь с Хуа Чэном это всё слушали, пока потихоньку начали убираться в этом срачельнике. Бутылки, фантики, немного разбитого стекла и пресловутые трусы на люстре давали впечатления бойни не на жизнь, а на смерть. Чуть позже начали подтягиваться остальные. Вышел и Му Цин. Немного поворчав, что не он этот срач делал, всё-таки начал скрипя зубами подметать. Не спеша, но постепенно становилось чище, да и компанией всё быстрее делается. Хуа Чэн с Се Лянем снимали часть попорченой мишуры и в целом что каким-то образом оказалось прямо под потолком. Хуа Чэн держал лестницу, Се Лянь снимал это безобразие. Пока, кроме мишуры, вытащили: отвёртку, гандон не использованный, гайки, ручку и для письма и для двери, пять трусов, чей-то браслет из бисера, пучок волос с резинкой, слабительное, два тома "Война и мир" и кучу всякого другого хлама. В целом было спокойно, перекидывались шутеечками, да разговаривали. Когда Се Лянь вытащил гандон, Му Цин заметил это, и сказал, что Фэн Синь в тихаря вернулся. "Не малюй черта" как говорится: настоящий Фэн Синь вернулся спустя несколько минут. А выглядел он... Ну... В расстёгнутой куртке на голый торс, капюшон полный снега с букетом цветов в руках. Запыхавшийся, раскрасневшийся и трясущийся. Му Цин тут же сказал: —Дурак? Ты че без кофты был-то? Я тебе её кинул между прочим! —Да, я дурак, люблю тебя! Му Цин аж уронил веник. Подошёл к Фэн Синю, начал осматривать его, понюхал и сказал: —Ты чем так обхуярился? —Да ни чем! —Ага, ну да, ну да. Закладку небось чью-нибудь нашёл и решил попробовать? С трезва такое не придумаешь, я из тебя эту дурь выбью! —Богом клянусь, я люблю тебя, люблю очень долго и больно! Фэн Синь положил руку на плечо Му Цина и сказал: —Этот букет для тебя, пожалуйста, я очень люблю тебя. Му Цин спрятал лицо в ладони и простонал. Немного так постояв, вернулся в свою боевую позицию и начал спорить: —Дурачьё... Ты же мужчин не любишь! —А тебя полюбил! —Да мы только ругаемся! —Это я люблю так! —У тебя девушка была! —Именно была! —Да ты не можешь любить меня! —Да я люблю тебя! "Два барана упёрлись рогами и бодаются"—думал Хуа Чэн, продолжая наблюдать за этой мылодраммой. "Да уж... Как мне с Се Лянем-то повезло."—подумал об этом и тут же посмотрел на него. Тот тоже повернулся к нему и покачал головой. —А что ты меня переубеждаешь, что я тебя не люблю? А сам-то?—резко сказал Фэн Синь. Му Цин заткнулся. Похоже, Фэн Синь попал прямо в яблочко. Молчание. —Мои чувства взаимны?— Произнёс Фэн Синь. Му Цин воткнул свой взгляд в него. —А сам как думаешь? —Да?.. —Будет нет, если сейчас ты нам не поможешь убраться.— Чуть помолчав, Му Цин добавил:— а за букет... Спасибо, поставь к нам в комнату. Фэн Синь широчайше улыбнулся и скромно поцеловал Му Цина. Тот забурчал "Да иди уже помогай нам", но в целом не был против. Фэн Синь ушёл, а Му Цин, поняв, что на них всё время смотрели, сказал: —А вы что уставились все? Нажирались все, а значит и убираться всем! За работу, хуле! *** Холодное зимнее утро. Электричка мчится в родной городок. Се Лянь дремлет на плече. Он сказал, что с Хуа Чэном не боится туда ехать. Сказать, что ему это очень прильстило, ничего не сказать. Так что, довольный как объевшийся сметаной кот, наблюдал за несущемся белым пейзажем. Первым делом к матери, потом к Цзюнь У, познакомит с бандой шестиклашек, а потом просто гулять. Матушку предупредил, что не один и спросил можно ли. Она с радостью согласилась. Вагон почти пустует. Так что Хуа Чэн спокойно поцеловал Се Ляня в макушку. Стук об рельсы. Убаюкивает. Глаз сам собой начал закрываться. И вот погрузился в спокойную полудрëму. *** —Я что-то волнуюсь...— Произносит Се Лянь у двери. —Да не бойся, матушка моя очень добрая, понимающая. —Я не про это.—Се Лянь хмурится. — Мне тревожно. Я не знаю с чем это связано, но не с волнением перед свекровью. —Может, дело в городе? Всё-таки здесь твоя конечная остановка в пути криминала. Се Лянь вздохнул. Хуа Чэн обнял его, а любимый обнял в ответ. Немного отстранившись он прислонил ладонь к груди—там где сердце. Стучит. Постояв приятную вечность, они отлипли друг от друга. —Пожалуйста,—Се Лянь посмотрел в его глаз.—Верь мне. Хуа Чэна вдруг тоже охватила тревога. —Да, Се Лянь, я верю тебе.—Хуа Чэн дал для себя и для него клятву. И вот он стучит в дверь. Чуть ли не тут же она открывается, а за ней матушка. —Ну, наконец-то ты сделал это, привёл не невесту, так хоть жениха в дом!— радостно воскликнула она. — Проходите, я тут пирожков напекла! А ты что за Чэн-Чэном спрятался? —Да от неожиданности...—Подал голос Се Лянь.— А то бы прихлопнули меня, и не было бы больше жениха. —Ладно уже, проходите давайте, нечего на пороге стоять. Оба прошли, сняли обувь с куртками и на кухню. Хуа Чэн уже хотел представить матушке наконец-то Се Ляня, как тот вдруг обратил внимание на часы и воскликнул: —Уже девять часов?! Сань Лан, у нас назначена встреча с Цзюнь У через десять минут! Какая назначенная встреча, если Хуа Чэн к Цзюнь У ходит когда хочет? Но увидев не поддельную панику на лице Се Ляня, поддержал его: —Девять?! — актёр погорелого театра Хуа Чэн изобразил шок. — Нам надо бежать, прости, мам, как освободимся обратно к тебе! Хуа Чэн быстро одел обувь, схватил куртку, взял Се Ляня за руку и пулей понёсся. "Что происходит?"— думает он. "Всё же хорошо было". Пролетев два квартала, они всё-таки остановились. Отдышались. —Гэгэ, что случилось?—спросил Хуа Чэн.— Почему мы убежали? —Я узнал голос, речь и походку, это Безликий Бай!— Дрожащий голос, трясучка, слезящиеся глаза и всё никак не восстанавливающееся дыхание говорило о животном страхе. Хуа Чэн испугался. Не понял ничего. Мама? Что? Коем образом, они же всегда жили впроголодь, сейчас она живёт в старой квартирке, всё, чем славятся безликие ей отвратно. Почему?.. —Хуа Чэн, я понимаю звучит безумно и может у меня едет крыша, но пожалуйста, я узнал его.— Се Лянь сделал надрывный вдох и выдох.— Сань Лан, та фраза... Хуа Чэн взял в ладони его лицо. —Хорошо, я верю, что ты действительно узнал главу Безликих.—Пальцами начал перебирать ближние волосы.— Может ты прав, а может и обознался и ты просто так среагировал на фразу. В любом случае пошли к Цзюнь У, без него мы в любом случае обречены на провал. Се Лянь кивнул. Хуа Чэн таки отнялся от лица, надел куртку и взял за руку его. Быстро идут. Се Лянь постоянно оглядывается по сторонам. Сердце Хуа Чэна стучит до отдачи в голове. Начинает тошнить. Даже вытаскивая Хэ Сюаня он так не боялся. Хотя там и адреналин помог, сейчас же... Тишь да гладь. Всё слишком спокойно, но если его мать действительно главарь, то это рассадник всех мастей! Хуа Чэн посмотрел на Се Ляня. Тот тоже явно волновался. Дабы обезопаситься и немного отпустить тревогу спросил: —Тебе нормально так быстро идти?— Выдавив улыбку и добавил к легенде:— Мы конечно немного опаздываем, но Цзюнь У спокойно подождёт. —Опаздывать некрасиво, сколько нам ещё идти по времени в таком темпе?—Се Лянь, похоже, тоже немного успокоился. —Да мы почти на месте, я бы срезал, но боюсь залюбовавшись тобой, заблужусь в родимом городе. —Сань Лан! Се Лянь сначала нахмурился, потом кивнул—понял, срезать небезопасно. Хуа Чэн не знает сколько у них есть времени и есть ли оно вообще. Пока, если имеет смысл лучше вообще не подавать признаков, что они узнали. Хуа Чэн чуть не срывается, хочет колотить в дверь, но сдерживается: они скоро и так всё скажут. —Дядя Цзюнь, дядя Цзюнь! Это я!—Чуть не перейдя на крик позвал Хуа Чэн. —Заходи.—приглушённый спасительный голос донёсся до ушей манной небесной. Хуа Чэн мигом залетел в дверной проём, потащив за собой Се Ляня, что чуть от неожиданности не упал, благо опомнился и придержал того. Чуть ли не сразу же закрыл на замок дверь. —Какие люди пожаловали.— Подал голос Мэй Няньцин. —Чэн, всё-таки я думал, что ты послушаешь меня.—Холодно произнёс Цзюнь У. —Пожалуйста, послушайте его.—Тут же начал просить Хуа Чэн. — Что случилось?—Поняв серьёзность ситуации спросил учитель. —Я узнал главу Безликих!— Воскликнул Се Лянь. Мужчины переглянулись. —У нас есть информация, что безликие отсюда, и что главарь где-то в городе.— Уже серьёзно ответил Цзюнь У.— Кто это, Се Лянь? —Это мать Хуа Чэна!— Наконец-то он это высказал. Мэй Няньцин прыснул со смеха и сказал: —Да, чего уж не привидится при встрече со свекровью. —И не говори—согласился Цзюнь У.— Чэн, выйди пожалуйста, если ничего больше не хочешь сказать, мне надо поговорить с Се Лянем отдельно по поводу его дела. Хуа Чэн поджал губы. "Почему Се Ляня не послушали?! Он конечно не святой для них, но прислушаться можно было бы?! Кому как не ему сообщать об этом?! А если Безликого упустят из-за этого?!." —Хуа Чэн—прервал его размышления Цзюнь У. —Не делай глупостей. Слушайся Се Ляня. Ошарашенный Хуа Чэн вышел. За ним закрыли на замок. Подслушивать нет возможности: звук при полностью закрытой двери не проникал. Он уже подходил к лестнице... Резко в голову попало осознание. Хуа Чэн рухнул на пол. "Мама... Мама... Почему?" "Се Лянь не мог ошибиться!" "Или мог, может это всё шутка или от волнения почудилось? Может, может..." "Да ничего не я не могу!" Хуа Чэн начал плакать сидя на полу. Всё равно кроме Цзюнь У, Мэй Няньцина и Се Ляня никого нет. "Мама, мама, ради чего?" "Мама, мама, ты же мне сама рассказывала, что нужно быть добрым!" "Мама, мама, ты же отгоняла меня от наркотиков!" "Мама, мама, ты же сама с радостью согласилась принять Се Ляня..." "Стойте, погодите... Она это сделала, чтобы затащить его обратно?.." "Так вот, почему она так спокойно отреагировала на наркоманию." Хуа Чэн сжал руки в кулаки. "Нет, нет, я не отдам Се Ляня на растерзание этим ублюдкам! Всё что угодно сделаю, но не отдам никому!". Он хотел встать, но из-за замыленного взгляда чуть не покатился кубарем по лестнице. Обратно сел и продолжил реветь "Я даже встать не могу, блять, какой защитить...". Ещё одна попытка. Грусть, ненависть и страх стремительно превращались в боль. Всё тело начало трясти. Голова кружится, тошнота. Как больно дышать! —САНЬ ЛАН, САНЬ ЛАН!—Послышался вскрик Се Ляня. Его крепко обняли, опустившись на колени перед ним. —Сань Лан...—Се Лянь целует его щёки, собирая слëзы,—мне, мне, мне очень жаль!—Он вздохнул.—Я... Понимаю тебя... Плачь, плачь, мой дорогой Сань Лан, я заберу все твои слëзы! Хуа Чэн будто увидел свет солнца в кромешной тьме. Обнял в ответ, Се Лянь примкнул к его телу. —Сань Лан, Сань Лан... Он продолжает реветь. Больно... —Слушай меня, хорошо?—Се Лянь тоже начал плакать.—Всё ещё будет, надо это пережить. Я помогу, помогу всем чем смогу.— Се Лянь тяжело вздыхал.— Я буду рядом, клянусь жизнью. Каждая фраза Хуа Чэну отдавалась волной, что выворачивала нутро. Он уткнулся в плечо Се Ляня и продолжил реветь. —Оставим их вдвоём.—Прошептал Мэй Няньцин Цзюнь У. Тот кивнул. Они стояли около входа в кабинет, хотели подойти к Хуа Чэну как только закончили разговаривать с Се Лянем, но увидев того горько плачущим на полу остолбенели. В мгновение ока Се Лянь подбежал к тому и начал успокаивать. Сейчас они чувствовали себя лишними в этом откровенном моменте. Зайдя в кабинет, Мэй Няньцин произносит: —Да уж... Может у них и есть будущее, может и как мы будут к старости лет, может и проживут жизнь как мы... —Сначала несколько лет быть просто "друзьями", потом поссориться из-за того, что кое-кто боялся за кое-кого, несколько лет не видеться, найти ревущим, блюющем и в усмерть пьяным, притащить к себе домой, несколько дней подряд не отходить от кое-кого, после всего признаться в любви, а дальше бегать от КГБшников потому что статья за мужеложство на пятилетку? —Но ведь всё равно мы вместе уже столько лет не смотря ни на что!—Возразил ему директор.—Да и я нас вспомнил потому что тебя таким же нашёл тогда нашёл! Я вообще не понимаю зачем было давать такое дело человеку у которого вся семья недавно погибла, а после чуть ли не сразу же в КГБ отошло из-за его жестокости. Цзюнь У нахмурился. —В любом случае мы не лучший пример для подражания.—Не стал спорить Цзюнь У.— Меня больше беспокоит надёжность Се Ляня с его-то похождениями. За сыну боюсь, с горячей головой не натворил бы что. —Но мы же только что доверились Се Ляню, что же ты про его благонадёжность только сейчас заговорил? —Посмотрим как справится, а там уже решим насколько на него можно положиться. Да и с ним всё намного проще. —Ты хочешь его использовать как чернорабочего? —Нет, он станет приманкой. А я пока вызову спецназ. Ты как обычно ничего не знаешь. *** —Сань Лан, а пошли к мелким?—предложил тормоша того Се Лянь. Всë-таки выйдя из здания, Хуа Чэн не представлял что дальше делать. Куда и зачем идти. Да и смысл? Их обоих скоро грохнут. И зачем его родили, если хотели жить вот так вот? —Сань Лан...—Хуа Чэн не знает, как он выглядит со стороны, но судя по выражению лица Се Ляня явно плачевно.— Давай отвлечёмся. Я думал над планом, что собственно нам делать. К вечеру нам надо вернутся к... Твоей матери. Хуа Чэн удивлённо посмотрел на Се Ляня. Сжал кулаки. "Надо действовать в любом случае, погорюю после"—подумал он. —Скажи, что будем делать. —Надо доказать, что твоя мать глава Безликих, вывести её и обезоружить, а дальше просто ждать. —Каким образом мы это сделаем? —Я буду рыскать в доме, ты будешь делать вид, что спишь. Но если почувствуешь опасность—сигай в окно. Нарочито сделаю какую-то ошибку. Она подойдёт ко мне, будет диалог. В конце он приведёт к драке. Я постараюсь её обездвижить, если не получится убегу. —Сейчас зима. —Нужно будет потерпеть, ты можешь накинуть на себя что-нибудь... —Я не про себя, а про тебя. Се Лянь замолчал. Чутка помолчав ответил: —Поверь, будет не до этого. Я буду так переживать, что перестану замечать холод. —Но ведь... —Пожалуйста, Сань Лан. —Давай я тебе дам свою тёплую кофту. —Она слишком большая будет, может помешать. Скрипя сердцем, Хуа Чэн уступил. План кажется фантасмагорическим, но... Се Лянь знает что делает. Он скорее всего не в первой организовывает что-то подобное. —Нам надо к ночи ближе. Я якобы усну, а ты меня притащишь. Ляжешь рядом и тоже якобы уснёшь. —Хорошо, но надо её предупредить, что мы именно к ночи придём. —Скажи, что Цзюнь У попросил помочь с одним делом, задержимся надолго. Хуа Чэн в забытье набирал номер, что-то говорил. Она вроде волновалась, но пришлось успокоить, мол ничего страшного. Конечно ничего страшного уже нет, когда мать оказалась главой преследующей его банды. "Абсурд, комедия." —Сань Лан, пошли погуляем. Всё равно до вечера надо где-то быть.— Тянет его Се Лянь. И Хуа Чэн согласился. Хуа Чэн решил провести по местам детства: заброшкам. Заброшки в которых собирал металл ради денег, в которой потерял глаз и в которой в последний раз видел своего отца. Лазили долго. Множество вопросов, ахов, вздохов. Слова сожаления. Хуа Чэн только отвечал на вопросы. Молчал. "Такое странное чувство." Он будто переживал всё это снова. Только уже без эмоций. Прохлада вытеснила. Размышления размазали время. Уже темно. Они возвращались. Хуа Чэн тихо произносит: —Навсегда прощай. *** Хуа Чэн подхватил на руки Се Ляня. В первый раз он был на порядок легче, но и сейчас слишком сложной задачей пронести его до... До какого места? Домом называть это место уже не хочется. До здания и до помещения. Так. Он крепче прижал к себе Се Ляня. Се Лянь уже "заснул". Перехватил и положил голову к себе на плечо. —Всё хорошо?—тихо спросил Хуа Чэн. Се Лянь угукнул в ответ. И он пошёл в свете фонарей родного города. Медленно кружась падает снег под жёлто-оранжевым светом. Небо застлано тучами. Снег под ногами по родному скрипит. В домах включался свет. Шёл не спеша, смакуя момент. Вот выдыхает тёплый воздух—облачко дыма медленно растворилось. Смотрит единственным глазом на хмурое небо. Будто бы и луны нет. И всё что здесь и сейчас лишь сон. Холодный ветер дует в лицо, Хуа Чэн щурит глаз. Продолжает идти туда. Единственное что хочет это прижаться к Се Ляню и узнать, что это действительно всего лишь сон. Тишина разбивается лишь дыханием, хрустом снега под ногами, да воющим ветром. Где-то в далеке каркнула ворона. Хуа Чэн аж вздрогнул. Будет ли Се Лянь и он жив через несколько часов—загадка. Да и вернётся ли сюда, если выживет хотя бы он? Скоро, совсем скоро. А пока остаётся лишь нести Се Ляня, слушать ветер и хруст снега, да наблюдать за снежинками в тёплом свете фонарей. *** Дошёл таки. Стучит в дверь. Тихий ужас. Открыли не так быстро как в прошлый раз, но сказали: —Да уж, вас только за смертью посылать.—мать снизила голос до шёпота:—Ой, Се Лянь спит? Хуа Чэн кивнул и шёпотом же ответил: —Да, на скамейке ждал, пока я ходил отчитываться дяде Цзюню, прихожу, а он уже спит. Набегались мы конечно, так не удивительно, что его вырубило. —А что просил-то?—поинтересовалась она. —Да долгая история, утром расскажем. —Хорошо, давай ложи его и ты тоже тогда ложись, Чэн. Устал же ведь. —Да, мам. Мать помогла снять ботинки Се Ляню. Хуа Чэн следит за каждым её движением. Она спрашивает случилось ли что. Хуа Чэн отвечает, что просто устал и засыпает. Кое-как сняв свои ботинки, пошёл в комнату. Зайдя, Се Лянь, всё ещё притворяясь спящим, погладил Хуа Чэна по плечу. Посадив на кровать снял куртку, а после положил его. Тихо прошептав, что скоро вернётся, снял свою куртку. Относя, увидел всё ещё стоящую мать. Опустил голову вниз. "Хуа Бай, как и Безликий всегда будет моей матерью, как бы мне этого хотелось или не хотелось." Хуа Чэн уже прижался под покрывалом к Се Ляню. Через два часа он выйдет и начнётся ад. Се Лянь начал гладить его по руке—"всё будет хорошо" без слов успокаивал он. Страшно, страшно. А бояться будто и нечего. Всё спокойно и тихо. Словно ничего не произойдёт. Ворочаясь, шумно дыша, гладя друг друга, протекало время. Се Лянь не больно, но ощутимо сжал руку Хуа Чэна. "Пора". Хуа Чэн кивнул. Тихое "извини" и Се Лянь оперевшись одной рукой на Хуа Чэна перепрыгнул через него, бесшумно приземлившись. Се Лянь указал на дверь. Хуа Чэн вновь кивнул. Он пошёл. Начал беззвучно открывать дверь. Обернулся. Не смело улыбнулся. Вышел, дверь немного оставил открытой—так лучше звук пройдёт. Начали слышаться шорохи. Ничего больше не доносилось кроме шорохов. Сердце своим стуком отдавало в голову. Вот подвинул что-то стеклянное. Вот переместил что-то железное. Вот раздался тихий "бряк". А вот что-то стеклянное вдребезги разбилось. Щёлкнул выключатель, кухню залило светом. —Ну что тебе, принц, не имëтся? Такого тона никогда не слышал. Это нагоняющий ужас приказывающий тон. Не тот ласковый и душевный, что теперь кажется приторной фальшивкой. —А вы как думаете, глава? Се Лянь... Надрывающий, рычащий, низкий голос, что подобен зверю с одной целью—убить. Того тихого интеллигента нет и в помине. "Вот так он изменился"—думал Хуа Чэн. Вопреки здравому смыслу, это ещё больше распалило чувства к Се Ляню. —Я могу думать что угодно, но будет ли это верным? Ты может просто хочешь найти дозу, может просто хочешь привлечь моё внимание, может пытаешься найти улики против меня? Что из этого верно? Ты не был адептом, не боготворил меня, так что понимаешь, что бы кто не думал обо мне, насквозь видеть не умею. Говори. —Я хочу дозу!—чуть ли не сорвясь на крик, сказал Се Лянь. —О, вот как? Знаешь ли... Ты, предатель, что с такими делают? Даже если и не знаешь, то дают явно не дозу. —Я... Знаю. Но я не хочу возвращаться, я хочу лишь дозу! Грохот. Хуа Чэн подскочил. Хотел сначала подойти к двери, но что-то остановило. Послышался лязг металла. "Возможно ножи"— подумал Хуа Чэн. Голова работает как отлаженный механизм. Ничего больше не страшно, всё видно будто наяву. Он подходит к окну. Раму относительно недавно меняли, так что не скрипит. Потихоньку открывает. Холодный воздух тут же начинает обволакивать в ледяной кокон. Хуа Чэн вздрагивает. "Ну, раз...". Треск разбившегося стекла в той комнате подстрекнул и он тут же вылетел из окна. Никогда ещё первый этаж не был так кстати. Сразу же бежит к окну, откуда скоро вылетит Се Лянь. Он заворачивает за последний угол и видит его. "Он живой" и бежит к нему. Звук выстрела. Пуля немного попадает по ноге Се Ляня. Тот вскрикивает и сбавляет скорость. Время будто бы остановилось. Холод, не тот, что от температуры, пробрал нутро. Темень, практически ничего не видно. Ощущение того, что он вот-вот и потеряет последнего любимого человека даёт вспышку боли, страха и ярости. Он кажется делает невозможное. Бежит ещё быстрее, подныривает Се Ляню под плечо и тащит ещё и его. Второй выстрел подгоняет ещё сильней. Бег от смерти. Куда они бегут? Се Лянь вдруг говорит: —Пробеги ещё один дом и поверни налево. Хуа Чэн не нашёл в себе силы даже сказать "да". Ещё один выстрел. Вот они уже пустой зоне. Возможно там уже не будет снайпера. Преодолевают половину этого дома. Скоро повернуть налево. А дальше... Посмотрят. Манящее лево всё ближе и ближе. Вот ещё чуть-чуть и... Четвёртый выстрел задевает спину. Только задевает, а длинная линия по всей ширине спины уже горит адским огнём. Хуа Чэн вскрикивает. Ноги по инерции донесли до поворота. Хуа Чэн завалил себя и Се Ляня сугроб. —Сань Лан, Сань Лан!—кричит Се Лянь. Он уже привстал и склонился над Хуа Чэном. Хуа Чэн пустил маленькое облако пара в воздух и обессиленно закрыл глаза. *** На телефон приходит чьё-то сообщение. Хуа Чэн смотрит видит, что от Хэ Сюаня. Значит, что-то более-менее серьёзное. "В общем, к сути, Ши Цинсюань мне призналась в записке в любви, ты же в этих делах сведущ, что делать?.." "Ну, раз от такого начал нормально писать, значит действительно в шоке"—подумал Хуа Чэн. "Что там у неё с травой, напомни-ка?" Ответ приходит практически без задержек. "Да нормально, сказала, что закодировалась ещё 4 месяца назад." Хуа Чэн хмыкнул. "Флаг в руки и отвечай взаимностью." И пошёл дальше. Самое главное сказал, остальное пусть Черновод думает. Несёт важное письмо. Там вся нужная информация по безликим и одна очень важная записка от очень бывше близкого человека. Хуа Чэн мотнул головой. Скоро он и Се Лянь сделают кое-что. Он остановился перед входом в их комнату. "Господи, насколько же я стал счастливым..."—осознал Хуа Чэн. Он тянет дверь на себя и восклицает сидящему за столом во время чтения книги Се Ляню: —Гэгэ, ахуеть просто, почта доставляла письмо всего два месяца! Цзюнь У в конце марта его написал, а сейчас конец мая! У Се Ляня щёки стали за всё это время розовыми, глаза прям-таки сияют, а улыбка стала просто светлой и тёплой, не было ощущения, что он находится в агонии и преступая через себя улыбается. Конечно нужны года для восстановления, но уже любо-дорого смотреть. Бинты скоро сменятся расписными платками, что Хуа Чэн шил всё свободное время. Он надеется, что подарок на день рождения от него Се Ляню понравится. Ну, а у бинта на левой ноге всё-таки появилось ещё одно применение: пуля задела не до перелома, но мышцы повреждены. Се Лянь прихрамывает сейчас, но ходит без поддержки и скоро, через месяца эдак полтора, нормально пойдёт. Хуа Чэн же "родился в рубашке", пуля буквально задела, оставив полоску. На пару миллиметров было бы ближе и минус позвоночник. А так остался только бугристый шрам, будто бы только рассекли воду и остался след. —Да, удивительный, я бы даже сказал, уникальный, случай!—Тут же отрываясь от книги ласково шутя отвечает Се Лянь. Они улыбаются друг другу. Хуа Чэн подходит и подсаживается к нему. Кладёт на стол конверт и начинает разворачивать. Достаточно большое письмо, где полностью расписан материал прослушки, который установили у Се Ляня в одежде, разъяснение, почему де-юре простой гражданский имел статус агента под прикрытием и как задерживали всё-таки главу Безликих. Ну, и письмо с благодарностями им обоим. Ещё было два письма. Одно от Цзюнь У, где он благодарит Хуа Чэна за большую поддержку Се Ляня и Се Ляня, где он даже признаётся в уважении к нему. А второе... Да, написала мать. "Дорогой Чэн-Чэн. Я очень сильно люблю тебя, ты всегда будешь моим сыном, но я понимаю, что для тебя возможно больше никогда не стану матерью. Что-ж, я понимаю твоё решение и не осуждаю. Думаю ты задаёшься вопросами когда и почему? А ещё почему я очень хотела затащить именно Се Ляня и вместо привычных мягкий способов выбрала такой извращённый жестокий. Пожалуй, это будет своеобразное письмо с извинениями и объяснением. У нас, в нашем маленьком городке, как ты знаешь, абсолютное большинство работало на химическом заводе, как и я. После развала многие попали под сокращения, а тем кто остался доставались копейки. В других городах была практика, когда отдавали продукцией с завода. Видя происходящее вокруг, в том числе и с наркотиками, решила: будь, что будет. Попросила оплатить продукцией с завода. На удивление согласились. В подвале нашей квартиры начала варить наркотики, вентиляцию обеспечивало то странное окошко там. Это были вещества, названия которых я не знала. Моим первым подопытным стал муж, твой отец. На нём я изучила как эти вещества воздействует. Вспоминая сейчас это удивляюсь. Я его действительно невероятно любила, когда выходила замуж, когда рожала тебя, но к тому моменту была уже не тем человеком. Ну, а после стала продавать эти наркотики, так скажем, ниже рынка. Потом я стала вербовать людей, а после вербовки эти люди помогали вербовать других людей. Кто за наркотиками, кто за алкоголем, кто за любовью. Они считали меня богиней спустившийся с небес и даровавших им спасение. Когда на меня обратили внимание местные банды, было слишком поздно: за мной стояло невероятное множество людей, у меня были связи в Петербурге, а следственно, больше оружия, инструментов управления толпой, а главное людей. Ну, а дальше всё сам знаешь: лаборатории, секты, можно сказать, пустили свои щупальца по всей России. Думаю тебе важно вот что. Се Лянь. Лично к нему у меня ненависти никогда не было, а вот его родители обворовывали и нашу семью в том числе. Они были убиты лично мной, но сынишку их так и не нашла. Потом выяснила, что он на службе. Собственно, таким извращённым способом он попал к нам. Когда ты мне сказал про него, я очень сильно удивилась. Даже не знаю чему. А дальше мои действия попали под влияние "неуловимости" и я стала совершать множество ошибок, что и привело к этому результату. А Се Лянь так-то хороший парень, я верю, что тебя с ним ждёт счастливое будущее. Береги себя, люби ближнего, ты со всем справишься. Твоя мама, Хуа Бай." Письмо, кажется запомнится на долгие годы, если не до смерти. —Се Лянь,—тихо обратился Хуа Чэн.—Поехали за город сейчас. Се Лянь начал потихоньку собираться. Хуа Чэн уже одет и просто смотрит в стену. Письмо сложил и положил в карман. На его плечо опустилась рука. "Пошли" без слов говорят ему. *** Се Лянь с Хуа Чэном сидят на коленях. Перед ними трава, спереди лес, сзади Петроград. На траве лежит письмо и закладка, что Се Лянь нашёл ещё в октябре. Чиркнула в руках спичка и опустилась к письму и наркотику. Пламя сначало взмыло в воздух, а потом просело. Недавно был дождь, что теперь своей влагой касается ног. "Гори гори ясно, чтобы не погасло"—лениво думает детской песенкой Хуа Чэн. Словно не в силах больше держаться падает в объятия Се Ляня. Прекрасные вещи происходят при пересечении.