Когда пересекаются в одной комнате

—Новый год к нам мчится, скоро всё случится!—подпевала Пэй Мин, крепя дождик сверху окна, пока лестницу под ней держала Юйши Хуан. —Вешай, попоëшь когда спустишься.—предостерегла Юйши Хуан непризнанную певицу. —Ну братик, давай здесь проведем Новый год, и так всегда с родителями отмечаем!— Упрашивала Ши Цинсюань. —Нет уж, прояви к ним уважение!— Сурово отвечал Ши Уду. —Ну, может они тоже хотят от нас отдохнуть, да и тут Сюань... —Кому Сюань, а кому мать родная. Да и тебе надо на проверку в нар... —Ну братик! —Так, ну, оливье, селёдушка под шубошкой, на Красную икру раскошелимся... —Держи свои слюни глядя на свой же список при себе!—Ехидничал Хуа Чэн, когда Хэ Сюань писал список готовки для всего этажа. —Да ладно тебе!—Угрюмо бурчал в ответ обжора. —Громила, держи меня, блять, аккуратнее! —Ты принцессочка что-ли диснеевская? Потерпишь блять.—Фэн Синь, на шее которого буквально сидел Му Цин, закрепляющий гирлянды, ахуел от такой наглости. —Ладно, но не хер ли ты как в последний раз вцепился в мои бёдра! —Когда ж ещё такая возможность-то представится...—Говоря это, он немного ослабил хватку и Му Цин выдохнул. Се Лянь готовил списки, кто за что ответственен в общаге при подготовке к Новому году. Прикинув доход всех, в том числе и свой понял, что они смогут хорошо погулять. Особенно учитывая, что Ши дали оооочень много разных игрушек новогодних. Всем этажом отблагодарили их. Они с Хуа Чэном ещё пару раз выходили на улицу играть. Но так дальше продолжаться не могло, очень скоро надвинулись бы похолодания и они бы остались без заработка. Но после последнего раза к ним подошёл руководитель небольшой музыкальной школы и предложил им работу. Оба естественно согласились. Зарплата небольшая, но на жизнь хватает. Каждый день работали по три часа занимаясь любимым делом, кроме воскресенья, это просто идеальный вариант для них обоих. У Се Ляня даже появились накопления, которые он в будущем потратит на свод этих чёртовых колец, кричащих: "Я полноценный член безликих!" и будто бы душащих его. Ситуация в ином случае бы подошла к отметке "очень хорошо живём", но есть нюанс. Преследования. Се Лянь не отходил от Хуа Чэна ни на шаг и чуть что дрался через несколько домов с ублюдками из безликих. Хуа Чэн может и о чём-то догадывался, но ничего не говорил. Се Лянь всё откладывает, но нужно обратиться к Цзюнь У. В следующую поездку Хуа Чэна, в которую Се Лянь напросился вместе с Ши Цинсюань и Хэ Сюанем, он пойдёт туда. Из-за дел в музыкалке и в универе Хуа Чэн не мог даже к матери съездить. Поговаривают, что безликие сейчас в упадке из-за утечки информации. Дорога им в ад. Остаётся только дождаться смерти этой империи зла. Покрутив в пальцах ручку, Се Лянь отметил, что руки трясутся не так сильно, как было почти год назад, когда он раскрыл мешок, который ему приказали потопить, а там были дети. Похоже прошлое остаётся наконец-таки в прошлом. Ощущение того, будто оно вот-вот и схватит его своими длинными грязными лапами отступало. Се Лянь вздохнул. И начал вспоминать всё с самого начала. *** Каждый день натаскивают лучшие из лучших репетиторы на наилучший результат. В доме говорят на нескольких языках одновременно. Обучают играть на музыкальном инструменте. Тщательно следят за здоровьем. Ежедневные тренировки. Воспитывали на заповедях Христа. В семье любовь. Отец чиновник, а мать домохозяйка. Ленинградская область. Друзья—их можно сказать и нет. Вроде какие-то ребята и есть, из друзей его родителей, но они разительно отличались от Се Ляня, не такие умные, не такие галантные и не такие добротельные. Они пытались задевать его, насмехаться, но Се Лянь отвечал только улыбкой. Так было всегда. Воспитывался настоящим мужчиной, героем. Уже лет к одиннадцати твёрдо и чётко— он будет хирургом. Жизнь была не сахаром, жизнь была светлым липовым мёдом. И вот ему сказали отдать долг родине, послужив в армии год. Изначально не хотели, но как только сократили, то сразу поняли, что это нужно сделать. Последний экзамен перед ещё одной ступенькой его прекрасной жизни. Отправили в Москву. В армии он познакомился с Му Цином и Фэн Синем. Осознал, что он любит мужчин. Скоро поступать в Пекин. Всё хорошо. Только вот приходит известие о смерти родителей и посмертные обвинения в коррупционных схемах. У Се Ляня всё встало на свои места. Вот то безумное количество денег, вот то количество охраны, вот то почему кроме размытого "отдать долг Родине" его отправили аж в Москву. Коррупция... Коррупция это вечная боль. Боль тех людей, кому не доставалось жизненно необходимое. Чувство любви к родителям и чувство ненависти к ним же столкнулись бурей. Се Лянь провёл в шоковом состоянии до конца службы. Потом договорился на время снять квартирку с Му Цином и Фэн Синем, а после решить вместе с ними что дальше. Мысли заполонили чёрные тучи. Происшествие с кухней, постоянные крики, родители, которые вроде как самоубились, а вроде как им в этом помогли... Они снова спорят из-за какой-то хуйни и Се Лянь, не выдержав, говорит: —Я за хлебом. Это последнее, что он успевает сказать перед исчезновением. Не стоит выходить на улицу ночью. Он, кажется, ушёл достаточно далеко от квартирки и не узнавал то, что видит. Его хватают человек семь и вырубают. *** —Сделай это. —Неееет...—сорвавшимся от крика голосом отвечает он. От белого цвета вокруг рябит в глазах. Люди в белом вокруг, чьи лица выражают либо холодное равнодушие, либо безмятежность марионетки, стоят солдатами. Кажется, они не отбрасывают и тени. А в центре, будто возвышаясь, был человек в двухликой маске. Руки в белых перчатках, строгие белые штаны, белые блестящие туфли, белый пиджак, белая рубашка, белый галстук. Ни части кожи или волос не было: шею закрывал высокий воротник, а волосы на голове закрывал странный убор. Он будто безликий кукловод. Именно эта странная сущность говорила раз за разом: —Сделай это. В глазах рябило от белого вокруг. Даже если прямо сейчас он закроет раз и навсегда очи, белый свет настолько въелся в них, что он будет и в кромешной тьме. Счёт времени потерян. Когда он ушёл и сколько здесь провёл времени? Несколько часов, дней, лет, а может это всё волшебники, которым подвластно время и он попал в их ловушку, и проходят десятилетия, века, тысячелетие. А может ничего не было до и ничего не будет после и вся жизнь это их просьбы сделать это? Как его зовут? Как... Кто все люди внутри головы и вне её? Где, где он? Почему они держат взаперти и просят сделать это? Кажется, улететь с катушек не так уж и сложно. Белый, белый, белый. Он в белом, он абсолютно идентичен тем, кто стоит вокруг. Только лежит и смотрит на белый топор не мигая. Мысли воронкой закручивает в ярко белый омут. —Сделай это. Ледяное спокойствие резко захватило. Поднялся. Взял топор. Короткий замах. Топор рубанул по белому мешку. Начала стекать кровь, разрывая белый ад. Потом долгожданная темнота. Разбудила боль. На шею наносилась татуировка. У него есть смутное ощущение надевание цепей на бешенную псину. Когда завершили нанесение кандалов, ему сказали что-то вроде: "Гордись, что будучи куклой на тебя нанесён великий знак". А после дали жидкость. Залпом выпив, белый ад, где он палач и казнённый, стал безостановочной каруселью. Всё смазалось до почти однородного белого цвета. Но пятнами крови запомнил несколько вещей: он был единственной "куклой", коей довелось получить благословение в виде татуировок-кандалов. Остальные куклы это люди, которым вместо привычных им наркотиков подсовывали особый, тот что производится безликими. Похоже, Безликий Бай получал особое удовольствие пытая его. Новое дело, выполнение, зачистка следов, возврат, наркотик. Всё это вперемешку с унижениями, пытками и ненавистью, иногда это делал он, иногда над ним. А сам наркотик... Если его запускать в ноздри или если глотать как таблетку будто давал разряд, а кукла могла свернуть горы по указке. Но, а если вколоть внутривенно... Закрываешь глаза полная темнота после белого ада. Открываешь, ждёт Рай, Элизиум, Эдем. Счастье бьёт ключом, им напиваешься, будучи перед этим путником в жаркой белой пустыне. Жажда не утоляется. Хочется ещё и ещё. Ещё и ещё. Чем больше пьёшь, тем больше жажда. А в один момент скидывают с небес и ощущаешь себя разбитым и преданным. И дабы ещё раз попить из этого ключа счастья идëшь на всё. Любой приказ исполняется ещё не будучи озвученным. И так по кругу. Четыре, четыре года! Всё это могло бы продолжаться и продолжаться до скончания жалкого существования. Ведь что это за жизнь, которую можешь жить только благодаря волшебной пыльце? *** Се Лянь вновь разбился. Чтобы склеить осколки нужна ещё большая доза наркотика. Он оглянулся по сторонам. Белый цвет брызжал прямо в глаза кислотой. А рядом были мешки и кто-то из соратников. —Прынц, отнеси-ка это к реке, выкинь и получишь дозу. —Где гарантии? Тот кинул что-то и Се Лянь поймал это. —Аванс, вторую часть получишь после выполнения, в любом случае ты уже в выигрыше. Се Лянь кивнул, закинул мешки на плечо и охнул от тяжести. Вроде что жаловаться, а вроде и подозрительно тяжёлые. Интересно что там? Проверит на речке. —В каком направлении идти?—пыхтя спросил Се Лянь. —Как выйдешь обогни по правой стороне, дойдёшь до второго угла здания и иди прямо. Там и дойдёшь. Выйдя из здания Се Ляня начала накрывать чёрным полотном смута. За что получит дозу? С чего такая щедрость? Почему аж аванс дали-то? Почему мешки тяжёлые? Почему именно в речку? После наркотиков всегда кидает в глубокую тоску, Се Лянь это не по наслышке знает. И именно тогда зарождаются чуждые мысли о свободе, счастье, любви, друзьях и обо всём святом. Нет, это путь давно не этого Се Ляня. У этого Се Ляня пути назад нет, только во светлую тьму. Размышляя, он заметил, что мешки начали брыкаться. Всё внутри резко покрылось инеем. Он неловко опустил их и начал развязывать узел. Два мальчика и одна девочка. Те смотрели на него глазами, полными ужаса. Се Лянь со стеклянными глазами на них. Так было секунд десять. Се Лянь приложил палец к губам, прося быть тише. Дети кивнули. Он взял мешки и укутал их дрожащие тельца. Соединил руки мальчиков и взял в правую руку ручку одного из них. Девочку в левую. Прикинув, где находится город, потихоньку пошёл вместе с ними в ту сторону. Начало весны, ночь. Из-за холодной зимы сейчас падает, наверное, последний снег. На глазах этих детей убили родителей. Возможно и сам Се Лянь. Главное, чтобы они сейчас шли очень тихо. Девочка лет шести, мальчики лет пяти. До этого Се Лянь никогда не видел, чтобы убивали детей не говоря о таком жестоком способе. Понимая, что сейчас надо им сказать об этом, он немного кашлянул и тихо сказал: —Дети, ведите себя как можно тише и мы сможем добраться до города. Если сейчас мы будем громко себя вести те, кто вас засунул по мешкам снова это сделают. Пожалуйста давайте ещё поживём. Дети послушно закивали. Страх у всех затыкал горло. А Се Лянь думал что дальше. В любом случае доведёт любой ценой детей. А дальше? Вернётся обратно? Слишком долго по времени будет. Сдастся милиции? Страшно. Пойдёт один? Документов нет, да и группировка накажет. Посмотрит по ситуации. Они идут. Идут и ещё идут. И вот немного видно тускловатый свет. Сердце наполняется тревогой. Что сейчас ждёт? Он теперь точно знает, что больше не вернётся. Выстрел прямо в ключицу. Огромная мощь откидывает назад. Дети кричат. Се Ляню ударяет в голову адреналин и он резко поднимается за счёт целой руки. Стреляют со стороны города. —Убедительная просьба сдать заложников и заложить руки за голову. —МЫ НЕ ЗАЛОЖНИКИ!—Закричала девочка. — ОН НАС СПАС! —В любом случае пройдёмте для выяснения обстоятельств. Группа милиционеров поджидала их. Скорее всего заметили движение на подступах к городку, а у них была информация про безликих по близости. К нему подошёл какой-то паренёк, его ровесник. "Интересно, а на сколько лет выгляжу я? Неважно...". Он выхватил пистолет из рук милицейского, засунул ствол в рот и нажал курок. Ничего. Пистолет не был снят с предохранителя. Се Лянь уронил пистолет, рука отказалась держать его, ноги также отказались учавствовать во всём. Он упал в слой снега, сверху сыпались мягкие пушинки. Глаза закрылись. Потеря сознания. *** —А после пробуждения отдал Цзюнь У тот наркотик. Девочку зовут Баньюэ, мальчиков Вячеслав и Мирослав, надо бы увидится со всеми ними. Се Лянь с Хуа Чэном сидели на кровати. Как они закончили с организацией сего новогоднего балагана, завалились в комнату. По началу молчали. А потом Хуа Чэн попросил серьёзного разговора. Се Лянь понимал, что к этому всё давно шло. Рассказать всё без утайки единственный доступный вариант. Хуа Чэн мрачным взглядом уставился в стену, точно хотел её уничтожить. Се Лянь кое-что понял после рассказа. —А откуда у тебя вещи и документы?—спросил Хуа Чэн. —В участке помогли восстановить, потом они мне скинулись на электричку до Питера, а там квартира родителей на меня записанная. Ключи под ковриком были, я немного пожил на сумму там, забрал кое-какие вещи с флейтой. —Вот и всё? Хуа Чэн выглядел очень впечатлённым. Замер и смотрел в стену. —Нет. —А что ещё?—Хуа Чэн всё-таки развернулся и несчастно на Се Ляня. —Ещё я люблю тебя.