***
Кристофер Дэвид Оркотт выводил на бумаге трясущимися ручонками диковинных птиц и зверей, похожих на мальчиков и девочек. Кристофер расписывал неровными линиями и вензелями тетради, стилизуя своё имя и так, и сяк. Крис твёрдой рукой срисовывал персонажей из любимых мультфильмов и придумывал собственных... «Х» дрожащими руками писал идеально-гротескных демониц в самых безумных ракурсах и позах, выдавливая из тюбика грязно-розовые и красно-коричневые полоски краски. Когда-то он сохранял то, что помнил – теперь он творил свою вычурную реальность, бесстрастно обнажая свои творения на публику. Публика ликовала и просила ещё «любви» и исполнения «мечт». «Х» никогда им не отказывал, стараясь не брать за рисунки больше, чем было принято. В конце концов, если бы не другие, он не узнал бы, что «любовь» – это ошалелый восторг обладания живым или мёртвым о б ъ е к т о м симпатии, выраженный в стремлении сломать и уничтожить его, присвоив себе по кусочкам. Если бы не другие, он не знал бы, что «мечта» – это состязание с самим собой за самое дерзкое нарушение прав личности, начинающегося с того, чтобы эту самую личность обезличить. Не знал бы и не «любил» и не «мечтал» бы сам о каждом своём подписчике.***
– Жуть какая... А это кто? – спросила как-то Сэм, когда Крису было семнадцать. Молодой человек быстро поднял на неё глаза и вновь уставился на безымянного демона. Демон жуткой не была – скорее уж, он назвал бы её «поразительной». Широкий, почти лягушачий рот, полный острых зубов, гладкая, «латексная», кожа, по-кошачьи ласковые, чуть прищуренные глазки... штуки три, витые рога и сильное тело, стыдливо прикрытое хвостиком. Крис задумался на мгновение, а затем ревниво прижал рисунок к себе. – Ничего не жуть! Это Даяна, она принцесса демонов из соседнего измерения! Прилетела на Землю со своим помощником, чтобы развращать земное «мясо» и есть детей. Она очень ласковая, а на ощупь – лучше, чем меховая шубка! Только при ПМС дикой сукой становится... прям как ты. Сэм обиженно треснула его по голове сумкой и ушла. Помирились потом они довольно быстро, но демоницу сестра продолжала недолюбливать. Крис же, напротив, продолжил рисовать её при каждом удобном случае, и даже однажды прислал брату фото самого приличного рисунка. «Это Даяна, она принцесса инопланетян-демонов. Она гладкая как мокрый воздушный шарик и «любит» людей», – написал он, по правде, не особо рассчитывая на ответ, но брат, к его удивлению, написал спустя всего неделю: «Классно выглядит! А я тут мусор всякий пробую писать... Она была бы прикольным персонажем для какой-нибудь истории. Подаришь? ;)». Дарить Даяну Крис наотрез отказался, но слова брата польстили ему. Может быть, именно из-за них он и начал показывать свои рисунки в сети, а в его чёрно-белые рисунки вернулись краски...***
Даяна Котторийская любит людей. Счастливых, плачущих у её ног, издающих придушенное бульканье вспоротым горлом и стонущих меж её грудей от удовольствия. Даяне Котторийской по вкусу ушная сера, сладковая сперма, солоноватые выделения влагалищ и жирноватая плоть с чесночком, не говоря уже о липких глазках и шоколадных конфетках. Даяна Котторийская не любит жестокость в фильмах, чихать от перьевых подушек и смотреть в одиночестве на чужие совокупления. Даяне Котторийской не по вкусу собственная плоть. Слишком легко скользящая в горло, плохо жующаяся, пахнущая до тошноты сильными духами, не говоря уже о том, что она содрана с неё безо всякой жалости равнодушными, как она, Котторийцами... «Х» любит её до сумасшествия, но, всё же, знает, что на безумную принцессу он совершенно не похож.***
«Краски красят жизнь в разные цвета, но потом они засыхают...», – пишет на личной странице «Х», зная, что даже такой бред будет отмечен чужим вниманием и обожанием. Дэнни притащил достаточно ЛСД, чтобы раскрасить жизнь во что-то более яркое, чем акрил, но гораздо более эфемерное, чем самый тонкий слой акварели. Долгих раздумий принимать или нет не было. Была тупая уверенность, что так станет ярче и веселее, а одна крохотная мечта станет, наконец, реальностью... – Привет, прости, что в таком виде... – «Х» садится напротив соседской собаки и сосредоточенно смотрит на неё. – Как у тебя дела? Старенький лабрадор видел его и не в таком состоянии: сонного, бодрого, пьяного, трезвого, наевшегося успокоительного и напившегося до тошноты кофе – он знал «Х»... нет, Криса лучше, чем кто-либо. – Всё такое плоское... – жалуется Крис. – Но яркое. А ты как? Скучаешь? Надеюсь, я не слишком неприятен сейчас?.. Хих, я себя прилично веду? Пёс молча лижет его лицо. Молодой человек шмыгает носом и утыкается в мягкую шерсть. – Прости-прости-прости... Это продолжается до тех пор, пока «Х» не вспоминает, что тётя сегодня приготовила ужин и просила не опаздывать. Реальность окрашивается цветными пятнами, но пёс всё ещё сочувственно молчит... Впрочем, сейчас его молчание кажется по-человечески осмысленным. Кристофер Дэвид Оркотт позволяет себе разрыдаться, представляя седоватого мужчину в тёплой меховой куртке, но мысли расплываются, не позволяя ему ни на чём сосредоточиться. В памяти мелькает только тонкая грустная улыбка... – Знаешь, тёмная помада на бледных губах – это не красиво. Это печально. Наверное, он тоже думал, что скоро умрёт. Ему бы нежно-розовый, цвета его румянца... Показав растворяющейся перед мысленным взором улыбке фак, «Х» поднялся на ноги и, потрепав пса, пошёл домой. В следующий раз просто надо будет съесть больше таблеток...***
«Х» сидит, рассеянно улыбаясь и покачивая ногой. Пол качается в такт, а еда на столе кажется яркой и разноцветной, как на его рисунках. Родственники говорят, говорят, говорят... Такие смешные в своём желании делиться чем-то друг с другом и при этом раздражённо отмахиваться от мух, которым их беседы тоже могут быть интересны. «Х» улыбается и качает головой. Всё-таки, он «любит» их всех. Даже если желает исполнения своей «мечты».