Цена памяти

Гермиона зябко ёжится, вновь ступая по коридорам Азкабана. Сопровождающий, не оборачиваясь, ведёт её знакомым путём. Всё по-прежнему, только вот снаружи море особенно сильно штормит, и гулкий ветер бьётся в коридорах. Даже в отсутствие дементоров Азкабан производит пугающее впечатление, сеет тревогу в душе, а неразборчивые звуки, которые издают заключённые, посылают холодок по спине. Гермионе кажется, что по пятам за ней следуют призраки туманного прошлого, которых она забыла и, возможно, не должна вспоминать. Кроме этого, приближается зима, и мороз начинает заявлять свои права, а каменные стены лишь помогают в этом, совершенно не удерживая тепло. И Гермионе холодно: и внутри, и снаружи. Малфой привычно сидит в центре комнаты, но в этот раз он немного сутулится, облокотившись о столешницу. В камере ещё морознее, чем в коридоре, и Гермиона, сев на стул напротив Малфоя, плотнее запахивает мантию. Заметив её движение, он светским тоном произносит: — Согревающие чары в Азкабане ни к чёрту, — голос почему-то звучит ниже, чем обычно. Его слова побуждают Гермиону достать палочку, и она быстро произносит заклинание, чувствуя, как температура в комнате мгновенно поднимается как минимум на несколько градусов. Гермиона облегчённо вздыхает, удивляясь самой себе, что не подумала об этом сразу, но тут же смущается, когда видит непривычно мягкую улыбку на губах Малфоя. Он кивает, но, впрочем, даже не смотрит на неё. Его взгляд прикован к палочке, и глаза неотрывно следят за движением руки, когда Гермиона быстро прячет её в карман. Он дважды моргает и мотает головой, будто скидывая наваждение. Вдруг Гермиона осознаёт, что Малфой вот уже почти год в Азкабане — и, значит, почти год не держал в руках палочки, не колдовал, не ощущал магию, покалывающую кончики пальцев. Ей неловко от этой мысли, и она чувствует отголосок жалости к Малфою, но отбрасывает эту мысль, когда обращается к теме их встречи. — Я вспомнила лес и Бристоль, — быстро проговаривает она, — и то, что было после Сент-Олбанса. По лицу Малфоя пробегает тень, но уже через мгновение он расслабляет плечи и склоняет голову набок. — О, мой лучший день рождения, — неожиданно оживлённо произносит он, — ведь тогда я мог сдохнуть, истекая кровью, но обошлось. Гермионе кажется, что он хочет добавить «благодаря тебе», но почему-то сдерживается. — Тебя порезала Луна, ведь так? Малфой морщится: — Положа руку на сердце, я всегда считал Лавгуд ненормальной, — его голос звучит хрипло и под конец едва заметно срывается. Малфой прикладывает кулак к губам и прочищает горло. — Но в этот раз она превзошла себя. Хотя заклинание вышло отменно, не поспоришь. Гермиона хмурится, чувствуя непонятную тревогу. Вообще-то, Малфой выглядит хуже, чем раньше, но Гермиона не может объяснить, с чем это связано. Она ещё раз обводит взглядом его лицо и замечает на лбу прямо над бровью тонкий шрам, понимая, что он остался от пореза, который она проигнорировала в тот самый день. Проследив за её взглядом, Малфой говорит: — А вот ты была не так аккуратна, Грейнджер. Впрочем, на руке, — он жестом указывает на место чуть выше локтя, — и на бедре, — опускает взгляд, — ничего не осталось. Экстракт бадьяна всё-таки отличная штука, не находишь? Гермиона медленно кивает и почти решается спросить про рану на животе. Но воспоминания о лоскутах его кожи и металлическом запахе крови в носу вдруг ярко ударяют в голову, и Гермиона чувствует, как её начинает мутить. Малфой, видимо, замечает её изменившееся лицо, так как неожиданно произносит: — Грейнджер, я должен сказать тебе, — тон его голоса тревожный, и он тяжело вздыхает, воздух хрипло вырывается из горла, — это будет непросто. Она вскидывает на него взгляд, но молчит, ожидая, что он скажет дальше. Малфой снова гулко вздыхает: — Ты правильно сказала, что тебе теперь необходимо вспомнить всё, в полном объёме, но там будут и неприятные воспоминания, — он поджимает губы. — Я не знаю, что ты помнишь, а что нет, и… — Шла война, Малфой, — перебивает Гермиона. — Само собой там была куча ужасных моментов. — Да, но в твоей памяти не хватает событий целых шести месяцев. Важных событий. И, возможно, когда ты вспомнишь — это изменит твою жизнь. — Моя жизнь уже меняется. Он странно смотрит на неё и уже хочет ответить, как вдруг очередной сдавленный хрип раздаётся из его горла, и в этот раз Малфой заходится в тяжёлом приступе кашля, прикрыв одной ладонью рот, а второй крепко вцепившись в столешницу. На его лбу проступает испарина, и Гермиона осознаёт, что его лихорадит. Она поражённо следит, как Малфой дёргается всем телом, пытаясь совладать с дыханием. — Мерлин, Грейнджер, тебе бы вспоминать поскорее, — откашлявшись, произносит он с подобием ухмылки на губах и чуть склоняет голову, будто предлагая посмеяться вместе, — а то не уверен, что доживу. Но Гермионе не смешно. Она резко оглядывает Малфоя и замечает нездоровый румянец на его скулах и болезненный блеск в глазах. Похожий поплывший взгляд она видела у Малфоя из воспоминания. Тогда он был ранен, а теперь вот явно болен. Гермиона на секунду устало прикрывает глаза, задумываясь о чудовищных условиях содержания в Азкабане. Малфой вновь прочищает горло и рукой смахивает капли пота со лба. Гермиона внимательно следит за этим движением и вдруг поддаётся порыву: — Я могу чем-то тебе помочь? — тихо спрашивает она, голос заботливый, и она ощущает, как все сложные чувства, что вызывает в ней Драко Малфой, отступают перед банальным сочувствием. Он смотрит ей в глаза долгим взглядом, а потом прикрывает веки, слегка запрокидывая голову, и не сдерживает тяжёлого вздоха. — Малфой… — Всё хорошо, Грейнджер, — не открывая глаз, неожиданно умиротворённо произносит он. — Ты уже помогаешь.

***

После того, как Гермиона находит Малфоя окровавленным и обессилевшим в собственный день рождения, она несколько раз предупреждает его об операциях Ордена. Не то чтобы она жалеет его или, упаси Мерлин, волнуется. Но ей кажется, что, раз Малфой помогает им, она может чем-то отплатить. Она рассказывает ему об основных заклинаниях, которые применяют члены Ордена, чтобы он знал, с кем точно не следует сталкиваться, а также накладывает на карманы его мантии заклинание незримого расширения, и Малфой прячет там зелья на случай, если они потребуются прямо на поле боя. Он в ответ приносит ей книгу с информацией о том, как избавиться от проклятия, которое наложил один из Кэрроу на Падму Патил, а также учит применять Вулнера Санентур, и уже после следующего сражения Гермиона тащит раненую Джинни в ванну и избавляет от всех порезов. Их сотрудничество проходит лучше, чем можно было ожидать. Впрочем, Малфой всё ещё грубит в ответ на каждое слово и закатывает глаза чаще, чем смотрит на неё. И если бы не его помощь, Гермиона давно прокляла бы мерзавца. Кроме того, его помощь Ордену для спасения собственной шкуры — не повод ему доверять. И Гермиона продолжает оставаться настороже, всё ещё с опаской относясь к Малфою.

***

В этот раз, когда она аппарирует в Паучий тупик, Малфой уже ждёт её на месте. Ночью накануне Гермиона помогала мадам Помфри варить зелья: резала, давила, натирала ингредиенты, пока не начала чувствовать лёгкое онемение в пальцах. И хоть она не участвовала в сражениях вот уже несколько дней, всё равно чувствовала себя уставшей и будто одеревеневшей; эмоции казались подавленными. Малфой занял кресло, и Гермиона опускается на диван, откидываясь на подлокотник. — Я удивлён, что на меня не направлена палочка, Грейнджер, — беззлобно тянет он, с замешательством глядя на неё. — Неужели наше общение действует на тебя благотворно и ты немного перебесилась? Гермиона закатывает глаза: — Что у тебя на этот раз? — Мерлин, Грейнджер, это даже как-то грубо! Я, в конце концов, пытаюсь поддержать разговор, хоть с тобой и не просто это сделать, — он театрально всплёскивает руками, а после, не дожидаясь ответа, достаёт из-за пазухи и передаёт ей пачку бумаг. — Вот что у меня. Информация о лагерях егерей. Туда иногда наведываются Пожиратели, которых так проще захватить, а сами егеря нередко содержат заложников прямо там, пока не передают их в министерство. Гермиона растерянно смотрит на него, и Малфой непонимающе хмурится, пока она быстро просматривает все бумаги. — Но, Малфой, — она заминается; её лицо выражает искреннее недоумение. — Я уже видела эти планы. — Его глаза расширяются. — Снейп передал всё это Брустверу и Люпину некоторое время назад, — она глубоко вздыхает и глядит ему прямо в лицо: — Орден уже даже захватил и, напоив сывороткой правды, допросил Стэна Шанпайка. Малфой выглядит по-настоящему поражённым. Он застывает в кресле, цепко ухватившись за подлокотники; его челюсть напряжена, и губы так крепко сжаты, что слегка белеют. Серые глаза едва заметно сужаются, и Гермионе кажется, что его накрывает раздражение или даже злость. Она сама же вдруг чувствует волну поглощающего разочарования. — Малфой, у тебя есть что-нибудь ещё? — Это всё, что я могу дать тебе сегодня, Грейнджер, — сдавленно, будто получив удар под дых, отвечает он. Гермиона вздыхает. Ей вдруг очень хочется оказаться в собственной постели на Гриммо и забыться сном. Она рассчитывала на информацию, надеялась на хорошие новости. И вот оказывается, что в этот раз она пришла зря. — Это просто трата времени, — тоскливо бормочет Гермиона. И тут ей приходит в голову мысль, которая до этого почему-то никогда не занимала её. Гермиона знает, что Малфою не понравится её вопрос, но всё-таки говорит о том, что вертится на языке: — Но если эти планы были у Снейпа и до тебя, то что насчёт остального? Вся информация, которую ты приносил до этого… У Снейпа был к ней доступ? Драко Малфой — наследник древнего чистокровного рода; он тот, кому Волдеморт поручил совершить невозможное — убить самого Дамблдора. Драко Малфой пустил Пожирателей смерти в Хогвартс, а его дом служил главным прибежищем зла. Но вместе с тем он был всего лишь мальчишкой, и Гермиона сомневается, что он мог знать то, чего не знал Северус Снейп. Или всё же мог? Гермиона в упор смотрит на Малфоя и видит, как ожесточается его лицо, но он молчит и лишь весь собирается, тело напрягается ещё больше, будто он ждёт нападения. — Снейп и сам может добывать всю эту информацию, — уже не сомневаясь в своей правоте, говорит Гермиона. — Почему тогда он вообще привлёк тебя? — Её мозг отчаянно соображает, придумывая варианты и версии. Не дождавшись ответа, она повторяет: — Почему ты? — Не твоего ума дело, — вдруг гаркает Малфой. Но она подозрительно смотрит на него, не желая уступать. Гермиона хочет докопаться до правды, ведь вся схема их сотрудничества вдруг начинает терять смысл в её глазах. — Малфой, зачем Снейп использует тебя? — незаметно потянувшись к палочке, спрашивает она натянутым голосом. Воздух в комнате опасно тяжелеет, тени на стенах словно сгущаются, и пламя свечей под потолком легко волнуется, но не гаснет. Малфой, однако, улавливает движение Гермионы, нервно оглядывается, видимо думая, что предпринять, и вдруг говорит: — Снейп уверен, что Лорд его подозревает. Гермиона замирает, удивлённо глядя на него. — Он догадывается, что Снейп — предатель? — Почему ты всегда задаёшь столько вопросов? — Почему ты не отвечаешь на бо́льшую часть из них? Малфой закатывает глаза, но всё-таки говорит: — Беллатриса давно подозревает Снейпа и столько раз уже повторила это Лорду, что, возможно, он начал прислушиваться, — Малфой нервно облизывает губы, ноздри слегка раздуваются. Гермионе кажется, что он на самом деле не против наконец произнести всё это вслух. — Снейпу долго удавалось дурить Волдеморта, но ты же знаешь — зельевары не верят в удачу, и лимит доверия может быть исчерпан в любой момент, поэтому Снейпу стоит быть осторожнее. Он думает, что Лорд может устроить проверку. Гермиона задумывается всего на миг. — Рассказать только Снейпу ложную информацию, чтобы Орден повёлся на это и Снейп открыл себя, — догадывается она и отводит взгляд. Смотря в пустоту, она задумчиво уточняет: — Но почему Снейп не стал сам собирать информацию у тебя? Она ждёт ответа долгую минуту и всё-таки поворачивается к Малфою, но, напоровшись на его серьёзный взгляд, смущается и вновь отводит глаза. Она спросила что-то не то? Малфой глубоко, словно перед прыжком в воду, вздыхает. — Потому что мне должен доверять кто-то из Ордена, кроме Снейпа. Слова тяжело повисают в воздухе и вибрируют в тишине гостиной, пока Гермиона впитывает их смысл. И вдруг вспоминает спокойную реакцию Малфоя, когда Кингсли назвал её имя в первую встречу. Она подумала тогда, что он просто хорошо держит себя в руках, но у него в самом деле не вызвало это никаких чувств. Потому что он уже знал. Малфой и Снейп сразу знали, что именно она станет связным, потому что это было их условие. — То есть план в том, чтобы тебе доверяла именно я? Тишина звенит между ними, пока Малфой насмешливо искривляет губы. — И ещё один вопрос… Это была идея Снейпа, — почему-то продолжает откровенничать он. — Если из всех членов Ордена я смогу найти контакт именно с тобой, меня примут и остальные. Слова легко срываются с языка, но по его лицу Гермиона понимает, каких усилий ему стоит делиться чем-то личным. Гермиона задумывается. Снейп всё просчитал. Если Малфой найдёт общий язык с маглорождённой, которую презирал и обижал все годы знакомства, то у остальных не останется выбора. Даже Гарри и Рон поверят ей и справятся со своей нетерпимостью. Или, по крайней мере, постараются. Вдруг до Гермионы доходит весь абсурд ситуации. — Найти контакт? — она с недоверием улыбается, неловкий смех прорывается наружу. — То есть происходящее последний месяц — это Драко Малфой пытается найти со мной контакт, вот что это? — Гермиона выдыхает, прикладывая руку к груди, чтобы совладать с дыханием. — Не очень-то ты стараешься, Малфой. Она смотрит на него одновременно и с весельем, и с вызовом. Он глядит на неё в ответ, и Гермионе уже кажется, что он ничего не скажет, но Малфой вдруг покладисто соглашается: — Не очень. Гермиона почему-то снова смущается. Она смотрит мимо него, задерживая взгляд на полках с книгами, и не сдерживает ещё одного смешка. Как же нелепо. Самая настоящая слизеринская западня — вот куда она угодила. Гермиона думает об их первой встрече, когда она прервала такую милую беседу между Снейпом и Малфоем, а затем о драке в следующий раз. Интересно, узнал ли об этом Снейп? Ведь явно не такие указания он дал своему подопечному. Вдруг Гермиона вспоминает, как Снейп отправил её лечить Малфоя, хотя тот явно её не ждал. Это было так точно подстроено. Видимо, по плану Снейпа она должна была пожалеть Малфоя, проникнуться к нему какими-нибудь ещё чувствами, кроме неприязни и вежливого снисхождения. Мерлин, во что она вляпалась? Малфой напротив уже не смотрит на неё, а глядит наверх на свечи в люстре, и пламя отражается бликами в его серых глазах. Гермиона наблюдает за этими глазами, вглядывается в его острое лицо, осматривает худую рослую фигуру, облачённую в тёмную мантию. И с раздражением осознаёт, что даже не может злиться, когда он так спокоен. Потому что Драко Малфой — ещё большая жертва обстоятельств, чем она сама. Снейп, может, и воспользовался ей, чтобы помочь Малфою перебраться на их сторону, но у неё, по крайней мере, всё ещё есть за что бороться, есть идеалы и убеждения, есть планы на будущее. А что из этого имеется у Драко Малфоя? Гермиона вздыхает; ей предстоит многое обдумать. Она неловко поднимается с дивана, оставив материалы по егерям одиноко валяться рядом. — Ладно, Малфой, я пойду. Он кивает, не глядя на неё, и зачем-то сообщает: — Я сегодня останусь тут. — Тут? — удивлённо переспрашивает Гермиона. — На втором этаже есть спальня. Гермиона осматривается. Она уже знает, что уборная находится чуть дальше по коридору, ведущему к двери, которой Гермиона воспользовалась первый раз, а кухня — с другой стороны от гостиной. Но никогда до этого она не задумывалась, что в доме был второй этаж. С комнатами, в которых спал Северус Снейп и теперь хотел остаться Малфой. — А как же Снейп? — Он разрешил мне ночевать здесь. Малфой продолжает отстранённо наблюдать за пламенем, словно их разговор совершенно вымотал его. — Ну ладно, — Гермиона не знает, что ещё сказать, поэтому лишь кивает: — До встречи, Малфой. — Увидимся, Грейнджер. Он даже не смотрит на неё, когда Гермиона аппарирует из гостиной.

***

Гермиона ждёт его уже двадцать минут, когда наконец сдаётся и берёт с полки первую попавшуюся книгу, а после устраивается на диване. Она думает, что раз уж всё равно вынуждена находиться столько времени в Паучьем тупике, то лучше уж проведёт его с пользой. Проходит около часа, когда Малфой возникает из воздуха, и Гермиона с трудом отрывается от книги, не помня, когда последний раз настолько погружалась в чтение. Она несколько раз моргает, пока её сознание всё ещё пребывает в бумажном мире, и смотрит на Малфоя, который опирается локтями о спинку кресла и тяжело дышит. Он выглядит вымотанным. Волосы растрепались, как будто от бега, а край мантии грязный и мокрый. В руках Малфой крепко стискивает палочку. Гермиона хочет знать, откуда он пришёл и почему опоздал, но не спешит спрашивать и лишь беззвучно продолжает изучать его взглядом, пока он, отдышавшись, не вскидывает голову: — Грейнджер, только не морочь мне голову своими нравоучениями. Я знаю, что опоздал. Она возмущённо хватает ртом воздух и восклицает: — Я молчала! Малфой несколько раз медленно моргает и удивлённо смотрит на неё, будто только заметил. — И правда молчала. — Он устало обходит кресло и опускается в него. — Извини. Гермиона хочет огрызнуться, но его простое извинение вкупе с вымученным видом заставляют её промолчать. Она со сдержанным любопытством ещё раз осматривает Малфоя и замечает, что его мантия топорщится на груди. Она вздрагивает, когда осознаёт, что Малфой прячет под ней маску Пожирателя. Гермиона привыкла к их виду на поле боя, привыкла воспринимать пугающие маски как мишень. Она научилась не думать о том, чьи лица кроются за ними, потому что для неё все Пожиратели смерти были одним большим олицетворением настоящего зла. Но когда она думает, что каждые несколько дней встречается с человеком, на чьей руке красуется Тёмная метка, Гермионе приходится проявлять большую выдержку, только бы не сорваться. — Джастин Финч-Флетчли и Эрни Макмиллан мертвы, — вдруг нарушает молчание Малфой, — но и Яксли, который пытался их задержать, тоже. Сердце Гермионы пропускает удар, и она затаивает дыхание, не в силах втянуть воздух. Слова Малфоя болью отдаются в ушах. Гермиона склоняет голову, прижимая подбородок к груди, и крепко зажмуривается, стараясь осознать услышанное. Мерлин, она никогда не привыкнет к такому количеству смертей. Гермиона чувствует необходимость узнать, как это произошло, но не может произнести ни слова, когда представляет, как будет сообщать это в Орден. Все члены Ордена Феникса уже давно видят фестралов, на глазах каждого произошла не одна смерть, но любая потеря всё ещё воспринимается с болью. Гермионе казалось, что спустя время чувства должны притупиться и они все, как бы ужасно это ни звучало, должны начать привыкать. Но пока что этого не произошло. Из размышлений её вырывает Малфой, который вдруг оказывается рядом и протягивает небольшой клочок пергамента. На нём едва разборчиво начёрканы цифры. Гермиона вскидывает голову и вопросительно смотрит на Малфоя, прежде чем принять бумажку. — Координаты места, где всё произошло. Я оставил сверху большой валун, вы сможете извлечь их оттуда и перезахоронить. Он смотрит равнодушно, будто бы со скукой, и до Гермионы не сразу доходит смысл его слов. Малфой был там. Видел, как убивают их бывших однокурсников, возможно, даже поучаствовал. Гермиона гулко сглатывает, но принимает бумажку дрожащими пальцами. Двенадцать цифр — всё, что осталось от её друзей. Она долго смотрит на острый почерк Малфоя, стараясь воскресить в памяти образы Джастина и Эрни. У них было простое задание, и никто не ожидал засады, никто и подумать не мог, что там вообще окажутся Пожиратели. Уходя с Гриммо, Джастин как-то пошутил, и Эрни стукнул его по плечу, но всё же рассмеялся. Гермиона не слышала шутки, лишь смех, который продолжился и после того, как эти двое аппарировали. На Гриммо жизнь била ключом, и ребят ждали назад совсем скоро. Но они больше не вернутся. Гермиона сжимает в ладони пергамент — всё, что у неё осталось, — и поднимает взгляд на Малфоя. — Спасибо. Это первый раз, когда она благодарит его.

***

Ночь уже вступила в свои права, когда галлеон Гермионы нагревается, требуя её присутствия в Паучьем тупике. Она раздражённо бурчит себе под нос, но послушно выбирается из постели, быстро одевается и спускается вниз, стараясь никого не разбудить. Она уже привыкла к этой рутине. Никто не обращает внимание на её исчезновения, только Рон с Гарри провожают её недовольными взглядами, впрочем не пытаясь остановить. Они тоже смирились с новым порядком, особенно после того, как благодаря Малфою Орден забрал тела Джастина и Эрни. Гермиона аппарирует в знакомую гостиную, но Малфоя ещё нет на месте. Спустя несколько минут ожидания Гермиона снова оказывается у книжных полок, рассматривая древние талмуды и легко дотрагиваясь до некоторых корешков, раздумывая, чем может занять себя в этот раз. Она медленно движется вдоль шкафа, проходя мимо полки с пергаментами, перьями и чернилами, когда за её спиной раздаётся хлопок. Почему-то этот звук действует неожиданно, и Гермиона, вздрогнув, резко разворачивается, нечаянно сбивая чернильницу, которая открывается прямо в воздухе. Гермиона смотрит на Малфоя, затем опускает взгляд на осколки на полу и в конце концов оглядывает свою кофту, на которой расползается большое тёмное пятно. Чернила быстро пропитывают ткань. Гермиона тихо ругается и вдруг слышит, что Малфой издаёт странный, неразборчивый звук. Она резко поднимает на него голову и видит, что он немного отворачивается, пытаясь справиться с улыбкой на губах. Это зрелище такое непривычное, такое завораживающе нормальное, что Гермиона даже не чувствует неловкость от своего положения. Драко Малфой прыскает от смеха из-за её глупой оплошности. А она неожиданно для себя самой лишь подзадоривает его, когда он снова пытается отвернуться: — Можешь смеяться, — Гермиона ловит его взгляд и едва заметно сама приподнимает уголки губ в подобии улыбки. — Я никому не расскажу, что Драко Малфой умеет веселиться от души. Малфой снова фыркает от смеха: — Ты про меня? О какой тогда душе речь, Грейнджер? — и добавляет: — По твоей груди можно гадать. Такие линии. Это звучит двусмысленно, и щёки смущённой Гермионы окрашивает едва заметный румянец. — Прорицания переоценены, — бурчит она и похлопывает себя по бокам в поисках палочки. Через миг она вспоминает, что палочка осталась на диване, и оглядывается в ту сторону. — Экскуро. — Вдруг слышит Гермиона. — Репаро. Она следит взглядом за чернильницей, которая взмывает обратно на полку и занимает своё место там. Свитер тоже приобретает прежний вид. Гермиона удовлетворённо кивает и смотрит на Малфоя, вдруг понимая, что он стоит посреди гостиной, направив на неё палочку, а она сама безоружна и у неё нет шансов быстро добраться до своей. С любопытством прислушиваясь к себе, Гермиона понимает, что эта ситуация ни капли не напрягает её. Почему-то эта мысль забавляет, и Гермиона издаёт невнятный смешок. — Что? — Да ты просто волшебник, Малфой! — Он подозрительно смотрит на неё, ожидая продолжения, но она лишь улыбается и замечает: — Сегодня ты поздно. Он, нахмурившись, отводит взгляд. — Умеешь ты, Грейнджер, испортить веселье. — Что случилось? — Я пришёл предупредить, что Волдеморт знает про ваши переговоры с кентаврами. — О чём ты? — Он знает, что кентавры не перейдут легко на его сторону, но собирается угрожать им, чтобы они продолжали сохранять нейтралитет. Если вам действительно нужна их поддержка, то необходимо что-то, чтобы предложить им взамен. Гермиона задумывается. — Что он собирается делать? — Я не знаю. Она вздыхает. — И когда он планирует начать — ты тоже, полагаю, не в курсе? — борясь с раздражением, спрашивает Гермиона. К её удивлению, лицо Малфоя даже не меняется. Он подозрительно спокоен. — Нет. Но точно не в ближайшие пару дней, — он глубоко вздыхает. — Послушай, Грейнджер, меня не будет какое-то время. И лучше не связывайся со мной без крайней необходимости. — Что? Но почему? — Лорд устраивает специфическую вечеринку, — Малфой кривится. — Что? — Гермиона не сдерживает очередного смешка, на секунду подумав, что Малфой просто шутит, но в то же мгновение ловит его тяжёлый взгляд, который заставляет её вспомнить. Она судорожно вздыхает: — Ох, завтра годовщина. — Возрождение Волдеморта — своеобразный день рождения ублюдка. — И годовщина смерти Седрика, — тихо добавляет Гермиона. — И начала войны. — Что же он планирует? — спрашивает она. Малфой качает головой в ответ. — Грейнджер, не задавай вопросов, на которые не хочешь знать ответы. Воображение подкидывает разнообразные картинки, и Гермиона неуютно поводит плечами. — Ты не скажешь? — Нет, — неожиданно мягко говорит Малфой. — Я не могу сказать. Просто лучше не высовывайтесь как минимум завтра. Передай Ордену. — Но… — хочет поспорить Гермиона, однако, наткнувшись на его взгляд, лишь обречённо кивает. В голову приходит мысль, что Малфой, на самом деле, пришёл не ради кентавров, а ради этого самого предупреждения. Гермионе нужно узнать больше, ей необходимо лучше понять угрозу. Ей хочется встряхнуть Малфоя и заставить говорить, вынудить его выложить всё подчистую. В конце концов, он знает то, что могло бы позволить спасти, возможно, десятки людей. Но Гермиона не может требовать от него рисковать своей жизнью, и если Малфой не даёт ей информацию — значит, он действительно не может сказать. Это одно из правил их сотрудничества, и Гермиона не должна его нарушать.