По-три-меня

— Какой же я был… господи, — воет Антон, вцепившись в край худи. Антон-младший на экране доверчиво хлопает глазами и неверяще раскрывает рот — а потом сгибается от смеха, конечно же, на очередную шутку — понятно, кого. — Зачем мы смотрим этот ад? — Надо вспомнить контекст просто, — говорит Стас, — чтобы не облажаться. Грядет повтор гостя с передачи, вышедшей в эфир шесть лет назад. В нынешние времена круг потенциальных гостей сужается с каждой новостью из телевизора (и наоборот), и выбирать особенно не приходится. Приходится, зато, терпеть свою очень юную рожу, которая ничего еще не знает и не умеет. И шутит тупо. — Какой же ты был худой, Сережа, — привычно заводит Дима. Серж даже не удостаивает его ответом, он вообще смотрит одним глазом — второй направлен в телефон, там у него, вроде, все очень хорошо. Если судить по подрагивающим в улыбке губам. Антон на экране изображает что-то вроде тверка, и Антон-вреальный утыкается лбом в колени. — Может быть испанский стыд, но за самого себя? — глухо доносится из ткани. — Запросто, — Дима, как обычно, никого щадить не собирается, — я думаю, ты сейчас отличаешься от того себя примерно так, как два чужих человека отличаются друг от друга, так что норм. — А я так не думаю, — доносится справа, и Антон выглядывает из своего коленно-ладоневого домика. Арсений смотрит на экран спокойно, но что-то в его взгляде заставляет Антона сузить глаза. — Думаешь, Шаст все такой же тупой? — интересуется Сережа, все тыкая в свой телефон. Антон бы пнул его, но тянуться далеко. — Думаю, в голове у человека все сформировано лет с шести. Я помню, каким видел мир, когда был ребенком. Не очень сильно оно все отличается. Это был все тот же я. — Тшш, — шипит Стас, — вы смотреть будете нормально или нет? — Нет, — не тянет с ответом Дима, — хочешь сказать, Арс, интеллекта в тебе не прибавилось с шести лет? — Это в тебе интеллект и не заводился. А я просто имею в виду, что чувствует все человек примерно… — Так, все, — Стас встает и нервно поправляет кепку, — вы все сейчас затыкаетесь и смотрите материал молча! Это значит — с закрытым ртом! — Я задохнусь тогда, — ворчит Антон, — я через нос дышать не могу нормально. — Цыц! Сережа, отложи телефон! Бля, я опять как с детским садом. — Ну видишь, что-то не меняется, — примирительно говорит Арсений, который всегда в итоге первым слушается указаний, — мы заткнулись, Шеминов, сядь. ** — Я видел, как ты смотрел, — говорит Антон, когда они выходят из здания. Арсений не уточняет, он скользит взглядом по парковке, ищет машину. — Ты поведешь или я? — спрашивает он. — Ты. Устал, не хочу еще твое ворчание слушать. Между ворчанием и черепашьей ездой сегодня я выбираю… — Да иди ты, — Арсений ловко запрыгивает на водительское сидение Тахо и заводит двигатель. — Так вот, — не оставляет тему Антон, забираясь на пассажирское место, и принимается обустраиваться, путаясь в огромном пуховике и ремне, — я ж секу, Арс. — Кого ты там сечешь, — мастер уходить от темы пытается, о сюрприз, уйти от темы, но нет — Антону любопытно. — Я сильно изменился? — спрашивает он. Арсений не отвечает — сдает задом, потом подъезжает к шлагбауму, открывает окно, пикает карточкой — Антон ждет, знает, что лучше его не торопить в эти моменты. Но когда они выезжают на улицу, напоминает: — Ну? — Я же говорил. Человек в сущности своей остается… — Я имею в виду внешне, — перебивает Антон, разглядывая Арсов профиль. Тот слегка хмурится: — Ну изменился сколько-то. Мужиком стал, — угол его рта дергается. — Вот ты все в шутку уводишь… — А что ты хочешь? Нет, дорогая, ты не поправилась? — Да я ж не об этом, — с досадой откидывается Антон на спинку, — что я поправился, я и сам знаю. — Да не особо, — Арсений крутит руль, держа его, как бабка, двумя руками и наклонившись, — а о чем ты, кстати? Антон сжимает губы, водит ими из стороны в сторону, думает. — Ты жалеешь об упущенном времени? — говорит он, наконец. Арсений так удивляется, что даже поворачивается к нему: — Что? — Шесть лет назад… мы бы тоже могли. Ну. Встречаться. — Да я ж тогда, — начинает Арсений и обрывает сам себя. — Э… что… серьезно? Жар заливает щеки Антона, и он отворачивается к окну. — Подожди, Тош, — просит Арс, но Антон мотает головой, не смотрит на него. Арсений дышит взволнованно, и Антон чувствует, что его так и подмывает спрашивать дальше, но он сдерживается. Хватает его минуты на полторы, — Антон! — Ну чего, — бурчит он. — Шесть лет назад?.. — У нас бензин кончается, — перебивает Антон, показывая окольцованным дважды пальцем на приборную панель. Они сворачивают к заправке, потому что даже если бы Антон признался в том, что он инопланетянин, Арсений все равно не был бы способен сидеть в машине, топлива в которой осталось меньше, чем на сто километров пути («Ты не понимаешь, Шаст, мало ли что может случиться» — «Я все понимаю, деда»). Антон выходит платить, надеясь, что получит минутку передышки, но Арсений супротив обыкновенного тоже лезет за ним, отстегиваясь. — Машину запереть не забудь, — фыркает он и идет к кассам. — Девяносто пятого, до полного, — просит он подоспевшего парня. — Пятый номер, — отвечает тот. К кассам очередь, и Антон на всякий случай надвигает капюшон пониже. Арса, как обычно, вопросы узнавания беспокоят меньше, чем следовало бы, и он уже пританцовывает где-то между шоколадками и водой, безо всякой даже шапки. Спасибо хоть, с вопросами на людях не лезет. Антон мнется в очереди, поджидая объявления пятой колонки. — Пятая колонка, — шепчет из ниоткуда возникший Арс, — понял прикол? — Да понял я, понял, отстань. Иди игрушку себе купи какую-нибудь. Арсений ускакивает к стенду, на котором действительно напиханы на полки грудой мягкие игрушки. Они примитивные и однообразные, и Антону вообще не нравятся плюшевые изделия, он сам не знает, зачем погнал туда Арса. Тот, однако, роется в мишках и крокодилах с деловым видом. Наверное, думает, с кем из них лучше выйдет селфи. — Пятый, — говорит усталая тетка за прилавком, и Антон достает кошелек. — Смотри, что я нашел, — пихает его под локоть Арс, — купи вот это! В руках у него не мягкая игрушка, а что-то вроде брелка, на котором висит лампа Аладдина. Вещица смотрится дорого и совершенно неуместно для заправки — такое где-нибудь в стамбульских сувенирных магазинчиках могло бы лежать, и не в самых дешевых. — Ты где это выкопал, — начинает Антон, но тут его плеча несмело касается кто-то маленького роста. — Простите, а это правда Вы?.. Антон вздыхает. — Извините, сейчас, я оплачу покупку, — вежливо говорит он, тем более что продавщица уже нахмурилась. Он платит за бензин и за то, что ему подсунул Арс, забывает про скидочную карту, неловко пихает кошелек в безразмерный карман и поворачивается к девочкам. — Давайте только отойдем немножко. Они фотографируются, Арсений в это время каким-то невероятным образом успевает выскользнуть и телепортироваться в машину — счастье, что его никто не заметил. Наверное, эти девочки — не фандом, а так, запомнили Антона из телевизора, а больше никого в памяти не удержали. И слава богу, объяснить Арсения в Антоновой машине было бы сейчас сложновато. — Ненавижу тебя, — сообщает Антон, залезая в машину и снова начиная бороться с полами пуховика и ремнем. Арс крутит в руках свою новую лампу, разглядывая ее со всех сторон. — Надо быть менее знаменитым и красивым, — отвечает он довольно. Вообще-то он любит фотографироваться с фанатами, но далеко не всегда. — Пха, — фыркает Антон. Никогда он не согласится с тем, что красив, и вообще, мужики все уроды. Кроме некоторых. — Ну и что это за хуйня? — Не знаю, — тянет Арс, — но идеи есть. — Дома фотографироваться в шароварах на фоне ковра? — Антон знает его слишком хорошо. — Арс, у нас ковра нет. Это тебе к бабушке моей надо, в деревню. — Без ковра обойдусь, — мечтательно тянет тот, — надо придумать хэштеги. Исполнювсетвоижелания? Потрименя? — По три тебя я не перенесу, — вздыхает Антон, — я с одним еле справляюсь. ** Антон старательно, как всегда, моет руки с мылом, потому что Арс — зануда. — Ты уже все? — вихрастая башка засовывается в ванную. — Давай поговорим? — Арс, — отвечает Антон, вытирая руки и выходя в коридор, — ну что там говорить. Ты уже и сам все понял. Да, я тек по тебе, как малолетняя фанатка, чуть не с самого начала времен. Ну ты же и сам догадывался прекрасно. Он уже взял себя в руки и успокоился. От правды не убежишь, и, в целом, для любых отношений полезно говорить честно. Ну. Время от времени. — Не очень-то я догадывался, — говорит Арс тихонько. Он даже выглядит необычно — растерянно. — Ты меня только не жалей, ради бога, — пожимает плечами Антон. Он идет на кухню, Арс плетется за ним. — Я все равно не тот тогда был. Димка прав. Другой человек, фактически. — И я его не знал. — Ну как — не знал. Мы друг у друга на голове сидели то и дело. — Значит, неправильно знал, потому что… — Потому что не заметил моей великой гейской любви к тебе? — у Арса глаза такие большие, что Антону становится даже немножко смешно. — Ну ты чего, Арс. Не пугай меня. Давай, погордись, что ли, распуши хвост. Ведь тебе это дико лестно должно быть. Арс вместо этого притягивает его двумя руками к себе и обнимает. Антону неловко, но больше нежно — как и всегда, в этих объятиях ему тупо хорошо и тепло. Он утыкается носом в Арсову макушку. — Если бы эта лампа могла исполнять желания, — говорит Арс ему в грудь, как обычно транслируя логику чудесной планеты своей головы, — я бы попросил денек пообщаться с тобой из того времени. Антон выпускает его из рук и ржет. — Да ты его просто трахнуть хочешь, — Арс мотает головой, но не выдерживает, и тоже улыбается. — Я же твои взгляды знаю, видел сегодня, как ты смотрел. Арсений закусывает губу, продолжая улыбаться. Антон смотрит на него, и у него сердце щемит, так он любит этого дурака. Никто из них не замечает, как раскаляется докрасна лежащая на столе игрушка. ** — Это что такое? — они оба просыпаются от вопля разом, подскакивая, как будто в дом ворвались ниндзя в масках. Но ниндзя никаких нет — зато в изножье их кровати стоит встрепанный мальчишка с глазами величиной с кофейные блюдца. Он включил свет и теперь смотрит на них так, как будто это они забрались в его квартиру, а не наоборот. — Ты кто такой? — спрашивает Антон обалдело, но Арсений его опережает: — Антон? — Да, — отвечают хором Антон и неизвестный. Антон захлопывает рот и отчаянно вглядывается в черты непонятного лица. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда, но… — Приехали, — говорит Арсений сдавленно. Антон только открывает рот. — Вы кто такие, ребята, — мелкий Антон переводит взгляд с одного на другого заполошно, как загнанное животное, — Арс, это ты, что ли? А это кто? Ты почему в постели с… — он замолкает и обхватывает себя руками, явно пытаясь прийти в себя или проснуться. Антон по-прежнему не может выдавить из себя ни звука и даже пошевелиться пока не рискует, но Арсений, по-видимому, как-то быстрее берет себя в руки — по крайней мере, он вылезает из кровати, и без тапок крадется к гостю — ну или как еще назвать это медленное продвижение к олененку, который может чуть что встрепенуться и исчезнуть. — Охуеть, — говорит олененок, — где я, реально? Я что, сплю? — И я тебе снюсь, — нет, ну Арсений никогда своего не упустит. Антон не может сдержать смешок, слегка отмирает и тоже слезает с кровати, но подходить пока боится — наблюдает за сценой с двух метров. Антон младший перекладывает руки на груди в защитном жесте. — Это ты почему так выглядишь? — спрашивает он, с подозрением оглядывая Арсения. — Как? — Ну. Как будто тебя собаки жевали. Тут уж Антон не сдерживается вовсе, ржет в голос. — Это называется ему тридцать девять, чувак, — он аж хлопает ладонью по постели, видя оскорбленное лицо Арса, — доживешь — почувствуешь! — Я пойду умоюсь, — Арс ретируется в ванную, и Антон снова открывает рот — нет, ну это типичный Арсений, конечно, в их спальню непонятным образом трансгрессировала прошлая версия Шастуна, а этот пошел наводить марафет, обалдеть можно! — Так ты кто? — спрашивает Антон-джуниор. Или как его назвать? Младший? — Да ты как будто сам не видишь, — разговаривать с самим собой настолько тупо, что Антон даже не хочет заморачиваться — вместо этого он берет халат со спинки стула, набрасывает и идет на кухню, — пойдем побазарим. Гость послушно идет за ним, озираясь. В кухне Антон автоматически ставит чайник и садится за стол, делая приглашающий жест — садись, мол, тоже. — А можно попить? Сушняк пиздец, почему-то, — просит младший, усевшись. Антон молча наливает ему стакан воды. — Фига у вас тут роскошно. Графины. Это где вообще, Арс что-то снимает? — Да ты реально не видишь, что ты — это я? — Я — это ты, — поет в ответ Антон, но тут же пугается, — погоди, ты не шутишь? — Какие уж тут шутки. — Подожди, то есть это ты не пошутил про тридцать девять, — он вскакивает с места, вплотную подходит к Антону, кладет руки ему на плечи. Антон задирает голову вверх, всматривается в юные черты своего лица — на нем нет морщин, кроме тех, что на лбу с пятнадцати лет от излишне прокачанной мимики, глаза больше, губы полнее, линия скул и челюстей — четче. Он все-таки здорово изменился, хотя никаких сомнений в том, что это он, нет. Младший рассматривает его с неменьшим интересом. — А тебе, получается, сколько лет? — спрашивает он сипловато. — Тридцать один. — Ну ладно, нормально, — выносит вердикт младший, — хотя ты размордел, конечно. — А я? — Арс выходит из ванной в облаке вкусного запаха — что он там успел за пять минут сделать, полный комплект спа-процедур? Выглядит он и правда существенно свежее, даже синяки под глазами куда-то втянул, ну, по большей части. — А ты… — Антон-младший окидывает его взглядом, задерживается на груди — Арс так и не потрудился надеть халат и разгуливает в черных трусах, — не знаю. Все хорошо с тобой. — Он отводит взгляд. — То есть уже хорошо стало? — иронизирует Арсений, и Антону становится жалко свою юную версию — он-то хорошо понимает, что творится у нее в голове. — Отстань ты от него, — озвучивает он эту мысль. Антон-младший переводит взгляд между ними несколько раз, не решаясь спросить, и они не торопят его, переглядываясь сами. — То есть лампа сработала? — переводит временно тему Антон. — Получается, что так, — Арсений разводит руками. — Как думаешь, она одноразовая, или стоит побежать насчет миллиона долларов прогнать вариантик? — Какая еще лампа? — Ну, ты же не случайно тут оказался. — И как же я тут оказался? — младший снова садится, не отрывая взгляда от Арсения. Антон с досадой морщится — вот, оказывается, как оно вживую — наблюдать это собачье восхищение, когда весь мир должен подождать, пока Антон пялится. — Мы случайно купили одну игрушку, — младший слегка кашляет, и Арс улыбается, — не такую. Мы просто купили на заправке брелок, игрушечную лампу Аладдина. И загадали тебя. — Ты загадал! — возмущается Антон. — Я загадал, — наклоняет голову чуть виновато Арсений. — И что? — Антон смотрит только на Арсения, по-прежнему, это даже смешно, — я теперь живу тут? У меня вообще-то съемки завтра. — Да нет, я загадал на денек. Просто очень захотелось… с тобой поговорить. — Почему? Антон сдерживает улыбку. Все-таки он не тупой. Мысленно он дает самому себе пять. Теперь можно и не мысленно, кстати. Арсений слегка краснеет. — Ну, я узнал кое-что, — он умоляюще смотрит на Антона-старшего, — и захотел… эээ… тебя как-то… в общем… — Как-то тебя захотел, в общем, — встревает Антон. — Нет! — Нет? — спрашивает Антон-младший. Они оба уставляются на Арсения, а потом младший все-таки переводит, наконец, взгляд на Антона: — Давай ты мне объяснишь, что тут происходит. Почему вы в одной кровати спите, я как-то, наверное, понимаю, но… — Счастлив? — перебивает Антон, улыбаясь. Антон-младший старается сдержаться, но у него не получается, губы его предательски тянет в улыбку тоже: — Угу. — Видишь, как все вышло, — добавляет зачем-то Антон и радуется тому, как радуется сам, только в другой своей ипостаси. А радуется он так: лыбится, смотрит в пол и дергает кольцо на руке. Как оригинально. Колечко, кстати, красивое, с ласточкой, он давно его потерял. — А когда вы?.. Антон смотрит на Арсения. Арсений, который только что улыбался вместе с ними, тускнеет. — Я долго догонял, — говорит он. — Ну, мне еще сколько ждать? Месяц? Год? Антон кашляет. — Хочешь чаю? — спрашивает Арс. — Не хочу я чаю, — говорит Антон, — я хочу… Да, не важно. — Антон, — говорит Антон, и его слегка корежит от парадокса ситуации, — я же здесь. Я все прекрасно знаю, что ты хочешь. — Сколько времени? — уточняет вдруг младший. — Э-э… — Антон смотрит на стену, — семь часов утра. Светает, вон. — Вы выспались? — Чего? — Ну, спать когда легли? — Рано мы легли, — говорит Арс спокойно, но как будто бы он уже понял, к чему эти вопросы. Антон вот не понял, что странно — ему-то полагается все понимать сходу. Антон-младший вдруг встает и делает шаг к Арсу, как будто решился на что-то. — Можно? — спрашивает он ломающимся голосом, и даже у Антона внутри что-то обрывается от того, как неуверенно и ранимо это звучит, что уж говорить про Арса — тот только что не на колени становится, весь подается вперед, разводит немного руки — вот он я. Пожалуйста. Младший снова кладет руки на плечи — только теперь не Антону, и эти прикосновения — небо и земля. Так дотрагиваются до чего-то невозможного. Невозможного и желаемого, до колюще-режущей в брюшную полость. Антон мысленно старается посчитать. Если «шесть лет» было лампой воспринято буквально, то уже, наверное, полгода прошло с тех пор, как он осознал, почему залипает на Арса. Это значит — дичь во снах, приступы смущения в гримерках, неуместные полустояки в сценках. Ебаный пиздец был, а не период. Так себя Антон редко ненавидел. И таким безнадежным все казалось — Арс, с его непонятной взрослой жизнью, с питерским ебанным графским флером, с жестким неприятием фандомных загонов, с бабами бесконечными, которые то ли есть, то ли нет… Умереть, не встать. Все это уже проговорено — ну, или отчасти. Полностью — выцеловано, выебано. Ими прожито и пережито. Но этот Антон — он ничего еще не знает. Он просто любит, отчаянно, душа в себе это безуспешно и ни на что не надеясь. Антон наклоняется, ведь даже такой — выше, и касается губ Арсения. Антон смотрит на это немножко как на экран — не получается ни ревновать (к себе, что ли?), ни понять, что происходит, толком. И вместе с тем колотится сердце — ведь в целом свете только он один знает, что для Антона-младшего значит такой поцелуй. Он длится недолго, совсем не как их первый настоящий — тогда они были, как это ни печально, пьяные, но энтузиазма в них было на десятерых, и адреналина тоже — они ехали вдвоем, в лифте (какое клише!), с вечеринки на вечеринку, на последний этаж небоскреба в Москва-Сити, и Антон, который весь вечер уже до этого чуял, что сегодня что-то будет, вдруг понял по глазам — можно, и они целовались, как сумасшедшие, вгрызаясь друг в друга, пока дверцы не открылись и не пришлось отлипать друг от друга срочно. А этот Антон — перед ним еще годы печали и неуверенности в себе, разговоров со Стасом, менее ужасных, но еще более приземляющих в чем-то разговоров с Позом, других отношений, которые ему окажутся в итоге все-таки не нужны — этот Антон уже сейчас горит, и достаточно плеснуть чуть-чуть маслом — и разгорится до небес. Кому, как не Антону-старшему, это знать. Но младший — он боится, он не знает, во что ввязывается, чем рискует. Он только чуть трогает губами чужие губы, отрывается и несмело гладит Арсения по щеке. Арсений — о, этот смотрит на него во все глаза. — Я могу уйти, — говорит Антон. Он вправду имеет это в виду, хотя ему никуда и не хочется. — Нет, — говорят одновременно Арс и младший. Они оборачиваются к нему, и Антон умиляется их синхронности — вот такое, действительно, существует, видимо, в любой реальности. — Не уходи, — просит Антон, — я хочу увидеть, что вы… вместе. Как это. Арс смеется мягко. ** В спальне драматизм ситуации сходит на нет, зато возвращается ее ебанизм. — Я себя трахать не буду, — сразу предупреждает Антон. Младший возмущенно вскидывается, но Арс успевает первым: — Ты вообще иди в душ сходи. — А ты? — А я все уже себе помыл. — За те пять минут? Смотрите, какой оптимист! Губа по полу не волочится? — Я просто эффективный, — смеется Арс, который уже уселся на кровать и теперь отползает к мягкому изголовью, — и рациональный. Давай дуй в душ. А ты, мелкий? — Так вы меня сразу после душа и вытащили, — говорит тот обводя себя руками — на нем, действительно, домашние треники и растянутая футболка. — Я спать, вообще, собирался. У меня было что-то вроде полуночи. — А кольца почему нацепил? — А я только это одно. Не знаю, почему-то захотелось. Антон топает в душ, где справляется за рекордно короткое время. Вообще-то он скорее против всей этой бодяги с обязательной гигиеной, особенно после года отношений — «мы два мужика, Арс, мы иногда воняем, смирись», но Арс смиряться не желает, и Антон, в принципе, забил. Моется, когда скажут. Он думает, что застанет какую-нибудь страстную сцену из пятидесяти оттенков серого, как минимум, но эти двое сидят на кровати и ждут его, сложив ручки, как школьники. Не то что у Антона все прямо замечательно с эмпатичностью, но тут гадать нечего — Арс не хочет, чтобы ему было некомфортно, а Антон-младший понятия не имеет, что делать, и на что он тут имеет право. Ни на что он не имеет права, конечно, но Антон уже решил подарить ему дисней-лэнд, так что он, в принципе, может расслабиться. — Давай, — грубовато говорит Антон, садясь на кровать тоже и притягивая младшую версию себя к своей груди, так, что лицом она смотрит на Арса, — сексом как заниматься, еще помнишь? — Ну вообще-то ни хера, — отвечает младший, — как будто сам не знаешь. Они имеют в виду, разумеется, мужиков, объяснять тут никому ничего не надо. — Ладно, да, дрочка в общагах не в счет. — Был обычный серый пидорский вечер? — уточняет Арсений, в глазах у него — смешинки, но Антон видит, как он возбужден. — Чего? — спрашивает младший. В его мире «Плохих песен» еще не случилось, и Антон отмахивается — ничего, мол, и стаскивает с него футболку. Тот дергается, и Антон успокаивает: — Слушай, ну это же я, ты чего. — Сумасшедший дом, — бормочет младший, но послушно поднимает руки. Тело его предсказуемо щуплое и предсказуемо гладкое. Волос на груди у Антона и в тридцатник-то насчитывается штук пять, а уж в юном виде о такой роскоши только мечтать приходилось. Он подтягивает младшего вверх, заставляет вытянуть перед собой ноги на кровати, сам садится сзади поудобнее. — Возможно, мне надо прекратить жрать, — задумчиво говорит он, проводя ладонями по впалому животу. — Глупости, — автоматически реагирует Арс, взгляд которого буквально приклеен к его рукам. Антон усмехается — конечно, каждый мечтал бы о таком в своей постели. Особенно этот. Личный фанклуб Арсения Попова, умножаем на два, да еще и юная звонкая версия имеется. — Чего ты хочешь? — спрашивает он у Арса. — Я? — Ну, это же было твое… — «желание» говорить как-то неудобно, все-таки в его объятиях живой человек. — Ты это бросай, — оборачивается к нему человек, — обидеть меня боишься? Че покисли-то оба, все есть, как есть. Я в курсе, что я не эскорт, а ебаная петля временного континуума. Так что давайте брать от жизни все. — Смотрите, как расхрабрился, — смеется Антон, — ладно. — Потрогай его тогда, — просит Арс. Антон удивленно поднимает брови — особых вуайеристских замашек за Арсением раньше не наблюдалось, но ситуация, прямо скажем, нештатная. Антон тоже никаких юнцов зеленых ему на потеху гладить не планировал. — Потрогать, — задумчиво говорит он, водя ладонями по коже младшего. Она горячая и приятная, но это все, конечно, пиздец как странно, — потрогать можно. — А ты никогда не хотел трахнуть сам себя? — спрашивает его младший. — Это ты меня сейчас спросил? — охуевает Антон. — Ну, мало ли, вдруг ты недавно… подумал об этом. Уже после меня, если можно так сказать. — Честно, нет, — Антон переводит взгляд на Арсения. — А вот тебя даже спрашивать не будем! Все и так ясно! — Ты можешь меня отпустить, — говорит младший, не поддерживая шутку, — если тебе противно, то не надо. Я же тоже не хочу… заставлять. — Ой, какой выискался внимательный, — бурчит Антон, — даже «Половое воспитание» еще не смотрел, а уже такой продвинутый. Не бойся, я просто торможу. Думаю. — Он продолжает гладить младшего по бокам, водружает свой подбородок на острое плечо. — Какой же ты костлявый, ну мама дорогая. — Красивый, — тихонько говорит Арс. — Оба. Очень. — Он кудрявый слишком, — огрызается младший, но видно, что буквально течет от комплиментов Арсения. Антон улыбается в большое ухо — ему тоже тепло, но это уже не тот крышеснос, как раньше, это просто радиоволной долетающее доверие и нежность. Он мотает головой, нарочно щекочет кудряшками: — Молчи уж, король стиля. Младший вырывается, и Антон, вместо того, чтобы осадить его, гладит по соскам — тот сразу охает и откидывается ему всем телом на грудь. — Тебе самому-то нормально? — Норм, — тяжело дышит младший, — ну это же как дрочить? Примерно. — Посмотрим, — Антон переводит взгляд на Арса, тот вцепился руками в коленки и смотрит на них так, как будто ему показывают код от завтрашней лотереи. — Расслабься, слышь? Арс. Тот вздрагивает, кивает и тоже откидывается назад, на подушки, приваленные к изголовью. Отпускает свои коленки, нервно проводит пальцем по резинке трусов, но явно не решается сделать больше. — Тут же прямо шоу влажные сны гражданина Попова, — мурчит Антон, перебирая пальцами маленькие соски, — как под заказ. — Младший выгибается под ним и стонет. Антону смешно, неужели и он так ранимо, открыто звучит? Но и клево тоже — он боялся, что его стоны нелепы, а они… ну, ничего так. — Блядь, — Арс не так часто ругается, но сейчас ему очевидно сносит башню. Что для Антона «ничего так», то для него — таки повод запустить правую ладонь под резинку, видимо, неконтролируемо. — Руки убери, — говорит он негромко. Арс слушается сразу, раскидывает руки в стороны. Его трусы предсказуемо топорщатся, и Антон-младший хихикает: — Ничего себе. Антон только представить может, что видит он — его мечта, его любовь запретная, его Арсений ненаглядный, который в реальной жизни хорошо, если при встрече обнимет, а так они даже не друзья еще толком — даром, что столько съемок за плечами. Холодная снежная королева, аристократичный папочка, дамский любитель — и вот, пожалуйста, лежит, ноги раскинул, дышит, грудь ходуном, как будто на нем катались. А ведь на нем даже еще не катались. И смотрит — на тебя, Антоша, смотрит. На нас. И не ошибешься ведь, с какими чувствами. — Дальше можно? — спрашивает он в ухо. Младший совсем поплыл — раскраснелся и елозит ногами по простыне. — Давай, — шепчет он. Антон запускает руку в его штаны — тут все знакомо. Просто немного дальше от тела, и ощущается, как будто свое, но онемело. Младшему, однако, совсем не онемело — он еще сильнее гнется и снова стонет. — Я щас двинусь, — бормочет Арс. Антону не хочется целовать себя в губы, да и неудобно с такого ракурса, но хочется что-нибудь делать ртом — поэтому он находит точку на шее, которая нравится ему самому, и ласкает ее языком. Почему-то это более стыдно, чем дрочить — но он смотрит на Арса и окончательно отбрасывает всякое смущение, потому что того размазало уже так, что ни о каком стыде больше речи в голове у Антона не будет. Не то с младшим — тот совсем красный. Еще бы, он сам-то чужие члены до того только в темноте трогал и по пьяни. А тут из него делают произведение искусства, хоть кино снимай. Антон мельком думает о том, что телефон лежит на тумбочке, здесь же, но желания ничего фоткать и никуда, тем более, звонить, у него не возникает. Подарили временную петлю — не рыпайся. Он с усилием проводит рукой, так, как ему нравится самому, без излишней осторожности, мнет пальцами головку, трет уздечку. — Фак, — младший хватает руками Антона за колени, — Погоди, ты… Антон… — Не останавливайся, — просит Арс севшим голосом. Антон снова смотрит на него — вот кто здесь произведение искусства, конечно, со своими глазами-океанами, блестящими и голодными. — Да я кончу так, — скулит младший. Антон придерживает его за талию свободной рукой, обхватывает поперек, слегка надавливает, продолжая нацеловывать — теперь уже полноценно — шею. — Не вижу проблемы, — говорит он, чувствуя, как стоит у него самого, но не прижимается бедрами, — тебе двадцать пять, кончишь и еще раз. — Но я… — Антон, — к кому обращается Арс, сказать трудно, но Антон понимает его без слов — ускоряет движение, прижимая рукой младшего к себе еще сильнее, так, что тот аж всхлипывает, правильный нажим, неумолимый ритм — себя Антон знает лучше всех — горячая плоть под его пальцами дергается, обжигает, мажет смазкой, но он не дает никуда сбежать и продолжает двигаться, пока младший не стонет совсем задушенно и не кончает, сжимая ноги и стискивая пальцы на антоновых бедрах. Он не успевает еще даже обмякнуть, как Арс оказывается подле него на коленях, беспорядочно шарит руками по телу, прижимается губами к шее с другой стороны от Антона, ладонью собирает капли с живота, размазывает их в беспорядочном желании вжаться в младшего целиком — Антон-старший смеется: — Ты трусы хоть сними. И дай ему выдохнуть. Арс замученно стонет, нащупывает ладонь Антона, прижимает к себе — да, спасибо за подтверждение, стоит просто каменно. Антон отпускает младшего, помогает Арсению выпутаться из плавок, и сам садится к изголовью. — Обнимите меня, кто-нибудь, — просит младший, и Арс подается к нему снова всем телом, обхватывает, целует жадно, так, что вот-вот сожрет, кажется. Антон еще раз думает про телефон — вот эту картинку ему бы хотелось сохранить на память, но нет, лучше не рисковать. — Я тебя люблю, — бормочет тем временем Арс, — ты этого еще не знаешь, и я этого еще не знаю, но я тебя так люблю. Прости меня, пожалуйста. Заранее. — Чего только человек не скажет, когда у него такой стояк, — меланхолично отмечает Антон, но тут же добавляет, заметив испуганный взгляд младшего, — нет, боюсь, этот дурак и вправду имеет в виду то, что говорит. — А ты не… — Ну это он ведь и мне говорит. Понимаешь? В каком-то смысле. — Ага, — кивает младший, но по его виду видно, что «ага» это не вполне полноценное. Переживает за Антона, бедненький! Антон улыбается. — Иди сюда, — говорит он Арсу. Арс легко идет к нему, прижимается тоже, ласкается, как они привыкли, щекой, носом. Антон целует его, не слишком быстро, не слишком медленно — ровно так, как хочется. Оба возбуждены, но поцелуй сейчас — не про секс, а про контакт. — Ага, — говорит младший уже более твердо. — Сейчас я вернусь. Если Антон что-нибудь понимает в самом себе, то он идет в ванную попробовать подготовить себя к тому, что, возможно, его ждет. При полном отсутствии опыта. Антону хочется предложить помощь, но наверняка это будет слишком — он себя знает, тогдашнего, смутится так, что можно все испортить. — Все хорошо? — спрашивает он, вместо этого, Арсения. Арсений по-прежнему сидит теперь уже у него на коленях и гладит его по груди. — Офигенно. Изумительно. Думаешь, он нам реально ненадолго достался? — Бля, Арс, звучишь, как маньяк. — Я так себя и чувствую, — признается Арс. — Но не могу ничего поделать с собой. Я стремный, да? — Иди сюда, — Антон берет его лицо в ладони, — ты мой любимый. Вот ты какой. — Ладно, — говорит Арс. — Поцелуй меня тогда. Они целуются, и проходит неизвестно сколько времени, а потом дверь бахает об стенку — возвращается Антон-младший. Он голый, как и был, а еще частично мокрый. — Я вытерся зеленым полотенцем, — сообщает он, — и еще там на полу, это. Лужи. Воды. — Похуй, — радостно откликается Арсений, — иди сюда? Хочешь? Младший секунду стоит, просто рассматривая его. — Арс, — говорит он тихо, — Арс. Я так хочу к тебе. С тобой. Что это просто пиздец что. Арсений выдыхает коротко, смотрит беспомощно на Антона — тот подвигается ближе к краю кровати и берет младшего за руку: — Эй, ты его сломаешь. Ты же знаешь Арса, он чувствительный типчик. Сейчас будете рыдать тут оба, а мне что делать? Давай-ка неси лучше жопу свою сюда, будем ее любить. — Ты хотел сказать «трахать». — Ну, хотел. От себя не утаишь. — Это будет мой первый раз, — зачем-то сообщает младший. — Да все в курсе. Только вопрос, будет или не будет. В смысле, — спохватывается Антон, — будет это считаться или нет. Когда ты вернешься. — Давайте не будем про это сейчас думать, — говорит Арс и тоже тянет младшего на кровать. Тот послушно садится и ползет на середину. — Я тебе помогу, — говорит Антон. — Расслабься. Ляг на спину, так. Ты классный. Арс тебя любит. Не зажимайся. — Ого, какой сеанс терапии, — ворчит младший, но послушно раздвигает ноги под ладонями Антона. — Ты же так хочешь, чтоб его видеть? — Так хочу, — выдыхает тот. Арсений не может больше ждать, видимо — втекает между его ног, как змея, и дрожащими пальцами берет младшего под коленки. Коленки острые и нелепые — ну тут уж делайте что хотите, собственные ноги Антон находит весьма смешными — но Арсению, конечно, нравится. Он прижимается к левой губами, целует сто раз, наверное, пока Антону уже не становится скучно, и он пихает его в плечо: — Ну давай, что ты яйца мнешь. — Я еще не начал, — радуется Арс, отпускает одну коленку и, действительно, принимается гладить младшего между ног — Антон фыркает и идет искать смазку. — Презервативов нет, извини, — говорит он, вернувшись, — но думаю, вряд ли я могу… Арс может… ты можешь… короче, мы же друг друга не заразим ничем? — Я спал с той телкой из клуба позавчера, — обрывает этот поток младший, — но поскольку ты это я, ты сам мне можешь сказать, не подцепил ли я что-нибудь от нее. — Антон мотает головой — он даже не помнит, о ком речь, но очевидно, что нет. — С какой-такой телкой? — шипит Арс. Антоны одаривают его взглядом одновременно, и он тут же тушуется. — Ты тогда вообще, — начинает Антон, но Арс перебивает его: — Да, ладно, ладно, все. Тебе понравилось хоть? — переводит он взгляд на младшего. Тот лежит под ним, открытый, доверчивый, худой, уже снова возбужденный — и спрашивает, все-таки, несмотря на всю свою стеснительность, скептически: — Ты правда хочешь сейчас телок пообсуждать? Вместо ответа Арс подтягивает его к себе ближе, сразу упираясь членом между ягодиц, и младший стонет то ли испуганно, то ли наоборот. Антон хватает его за ногу: — Ну-ка стоять, порвете мне… меня. Арс молча выставляет ладонь, и Антон льет на нее смазку, отмечая, что в бутылке осталось немного. Пиздец, конечно, его на секунду накрывает, но в этот момент Арсений запускает в младшего пальцы, и все лишние мысли вышибает — потому что, черт возьми, на себя со стороны смотреть, конечно, интересно, но Арс, сука, жутко красивый, и сексом занимается, как будто на сцене отыгрывает, а увидеть это с нового ракурса — тоже отвал башки. — Интересно, а меня сегодня кто-нибудь приголубит, — стонет Антон, боком укладываясь рядом с младшим, но головой к Арсению, и подкладывает локоть под голову, чтобы было удобно смотреть. — Непременно, — обещает Арс. Антон хмыкает и смотрит на младшего — тот уже сам держит себя под коленкой, вторая нога елозит по кровати, а рука бессмысленно сжимает простынь. — Ну ты подержи его, — говорит Антон, — да не ты. Антох. Возьми его за талию. — А можно, я… — младший спотыкается, стонет снова — Арс ведь тоже не со вчера знаком с телом Антона, и все нужные точки знает наизусть. — Да вы меня, блядь, с ума сведете, так не честно, вы слишком хорошо меня… ох… — Тебе все можно, — говорит Арс, — что ты хотел спросить? — У тебя… ох… У тебя правда ноги чувствительные? — выпаливает младший. Арс с Антоном переглядываются и смеются хором: — Это ты это стеснялся спросить? — Ну странный же вопрос. Просто мне так показалось. Видел как-то случайно, как одна там тебя потрогала, и ты прямо весь… ну. — Ничего такого особенного, — говорит Арс, но Антон говорит с ним хором: — О да! Он тебе сейчас наплетет. Его можно кончить заставить, если правильно за бедра полапать. — Так, — Арсений наклоняется, меняет угол, его бицепс красиво напрягается — Антон залипает на мгновение, думает, видит ли младший — но тот ничего уже не видит, его глаза закатываются, потому что Арс двигает пальцами теперь быстро, как машина, — хватит болтать! Антон перехватывает его руку: — Он сейчас опять кончит. Младший стонет жалобно, соглашаясь. Его мотает, и Антон придерживает его за бедро, но дальше не трогает — реально же, кончит. — Завязывай, Арс. Арс слушается — вынимает пальцы, и сразу мощным рывком подбрасывает тонкие бедра выше, умело направляя себя внутрь. — Такой легкий, пиздец, — сдавленно выдает он. Антон хлопает его по ноге: — Хренов педофил. — Мне двадцать… пять… — младший кусает губы, видно, что ему нелегко, но он терпит. — Шаст, — просит Арсений, подрагивая, но не вламываясь пока дальше, — ну помоги, ну… — Да ты просто хочешь еще раз посмотреть, как я ему дрочу, — Антон не против — он берется за член младшего, и с этого ракурса движение оказывается уже не совсем привычное, но он все равно знает, что делать, лучше, чем кто-либо. Не трогая длину и не сбивая с толку резкими движениями, он сосредотачивается на местечке под головкой — мягко трет большим пальцем, сжимая крепко кулак. Младшего подбрасывает, и Антон чувствует, как член его становится тверже и тверже. Арс снова просит: — Можно? Пожалуйста? — Давай, — разрешает Антон, и Арс начинает двигаться. Антон отпускает член, смотрит, куда ему лучше примериться — и в итоге снова садится за младшим, затаскивая его стриженую башку себе на колени. — Сосать не буду, — выдавливает тот между толчками. — Больно ты мне нужен, — смеется Антон, тянет его еще повыше, а потом перегибается и берет под коленками, складывая — не совсем пополам, он знает, что это неудобно, просто подставляет — Арсу. Тот восхищенно смотрит на них, и глаза у него просто нереальные сейчас, почти черные, с синим только отливом. Руками он вцепляется младшему в талию — вдвоем они почти поднимают его в воздух. Видно теперь все прекрасно — да, жопа у младшего имеется только в зачатке, ноги худые, руки скользят беспомощно, а член, как у любого в его положении, болтается почти комично — но насколько же красиво они смотрятся с Арсом, потому что красив Арс (так, по крайней мере, думает Антон) и потому что Арс так сильно его окружает своим отношением к нему. Наверное, он любого и любую бы раскрасил рядом с собой, сделал сказочной красоты существом тоже. — Любишь ты его, — слышит он, и опускает глаза. Голова младшего хоть и тоже болтается туда-сюда, прижатая куда-то к его подмышке, но взгляд его сейчас почти осмысленен. Он смотрит на Антона. — Да пиздец, — соглашается Антон. — Всегда было, ох, интересно, как я со стороны выгляжу, когда, ох, смотрю на него. — Плохо трахаю, видно, — комментирует Арсений, — разговорчики. — Ты особо не разгоняйся там, конкурсант, — беспокоится Антон, — реально же первый раз. — Наш первый раз был… — Снизу был не я. И я был пипец осторожен. — Ага, — язвительно начинает Арс, а потом думает немного и соглашается, — ага. — Если вы думаете, что я не на грани, — скулит младший, — то я просто хороший актер. Антон видит, что Арсу и самому осталось чуть-чуть. Ему не хватает руки, погладить младшего по соскам или запустить ему палец в рот — он такое любит, Антон знает, но лучше додержать в правильной позе, потому что Арс снова меняет угол так, как надо, и вот, вот, методичность движений — наше все, не меняй, не меняй, а вот не меняй… — Бляяя… — младший снова разбрызгивает сперму себе на живот, и следом тут же содрогается, зажмурившись, и Арсений. Хвала Кришне, Вишне и прочей Черешне, Арс после оргазма, как всегда, огурцом, поэтому он плавно выходит, аккуратно складывает младшего на кровать и сразу на четвереньках идет к Антону, сдвигает с его колен чужую голову и надевается ртом на наконец-то — аллилуя! — его собственный изнывающий член. Никаких дразнилок, хватит уже, благословенный умелый рот, Антону хватает буквально десяти движений. — Ебать, — подводит итог младший, лежа на спине, как морская звезда. — Ну не без того, — соглашается Антон. Арсений вытирает с уголков рта сперму и улыбается. ** — Вряд ли получится еще раз, да? — говорит Арсений. — Мне кажется, по закону жанра — это было одноразовое мероприятие. — Ну тебе все-таки уже тридцать девять, — не упускает случай Антон, — сильно себя не вини. — Сука, — смеется Арс. — Я про в целом. Лампа лежит на тумбочке около кровати и выглядит мертвой игрушкой. Они уже все осмотрели ее несколько раз — ничего в ней нет такого, что намекало бы на ее природу. — Если я все забуду, то я даже не понимаю, зачем это все было, — говорит Антон-младший. — Но мне так хорошо сейчас, что не грустно. День был просто… просто да. Не знаю, что сказать. Спасибо. — Дай мне колечко, а? — просит Антон. Он не собирался — просто вдруг пришло в голову. Его младшая копия разворачивается в руках Арса, прижимается голой разгоряченой спиной к его груди. Арс позволяет перевернуться, но не выпускает полностью. Он снимает колечко с указательного, отдает Антону, и тот сразу надевает его — налезает только на мизинец. Ласточка с кольца не улетит на юг, она останется сидеть на его пальце, и он всегда будет знать, почему она там. — Все ведь закончится через несколько минут, — говорит вдруг Антон-младший. — Поцелуй меня, — просит он Арсения, но не поворачивается к нему обратно — тот понимает без объяснений, целует в шею, прижимается сзади, вдыхает его запах так сильно, будто иначе задохнется. Антон отворачивается, у него влажные глаза, но он все-таки находит в себе силы сказать: — Потерпи немножко, ладно? Не очень долго. Твой Арс… он догонит. — Обязательно, — вторит ему Арсений. — Хорошо, — говорит младший. Антон все-таки смотрит на него снова — но тот сам уже закрыл глаза и улыбается. — Я дождусь. Fin.