Наизнанку. Корни

1915, весна. Александровский дворец

      Тишина затянулась. Создавалось ощущение, что находившиеся в просторной зале двое мужчин и женщина упорно играли в молчанку — и от результата игры зависело, по меньшей мере, целое состояние.       Царь сидел в кресле, пощипывая рыжую бороду и глядя куда-то в сторону, сквозь гобелен Марии-Антуанетты. Его супруга, Александра Фёдоровна, сминала в тонких пальцах кружевной носовой платочек и бросала взгляд то на сына, то на мужа, то со вздохом опускала его обратно на свой платок.       Их сын стоял возле них, почти по-военному сложив руки по швам и не сводя глаз с отца. Цесаревич Владислав с первого взгляда был совершенно не похож на родителей: волосы угольно-черные, как у благочестивых предков, были намного темнее и рыжих волос батюшки, и светло-каштановых локонов матери; черты лица грубоватые, властные, и лишь глаза фамильной голубизны делали его слегка похожим на отца.       — Значит, — повторил царь Николай Александрович, медленно переводя взгляд с Марии-Антуанетты на сына, — ты хочешь, чтобы фрейлиной Анастасии стала деревенская девица?       Цесаревич твёрдо кивнул. Менять свое решение он был не намерен.       — Но это невозможно, — вмешалась Александра Фёдоровна. — Фрейлиной Великой Княжны не может быть необразованная девчонка из глубинки! Нельзя превращать дворец в проходной двор!       Она говорила с английским акцентом, но цесаревич, за годы жизни привыкший к этому, ничуть не обратил на внимания на сей маленький забавный казус. Только насмешливо поднял губы и заметил:       — Значит, наличие Распутина во дворце ничуть не делает его проходным двором?       — Григорий Ефимович лечит Алексея, ты прекрасно это знаешь, Влад. Он очень помогает нашей семье. А эта девица… Я сомневаюсь, что она имеет что-то больше начального образования, — отрезала Александра Фёдоровна, но, встретившись с полным решимости взглядом, беспомощно обратилась к мужу (в любой другой момент цесаревич с удовольствием бы рассмеялся с этого и обязательно сострил, но сейчас оставался беспристрастным): — Ники, скажи ему!       Николай Александрович вздохнул, поправил бороду, скрестил ноги, и Влад уже заранее знал, что отец поддержит супругу от первого до последнего слова.       — Твоя мать права, Владислав, мы не можем взять в фрейлины княжны незнатную девушку.       — А мне кажется, можем, — с нажимом повторил Влад. — Это будет превосходный либеральный ход — тем самым мы покажем свою благосклонность к крестьянским людям и…       Николай Александрович поразительно грозно притопнул ногой. Но, не увидив желаемой реакции, устало вздохнул, вытер выступившую на лоб испарину и спокойно заметил:       — Влад, ты же понимаешь, что это невозможно. Фрейлиной может стать исключительно образованная девушка знатного происхождения.       Влад сощурился. Не в той он сейчас был ситуации, чтобы менять решение. Во-первых, чисто рыцарский порыв категорически отказывался забирать слово, данное барышне в бедственном положении. Во-вторых, ещё не до конца прошедшие юношеские гормоны во всё горло кричали ему позывы пойти наперекор родителям и сделать нечто, что они ни за что бы не одобрили.       Александра Фёдоровна перевела внимательный взгляд на мужа. Психологию сына она прекрасно знала, отчего его мысли с присущей всем матерям хитростью успешно предугадывала. Однако, подобно ему, изменять своим решениям не привыкла и готова была цепляться за любые соломинки — пусть ими и являлся всегда мягкий супруг.       Николай Александрович, не выдержав давлением двух пар голубых глаз, с уставшим вздохом сдался:       — Если ты так хочешь видеть её при дворе, её можно устроить камеристкой Татьяны.       — Анастасии, — продолжал упрямиться Влад, и его отец, очевидно не желая больше спорить, насмешливо повел рукой:       — Как пожелаешь, Влад. А теперь, будь добр, приведи её, я хочу с ней познакомиться.       Цесаревич вышел (по дороге к дверям с каким-то особым упованием вслушиваясь в тихое и недовольное шипения матери в адрес отца), и спустя всего минуту возвратился, но уже не один, а в компании молодой девушки на вид не старше восемнадцати. Однако, по просьбе отца, нехотя оставил и императорскую чету, и подопечную и, прихватив заранее подготовленные подарки, направился на поиски сестёр и брата.       Ему повезло: все они оказались в одной из гостиных в далеко не дружной компании. Настя, весело визжа, с книгой в руках убегала от Марии, рьяно возмущавшейся насчёт украденной вещицы; Алексей что-то рисовал в альбоме; Татьяна, с присущей ей строгостью, пыталась угомонить сестёр, а Ольга с каким-то неестественным спокойствием и увлечённостью наигрывала на рояле бетховенское «К Элизе».       Быстро и внимательно оглядев каждого из них (на деле, это заняло не дольше пары секунд), Влад поставил подарки на свободный диванчик и изловчился ущипнуть пробегавшую с весёлым возгласом Настю, сказав:       — А вы, я погляжу, всё воюете?       Пухленькая и невысокая Анастасия тут же остановилась, резво закрутила головой и, увидев проказчика, радостно взвизгнула и бросилась ему на шею.       — Вла-а-ад! — заголосила она, повиснув на нём и беспечно мотая в воздухе ногами. — Ты вернулся!       — Ты сомневалась в этом, Швыбзик? — усмехнулся он, аккуратно ставя её на пол и приобнимая за плечи. Большеглазая Мария тут же прижалась к нему с другой стороны. — Тяжёлая вы, конечно, стали, Анастасия Николаевна, совсем кубышка.       Она показала ему язык и чуть обижено боднула лбом в плечо. Одно из многочисленных прозвищ, весьма однозначно указывающее на крупное телосложение, её, пусть и немного, но задевало.       Влад, поздоровавшись со всеми, кроме Ольги, быстро поцеловал в макушки прижавшихся к нему сестёр и, подхватив корзинку с подарками, нарочито важно говоря и кланяясь сказал:       — Итак, для моей самой красивой сестры, я привёз кисти ручной работы.       Мария, широко улыбаясь, приняла подарок, но, не сдержавшись, порывисто поднялась на носочки и сжала брата в крепких объятиях.       — Для самой балованной и весёлой сестры, — продолжал Влад, покончив с объятиями, — коробку шоколадный конфет крем-брюле и ошейник для ее Джимми.        Настя, взяв сладости и аксессуар для любимого щеночка, радостно запрыгала.       — Единственному брату, — продолжал Влад, подходя к Алексею и взъерошивая его светлые волосы, — конструктор. Будешь собирать модели своих кораблей.       Алексей с загоревшимися глазами забрал подарок и любовно провёл ладонью по коробке. Не отнимая от него глаз, Влад с облегчением подумал, что с подарком, над которым долгое время ломал голову, всё же угадал, и с чистой душой подошёл к следующей сестре — хрупкой и статной Татьяне.       Внешне Влад и средняя сестра были больше всех похожи и, если не знать, именно их двоих можно было принять за близнецов в этой семье. Он быстро поцеловал сестру в щеку, коснулся губами руки и сказал:       — Для самой умной и строгой сестры — оренбургская шаль, — и, не сдержавшись, таки накинул палаток на её тёмные волосы.       Ощупав пальцами мягкую и приятную на ощупь ткань, Татьяна ласково улыбнулась и медленно закружилась по комнате.       Влад, не долго наблюдая за ней, сделал широкий шаг, обнял сестру за талию и во время их импровизированного танца вместе с Татьяной подошёл совсем близко к сидящей за роялем Ольге. Всё это время она с особой увлечённостью водила пальцами по клавишами, то замедляясь, то ускоряясь, и — точно при помощи чуда — смогла пересилить себя и ни разу не взглянуть в сторону вернувшегося из долгого путешествия по безграничным просторам России брата.       — Для Ольги, — сказал Влад, оставив Татьяну и оперевшись левой рукой о рояль. На сей раз он обошёлся без эпитетов, однако в тоне, с которым было сказано имя сестры-близнеца, отчётливо слышалось: «Для самой любимой сестры», — я привёз этот скромный подарок.       Ольга по-прежнему не поднимала на него взгляд. Играть, однако, перестала.       Так и не дождавшись, когда она соизволит посмотреть на него, Влад взял её руку в свою, достал из кармана браслет из голубого агата, надел сестре на запястье и быстро, почти нечувствительно, поцеловал длинные пальцы.       Ольга, лениво, однако с заметным скепсисом оглядывая украшение, спросила:       — Говорят, вы, Владислав Николаевич, с собой во дворец девушку привезли.       — Кто говорит? — он сощурился.       — Есть люди, — уклончиво ответила она, наконец поднимая на него лицо, и Влад в который раз подумал, что не прогадал с цветом камня — браслет невероятно подходил к глазам Ольги. Она же, подобно ему, сощурилась: — Правду говорят?       — Да, — Влад честно кивнул, рассудив, что лучше все сплетни расскажет сёстрам он, а не дворцовые слуги, и сел на банкетку рядом с Ольгой, — я нашёл для Насти идеальную камеристку.       — Так у меня же есть камеристка! — воскликнула Настя, всплеснув руками, но тут же спрятала их за спину, скрывая испачканные в шоколаде пальцы.       — Да, Влад, — сказала Татьяна, со спины обнимая его за плечи, — ты перепутал, это у меня нет камеристки.       — Я ничего не перепутал, Танюша, — он покачал головой и погладил её ладони — невероятно светлые, точно были нарочно выбелены, — Мы с отцом уже решили этот вопрос: камеристка Насти перейдёт к тебе, а Виктория…       — Ах, её зовут Виктория? — не удержалась от шпильки Ольга, и Влад, щёлкнув её по носу, закончил:       — …а Виктория станет камеристкой Анастасии. Её уже вводит в курс дела глав…       — Я хочу на неё посмотреть! — перебила Настя, вскакивая (из кармана её платья на диван в это время упала конфета) и подхватывая Марию за руку. — Машка, пошли скорее!       Младшие княжны исчезли в ту же минуту, а старшие с дружеской насмешкой взглянули в лицо брата.       Он, не в силах выдержать двойной взгляд голубых глаз, выдохнул:       — Спрашивайте.       — Где ты её взял? — тут же спросила Ольга, и Влад, улыбнувшись каким-то своим мыслям, сказал:       — Ты мне, конечно, не поверишь, кукла, но я спас её от сожжения на костре.       Позади них Алексей от удивления уронил свой конструктор.