Тор: любовь и Горр

Горр поддаётся на момент, смахивает пот с бледного лба, дышит сбивчиво и вслух, практически хрипя, повторят вновь и вновь, что отомстит, вобьёт этого патлатого выскочку в сухую безжизненную землю Царства Теней. Грохочут молнии в его голове, беснуется разум, не верящий в то, что ощущает тело. Горр ждёт, когда пытка закончится, в тумане не доверяя зрению, врёт себе, что ничего не видит, не ощущает на себе. Руки бога грома на его бедрах кажутся излишне загорелыми и карикатурно огромными, а может просто дело в том, что Горр выглядит как дикая тощая ящерица, обтянутая тонким слоем белой как бумага кожи. На его теле любая отметина выглядит как оазис посреди пустыни. Убийца Богов опускает глаза, бессильно выдыхает, когда Тор проводит пальцами по его впалому животу, и Горр шипит, не показывая зубы, словно боится спугнуть. Обездвиженный, обречённый, бессовестно обнаженный, симбиот морщится, косясь взглядом на обломки меча. Клинок использовал его тело, поработил его разум, разжёг желание уничтожать и пал, оставив одинокого глаз на глаз с врагом. Тор всё это время что-то говорил, но его речь приносилась мимо напуганного мужчины, казалось, бог говорил вечно. Горр пытается ухватиться за тему разговора, внимательно выхватывая слова. «Любовь освобождает...прикосновения останутся в вечности...смысл...суть». Во всём этом не было заметного смысла. Казалось, шебутной Бог Грома не смог снести обиду, когда его не допустили на оргию, и решил совместить миссию Асгарда с сердечными делами. И всё же больной мозг Горра отчего-то не до конца желает сопротивляться чужим рукам, сам симбионт, не до конца того осознавая, поддаётся, прогибается под чужой силой, и в конце концов, когда левая рука бога отпускает кисти его рук, Горр не спешит уворачиваться, убегать, прятаться во тьме. Всё же некоторые слова бога грома имели смысл в его глазах. Ему не так нужно было отомстить, как хоть на мизерный отрывок времени почувствовать любовь: желание человека, бога, существа доставить ему что-либо приятное. Было в этом ощущении что-то теплящее, пленящее бесконечное. Время не властвует над сексом, прикосновениями, любовью. Бесконечно долго тянутся секунды, глаза Горра зажмурены от стыда, ведь он не оправдал своих ожиданий, не убил очередного бога, не отомстил всему их сцществу, а вместо достижения своей цели млеет под прикосновениями одного из второсортных божков. Хотя это и спорное заявление. Кто вообще составляет списки? Убийце Богов подумалось, что легче будет оправдать свои ощущения, думая о невероятной силе Тора, придавая ей бо́льшее значение, чем, возможно, на самом деле. Невероятная же сила заставила Горра не сопротивляться и лишь скрести серыми ногтями по камню, на котором ему пришлось лежать. Было бы удобнее в любом другом месте, однако Горр был не из тех, кто жалуется на своё положение. Фатализм был ему присущ также, как и бесконечное терпение и заглушенное зовом его меча желание быть не одному. И как Тору пришло в голову положить его тело на камень, уговаривая замолчать и довериться? Неужто стоит богу начать лить мёд в его уши, как он снова начинает верить в любой бесполезный бред? Нет, руки Тора говорят не хуже его языка, хотя и второй тот использовал отнюдь не всегда для того, чтобы разговаривать. Горр вздрагивает, когда, разрывая одним движением верхний слой его балахона, Тор целует его бледную шею, оставляя на ней мокрый след. Вся жизнь Горра была словно в тумане до этого момента; только боль, одиночество, травмы, жажда, даже не воды, а прикосновений. Из его рта вырывается приглушённый стон, впервые за многие годы он никак не связан с причиненной ему болью. Перед светлыми глазами проносятся картины прошлого, все перемазанные в песке и соли, ещё поцелуй, и голове прекращается бесконечный парад событий и возвращает мужчину в настоящее, где его руки обвивают мускулистую шею сына Одина. Горр сходит с ума в очередной раз, однако на этот раз не более, чем метафорично. «Горр, наш огромный мир не поделён на чёрное и белое, всё здесь намного неоднозначнее. В то время, как одни будут жестоки к тебе, другие постараются помочь...». Горру захотелось помолиться какому угодно богу, чтобы Тор меньше разговаривал и больше работал языком в другой плоскости. К тому же бледный мужчина начал замерзать. «Перенеси...нас...прошу,–шепчет Убийца Богов на ухо Тору,–я замерзаю здесь. Этот мир не мой больше». Тор застывает на мгновение, смотрит в чужие глаза, правой рукой подзывая секиру. «Благодарю». Шепчет Горр сорванным голосом, оказываясь лежащим на мягкой постели в номере отеля. Уютно, тихо и просто. А Тор смущается каждый раз, когда его благодарят, даже после стольких лет. На секунду он позавидовал Зевсу и его силе раздевать людей за секунду. С Горром он провозился ещё несколько минут, тот шипел, прося не портить одеяние. «Сдался тебе этот сарафан,–бурчит блондин, Горр закатывает глаза и снова шипит,–хорошо, хорошо. И почему все мои любовники рептилии? Можешь не отвечать, это риторический вопрос». «Так невыносимо для богов ничего не портить,–раздается тихое шипение, и Горр запускает бледную руку в волосы Тора, почти с нежностью. Нежностью охотника, играющего с жертвой, хотя тут он являлся уже давно не охотником,–и как удалось тебе понять, как победить меня?» «А, это очень просто...У богов два пути,–смеётся Тор,–сражение и постель. Я лишь чередую их». Горр поднимает несуществующую бровь, он не в первый раз слышит подобное заявление от бога. «Как аморально». Утомленный разговом, теперь полностью обнаженный мужчина, без нотки стеснения кладет руки на плечи бога, резко придвигая его к себе. Ему всё ещё холодно, и согреться ему может помочь лишь огонь внутри его сегодняшнего любовника. Горр видел поцелуи всего несколько раз, и оттого не может повторить нужные действия правильно, что заводит Тора ещё больше, и он берет в свои руки контроль. На несколько минут мир Горра прекращает бесконечный цикл отчаяния, гонения за местью, он сжимается до одного номера в отеле. Мужчина не смущается своей наготы, не замечает, бог также обнажен — в этом есть жизненная необходимость. В близости.