Раб моего мужа

Ночное небо заволокли мрачные тучи, и луна проглядывала сквозь них туманным желтым пятном. Элизабет шла через сад с корзиной в руках, наглухо закутавшись в плащ. Тусклый свет фонаря, которым она освещала себе дорогу, выхватывал из темноты кудрявую листву персиковых деревьев, шелестящую на прохладном ветру. Сад утопал в глубокой тьме, и каждый шорох заставлял Элизабет вздрогнуть. Ох и натерпелась же она страху, пока выбиралась из Большого Дома! Кто бы мог подумать, что там такие скрипучие половицы! А ведь еще ей пришлось проникнуть на кухню, чтобы взять еду и питье. Благо, Джеймс под вечер так налакался виски, что Цезарь был вынужден чуть ли ни волоком тащить его наверх. До утра муж проспит беспробудным сном и не заявится к Элизабет посреди ночи, а значит, у нее есть возможность навестить Самсона у столба. От воспоминаний об экзекуции все внутри сжалось в болезненный ком. Джеймс — просто изверг! Рано или поздно он убьет Самсона или ее. Что же делать? Как вырваться на свободу? Может, бежать? Но как? И куда? На Север, в Трентон? Отцовского особняка больше нет, но если попроситься к дядюшке Бенджамину?.. Нет, к дядюшке нельзя. Джеймс мигом ее там разыщет и заставит вернуться домой. Да и Самсон… Конечно же, если бежать, то только с ним. Она не бросит его в лапах этого подлеца. Но Алекс вроде что-то говорил про закон, по которому беглых рабов должны выдавать их владельцам… Значит, в Штатах оставаться нельзя. Нужно ехать в Канаду. Но до замужества Элизабет ни разу не выезжала за пределы Новой Англии, и ей до колик страшно подаваться в чужую страну. Да и деньги… Конечно, в чайнике Брауна еще оставалась некая сумма. Ее хватило бы на первое время, но что потом? Элизабет привыкла жить в достатке, и понятия не имела, как зарабатывать на хлеб. Допустим, она могла бы шить или давать уроки музыки. Самсон бы тоже что-нибудь подыскал. Но как посмотрит общество на молодую женщину, живущую с чернокожим мужчиной? Будь она богатой, Самсона можно было бы выдавать за слугу и прятаться от людских пересудов за толстыми стенами роскошного особняка. Но Джеймс отнял у нее наследство, и все, на что она может рассчитывать — пригоршня монет, зарытых в чайнике под беседкой. «Надо посоветоваться с Паркерами, — решила Элизабет. — Может, они подскажут, как поступить». В просвете между деревьями забрезжили тлеющие угли кузнечного горна. Элизабет прикрыла фонарь плащом и с замиранием сердца прислушалась: нет ли охраны. Но, кроме стрекотания сверчков, ничто больше не нарушало ночной покой. Она двинулась дальше. И вот, в свете фонаря показался столб и темная фигура, прикованная к нему. — Самсон? — тихо позвала Элизабет. — Лиз? — хрипло спросил он. — Да, это я. Откинув капюшон, она подошла поближе. Острый запах пота и крови ударил в нос. Ноги уже не держали Самсона, и он, ухватившись за цепи, практически висел на вытянутых руках. Прерывистое дыхание со свистом вырывалось у него из груди. — Господи, боже мой! — слетело у Элизабет с губ. — Как ты? — Ты пришла, и мне уже хорошо, — сверкнув белыми зубами, ответил Самсон. — Тебе больно? Она поднесла фонарь к его спине. Под корочкой запекшейся крови было трудно отличить старые шрамы от свежих ран. — Если не шевелиться, то спина почти не болит. А вот руки… Он дернул предплечьями. Лязгнули цепи. Подняв фонарь, Элизабет увидела, что на распухших запястьях из-под ржавых кандалов сочится кровь. — Господи! Бедный! — Слезы навернулись на глаза. Элизабет погладила Самсона по курчавым волосам. — Надо тебя как-то освободить! Может Абрам сумеет… Самсон покачал головой. — Не стоит. Не нужно рисковать ни Абраму, ни тебе. Я уж как-нибудь продержусь. Элизабет решила пока не говорить ему о побеге. Сперва нужно все хорошенько обмозговать. — Тогда хотя бы попей, — предложила она. — Не откажусь. Поставив фонарь на землю, Элизабет достала из корзины воду и, выдернув пробку, поднесла бутылку к его губам. Самсон стал жадно пить. Капли стекали по подбородку, кадык дергался при каждом шумном глотке. — Спасибо, Лиз, ты просто ангел, — сказал он, когда бутылка опустела. — Я принесла немного поесть. Будешь? — Давай. Она поднесла к его рту сандвич с ветчиной, и он впился в него зубами. У Элизабет щемило сердце, когда она смотрела, как жадно он ест. Проглотив последний кусочек, Самсон поцеловал ее руку. Элизабет больше не могла сдержать слез. Она прильнула к нему и прижалась лбом к его щеке. — Прости меня! — шмыгнув носом, пробормотала она. — За что? — За эту дурацкую книжку. Если бы я знала, что все так обернется… Как этот чертов Браун вообще ее нашел? — Чайник свой, наверное, искал. Пока мы были на работе, он в поселке все вверх дном перевернул. — Вот ублюдок! — Но я не сдамся, Лиз, — прошептал Самсон, опаляя горячим дыханием ее висок. — Белые хотят, чтобы мы жили в невежестве, как скоты. Но читать я не брошу! Уж лучше пусть мне выколют глаза! — Не говори так! — ужаснулась Элизабет. — Мой муж — чудовище. Я уже не знаю, чего от него ожидать. Самсон со свистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы. — Знаешь, когда он тебя ударил… — срывающимся шепотом заговорил он, — Бог свидетель, как же я хотел его убить! Пусть с меня только снимут эти чертовы кандалы… — Он погремел цепями. — Клянусь, голыми руками задушу этого подлеца! Только этого не хватало! Если Самсон нападет на ее мужа, его сразу убьют! — Не вздумай! — прошипела Элизабет. — Пообещай, что ничего не сделаешь Джеймсу! — Не знал, что тебе так дорога его жизнь, — горько усмехнулся он. — Мне дорога твоя жизнь, дурень! — сердито выпалила она. — Я люблю тебя, или до тебя это еще не дошло? Самсон резко выдохнул, будто его ударили под дых, а затем его лицо расплылось в довольной гримасе. — Вот уж в жизни не слыхал ничего приятнее, — сказал он. — А уж я-то тебя как люблю, Лиз! С первой же секунды, как увидал. Но я и надеяться не мог, что ты будешь моей. В груди потеплело, а губы невольно растянулись в улыбке. Но в следующий момент Элизабет вновь придала себе серьезный вид. — Если ты меня любишь, — деловито сказала она, — то пообещай, что не тронешь ни Джеймса, ни другого белого. Я не хочу постоянно трястись за твою жизнь. Я этого не вынесу. Самсон пристально посмотрел на нее, сверкая в темноте яркими белками глаз. — Но что мне делать, Лиз? — его голос дрогнул. — Не могу я спокойно смотреть, как он издевается над тобой. — Я что-нибудь придумаю, — заверила она. — Но пока пообещай, что не будешь нарываться на неприятности. — Обещаю, — после долгой паузы сказал он. Элизабет привстала на цыпочки и потянулась к его губам. Они были обветренными и сухими, но это не помешало Самсону пылко ответить на поцелуй. Столб, цепи, ржавые кандалы — все отодвинулось на второй план. Закружилось вихрем как осенние листья и унеслось, оставляя лишь чистый восторг. С каждым ударом сердца Элизабет все теснее прижималась к Самсону и постанывала, наслаждаясь его губами и языком. Вдруг Самсон резко отпрянул от нее. — Кто-то идет! — шепнул он. — Потуши фонарь! Элизабет быстро подхватила фонарь с земли, задула свечу и прислушалась. Вначале было тихо, но потом раздался шорох шагов, и во мраке показался огонек. Сердце учащенно забилось, подмышки взмокли. Элизабет в панике схватила корзинку, фонарь и кинулась прочь. Пробежав в кромешной тьме несколько ярдов, она наткнулась на стену сарая и остановилась. «Тихо! Замри!» — приказала она себе и застыла, прижимаясь к шершавым доскам. В темноте ее не заметят, нужно только унять дыхание, с шумом рвущееся из груди. Взглянув на столб, она увидела возле него огонек свечи. — Люси? Что ты тут делаешь? — долетел до ее ушей голос Самсона. Элизабет обомлела. Люси? А она какого черта сюда явилась? Нет, конечно, пусть лучше это будет Люси, чем Джеймс или Билл Браун, но все же… — Вот видишь, Самсон, к чему привели твои шашни с хозяйкой? — с горечью заговорила Люси. — А я ведь предупреждала… — Нет у меня с ней никаких шашней. С чего ты взяла? — Уж мне-то сказочки не рассказывай, я не вчера на свет родилась. Она белая, Самсон, а ты — черномазый. Мы для них игрушки. Посмотри, что ее муженек сделал со мной. Пока я была ему мила, то жила в Большом Доме, спала на мягкой кровати, он дарил мне платья и побрякушки. А как надоела — выгнал в поле и… — Люси на миг осеклась, — … продал Майка, хоть и обещал, что никогда его не продаст. — Мне очень жаль, но зачем ты мне это рассказываешь? У меня с мисс Элизабет ничего нет. — Отпирайся, не отпирайся, меня не проведешь. Но тут такое дело, Самсон: когда черная девка ложится под белого, это одно. А вот когда ниггер посягает на белую госпожу… Ты слыхал о черномазом с плантации Филлипсов? Эта фамилия показалась Элизабет знакомой… — Нет, — буркнул Самсон. — Ну так слушай. Говорят, хозяйка положила на него глаз. Он, ясен пень, отпирался как мог: кому охота рисковать своей шкурой? А она ему пригрозила, мол, не ляжешь со мной — скажу своему мужу, что ты меня снасильничать пытался. Ну ниггер и поддался, а что было делать? Только ничего путного из этого не вышло. Тут Элизабет вспомнила эту историю и догадалась, чем все закончится. — Доигралась хозяйка, — продолжала Люси, — цветного младенца родила. Муж взбеленился, ее саму и ребенка на месте пришиб, а ниггера кастрировал. По кусочку, говорят, отрезал… Смотри, Самсон, как бы и тебе не лишиться самого дорогого. Ответом ей послужило невнятное фырканье. — А потом он взял, и подвесил негра за ребро на мясницкий крюк, почитай, что свиную тушу. Говорят, бедолага еще два дня на нем корчился, прежде чем испустить дух. Люси говорила спокойным голосом, а у Элизабет вставали дыбом волоски на руках. Если Джеймс пришел в такую ярость из-за какой-то книжки, то что бы он сделал, узнав, что раб соблазнил его жену? — Ты зачем пришла, Люси? — невозмутимо поинтересовался Самсон. — Хороший ты парень, Самсон, хоть и дурак. Жалко мне тебя. Вот, каши тебе принесла поесть. — Спасибо, негритянка, но я не голоден. — Вот как? Кто-то уже успел тебя покормить? — Нет. С чего ты взяла? — Вон, у тебя крошки застряли в бороде. Неужто наша белая госпожа приходила утешить страдальца? Или ты водишь шашни с кем-то еще? — Нет, Люси. Лучше иди, пока тебя никто не застукал. — Ну что ж, как знаешь. Элизабет увидела, как огонек свечи удаляется от столба. После подслушанного разговора ей стало не по себе. Нужно быть крайне осторожной, чтобы Джеймс не укрепился в своих подозрениях. Какое-то время лучше не видеться с Самсоном, иначе это плохо кончится для них двоих. Зябко кутаясь в плащ, Элизабет дождалась, пока огонек окончательно скроется из виду, и вновь подошла к столбу. — Я все слышала, — сходу сказала она. — И мне страшно. — Да ладно, будет тебе, — нарочито беззаботно ответил Самсон. — Вечно эта негритянка несет всякую чушь. — Но нам все равно нужно быть осторожными. Лучше пока не встречаться. Самсон молчал, и лишь его напряженное сопение доносилось из темноты. — Знаешь, Лиз, — наконец заговорил он, — у мистера Чарльза я жил почти как свободный человек. Он обращался со мной как с равным, брал в поездки, позволял читать. А здесь ко мне относятся как к скоту. Работай, работай, работай, пока не сдохнешь. Повезет еще, если тебя не забьют до смерти, потому что левой пятке хозяина так захотелось. Элизабет слушала, не перебивая. Похоже, Самсон долго держал это в себе, а сейчас его прорвало словно плотину. — Чинил я недавно ограду загона, — продолжал он. — Так этот сукин сын Браун встал над душой и давай нудить: «Не туда доску прибиваешь, ниггер криворукий, выше бери!» Я ему говорю: «Мистер Браун, доска там, где надо, просто с того места, где вы стоите, кажется, что она слишком низко». — А он что? — Взбесился, начал орать. Рожа красная, глаза навыкате, слюни летят. И знаешь, Лиз, так мне захотелось взять молоток и долбануть его по башке, чтобы мозги в разные стороны… Но я сдержался. «Нет, — сказал я себе, — если я проломлю череп этому куску дерьма, то меня вздернут, и я больше не увижу мою маленькую белую мисс». Сцепил, в общем, зубы и приколотил эту треклятую доску, как хотел Браун. — И как? — хмыкнула Элизабет. — Он остался доволен? — Какой там. Сказал, что теперь слишком высоко, и велел переделывать. — Вот болван! — Он же белый, ему видней, — проворчал Самсон. — Ты права, Лиз, нам нужно быть осторожными. Только… Он осекся, и Элизабет услышала, как он тяжело сглотнул. — Что? — спросила она. — Не бросай меня. Я не прошу приходить ко мне в конюшню или куда-то еще. Но… я должен знать, что нужен тебе. Она погладила его по щеке. — Ты нужен мне, Самсон, — тихо сказала она. Он поцеловал ее ладонь. — А теперь беги. Тебя могут здесь увидать. — Сейчас. — Элизабет принялась рыться в корзине. — Я принесла тебе немного виски. — Виски? Это хорошо. Я тут замерз как собака. Элизабет достала тыквенную бутылку, выдернула пробку, и в воздухе расплылся резкий запах спиртного. — Вот. Она поднесла бутылку Самсону к губам. Тот сделал глоток и крякнул. — Ух! Крепкий! — выдохнул он. — Еще? — Давай еще пару глотков. Прямо чувствую, как согреваюсь. Элизабет позволила ему еще немного выпить. А потом зачем-то поднесла горлышко к носу и понюхала. От резкого запаха заслезились глаза. — Фу! — скривилась она, а затем зажмурилась, задержала дыхание и допила остатки. Виски опалил глотку и пищевод и сгустком огня опустился в желудок. У Элизабет перехватило дух. — Какая гадость! — простонала она. — Ты выпила, что ли? — удивился Самсон. — А что? Приличные леди не пьют виски? — А мне почем знать? Я всего лишь ниггер, — со смешком ответил он. Жжение во рту прекратилось, зато по жилам начало растекаться благодатное тепло. Неплохо, совсем неплохо! Плечи больше не зябнут, да и пальцы перестали дрожать. Элизабет поцеловала Самсона на прощание и ушла. *** Наутро за завтраком муж вел себя как ни в чем не бывало. Шутил, смеялся, травил какие-то байки. Ни дать ни взять, благодушный глава семейства в кругу домочадцев. Словно это не он вчера истязал Самсона и насиловал Элизабет. Хотя, судя по его приподнятому настроению, эти гнусные деяния насытили его как вампира, влив в его прогнившие жилы свежую кровь. Элизабет отмалчивалась, прикрывая локонами следы от пощечин. Муж был настолько ей отвратителен, что она не могла на него даже смотреть. А он, казалось, этого не замечал. Точнее, не обращал внимания. В голове неустанно вертелась мысль о Самсоне. Что с ним? Отвязали ли его от столба? Но задавать вопросы Элизабет не решалась. При муже лучше вообще о нем не упоминать. Джеймс обмолвился, что сегодня собирается в Мейкон. Вот уедет, тогда она и пошлет на хозяйственный двор Анну или сходит сама. После завтрака поднявшись к себе, Элизабет уселась с книгой в кресло-качалку. Но она даже толком не пыталась читать, а лишь прислушивалась, ожидая, когда за окном зацокают копыта мужниного коня. Но вместо этого кто-то постучал в дверь. — Войдите! В комнату заглянула Сара. — Мисс Элизабет, масса Джеймс просит, чтобы вы спустились в гостиную, — сообщила она. — Джеймс? — Элизабет наморщила лоб. — Он не сказал, что ему нужно? — Нет, мэм. Но масса Билл тоже там. Билл Браун? Черт! Что еще задумал этот негодяй? Ладно, нет смысла гадать. Придется пойти вниз и самой все узнать. Элизабет подобрала юбки и встала с кресла. Слегка закружилась голова, но после пары глубоких вдохов все прошло. Войдя в гостиную, она обнаружила там Джеймса, Билла Брауна и свекровь. — Ты хотел меня видеть? — поинтересовалась Элизабет. Муж, потирая подбородок, бросил на нее исподлобья хмурый взгляд. — Присядь. — Он указал на диван. По спине почему-то пробежал холодок. Элизабет беспомощно посмотрела на свекровь, но та с непроницаемым видом вышивала. Ничего не оставалось делать, как подчиниться. Элизабет расправляла на сиденье юбку, а сердце тяжело отстукивало удары в груди. Что понадобилось от нее мужу? И каким боком здесь управляющий? — Дорогая, — поднявшись с кресла, вкрадчиво начал Джеймс, — я пригласил тебя, чтобы ты помогла нам найти ответ на одну загадку. — На какую загадку? Муж заложил руки в жилетные карманы и прошелся по гостиной, чеканно отмеряя шаги. Дойдя до камина, он развернулся на каблуках и заговорил: — Дело в том, что мистер Браун нашел одну вещицу, и мы полагаем, что она принадлежит тебе. — Какую вещицу? — Браун, покажи! Управляющий, до этого безмолвно переминавшийся с ноги на ногу, поднял руку с зажатой в ней белой тряпкой. Когда он ее развернул, Элизабет словно ударили под дых. Это были панталоны — батистовые, отделанные кружевными рюшами… Те самые, что она запихнула под тюк сена после страстного соития с Самсоном в конюшне. — Узнаешь? — поинтересовался Джеймс. Элизабет ощутила, как запылали щеки, и поняла, что они выдают ее с головой. Но ничего не оставалось, как попытаться увильнуть. — Белье? — Она с нарочитым недоумением заморгала. — Зачем ты мне его показываешь? — Оно твое? — Откуда я знаю? Может мое, а может… Она замолчала, покосившись на миссис Фаулер. В этом доме больше некому носить кружевные панталоны, кроме них двоих. Старуха поймала ее взгляд, и ее брови медленно поползли на лоб, но прежде, чем она раскрыла рот, заговорил Джеймс: — Надеюсь, ты не хочешь сказать, что это мама потеряла свои панталоны в конюшне? — Конечно, нет, — пролепетала Элизабет, — но я не понимаю… — Я тоже не понимаю! — рявкнул Джеймс. Он выхватил панталоны из рук Брауна и стал угрожающе надвигаться на нее. — Как твоя тряпка оказалось в конюшне? Отвечай! Элизабет молчала, невольно сжавшись в комок. Сердце грозило выскочить из груди, ногти до боли впивались в липкие от пота ладони. Горло перехватило, и даже попытайся она что-то сказать, не выдавила бы ни слова. — Что молчишь? — не унимался Джеймс, тыча панталонами ей в лицо. — Память отшибло? Кто же еще может пролить свет на этот секрет? — Он с деланой растерянностью оглянулся по сторонам. — Кто у нас постоянно торчит на конюшне? Ах да… Самсон! Точно! Какое совпадение: этот ниггер всегда оказывается там же, где и ты. Уж он-то наверняка должен знать, как ты лишилась своих панталон. Во время этой тирады свекровь сидела с каменным лицом, Билл Браун ухмылялся в клочковатую бороду, а Элизабет молчала, забившись в угол дивана. «Дура безмозглая! — стучало в ее висках. — Как можно было так проколоться? Теперь нам точно конец!» Она отчаянно придумывала оправдание, но в голову не приходила ни одна толковая мысль. — Что ж ты молчишь, будто в рот воды набрала? — распинался Джеймс. — Должно же быть какое-то объяснение. Говори! Или мне допросить этого ниггера? Уж поверь, я сумею развязать ему язык. Элизабет облизала пересохшие губы и набрала воздуха в грудь. Она попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь невнятный всхлип. «Все пропало! Он убьет нас обоих!» — промелькнуло у нее в голове. — Простите, это моя вина, — вдруг раздалось откуда-то со стороны. Повернувшись на голос, Элизабет увидела Люси. Та стояла у двери чулана и комкала недошитую перчатку в руках. — В чем дело, негритянка? — недовольно спросил Джеймс. — Извините, я случайно услышала ваш разговор… — Ты подслушивала, мерзавка? — впервые подала голос свекровь. — Тише, ма, — отмахнулся Джеймс. — Дай ей сказать. — Дело в том… — глядя в пол, пробормотала Люси, — что это я взяла панталоны мисс Элизабет, а потом потеряла их в конюшне. Элизабет обомлела и, не веря своим ушам, уставилась на Люси. — Ты «взяла» панталоны моей жены? То есть, ты их украла? — взъелся Джеймс. — Да, сэр. Простите. — Рабыня понурилась еще сильней. Джеймс растерянно переглянулся с матерью и управляющим. — Ты говоришь правду? — переспросил он. — Как это произошло? Люси, переводя затравленный взгляд с него на Элизабет, затараторила: — Понимаете, масса Джеймс, в тот день я, мисс Элизабет и мисс Анна сидели в той комнате и шили перчатки. — Она кивнула на дверь в чулан. — А мисс Элизабет забыла взять из своей спальни наперсток. Вы ведь помните, мэм? Ничего подобного Элизабет не помнила, но поспешно кивнула. — И вы послали меня его принести, — продолжала Люси. — Я поднялась в вашу комнату, и черт меня дернул открыть ваш шкаф. Не знаю, что на меня нашло, но уж больно захотелось взглянуть на платья. А они такие красивые, и я подумала: «Вот бы мне хоть самую завалящую из этих вещиц!» И так получилось, что я взяла ваши панталоны, мэм. — Дрянь! — тявкнула миссис Фаулер. — Голову тебе оторвать! А Элизабет потрясенно молчала. Люси своей ложью фактически спасает ей жизнь! — И как же эти панталоны перекочевали в конюшню? — насмешливо поинтересовался муж. — Ну, масса Джеймс… — Люси смущенно шаркнула по полу ногой. — Вы же сами велели мне и Самсону поскорее наделать вам новых рабов. Вот я и пошла к нему на конюшню, чтобы, ну… выполнить ваш приказ… — Ах ты, черномазая потаскушка! — беззлобно ругнулся Джеймс. Он повернулся к Элизабет. — И что прикажешь с ней сделать за воровство? — Высечь мерзавку! — вклинилась свекровь. — Нет-нет! — Элизабет, наконец, обрела дар речи. — Люси, ты поступила дурно, но ты призналась в своем проступке, поэтому я тебя прощаю. Если тебе не хватает одежды, скажи мне, и я что-нибудь тебе подарю. — Спасибо, мэм, но мне ничего не нужно, — с достоинством ответила Люси. — Милочка, ты сдурела? — проворчала свекровь. — Награждать ниггеров за воровство. Эдак они весь дом растащат. — Не за воровство, а за честность, — парировала Элизабет. — Что ж… Рада, что мы прояснили этот казус. Джеймс, пообещай мне, что не накажешь Люси. — Ну, раз ты ее прощаешь, дорогая… — муж расплылся в медовой улыбке, — то, думаю, пяти плетей с нее хватит. — Но, Джеймс! Прошу тебя! — Все в порядке, мэм. Я заслужила, — пробормотала Люси. — Хорошо, что ты это понимаешь, — прищурился Джеймс. — А теперь, ступай! Браун, накажешь ее чуть позже. Сейчас мне нужно с тобой кое-что обсудить. Люси понуро побрела к выходу. — Если не возражаете, я тоже пойду к себе, — сказала Элизабет, проводив ее долгим взглядом. — Голова что-то разболелась. Выйдя из гостиной, она увидела, что Люси направляется к двери, и поспешила за ней. — Спасибо! — поравнявшись с рабыней, шепнула она. Та обернулась и смерила ее хмурым взглядом с головы до ног. — Я сделала это не ради вас, мэм, — сухо сказала она.