Из хаоса

             Шестнадцатилетие дочери Визериса Таргариена в королевстве встречали как событие первой величины. Не могло обойтись и без грандиозной вечеринки. Уже на входе в ворота Красного замка гости позировали толпе фотографов у пресс-вола, как на торжественном выходе в каких-нибудь Каннах или на оскаровской афтепати в Беверли-Хиллз. Впрочем, дальше ворот пускали только избранных. По задумке главного ивент-менеджера, изысканно декорированная, утопающая в золотистых огнях аллея вела в первый зал, где Рейни встречала всех новоприбывших и принимала поздравления: «Сладкие 16 Рейниры. От принцессы до королевы», — гласила надпись на доске у парадных дверей.       Консервативное убранство комнат организаторы поменяли до неузнаваемости: несколько просторных помещений и задний двор обставили в разных тематиках, некоторые из которых отсылали к другим значимым датам виновницы торжества. Так, тронный зал, где и заседала Рейни в окружении цветов, подарков и длинной очереди «на поклон», был вдохновлён её десятым днём рождения в стиле «Семи королевств» (тут даже красовался макет подаренного папой джета и надувной замок из игры).       Первыми в порядке значимости её поздравили родные: Алисента возложила ей на голову тиару и чмокнула в щёку, назвав в шутку своей дочуркой, ну а папа вынес на руках настоящее диво дивное: маленького бескрылого дракона сочного оранжевого окраса, с гребнем от макушки до хвоста и роскошным жабо:       — Эта порода называется Super Crimson. Редчайшая искусственно выведенная игуана-альбинос.       Остаток приёма гостей счастливая Рейни так и провела с новой питомицей на коленях, которая, кстати говоря, в свой год уже достигала размеров маленькой собаки (не считая хвоста в полторы длины туловища). Одни леди, а в особенности джентльмены отправляли открытку с цветами, другие приезжали лично, как тот же прилипала Джейсон Ланнистер, притарабанивший с собой здоровенную коробку и столь же пышный букет белых кружевных ранункулюсов («Эту скульптуру я выкупил у авангардистки с Венецианской биеннале. Не лично…»). Там были и эквадорские гвоздики, и листья эвкалипта, и розы сорта «Маунтбеттен» уже не припомнить, от кого именно. Перед Рейни, как в дурацком реалити-шоу, выстроились паровозиком бесконечные сыновья лордов Блэквуда и Бракена, Талли, Тарли и Тирелла, Окхарта и даже младший сопляк Фреев, заявивший на потеху присутствующих, что в будущем, когда им обоим исполнится восемнадцать, видит её своей женой. Парни из охраны скинулись на билеты на предстоящий матч по крикету, которые ей под шумок сунул околачивающийся рядом Харвин, готовый составить ей компанию, если что.       Там же, в тронном зале, Рейни с папой открыли вечер первым танцем дочери-именинницы с отцом. Дальше по программе было гастрономическое шоу, однако гостям позволили ненадолго разбрестись и насладиться деталями обстановки: парижский флорист Луи-Жеро Кастор отвечал за живой декор, другие экспонаты привезли из музея и авторских галерей. Знающая публика не могла не заметить работы Дэмиена Хёрста и Мэтта Коллишоу: поразительная Centrifugal Soul с её ожившими бутонами и колибри, динамические инсталляции — смесь природы и человеческого подсознания.       Не меньшим фурором стал ужин в отдельном зале. Ведущая презентовала им десять курсов меню, каждый из которых сопровождался представлением, затрагивающим не только вкусовые, но и все пять основных чувств. Из панорамных экранов и зеркал внутри комнаты, по сути, собрали ещё один длинный коридор с эффектом полного погружения: картинки выводились прямо на стол, стены, пол и потолок, а официанты и меняющиеся от сеанса к сеансу музыка, реквизит и спецэффекты соединялись в один яркий мультисенсорный опыт. Им подавали еду и коктейли с молочными, сладкими, солёными и ферментированными ингредиентами. Виноград со страчателлой, феттучини с чёрным трюфелем. К цыпленку миланезе предлагали винную пару, как и к прочим блюдам, — в первом случае это был биодинамический Petnat. Ну а в качестве мишленовского десерта шеф наколдовал пропитанный розовой водой бисквит с начинкой из сливочного крема. Конечно, разместить всю публику за одним столом было невозможно, но, к счастью, мало кто высидел бы аж десять подач к ряду.       Так или иначе, закусок и выпивки хватало и на заднем дворе, где организаторы запланировали основную шоу-программу, открывала которую, опять же, Рейни — уже в ярко-розовом мини цвета Barbiecore и за диджейским пультом. Следом появлялись хедлайнеры и другие музыканты на подхвате: Дрейк, Лабринт, Селеста, модная берлинская диджейка Пегги Гу. Ночью в саду было по-летнему тепло, но вместе с тем достаточно прохладно для посиделок на подушках или в шезлонгах за длинным низким столом. Пока проектор крутил на большом экране архивные видео семьи, когда-то снятые её мамой, Рейни по очереди выудила из банки воспоминаний и зачла вслух полароиды с посланиями от друзей. Кто-то курил кальян или тусовался у бара под шатрами из гирлянд. Другие оккупировали бассейн.       Никому не было особого дела до именинницы, которая шаталась по территории замка, заходя то туда, то сюда. В конце концов она обнаружила себя с бутылкой игристого в руке посреди одного из тематических залов, оформленного под «Храбрую сердцем», как было на её пятилетие. Они даже испекли торт в виде яхты, которую папа назвал в её честь! Расставили всюду корзины с полароидами («Помоги мне запомнить этот вечер. Хватай камеру и делай с ней всё, что захочешь. Завтра я вклею снимки в общий альбом».). Под потолком и впрямь болтались прищепленные то ли декораторами, то ли самими гостями фотки на гелиевых шариках. С гигантских холстов глядели её портреты. И вся эта фигня… она как будто стёрлась из памяти, но почему-то так мучительно напоминала о детстве. О маме.       Кристон разыскал её в самый разгар ночи, заедающую игристое пончиком с золотой посыпкой-глиттером, в которой теперь были не только её лицо и платье, но и кончики подстриженных под каре волос.       — Эй. Ты это сама вылакала?       — Только ты не начинай. У меня днюха. И меня все бросили.       Рейни нетвёрдо поставила бутылку под ноги, сидя с краю низенького подиума. Кристон, который, по-видимому, за вечер ещё капли в рот не взял, встал над душой в своём классическом костюме-двойке а-ля секьюрити — не хватало только проводка за ухом.       — Это ты всех бросила, Рейни. Пятьсот человек пришли сюда ради тебя одной.       — Не пятьсот. И даже если вечеринка моя, это не отменяет того факта, что самые близкие бортанули меня один за другим. Не считая Лейнора, но он трётся с Джоффри Лонмаутом и какими-то пацанами.       Он присел на корточки у неё в ногах и машинально потянулся к бутылке, постучал пальцем по открытому горлышку.       — Я тебе так скажу. Если закопаться в прошлое, я бы многое сделал по-другому. Но с тех пор я смотрю на жизнь иначе, и тот шанс, который твоя семья мне дала, — многие о подобном даже не мечтают. Это большая ответственность и долг…       — Ты хороший друг, Крис. Но знаешь, что я подумала? — Рейни оживлённо подобралась. — Ты ничего мне не подарил, и даже не говори о билетах на крикет!       — Что дарить девушке, у которой всё есть? — он пожал плечами. — А теперь ещё и игуана-альбинос.       — Есть одна вещь, которой у меня ещё не было, — лукаво прищурилась Рейни и вдруг подхватилась с места, махнув Кристону подниматься тоже. — Проехали. Не хочешь меня посторожить, пока я переодену наряд?       — Это моя работа, босс.       Зайдя в тёмную спальню, она открыла нараспашку обе створки двухрамного окна, уселась боком на подоконнике, сбросив каблуки на пол, и затянулась джулом: внизу перед домом одиноко шаталась охрана, а с заднего двора орала электронная музыка. Захлопнувший за собой дверь Кристон расстегнул рубашку на одну пуговицу — в комнате стояла духота.       Рейни представляла это иначе. Но если в этой жизни что и получается, то наперекосяк (выражаясь культурным языком). Сейчас единственное, чего ей хотелось — срезать с себя этот изрядно поношенный ярлык, покончить с ним раз и навсегда. Обманутые ожидания и так стоили ей слишком дорого. Всё куда тривиальней, чем ты себе навоображала, девочка.       Кристон был хорошим. Возможно, слишком хорошим для такой как она — да, и это тоже было заблуждением, она в курсе. Разве так не будет лучше и правильней всего — заняться этим дома, у себя в спальне, с тем, кто даёт тебе чувство безопасности? Чем не идеальное завершение праздника? К тому же, у них двоих уже был секс, так что в этот раз обойдётся без лишних сюрпризов и неловкости.       — Аккуратней, не вывались.       Рейни села прямо и озорно наморщила нос:       — Помнишь сцену из «Красотки»? — и завалилась спиной в открытое окно, заставив глупого Кристона бегом рвануть ей на выручку.       Так они оказались вплотную друг к другу, почти на одном уровне из-за разницы в росте: она с игривой полуулыбкой, он, как всегда, до смешного серьёзен.       — Ты похожа на фею. — Кристон поскрёб ногтем её щеку, но быстро сдался. — По-моему, ты собиралась переодеть платье.       — Ты что-то решил с моим подарком?       — Не будь ребёнком, Рейни.       — Я не ребёнок.       Последнее она произнесла почти без иронии и сделала ещё одну затяжку, выдохнув паром ему в лицо. Он не шевельнул ни одним мускулом, только неожиданно подался к ней, но в последний момент Рейни запрокинула голову в сторону и отшатнулась чуть назад. Это можно было бы прочесть как «нет», так что она быстро перехватила инициативу, вжав лицо Кристона себе в шею и одновременно обвив его ногами. Непохоже, чтобы у неё был хоть какой-то план. Пока тот щекотал её грубоватыми робкими поцелуями, она опустила руку, пересчитывающую ей рёбра на боку, себе на колено. Кристон отстранился с шумным выдохом. Завис ненадолго, заглядывая ей в глаза, и вновь потянулся за поцелуем — и опять что-то заставило Рейни задрать подбородок: она чувственно раскрыла губы и запустила все десять пальцев в копну его кудрявых волос. Силой вдавила ему голову вниз, пока тот покорно не опустился перед ней на колено. Он казался таким уязвимым в эту минуту.       Даже короткое колебание могло зарубить всё на корню. Рейни сунула руки под юбку и подпрыгнула на подоконнике, выскользнув из трусиков, которые Кристон с величайшей осторожностью спустил по её голым ногам. Затем оставил пару беглых поцелуев на коленке. И с внутренней стороны бедра, то и дело обращая к ней взгляд больших и преданных, как у пса, карих глаз. Они задрали её платье до пояса и нашли подходящее положение на самом краю — даже чутка заходя за край: ей пришлось немного откинуться назад, чтобы не терять равновесия. Первое, что сделал Кристон, — это прильнул к ней сомкнутыми сухими губами и не отлипал довольно долго. Без спешки. Без опрометчивых движений. Затем поцелуи стали более раскрытые и мокрые: и вот уже её ноги были у него на плечах, крепко сомкнутые его же мужской хваткой.       Рейни чувствовала с замиранием сердца, как тёплый язык обводит её наружные губы, как ведёт длинную сплошную между внутренними — от влагалища к клитору, но какой он всё-таки был колючий! Она не могла понять — это больше возбуждает или бесит, и надо ли об этом сказать? Возможно, ей стоило попытаться расслабиться и получать удовольствие: она растянулась на подоконнике так, что её руки и волосы свисали наружу, обдуваемые ветерком, застонала громче, перебирая задранными коленками. Кристон явно вошёл во вкус и уже без задней мысли мял ей зад, продолжая тереться о неё всем лицом. Внизу всё буквально пылало — какая-то жёсткая получалась прелюдия.       Когда тот опять перешёл на отрывистые ласки, Рейни неуверенно позвала его хриплым голосом и сказала, что где-то тут лежит её сумочка с презервативами. Этого хватило, чтобы Кристон мигом ушёл на поиски. Она видела, как включился свет, но опомнился тот, очевидно, лишь тогда, когда ни сумочки, ни самой Рейни в комнате уже не обнаружилось. Его напуганное лицо выглянуло из окна второго этажа, но это было всё, что она видела, пока улепётывала босиком по мокрому газону, поправляя платье.       — Ты избалованная шлюха!       А вот этих интонаций она, определённо, не слышала от него за все годы знакомства. Внезапно в тени под домом зашёлся хохотом силуэт, похожий на Харвина ростом и косой саженью в плечах. Ловко обогнув все поливалки на своём пути, Рейни подбежала к ярко освещённой парадной лестнице, где выдернула ничего не подозревающего Лейнора из кольца его дружков и потащила к машинам.       — Куда это мы лыжи навострили, детишки?       За ними припустил вынырнувший из тени Харвин.       — У меня тот же вопрос! — притормозил её Лейнор.       Пока громила был ещё далеко, Рейни вложила в голос весь свой актёрский дар:       — Давай сбежим отсюда. Пожалуйста! — и крикнула Харвину, не давая Лейнору замедлять ход. — Мы просто отъедем недалеко и будем сидеть в машине. Это совсем рядом, честно!       — Ладно, но учтите, что моя тачка будет прямо за вами!       К счастью, её спутник по какому-то невероятному совпадению умудрился не нажраться слишком сильно, чтобы отвезти их в одно красивое тайное местечко посреди леса с открытым живописным видом. Как Рейни и обещала, они заглушили мотор и просто болтали, глядя на залитую луной и звёздами долину: в числе прочего она поделилась деталями их с Кристоном неудавшегося первого раза, заставив Лейнора вытаращить на неё обалдевшие глаза.       — Он мне дико наскучил. Такое ощущение, что не он меня собрался трахать, а я его. Он милый, серьёзно, но, блин, за сегодня столько парней капали мне слюной на туфли и виляли хвостиком! — её ладонь звонко зарядила по подлокотнику. — Неужели во всей ёбаной Вселенной нет мужика, который знает, чего женщина хочет, и делает это, не спрашивая разрешения? Я хочу, чтобы имели меня, а не наоборот!       — Да. Мне это знакомо, — он оторвал руку от подбородка и глубокомысленно повёл ей в воздухе. — Но ты зря сокрушаешься, потому что такие парни есть. В смысле ты явно западаешь на психов…       — Я знаю. Знаю, что есть. — Рейни тяжко вздохнула и привалилась бочком к Лейнору. — Обними меня.       — Похоже, ты нажила себе заклятого врага, подруга.

***

      В последние годы бабушка Алиса, которой перевалило за восемьдесят лет, по настоянию старшего сына перебралась в Лондон, где у неё был обжитый таунхаус в спальном районе. Рейни предполагала, что тот иногда навещает её на пару с Алисентой, но в этот раз их пригласили на чай втроём, так что пришлось надеть винтажное шифоновое платье в горошек с кружевным белым воротником и войти в образ примерной внучки, заседая на летней веранде в кресле-коконе напротив чайного стола, за которым расположились остальные. Их обслуживала бабушкина бессменная экономка, почти такая же древняя, как она сама. Рейни подвинула блюдо с фруктовой нарезкой поближе к себе и скармливала дольки сидящей у неё на коленях любимице, пока родня обсуждала последний визит дяди, который клянчил у матери денег.       — А чем… оно обычно питается? — брезгливо поинтересовалась бабушка, устроившаяся в другом плетёном кресле по ту сторону столика.       — Сиракс младшая? Да тем же, что сама ем. Только в последнее время она пристрастилась к бугенвиллеи — растёт на решётке у меня под окном, так что, можно сказать, она всеядная.       — Я забрала фотокниги из типографии, не хотите посмотреть?       Алисента разложила на столе лежавшую до этого у неё под рукой на ротанговом диване книгу и принялась листать большие страницы из плотной фотобумаги: семейные портреты, фото со свадьбы («Потом будет отдельная свадебная книга с путешествием на Маврикий».). Под конец пошли старые детские снимки, которые Рейни краем глаза даже не узнала.       — Я взяла из альбома пару моих фотографий и попросила у Алисы поискать твои, Визерис, — они с бабушкой переглянулись, и та одобрительно улыбнулась.       Если до этого Рейни смотрела куда угодно, только не в книжку, то сейчас её внимание невольно устремилось туда — к последнему развороту. Алиса кивнула экономке, мигом пропавшей в дверях веранды. Папа подтащил книгу к себе, и Рейни, которая сидела около него, приподнялась из кокона, отпустив Сиракс младшую, чтобы наклониться ближе: там был календарь с чёрно-белым снимком УЗИ, одно число жирно обвели красным кружком. Ни она, ни отец не могли взять в толк, что, к чёрту, это может значить.       Однако всё тут же встало на свои места, когда им вынесли розово-голубой торт с долбаными пинетками из мастики и надписью «ты станешь папой!».       Алиса приложила сложенные ладони к губам не в силах прятать улыбку. Алисента и вовсе сияла во все тридцать два, держа за руку обомлевшего мужа:       — Наверное, сейчас он больше похож на креветку, — они с отцом и бабушкой втроём уставились на УЗИ. — С четвёртой недели у них начинает формироваться нервная система, а ещё сердце, головка и ручки с ножками — сейчас он примерно шесть миллиметров, совсем крохотный. На одиннадцатой неделе можно будет узнать пол.       — Будет мальчик, — авторитетно заявила Алиса. — Вот увидите.       — По мне, так больше похоже на картофельные очистки.       В школе они как раз проходили эмбриогенез по анатомии: грудолом из фильма «Чужой» и то выглядел милее этой козявки с жабрами и хвостом. Рейни оттолкнулась от подлокотников и направилась в дом, пока её не успели втянуть в мудацкий спектакль на роль старшей сестрёнки.       — Тебе положить торт, Рейнира? — повернулась ей вслед Алиса.       — Неа, аппетита нет. И потом, нам пора ехать в ветклинику: у Сиракс младшей линька — шкура лоскутами слазит и будет дальше лежать по всему дому, если её не снять.       Бабушка с Алисентой гадливо поморщились: один — один, сучки.       Пока она затянула шнурок на одном из массивных кроссов и встала у большого зеркала подправить помаду перед выходом, кто-то скрипуче прошёл через нижний этаж от чёрного хода до прихожей следом за ней.       — Ты не рада за нас с отцом? — спросил раздражающий голос Алисенты.       — Мне казалось, тебе хватит всеобщего восторга. — Рейни сунула аппликатор в тубу и спрятала помаду в рюкзак, который закинула на плечо, поправила манжеты на длинных широких рукавах. — Только, умоляю, не надо строить из себя добрую мачеху: вы с папочкой Отто давно всё просчитали на сто ходов вперёд. Не зря он отговаривал папу объявлять преемника и оформлять наследство на меня.       — Значит, теперь ты вешаешь всех собак на нас? Какая ты всё-таки ещё наивная, — она принципиально не оборачивалась к застывшей в проходе Алисенте, но видела её в отражении зеркала, сдержанную, но, очевидно, уязвлённую. — Никто здесь не идеален, и твоя семья не исключение. Ты не тех демонизируешь, Рейни, — она обронила смешок, похожий на разочарованный вздох. — Сколько разговоров о милом старине Джее — святее только папа римский и Санта Клаус! Но почему-то никто, в том числе твой папа, не знает, да и не хочет знать, что было, когда тот слёг. Представь: тебе семнадцать, это твоя первая работа, и ты из кожи вон лезешь, чтобы не разочаровать своих благодетелей. Подходишь подоткнуть одеяло старичку, а он берёт твою руку и пытается всунуть себе в пижамные штаны.       Рейни растерялась, как будто на телевизоре переключили канал и тот начал вещать с середины.       — А насчёт Визериса и их брака с Эйммой… Что сказать, можешь делать из меня монстра, который бросает тень на их большую светлую любовь, но эта идиллия распалась ещё задолго до смерти твоей мамы. Пока она постепенно слетала с катушек и убивала себя и детей, Визерис не ушёл только потому, что у него была поддержка. Я. Кляни нас обоих, если хочешь, но я была с ним в отношениях много лет, и мы делали всё друг для друга — и для вашей семьи тоже. И раз уж на то пошло… Мне кажется, я заслужила если не радость за моего будущего ребёнка, то хотя бы понимание.       Рейни молча протиснулась мимо неё в коридор и вышла на веранду. Старательно не глядя на отца, забрала подъедающую цветок в горшке Сиракс младшую. Села в «лексус» у дома.       Ей не стоило верить ни единому слову из её поганого рта. Ни одному словечку — о старине Джее, о папе, уж тем более о маме. Но теперь всё было проёбано до неузнаваемости. Всё чем она жила, чему верила. Абсолютно всё. Конечно — чем не повод для радости? Ух ты! Она станет сестрой! Алисента, которая годами была подстилкой её папы, родит ей братика или сестричку! Сука, её физически воротило от этих двоих — ах, простите, уже троих!       Она не позволила бы себе явиться в клинику заплаканной, поэтому нашла другой способ отвести душу, пока они ехали по городу. Можно сказать, это было её тайным грешком.        «Бонжур, гадёныши! Вы смотрите «Машрум», на календаре у нас маленькая пятница, а значит, мы, как всегда, обсуждаем самые горячие, острые, пикантные сплетни о звёздах и пьём огнедышащие коктейли с гостьей, которую вы все прекрасно знаете! Встречайте, ваша любимая тикток-гадалка — Амени Янг!»       «Вообще-то экспертка по метафорическим картам и индивидуальным гороскопам».       В этом выпуске рядом с Машрумом сидела модная азиатка с цветными волосами и в кричащем хипстерском прикиде, явно вдохновлённом Рианной или какой-нибудь хип-хоп-дивой.       «Как тебе угодно, дорогуша. По традиции канала первым делом я оглашу список напитков по нарастанию крепости и напомню на всякий случай, чтобы взрослые убрали деток от экранов. Здесь мы пьём алкоголь с такими неизбитыми ингредиентами, как чёрный и ямайский перец, гвоздичное масло, имбирь, жгучий чили и кайенский перец. Уже после первого глотка такого коктейля усталость и признаки депрессии как рукой снимает. Кстати, ты в курсе, что коэффициент остроты табаско равен восьми тысячам единиц по таблице Сковилла?»       И до того, как Амени успела ответить, он шлёпнул ладонями по стойке:       «К списку! Сегодня наш бартендер, то бишь я, решил немного поменять формат, поэтому встречайте — шоты-ы-ы! — понеслась стандартная видеозаставка. — «Устричный шутер». «Цунами». «Мариачи». «Золотое дно». «Степная креветка». «Мёртвая голова».».       «Я люблю «Цунами».       «Этот рецепт ты ещё не пробовала. Но давай по порядку».       По лакированной стойке в кадр въехали две одинаковых рюмки.        «Это?..»       Машрум поднял свою и любопытно принюхался:       «Водка, устрица, бальзамический крем, табаско. «Устричный шутер». Будем! — стукнувшись, они залпом выпили по шоту, после чего синхронно скривились и громко выдохнули ртом. — Амени, по звёздам можно увидеть, когда благополучней всего вступать в брак или вроде того?»       «Конечно. Это, наверное, самый популярный запрос у астролога».       «Давай дадим прогноз одной нашумевшей паре, о которой ты сто процентов слышала, — в окошке на экране появилось фото. Рейни ехидно ухмыльнулась. — Визерис Таргариен и его новая молодая жена Алисента. Двадцать с небольшим лет разницы, на минуточку, — вот уж точно годы любви не помеха».       — Жаль, ты не знаешь, как она надрачивала старине Джею на смертном ложе.       «Я составляла их натальные карты, — сказала Амени с умным видом. — С одной стороны, разрыв поколений прослеживается даже на астральном уровне, и часто таким людям труднее найти общий язык. Но с другой, я бы и сама заарканила какого-нибудь крутого богатого дедулю. Он бы читал моим детям классиков на ночь вместо гулек, играл с ними в «Эрудита», выгуливал их в лесу часами напролёт, мастерил домики для белок. Хотя я сейчас представила, как он спускает портки в моей любимой спаленке…»       Машрум прыснул и Рейни вместе с ним.       «Жестоко! Ну, не настолько же он дряхлый — я бы сказал, даст фору тому же Брэду Питту».       «Фу, не порть аппетит, — к ним подъехала вторая порция шотов. — А здесь что?»       «Насколько я помню, классический «Цунами»: серебряная текила, Блю кюрасао, лимон и кайенский перчик, само собой, — он отсалютовал камере рюмкой. — За деда Визериса!»       — Провались он в седьмое пекло.       «Я знаю, что наше комьюнити в основном мало интересуется политикой, но недавно был довольно забавный скандал, — попытался создать интригу энергично жестикулирующий Машрум. — Правда, тебе и милым зрителям придётся выслушать скучную подводку. В общем, была большая пресс-конференция, где «Валирия» презентовала новый самолёт, «Сиракс». Кроме того, Визерис официально назвал своей преемницей дочь Рейниру».       «Ей шестнадцать, правильно?»       «…по достижению совершеннолетия. Плюс она должна пройти курсы подготовки управленцев, набраться опыта на разных руководящих должностях… Соль в том, что Визерису нужен преемник, если он гипотетически получит место в кабмине. Он и так член палаты лордов, но с ним консерваторы скорее пролоббируют курс на усиление оборонки и военного вмешательства, чего страшно боятся леваки».       Амени открыла было рот, но тот живо отмахнулся:       «Проехали. Давай посмотрим видео».       На записи с дрожащего телефона толпа тех самых леворадикалов с плакатами перекрыла главный вход в Tower of the Hand как раз, когда туда подъехали её отец с охраной. Кто-то запустил в стеклянные двери шарик, наполненный красной краской, а второй смельчак, как видно, оператор, гаркнул отцу за спинами телохранителей: «Думаешь, если засел на верху башни и спрятал семью в замке, вы в безопасности, а, Таргариены?!» Закончилось видео предсказуемо: всех начали вязать констебли.       Надо сказать, ей и впрямь становилось лучше от пустой болтовни Машрума. Каждая дурацкая шутка вызывала беспричинный смех и приятную лёгкость в теле. Сиракс младшая в переноске рядом на сидении медленно-медленно моргала тяжёлыми веками, усыплённая плавной ездой.       «Амени, буквально недавно я для себя открыл такую вещь, как ворчестерский соус. И раз уж мы завели разговор об англичанах, предлагаю сразу же перейти к следующим двум позициям. «Степная креветка» — это водка, яйцо, соль и, соответственно, ворчестерский соус. И «Мёртвая голова» — водка, лимон, соль».       На сей раз они откашливались и тушили возгорание во рту ледяной водой в два раза дольше.       «Фух! Настоящая атомная боеголовка в стакане. А у нас рубрика «Свежатинка»! Смотрим видео».       Это был фрагмент репортажа из аэропорта: Деймон подавал руку Лейне, пока она сходила с трапа, и они вместе шли к машине — оба нарядные, с чемоданами и в тёмных очках. Лейна даже красиво подкурила ему сигарету на ходу, будто он её босс. Журналисты налетели на дядю с расспросами: в чём цель их поездки на Тайвань, правда ли, что есть шанс вернуть «Караксес» и сейчас идёт последний этап трёхсторонних переговоров? Деймон ответил, якобы самолёт уже на пути в Британию и ради него ему пришлось слить китайцам пару корпоративных секретов (на самом деле, разумеется, отвалить баснословную кучу денег).        «Итак, вот уже девять месяцев неудавшийся чёрный вдовец, также известный как Деймон Таргариен, судится с родственниками жены Реи Ройс, которая лежит в коме с тяжелейшей травмой позвоночника, — крайне эмоционально объяснил Машрум. — Мы с редакцией были в ах… то есть шоке, когда он вернулся к ней после увольнения из «Валирии», но теперь история принимает криминальный оборот! Двадцатипятилетняя Лейна Веларион — наша дебютантка, к слову, — всё это время была девушкой Деймона?!»       «И чтобы жениться на ней, он спланировал убийство первой жены!» — подняла палец в длиннющем перстне Амени.       «Да, ещё одна выгодная партия: Веларионы — гиганты судостроительного бизнеса. Иначе где брать деньги на адвокатов и судебные издержки, и на возвращение «дракариса»?»       «Думаю, звёзды скажут больше».       «Согласен. А пока Амени занимается картами, остаётся только посоветовать нашим зрительницам брать пример с Лейны и не ждать, пока чьё-то насиженное место освободится, а брать, так сказать, быка за рога. Рубрика «Лайфхак от Машрума»! Чтобы показать мужчине свою симпатию и с большой долей вероятности покорить его сердце, проведите нехитрую манипуляцию, опустив правую руку на его паховую область. Левую, если вы левша».       Амени округлила глаза, отвлёкшись от своего смартфона.       «Но предупреждаю, если будете пробовать лайфхак на мне, не удивляйтесь, если размер превысит ваши ожидания, леди», — собезьянничал Машрум.       Рейни знала, что у Лейны появился друг по переписке. Этой весной, вскоре после того, как всё закрутилось. Это было не в её стиле — отношения на расстоянии, общение эсэмэсками, увлечение парнем, с которым ни разу не встречалась вживую. Она как раз порвала с бывшим — американцем её возраста, сыном ещё одного военно-морского промышленника, полным разгильдяем, но, как Рейни казалось, отлично подходящим ей во всём, — не зря они то сходились, то расходились много лет подряд.       Но тут Лейна не на шутку влюбилась. Дерьмо, и ведь она реально желала ей счастья! Ну кто бы мог подумать, с кем её ближайшая подруга решит замутить за её спиной? В середине лета она попросту исчезла с радаров. Рейни узнала об их с Деймоном вояже на Тайвань из новостей. Возможно, та и впрямь умела хранить тайны, возможно, Ленор выгораживал сестру или попросту берёг психику Рейни, понимая, как двойное предательство может на ней сказаться. Ясно было одно: Деймон больше не мог растрачивать себя на интрижку с какой-то там племянницей.       Как и было сказано, его тяжба с Ройсами продолжалась по сегодняшний день. Беда с Реей обернулась для всех сущим кошмаром — и Рейни не была исключением. Шерстяная шляпа, которую та надела на верховую охоту, смягчила удар, предотвратив кровоизлияние в мозг, но падение с такой высоты превратило её шейные позвонки и спинной мозг в смузи из раздробленных костей и серого вещества: в вертолёте скорой помощи с Реей произошёл коллапс, но её вовремя подключили к ИВЛ, после чего уже в больнице провели многочасовую операцию и ввели в искусственную кому. Девять месяцев спустя той по-прежнему кололи стволовые клетки в надежде на возможное пробуждение. Её родители и кузен винили во всём Деймона. Сейчас никто и слышать не хотел о его претензиях на наследство в случае, если Рея умрёт.       Рейни не была дурочкой и прекрасно понимала, чего стоит Деймону эта нервотрёпка с судом, которой не было видно конца и края. Её отец отрезал ему все пути назад, а теперь ещё и Ройсы твёрдо вознамерились выпотрошить его до последнего пенни. Боже, она даже не знала, что ей чувствовать к Рее! Радоваться её горю? Она забрала у неё Деймона, конечно, какая-то её часть торжествовала, опьянённая ревностью. Но как только перед Рейни раскрылись все подробности, будто улики на столе криминалиста… она почувствовала жалось. Возможно, стоит повидать Рею, когда она придёт в себя, или хотя бы отправить цветы с открыткой?       Пока она досматривала видео и одновременно разгребала собственные мысли, что-то произошло на дороге: на зелёном светофоре, когда их «лексус» повернул на перекрёстке, кто-то влез между ними и второй машиной. Харвин с водителем на передних сидениях заматерились, связались по рации с другими парнями. Ничего такого, с ними подобное уже не раз случалось: просто какой-то мамкин суетолог на большом крутом внедорожнике решил поиграть в шашки. Так рассуждала про себя Рейни, пока её не прижало к спинке от резкого торможения.       Перед ними встал ещё один внедорожник, выскочивший точно из-под земли. А дальше всё было как в боевике: вооружённые люди в балаклавах посыпали из всех дверей разом. Харвина с водителем силком вытащили на дорогу, кто-то открыл дверь Рейни и взял здоровой ручищей её тоненькое предплечье, дёрнул наружу и подхватил за пояс. Когда её волокли к передней машине, рядом прогремела пистолетная пальба. Она успела обернуться лишь мельком. Неизвестные прострелили им колёса, всю охрану положили лицом в землю: Харвин с Эрриком вынули стволы и пробовали сопротивляться, но бугаи в масках действовали быстро и слаженно, а главное — внезапно, так что за неповиновение сразу же прилетало в живот или по голове.       Всё происходило как по таймеру. Рейни не могла сказать точно, но, кажется, их было столько же, а то и больше — человек десять? Пока кругом стоял матерный крик и вой сигнализации, парней удерживали на месте, чтобы один из мужиков мог спокойно дотащить её до чужой тачки: открыв багажник, он кулем зашвырнул её туда, после чего захлопнул дверь.       План отработали за считанные минуты. Дно багажника отдало вибрацией в спину — машина отъехала.       Рейни вряд ли сформулировала бы свои мысли в первые пять-десять минут после похищения. Она не плакала, не кричала, только задыхалась от духоты и клаустрофобии, хотя багажник нельзя было назвать тесным. Кажется, у неё было что-то типа контузии.       Всё было… не взаправду. Как в триллере: «Тревожный вызов», «Виновный» и куче подобных. Когда всё началось, её тело просто… обмерло. Сердце участилось, и давление сжимало виски, но она ничего не делала — даже не звала на помощь. А теперь метаться было уже поздно: её везли хрен знает кто и хрен знает куда. Возможно, папины враги или другие уроды, о которых она не знает. Возможно, ей отрежут фалангу пальца и отправят отцу с требованием выкупа. Или изнасилуют на камеру и станут шантажировать их с помощью видео. Или отрежут ухо (она бы предпочла последнее — его было бы проще всего восстановить у пластического хирурга).       Было жарко и до смерти хотелось воды. В салоне горланило радио, иногда слышался смех и как будто болтовня по телефону. Её рюкзак и мобильный остались в «лексусе»: значит, с тревожным вызовом номер не прокатит. Несколько часов, пока они ехали, Рейни пробовала долбить кроссовком по двери багажника, но та, конечно же, не поддалась: эти сволочи даже ни разу не остановились на заправку или поссать — мчали во всю прыть.       Ладно. Их ведь всё равно засекут по дорожным камерам? Харвин и остальные, наверняка, запомнили номера и сообщили отцу и в полицию. Но они ехали так долго. Видимо, были уже далеко за городом. Сука. В таком плотном трафике затеряться на автобане проще простого. А потом поменять номера или даже машину…       За время пути все варианты развития событий штурмовали её разум хором из сотен голосов. Органы чувств работали как высокоточная антенна: малейшая перемена обстановки, звук или яма на дороге заставляли мобилизоваться и быть готовой ко всему. Рейни ощупала весь багажник и даже нашла хреновину, похожую на ключ, которым откручивают колёса. И всё же она оставалась беспомощна. Вся власть над ней, над её жизнью была в руках незнакомцев, а до этого — в руках людей её отца. И чем это закончилось? Её опять сделали жертвой. Даже если виноваты были они — отец, Хайтауэр, кто угодно.       Да пошли они все…       Спустя часы, когда её уже порядком укачало, машина замедлила ход и остановилась. Рейни наскоро утёрла слёзы до того, как багажник открыли, и замахнулась на опережение, но удивлённый бычара — уже без балаклавы — грубо перехватил запястье, выдернул ключ, а за ним и её саму — в чисто поле:       — Можешь размять ноги.       Обе машины были здесь. Выжженные солнцем холмы, убранные поля, море сухой травы, из которой в вечереющее небо поднимались огромные чёрные стаи птиц. Ветер гулял в камышах и редких кустах. Ей показалось, он нёс запах моря, и издалека словно бы доносился шум волн.       У Рейни и впрямь затекло всё тело. Со всех сторон пролегал бескрайний горизонт, так что избавившиеся от масок похитители позволили ей шататься с другой стороны машины, пока сами курили и что-то обсуждали большой компанией, временами отходя по нужде в высокую траву. Должно быть, у неё помутился рассудок, но ли́ца и голоса показались ей смутно знакомыми. Они не были похожи на банду уголовников. Скорее на профессиональных наёмников с хорошей репутацией.       Она рассматривала себя в боковое зеркало, как вдруг услышала подъезжающую машину — на этот раз довольно невзрачную легковушку. Её без того тяжёлое сердце обмерло, затаилось в предчувствии опасности. Из кабины вышел её дядя. Он выглядел так же, как в том репортаже, — загорелый, в тёмных очках, с длинными собранными волосами, только одет был попроще — в футболку и тёмные джинсы. Он заметил её за внедорожником, но никак не отреагировал — пошёл прямиком к мужчинам, пожал каждому руку. Они заговорили о том, как прошло дело и какие будут дальнейшие действия:       — О ней стоит волноваться?       — Нет, — избавившийся от очков Деймон держался вольготно: все его старые движения и ужимки были при нём, как будто расстояние между прошлым и настоящим измерялось мгновением ока. — Разберитесь с тачками и возвращайтесь отдыхать на базу. Все уговоры в силе. Отлично сработано, молодцы, бродяги.       Один из людей дяди открыл багажник второго внедорожника и достал переноску с Сиракс младшей.       — Давай её назад, — скомандовал Деймон.       — Нет! — Рейни бросилась к ним как сама не своя. — Она там задохнётся!       — Так и быть, кидай в салон, — и он сам открыл ей переднюю дверь, усадив к себе в машину. Когда все были на месте, и Деймон дал задний ход, приятели дружно проводили их заливистым собачим воем.       Наверное, стоило завалить его вопросами, скажем, где они находятся, куда едут и за каким хером он организовал её похищение, но ей было не выдавить из себя ни словечка. Такое чувство, будто тебе встали ногой на грудь. Полнейшее безволие. Предательство ощущалось как озноб. Кислородное голодание, от которого разжижается мозг, а мысли превращаются в кисель.       — Попить не хочешь?       Деймон достал из своей дверцы бутылку минералки и протянул ей. Рейни судорожно открутила пробку и с жадностью выпила всё до капли. Нужно будет обязательно отпоить и малютку Сиракс, когда они остановятся. Боже, должно быть, у неё жуткий стресс!       Они ехали недолго — сначала грунтовой дорогой с крутыми перепадами высоты, затем добрались до шоссе и вскоре оказались в живописной глухомани у побережья, где из домов был один единственный старый особняк, в который и вела ответвившаяся от главной неприметная дорога. В будке за коваными воротами с таким же ветхим каменным забором дежурила охрана. Как и вокруг самого особняка: похоже, эту крепость держала небольшая армия.       Деймон взял из машины переноску и проводил Рейни в дом, который выглядел нежилым: свет в комнатах не горел, мебель и другие предметы обстановки накрыли чехлами или белой тканью, и кроме вездесущего скрипа и свиста окон, половиц и, возможно, чердака, где жили ненавистные ею призраки, здесь было пугающе тихо. А ещё сыро и довольно-таки прохладно.       — Прости, если придётся пропустить сегодняшний ужин с семьёй, — дядя оставил переноску на примыкающей к огромной гостиной кухне и открыл Сиракс младшей дверцу. — Твоя новая животина? Это варан или вроде того?       Рейни демонстративно проигнорировала. Неспеша зашагала по залу, изучая обстановку.       — Ты подросла, — сказал Деймон ей в спину, всё-таки привлёкши её внимание на секунду. — Ты красивая. Красивое платье, — он крутанул пальцем в воздухе. — И твои волосы.       — Я думала, вы с Лейной на Тайване.       — Я вернулся.       Господи. Он так непринуждённо об этом говорил.       — Она знает?       — Никто не знает. Только мы с тобой и мои люди.       Деймон прошёл в гостиную и зажёг один из антикварных торшеров, сняв с него пыльный чехол. Она старалась не глазеть, даже не поворачиваться в его сторону, но внутри будто вибрировал магнит — тем сильнее, чем ближе они находились друг к другу.       — И они безоговорочно тебе подчиняются, — тускло проговорила Рейни. — Что бы ты ни сделал.       — Так и есть.       — Выходит, ты можешь делать со мной что угодно, пока я твоя заложница, — она остановилась лицом к нему, глядя в глаза безо всякого страха и припрятанных уловок. — Никто не услышит и не поможет. Ведь здесь я целиком и полностью твоя вещь. Так, дядя?       Он обескураженно посмеялся, помотав головой:       — Вот к чему мы пришли.       Следующий ход был его. Рейни ждала с замиранием сердца. Деймон подошёл вплотную, ближе расстояния руки — он был чертовски большой и высокий, по сравнению с ней, даже с поправкой на нехилую подошву её кроссовок и то, что она якобы подросла.       — Я дал тебе обещание, помнишь? — он невесомо тронул ладонью её взъерошенные волосы, рассматривая Рейни вблизи, но избегая прямого взгляда. — А ты сдержала своё?       — Я не знаю, о чём ты.       И он посмотрел на неё, чуть наклонив голову к плечу. Пристально. Рейни слышала, как он сглатывает. Как загнанно дышит. Видела, как мечется его взгляд — то к её губам, то обратно к глазам, отчаянно не находя в них ответа. И до чего большие и потерянные глаза были у него самого. Словно он до конца не верил, не осознавал того, что собирался сейчас сделать.       Ты никогда глубоко не копаешь, Деймон, но иногда ловишь себя на мысли: это что-то новенькое. Как далеко я могу зайти? На что я способен? Так ведь? Когда ты привык к всеобщему осуждению, это дразнящее чувство — переплюнуть самого себя, сделать нечто такое, что даже тебя шокирует. Так вот, значит, какой я? Это щекочет нервы. Немногое, что ещё может тебя по-настоящему завести.       Это чувство… особенно сладостное. Ты знаешь, знаешь, что делаешь неправильную вещь, что обязательно пожалеешь, и всё это ошибка, этого вообще не должно и не может быть. И тебе мерзко, от себя в том числе. Ты себя ненавидишь, презираешь. Но при этом упиваешься собственным бессилием перед огромным соблазном — чем-то тебе неподвластным. Это идёт вразрез с законами реальности. Какое-то тёмное, примитивное начало, которое тобой движет. И гори оно всё. Ты лишь злорадно ухмыльнёшься, стоя в эпицентре пожара.       Деймон наклонился поцеловать её в губы, нежно придерживая лицо пальцами. Пока лишь на пробу, но уже далеко от того, как дяде полагается целовать племянницу. Что ж, похоже, мироздание не рухнуло. Он приник к ней ещё раз. Но когда Рейни не ответила, даже не подняла взгляда, удручённо отстранился.       — Значит, хочешь так?       Молчание давалось несказанно тяжело, как и полное бездействие. Деймон привлёк её за шею — так грубо и неожиданно — и в этот раз поцеловал по-настоящему, хоть её губы по-прежнему были сомкнуты: он провёл по ним языком от одного угла к другому, хотел проверить, как быстро её сломает, покусывая и втягивая их ртом. Горячо дыша носом ей в лицо, пока его свободная рука во всю шуршала её шифоновой юбкой до колена. Рейни почти вскрикнула, когда его ладонь сжала её промежность и приподняла, заставив оторвать пятки от пола. Ну разумеется, он не мог не понять. Всё, что их разделяло сейчас, — грёбаный клочок ткани её трусов.       Деймон подхватил юбку выше, оголив её ногу до бедра, так красноречиво обтянутого подтяжками для чулок, — бледно-розовых, в тон кроссовкам.       — Ого. Это для кого?       Рейни воспользовалась моментом и упёрла обе руки ему в грудь.       — Ты многое пропустил, дядя.       — Так ты уже не девственница? — он с силой рванул одну из передних подтяжек, высвободив чулок. Затем проделал то же самое на второй ноге. — Удиви меня. Это тот обидчивый симпатяга из твоей охраны, я прав?       Пока она изворачивалась, его длинные хваткие ручищи успели ощупать её ягодицы и заодно отстегнуть два задних крепления. Деймон снова подался к ней, умудрившись-таки мазнуть языком от подбородка аж до кончика носа, как Рейни ни отгораживалась. Когда ей наконец удалось высвободиться и отступить подальше, со спины на неё накинулась какая-то зачехлённая махина навроде вазы или ростовой фигуры.       — Сними платье, Рейни, — вежливо приказал не двигающийся с места Деймон. — Будь моей покладистой девочкой.       — Его зовут Кристон, — она пригладила волосы, продолжая медленно ретироваться. — Я делала ему минет в машине после того, как ты отшил меня в том кабаре.       — Оно очень тебе идёт, не хочу испортить.       Он спокойно, но целенаправленно двинулся за ней. Поясница вдруг налетела на что-то твёрдое.       — Мы переспали на вечеринке в честь моего шестнадцатилетия.       Последнее она прошептала ему в ухо, когда Деймон зажал её у дивана, навалившись обеими руками на спинку. Вот и всё. Больше не осталось фигур, которыми можно было бы пожертвовать.       Ему мало было иметь её душу. Нет, ему нужна была её пизда. Если их тянуло друг к другу, значит, так было предрешено. Особая связь между ними не могла обойтись без физического контакта, невыразимая иначе, как через проникновение. Банальный трах. Как могло что-то настолько грязное и уродливое быть в равной степени возвышенно прекрасным?       Деймон повёл носом от её плеча к уху, шумно втягивая воздух, прижался всем телом. Потом и вовсе сграбастал её обмякшую ручонку и поставил себе на ширинку, которая, кажется, готова была вот-вот разойтись от тесноты. Она попыталась зайти за угол, но всё, чем обернулись её выкрутасы, так это тем, что они оба перевалились через подлокотник: Рейни со всего маха припечатало к дивану, а Деймон, недолго думая, оседлал её бёдра и взялся наскоро расстёгивать пояс и джинсы. Много времени это не заняло, так что вскоре он растянулся на ней во весь рост (или, по крайней мере, насколько позволяли ноги).       Это походило на пьяный перепихон в свободной комнате на вписке. Причём без явного согласия. Рейни запрокидывала голову и вывёртывалась как могла, разошлась до того, что сорвала резинку у него с волос и оставляла укусы везде, где могла дотянуться, пока тот проделывал то же самое, но с поцелуями, жёстко оглаживая её бока и сжимая грудь под лифчиком. И пытаясь уже как-то пристроиться под сбившейся комком юбкой.       В конце концов у него получилось залезть ладонью под резинку её трусов и резко дёрнуть запястьем, спустив их до щиколоток одним длинным движением. Рейни беззвучно глотнула воздух, почувствовав смыкающуюся хватку на шее, но это всё, что она могла сделать, когда вторая его рука вернулась на место между её бёдер и стала исследовать, прощупывать, бережно, но настойчиво ласкать, безошибочно останавливаясь там, где было приятней всего. Ей хотелось стонать во всю глотку уже от того, как он трогал её клитор, и вдвойне громче после того, как внутрь аккуратно вошёл палец, но Деймон не давал: придушивал лишь слегка, однако достаточно, чтобы пережать связки.       — Уже не девочка, но ещё нетрахана.       Звучало как приятное удивление. Всё-таки стоны проре́зались, пусть и приглушённые. Деймон не упустил шанса навалиться сверху и быстренько заткнуть её глубоким поцелуем, встреченным очередным мстительным укусом. Пока они жалили и бестолково тёрлись друг о друга, к без того крупному пальцу в её влагалище прибавился второй, и это, сука, было слишком. Рейни наобум закусила первое, что смогла схватить зубами, — им оказался ворот Деймоновой футболки. Это непривычное распирающее чувство — когда что-то большое и твёрдое двигается в тебе. Будто бередит рану, но так до странного, до одури и зажмуренных глаз хорошо и болезненно-сладко.       Она уже ни черта не соображала и мало что видела: длинные волосы Деймона закрывали обзор и лезли в рот. Отстранившись, он попытался сместиться так, чтобы удобней было войти: его дыхание стало отрывистым, а лицо раскрасило возбуждение. И его член. Его долбаный толстый хер, наглядное напоминание, что ты, лапочка, имеешь дело не с ровесником, а с тридцатилетним мужиком, одна только головка у которого пробуждает трепет и острое чувство самосохранения, потому что принять это в себя физически нереально. Сколько долгих ночей он не шёл у неё из головы — и вот, это происходило.       Когда он скользнул от лобка вниз, вдавившись во влагалище всем своим налитым жаром, готовый к приступу, Рейни предприняла последний отчаянный рывок: что есть сил оттолкнулась от дивана и сбросила Деймона на пол, но тут же повалилась следом, утянув за собой белое полотно. К счастью, обошлось без перелома пениса, правда, судя по сдавленному шипению, жёсткая смена позы была воспринята без восторга.       Растрёпанная запыхавшаяся Рейни села Деймону на колени так, что он кое-как смог подняться.       — Не хотел так делать.       Огорчённо вздохнув, он схватился обеими руками за её кружевной воротничок и дёрнул в стороны, с треском вырвав пуговицу из петельки сзади:       — Говорил же не заводить меня.       — Вот ч-чёрт, — после того, как стянуть платье ей через голову, Деймон взялся было за лифчик, но Рейни живо запротестовала. — Не-не-не-не, я сама!       В конце концов, жертвовать чуть ли не последним предметом нижнего белья в таких обстоятельствах было бы глупо. Деймон уставился на её грудь, будто ждал, когда их представят: у него на лбу в прямом смысле бегал кружок загрузки. Он притянул её ближе и, ни на миг не сводя глаз, стал знакомиться с открытыми ему неизученными зонами более лично, то есть губами, руками и языком, и немножко — краешками зубов. И это было самое обалденное. Потому что, находясь над ним, можно было рассматривать его лицо сколько угодно, при этом не рискуя столкнуться взглядом. Видеть, как он кайфует. Как нежит и дразнит сначала одну, затем другую её грудь, затем обе вместе. Как выцеловывает каждый доступный сантиметр кожи. Рейни убрала ему волосы и прошлась пальцами по раковинам ушей, но притормозила себя, чтобы не начать целовать лоб и белоснежную макушку. У него всё было такое большое, и да — это возбуждало тоже.       Деймон вырвал у неё возмущённый вскрик пополам с руганью, чересчур увлёкшись соском, но до того, как Рейни вновь начала брыкаться, рывком уложил её на лопатки. Снял и отбросил футболку, приспустил брюки с трусами. Её кроссовок между тем не без труда выпутался из собственных бразильянок: теперь на ней были одни розовые чулки да пояс, не считая обуви. И Деймон, очевидно, этим наслаждался, не забывая, впрочем, покрасоваться и своей мужественной красотой, пока возвышался над ней в доминирующей позе.       Вот что Рейни обо всём этом думала: если кто-то слишком хорош, это тянет на подставу. Даже такой Мистер Убийственное Совершенство, как её дядя. Особенно её дядя. Он, блин, не мог быть таким же шикарным в сексе, каким был сексуальным! Ну правда, каковы были шансы? Да, она накручивала себя, и не раз, что ей не понравится. Возможно, поэтому её так мандражило от одного вида его крепкого голого торса в рубцах от ожогов и внушительного стояка.       Деймон спустился поцелуями от её солнечного сплетения к вульве, вобрав ртом наружные губы и позволив пару лишних мгновений побыть в этом несравненном тёплом и влажном вакууме, и, боже, да, да и ещё раз да — какой же он был гладенький, безупречно нежный, именно такой, как ей хотелось. Когда он с причмокиванием отстранился, у неё даже вылетел разочарованный всхлип. Без лишних заминок он облизал средний и указательный пальцы и уже почти безболезненно ввёл их внутрь, не забывая поглаживать большим вокруг клитора:       — Ты и так мокрая, малышка.       А потом наклонился к ней, и пальцы заменила головка, туго протолкнувшаяся внутрь.       — С днём рождения.       — Пош-шёл ты.       Он прижал её руки к полу на уровне головы и плавно толкнулся глубже. Размеренно задвигал бёдрами, ища подходящий ритм и силу фрикций. Рейни покончила со всякими попытками самоконтроля: было трудно разобрать, чьи именно стоны, шипение и матершина создавали фон этому безумию.       Деймона как будто прорвало:       — Чувствуешь его? Ты как кипяток. Такая тугая. Божественная. Я люблю тебя. Они нам не нужны, нам будет хорошо вдвоём. Ты по мне скучала? Я чувствую, что да.       Она отвернула голову к плечу, предчувствуя приближение катастрофы.       — Я всё ещё твой друг. Ты думала, я бросил тебя?       Слёзы проступили градинами и покатились через переносицу и висок на сползшее полотно под ней. В груди клокотал горячий источник, который дремал так долго, но теперь вся его колоссальная мощь рвалась на поверхность столбами кипятка и дыма. Пока Деймон втрахивал её в пол, всё, что ей оставалось, — это молча рыдать и скалиться до онемевших скул.       — Всё время представлял, как вхожу в тебя, но не знал, что это так охуенно. Даже близко.       Рейни чуть не захлебнулась, когда он грубо повернул её лицо к себе и скользнул напряжённым языком в рот. Это был миг запредельной близости, даже для него — как остаться без плоти, сплетением оголённых нервов. В последний момент раскалённый стержень внутри неё вошёл особенно глубоко и тут же резко вышел: она вздрогнула от неожиданности до того, как сообразила, что её обкончали от живота и аж до подбородка (пара капель даже попала на лицо).       — Прости.       Вконец умаявшийся Деймон с зардевшимися по привычной схеме ушами и лицом обессиленно посмеялся. Заботливо обтёр её краем полотна, укутал, подложил им диванную подушку и лёг рядом.       — Ты понимаешь, что я до тебя ни с кем не целовалась? Не то что с языком, а вообще никак. — Рейни почувствовала, как сама позорно краснеет, глядя на его заблестевшие глаза. — Только не говори, что я у тебя такая первая.       — Нетраханная. Нецелованная, — он взвешенно поднял брови. — Да, — а потом они целовались, долго, сладко и тягуче. И в этом тоже было что-то до мурашек личное и сокровенное: перенимать его опыт, становиться в каком-то смысле его продолжением. — Я за это мир к твоим ногам брошу, Рейни. Я ведь не шучу.       Ещё бы мужчина в расцвете лет не был польщён тем, как молоденькая девчонка возводит его в ранг божества.       Если ощущения её не обманывали, под ней уже натекла тёплая лужица, и вряд ли это была смазка. Ну, класс…       — Что в итоге было на вечеринке? — вдруг вспомнил Деймон.       — Ничего. — Рейни закатила глаза. — Не спрашивай. Мне надоело, и я сбежала через окно с бугенвиллеей.       — Мне его даже жалко. Но не очень. Главное, что на сладкое оставили мне.