the scent

      Запах.       Это было первое, что Акутагава почувствовал, войдя в зал для тренировок. Аромат крови, смешанный с чем-то терпким, очень горьким, таким, что хотелось выплюнуть и промыть язык под кипятком, а желательно и вовсе срезать вкусовые рецепторы. Юноша резко остановился и испустил тихий сдавленный кашель, прикрывая рот и нос рукой и оглядываясь по сторонам. Запах был повсюду — на матах на полу, на стенах, на тренировочных манекенах. Он проникал в ноздри, соединялся с сосудами и тек вместе с кровью в мозг, пробуждая там нечто, до этого момента спавшее глубоко внутри. Рюноске не понимал, что могло оказаться источником такого амбре, пока из тени не показался он.       Ну конечно.        — Оя, — Дазай шагнул вперед, лениво поигрывая пистолетом в руке и смотря на ученика сверху вниз. — Что такое, Акутагава-кун? Впечатлен? Судя по твоему лицу, ты сейчас в обморок упадешь.       Дазай Осаму, Исполнитель и его наставник, был омегой; тем не менее это звание нисколько не принижало его личных качеств, которые включали в себя безумную жестокость, холодность и непреклонность — оно, скорее, лишь ухудшало характер мужчины в дни, которые зависели от его второго пола. Дазай не раз пользовался наличием у себя матки и всего вытекающего, располагая к себе влиятельных политиков или прочих фигур преступного мира, а затем либо получая у них очень выгодный для мафии контракт, либо заманивая туда, где их никто не услышит, и убивая, тем самым с успехом выполняя миссию. Тем не менее, Акутагава учился у этого человека уже два года и хорошо привык к его запаху: пускай тот и напоминал собой железо, только что вытащенное из печи, но он не был таким ярким и громоздким.        — А, даже рта раскрыть не можешь? Угадай, кто в этом виноват… — Осаму усмехнулся и скользнул рукой вверх по своей шее, хватаясь за воротник и опуская его вместе с бинтами вниз, тем самым открывая парню вид на уже побелевший шрам в виде укуса. Не дав Рюноске даже шанса раскрыть рот, Дазай продолжил. — Укусил меня и слинял в командировку, а мне теперь сидеть и ждать его, как дурачку какому-то.       В командировку?..       Акутагава не то чтобы хорошо знал, на какие миссии кого отправляют, ведь это его как минимум не особо интересовало, но не услышать, что Накахару отослали на Запад для улаживания конфликта с мелкими группировками, которые объединились и попытались дать отпор Портовой мафии, захватившей власть над всеми торговыми путями, было невозможно — как минимум из-за заметно погрустневшей Кое, которой теперь не с кем было распивать чаи. Так значит, метку поставил Чуя-сан? Рюноске разбирался в человеческих эмоциях так же хорошо, как питался, и видимо по этой причине он не разглядел симпатии в постоянных ударах, стычках, драках и взаимных оскорблениях. Впрочем, если бы он напряг разум, то понял бы, что благодаря этим самым ссорам и спорам Накахара стал тем единственным, кто мог удержать Дазая в узде. К сожалению, разум Акутагава напрягать не стал.        — О, ты ведь альфа, да? По твоему щуплому тельцу так и не скажешь… — мужчина сделал несколько шагов вперед, и Рюноске тут же закашлялся еще сильнее: аромат становился просто невыносимым, когда он оказывался вблизи. Осаму, кажется, эта реакция лишь позабавила, и он протянул руку вперед, хватая альфу за воротник. — Вам становится плохо, когда вы чувствуете запах помеченного омеги в течке, не так ли? Жадные, грязные создания, которые не думают ни о чем, кроме похоти… Понюхай. Не смей задерживать дыхание, — Акутагава только успел вопросительно приподнять брови, как его резко рванули вперед, вынуждая уткнуться носом в чужую шею.       Запах ударил в мозг, и первой природной реакцией была попытка отстраниться, которую пресек Дазай, теперь крепко держа его за шкирку. Аромат стал лишь хуже, ведь, очевидно, его целью было отпугнуть чужого альфу от занятого омеги, и от него начали слезиться глаза, но сквозь всю эту пелену перца, пороха и крови он ощущал манящий, сладкий запах. Акутагава застыл на пару секунд, втягивая воздух носом, и вдруг подался вперед, в забытьи ухватив наставника за плечи. Когда он прижался ближе, запах усилился, тонкой струйкой попадая ему в мозг и запуская древние процессы — укуси, укуси его, придави к земле, сделай своим, докажи, что ты лучше, докажи, что ты сильнее, докажи, что твое потомство должно выжить. Рюноске, смотря пустым взглядом в стенку за ними, приоткрыл рот, обнажая клыки и…        — О-хо, ну уж нет! — его откинули назад, словно заигравшегося котенка, вцепившегося хозяину в ногу. Шлепнувшись на зад, Акутагава вопросительно уставился на Дазая, пока тот складывал руки на груди. — Второй раз никто меня кусать не будет! Я ненавижу боль, чтоб ты знал, и одного раза мне с головой хватило. Но это… — он присел на корточки перед Рюноске и протянул руку, подцепляя его под подбородком. — Было весьма занятно. Ты хочешь меня трахнуть, не так ли?       Лицо парня тут же вспыхнуло красным, и он замотал головой, отползая назад: — Д-дазай-сан!.. — А что, я не прав? Ты ведь альфа, который никогда не был с омегой; в наш первый раз коротышке тоже снесло крышу… Мда. Хорошо, сделаем так. Это будет твое задание на сегодня — переспи со мной.       Если это был сон, Рюноске не хотел просыпаться.       Сложно было сосчитать все разы, когда он стоял в душе под водой и совершал то, что не следовало, при этом фантазируя о запахе наставника, о его теле, его голосе и его похвале. Белые следы на руке после этого символизировали для Акутагавы лишь то, что все его мысли завершаются здесь, на кафельном полу, а не в теплой постели, и то, насколько он жалок и не заслуживает подобного — и вот он здесь. Дазай-сан сидит перед ним, выжидающе улыбаясь, и пускай эта улыбка не несет в себе ни капли нежности или ободрения, а лишь холод и постепенно пропадающее терпение, для Рюноске это все равно было сравнимо со встречей с самим Богом.       Он неуверенно подался вперед, протягивая руку, чтобы положить ее на талию мужчины, и тот не отстранился, а лишь остался на месте, все еще наблюдая за чужими действиями. Посчитав это зеленым светом, альфа быстро поменял их позиции, роняя Осаму на маты и нависая сверху.        — Хе-е, какой ты напористый. Постарайся ничего тут не заляпать, не то сам убирать будешь, — усмехнулся Дазай, никак не двигаясь и позволяя Акутагаве делать все, что тот захочет. Аромат полностью захватил его мозг, рот наполнялся слюнями от желания вонзить свои клыки в мягкую кожу и ощутить бьющуюся под языком венку, но Рюноске не оставалось ничего кроме как сглатывать их, пока он опускался лицом к чужой шее. Это место, эта небольшая точка казалась для него настоящим храмом, что он не смел никак осквернить, поэтому парень лишь осторожно прижался губами к месту, оголенному между всеми слоями бинтов. Пальцы зацепились за пуговицу на рубашке, но чужая рука тут же перехватила его ладонь и переложила себе на пояс. — Не надо меня полностью раздевать, только низ. Ей-богу, Акутагава-кун, я не собираюсь устраивать тебе стриптиз.       Парень застыл на секунду, а затем кивнул, не смея и голоса подать — вдруг он скажет что-то не так и спугнет такую возможность? — вместо этого приступая к расстегиванию ремня, краем ладони ощущая чужой стояк. Когда с пуговицами на брюках было покончено, Акутагава неуверенно потянул их вниз, даже не смея опустить взгляд на чужой таз, но Дазай резко сжал его за щеки, отрывая от своей шеи и поднял на уровень своих глаз: — Ты член наощупь вставлять будешь? У меня на метке не написан мануал по сексу, так что смотри туда, где твои руки. — П-понял. — И давай быстрее, у меня еще собрание.       «Давай быстрее» оказалось неплохим таким зарядом бодрости и энергии, из-за чего альфа тут же спешно расстегнул и свои брюки, стягивая их вниз вместе с бельем, и пока его рубашка закрывала его вставший член, он все так же неуверенно застыл у резинки чужих боксеров. Осаму встретился с ним взглядом и недовольно вскинул бровь, немного двигая тазом, чтобы устроиться получше, а потом разочарованно вздохнул и сам стянул одежду вниз, полностью оголяясь и переворачиваясь на живот: — Слишком много заставляешь меня двигаться, Акутагава-кун, в итоговую оценку это пойдет как минус. И прежде чем ты попытаешься засунуть свои пальцы мне в зад — просто войди уже.       Рюноске сглотнул и осторожно кивнул, не отрываясь взглядом от чужого тела. Оно было… идеальным. Дазай был сложен не как омега, а, скорее, как бета или даже худой альфа, но его аккуратная, округлая задница, которая была слегка заляпана вязкой смазкой, стекавшей вниз на маты (Акутагава уже не так беспокоился о том, что ему придется поработать уборщиком, потому как был готов убрать все следы собственным языком), так и манила к себе. Парень положил руку на чужой таз, фиксируя наставника на месте, и, взяв член у основания, осторожно прижался головкой к входу, проталкивая ее внутрь.       Осаму под ним на секунду затих, переставая дышать, и испустил тихий выдох, поджимая к себе руки и утыкаясь в них лицом; Рюноске же поджал губы, борясь с желанием застонать от одного лишь осознания того, в ком он находится. Дазай был теплым, тугим, обхватывал его со всех сторон и будто вынуждал проникнуть глубже, что Акутагава и сделал, хватаясь за бедра омеги и быстрым движением входя на всю длину. Мужчина тихо шикнул, но ничего больше не сказал, продолжая прятать свое выражение лица в руках, и пока это немного беспокоило альфу, он лишь продолжил двигаться, наклоняясь вперед и толкаясь все сильнее и сильнее. Член выходил до середины, а порой даже до головки, а потом резко вонзался вновь, и в какой-то момент в тишине зала, прерываемой лишь хлюпами смазки, раздался тихий стон, больше похожий на мычание.        — Аку… тагава… — Рюноске вскинул голову и встретился с взглядом Дазая. Тот отодвинул руки и смотрел на него с раскрасневшимся и вспотевшим лицом, пока глаза так и блестели от влаги, пока его рот был раскрыт от тяжелого дыхания, и воздух выбивался из чужих легких с каждым толчком, приобретая звук тихого стона. — Хо… хороший мальчик.       …Он что, в раю?        — Мх! — Осаму тут же уткнулся лицом в маты, когда Акутагава, с силой впившись пальцами в его бедра, буквально насадил омегу на свой член, ускоряя и ужесточая свой ритм. Удивительно, сколько силы скрывалось в этом худом, изможденном теле, и как мало нужно было для ее раскрытия. Запах продолжал пьянить парня, чужая метка жгла глаза, но он не смел опуститься к шее, лишь оставляя на ягодицах синяки в форме своих рук. — Аку… тагава, ты бы… по-полегче, хах… — Нет, — он ощутил, как чужое тело вздрогнуло и застыло от подобного ответа, но Дазаю, кажется, он даже понравился, ведь уже спустя пару секунд он усмехнулся и вытянулся вперед, приподнимая свой таз, чтобы помочь партнеру. — Оя, я и не з-знал, что ты можешь… быть таким, ах… Серьезным. У ко-ко-коротышки появился, пф, соперник…       Подобные фразы лишь подначивали Рюноске быть жестче и грубее с наставником; он протянул руку вперед, хватаясь за чужие волосы и вжимая голову Осаму в маты, а тот и слова не сказал, лишь продолжая стонать под телом ученика, что-то поскуливая между звуками удовольствия. Акутагава впервые ощущал полную власть над Дазаем — настолько полную, что даже узел, который уже начинал набухать, так и подначивал попасть внутрь, закрепив этот секс, но капля здравого рассудка подсказывала, что если он так сделает, ему конец. Но…        — Эй, не смей… — мужчина только раскрыл рот, ощутив, как в него начало проникать что-то более крупное, как его вновь вжали щекой в маты, заставляя замолчать. Рюноске резко качнул бедрами, вгоняя узел внутрь, и Осаму вздрогнул, сжимая пальцами ткань и зажмуривая глаза от нахлынувших ощущений; он кончил на пол, сдавливая член внутри себя и вынуждая Акутагаву с тихим рыком кончить тоже, впихивая себя так глубоко, как он только мог.       Повисла тишина, и парня резко вернули с небес на землю, роняя на маты. Дазай сидел на нем, раздраженным взглядом смотря на ученика и держа его за шею, пальцем играясь ровно около сонной артерии и периодически ее пережимая: — Ну и что это такое? Разве я тебе не сказал, что узел вгонять нельзя? Ты хоть открывал книжку про пестики и тычинки, а? — …Эм, — этого тихого хрипа было достаточно, чтобы мужчина закатил глаза и отпустил чужое горло, ерзая на бедрах Рюноске. — Идиот, — Дазай цокнул языком и мазнул рукой по своей сперме, растекшейся на мате. — Мало того, что задержал меня на собрание Исполнителей, вел себя слишком эгоцентрично во время секса, так еще и испачкал тут все… Пожалуй, проведу тебе работу над ошибками. Дома.

— Эй, Дазай, я вернулся.

— О, что-то ты в этот раз задержался.

— Ага, они были слишком упер- Это что, гнездо?