Неуловимый

      Амэю в деревне, мягко говоря, недолюбливали. Всегда отстраненная, молчаливая, в общем, странная, как ее окрестили другие девушки. Парня не было и в помине, друзей тоже, так, несколько знакомых имелось — и достаточно.       Зато ее отца, Накаяму-старшего, почитали, и хвалили его труд кузнеца. Сделать различную утварь для работников или оружие для охотников? Да раз плюнуть!       И всем почему-то было все равно, что Амэя ему помогала.       Но она была не одинока.       Стоило ей разобраться со всей работой в кузнице, как она брала первую попавшуюся книгу — чаще всего это были мифы — и шла в лес, развернувшийся в четверти ри от деревни.       Главное — идти по меткам на деревьях. Красные, словно чья-то кровь, они выделялись на стволах, но в темноте их было плохо видно, поэтому на некоторых деревьях были ещё белые метки, чтобы путники не заблудились в сумерках.       Трава приятно щекочет лодыжки, цепляется за ноги, словно не позволяя идти дальше, но Амэя продвигается вперёд, приближаясь к опушке.       Там, среди хоровода хвойных деревьев, находится большой камень, на который падают солнечные лучи, ускользнувшие от пушистых ветвей.       Дорога выучена наизусть, поэтому бояться ей нечего — даже в кромешной тьме Накаяма отыскала бы путь домой. Наверное. В любом случае, проверять это не хочется.       Ветер путается между стволами многовековых деревьев, раздосадованно воет, пытаясь выбраться, и Амэя вздыхает. Придется держать страницы книги покрепче.       Она почти дошла, когда вдруг услышала тихий скулеж. Похоже на раненую собаку, но откуда ей здесь взяться? Может быть, охотничья? Вряд ли. Здесь не охотятся — слишком открытая местность.       Амэя тихо шагает вперёд и, кажется, не дышит, боясь кого-то вспугнуть.       Ветки легко царапают лицо, словно загораживая ее от чего-то, что она видеть не должна.       Накаяма останавливается среди деревьев, оглядывается. Кажется, звук шел отсюда.       Среди редкой травы разгорелся огонек, как ей сперва показалось. Но огонь вдруг дернулся, зашипел, зарычал, глядя на нее, и Накаяму передёрнуло. Лиса?       О, нет.       Раз, два, три, четыре, пять… Пять хвостов. Кицунэ. Она читала о них в книжках, но вживую не видела никогда — отец говорил, что это все выдумки.       Но вот «выдумка» перед ней, и Амэя тихо вздыхает. Это похоже на чудо.       Она приглядывается и замечает, что ногу ей защемило капканом, и поэтому она не может двинуться с места.       Что-то внутри ее подталкивало подойти поближе, пригладить, освободить от капкана, но Накаяма не сдвинулась с места. Она читала, что кицунэ способны на многое: обращаться с огнем, вселяться в человека, проникнуть в сны, создавать иллюзии и даже сводить людей с ума…       Кажется, зверь родом из легенд ее не заметил. Амэя пошла на попятную, не сводя глаз с кицунэ. Та не двигалась, и это вызывало непонятное чувство тревоги.       Вернувшись на тропинку, Амэя продолжает путь к опушке и, достигнув цели, рвано выдыхает, залезая на теплый камень.

***

      Накаяма совсем не заметила, как настал вечер. Пора домой.       Шаг за шагом — и вот опушка остается позади, и Амэя невольно погружается в свои мысли. Наверное, кицунэ уже забрали охотники, не могла же она полдня сидеть там? Накаяме стоило хотя бы попытаться спасти ее. Но с другой стороны Амэя все же не знает, что это существо может выкинуть.       Может, глянуть одним глазком?..       «За спрос в нос не бьют», — думает Накаяма, прежде чем свернуть с привычного пути.       Тихо. Значит, никого нет. Значит, зря она сюда шла, и…       В полутьме хищно блестят изумрудные глаза, и Амэя пугается из-за того, что ее вот так обнаружили. Делать нечего — она подходит ближе, пытаясь разглядеть силуэт зверька, протягивает руку, чтобы прикоснуться, и взвизгивает от пронзающей боли: кицунэ ее укусила.       — Я же помочь, хотела, дурочка, — в ответ лишь рычание.       Накаяма разворачивается, собираясь уходить, но оглядывается. От осознанного взгляда бросает в дрожь, и Амэя жмурится.       Но разве будет лучше, если она сейчас уйдет? Разве этому ее учила мама?..       Кицунэ, не двигаясь, смотрит прямо ей в душу. Если бы она не укусила Амэю, можно было бы подумать, что это и статуя вовсе. Может, она просто бережет силы?       Накаяма не может просто так взять и уйти. Жалость переполняет ее, и она возвращается, присаживаясь перед кицунэ на корточки. Хищница начинает рычать, стоит Амэе поднести ладонь к ее ноге, поэтому Накаяма разворачивает пустую ладонь кверху, показывая, что она безоружна, затем всматривается в капкан. Кажется, этот рассчитан на небольших животных, поэтому освободить кицунэ будет и просто, и менее болезненно для обеих сторон.       — Сейчас сниму, подожди, — говорит Накаяма больше для себя, касаясь раненой ноги.       Накаяма разжимает капкан, отбрасывает его в сторону, осматривает рану, из которой сочится кровь. Можно было бы и так оставить, но кто знает, вдруг кровь не остановится? Амэя подбирает полы кимоно, отрывает кусок и пережимает чуть выше раны, так, чтобы ткань через время ослабла, и ее можно было снять.       Солнце почти село — нужно спешить. Накаяма легко выдыхает и разворачивается, уходя, но напоследок оглядываясь.       Изумрудные глаза прожигали ей спину.

***

      — Черт, где же метка?       Амэя не может найти путь обратно, к опушке, хотя, казалось, отошла недалеко. Времени мало. Смеркается. Это плохо. Надо что-то делать. Хоть одна зарубка, хоть одна метка, пожалуйста!..       Глаза Накаямы устали, и реальность покрывалась рябью, но она стояла, она все ещё искала выход. Вот бы увидеть хоть одну…       Метка!       Амэя подбегает, ощупывает слой старой краски и нервно дышит, радуясь. Пора домой.       Про книгу она даже не вспомнила.       Сумерки потихоньку отщипывают кусочки реальности, и Амэя ускоряет шаг, испытывая странную эйфорию, когда видит издалека огоньки деревни.       Она прокрадывается к своему дому и тихо открывает дверь, надеясь, что отец не заметил ее опоздания.       К ее несчастью, недовольный отец стоял на пороге.