Yakuza. Another story.

      Тьма ночи окутывает улицы города Тейвата, пока молодое и сильное на вид тело ступает по асфальту, заворачивая куда-то за угол. Переулок почти пустой, только горит огонь зажигалки, которую успешно достал из кармана Тарталья. Закуривает медленно, не спеша вдыхая дым в лëгкие и смотрит на время, прищурившись и про себя выругавшись нецензурной бранью. — Опять опаздывают, блять, — недовольный тон голоса такого задорного юноши может показаться слишком грозным. Хотя, так скорее всего и есть на самом деле. У него важный вопрос, а люди, что ему сейчас нужны как никогда, задержались. Зачем он вообще им платит? А по-другому не добьëтся своей личной цели. Пытается успокоиться, не думать негативно и воспринимать всë более легко. Рыжий крутит тлеющий, завëрнутый табак в пальцах, вновь сквозь губ просовывая. Вдыхает слегка нервно. Его терпение явно на исходе и причина не в чужом опоздании вовсе. А в мыслях, запутанных нитью.       Об этих красный локонах, что рассыпаются по плечам широким и тому, как холодно с ним поступили. Кажется, его сердце и правда покорили так просто, но грубо. И от того интереса больше. Мыслей больше и прочих прелестей человеческого сознания. Чайлд готов отдать любые деньги, только бы Дилюк воспринял его предложение всерьëз и согласился наконец. Он же не сдаться так легко, зачем же это, когда желаешь лишь одно — прекрасного бармена. Шум шагов приближающихся. Кажется, таинственные бестактные люди, наконец, соизволили прийти. Окурок тут же в сторону полетел, потухнув от холодного порыва ветра. Взгляд из-под прикрытых век оценил группу мужчин, все в костюмах, деловито выглядят. А занимаются вовсе не законопослушными делами. — Вы собрали то, что мне надо было? — грубо произнëс юноша, медленно и вопросительно поднимая бровь. Руки уместились в карманах, в поиске крупной суммы денег. А один из мужчин в это время протянул ему папку с документами. Старший член «Якудза» буквально выхватывает ту из рук, с недоверием смотря в лица напротив. Тут же заглянув внутрь, проверяет содержимое, а после вновь косится на толпу заказных — по лицу совершенно неудовлетворëнным кажется. — И это всë? Всë, что вы смогли найти за сутки? — он потирает виски, выдыхая смиренно и по строчкам вновь глазами проходится, отмечая для себя всë более важное, но этого явно мало. Слишком маленькая доля информации для достижения и осуществления плана в жизнь, который таился в рыжей макушке. — Ладно, блять, пойдëт. Найдëте больше — вы знаете где меня искать, — в ладони показалась пачка купюр и небрежно была брошена в руки одного из мужчин. Главное, что они получили деньги, остальное — не важно вовсе, а для Аякса, важна информация о Рагнвиндре и каждая мелкая деталь.       Он не должен проиграть в этом споре, времени слишком мало. Каждая минута на счету, поблажек быть не должно. И не будет, всё пройдёт просто идеально. Он же не может отступить сейчас, да даже после второго отказа. Сдаваться — не в стиле рыжего завоевателя сердец. Только вот одно, с колючками и в плотной оболочке. Приходится думать ночами, как же добраться до истины чуждой души. Наверняка, хрупкой и нежной, как роза со своей защитой в виде колючих шипов. В зрачках можно увидеть само естество человека и ничего более. Отражение чувств и эмоций, что голые и раздетые на растерзание показаны этому свету. А потому — стоит прятать их, везде где только можно. Так ведь мыслит Дилюк? Действует, живёт и таится, не зная куда себя деть. Тарталья и не знал что думать. Все методы до банальности однообразны и скучны. Он же не сердце девчонки завоёвывает, а чужое, такое хладнокровное. Да, цель весьма обманчива. Лишь для спора и собственного удовольствия желает всего и сразу. О любви и речи быть не может. Не может? А как же раньше было? Это волнующее чувство в груди. Эта прекрасная влюблённость, что оставила след на сердце и душе. Он давно не так юн, успел подумать на эту тему столько количество раз. Но может ли любить искренне? Без понятия. Ведь любовь, чаще всего, приносит боль.

***

      Так шумно на улицах, голова идёт кругом от отсутствия единой мысли в молодом разуме. Аякс почти так близок к своей цели, но вновь и вновь в сомнениях теряется, правильно ли он поступает? Плевать. Он не ради чуждого одобрения здесь. Ради победы и дабы потешить своё личное самодовольство. А надо ли ему это? Конечно, лишь для этого и ничего более. Сомнений и быть не может, он, кажется, просто накручивает мысли, перед главными словами этого дня. И действиями, конечно же.       Ноги сами идут по дороге уверенности и лжи. За спиной это враньё, эти обманы бесконечные. Они тянут на дно, утонуть в стыде зазывая. Но рыжеволосый не даётся, так же крепко стоит на ногах. Строит улыбчивое выражение лица. Всё хорошо. И еще прекраснее, когда появляются в поле зрения эти алые очертания. Выходя из дома собственного, поправляя алые локоны, путаясь в них неловко пальцами. Дверь закрыта, а уста выпускают томный выдох и затем такой же вздох. С нотками усталости и тоскливости, развернулся медленно, только и увидев первое у себя перед глазами — лико рыжего наглеца. Как его только можно было забыть? Да никак, прекрасно помнит все слова и действа этого придурка.       Дилюк хмурится от такой неожиданной и нежеланной встречи, но со спокойствием прикрывает веки. А Тарталья довольно растягивает уголки губ в улыбке, ловя себя на мысли, как же чудесно выглядит чужое недовольство. Контакт глаз, долгий и пристальный. Неловкость закрадывается в душу Рагнвиндра и он, в конце концов, сдаётся самым первым, уводя растерянно в сторону багровые радужки. Они до сих пор стоят в полном молчании, не единого слова не произнося. И всё же, тишину нарушает самодовольный лис, перед этим успев подхватить ладонь аловласого под его непонимающий взор. — И вот, мы снова встретились, Дилюк Рагнвиндр, — усмехается тихо и слабо касается губами тыльной стороны кисти парня. Его объект заинтересованности будто прожигает в нём дыру, со всей своей недовольной манерой отдёргивая руку и пряча её в карман. Пару секунд смотрит всё так же с недоверием, а затем выдаёт: — Я, кажется, сказал уже тебе всё в клубе... Что на этот раз? — совершенно грубый тон, но больше всё же безразличный. А Чайлд с задумчивым хмыком, отстраняясь слегка, позволяет юноше пройти дальше. Всё же, задерживать вовсе не хотелось. Хотя нет, ложь самому себе. Очень хотелось задержать Дилюка ещё на пару часов или же — весь чёртов день. Была бы только возможность. А прогулку то никто не отменял, но её может отменить чужое упрямство и нежелание вести диалог с наглым молодым человеком.       Идёт за ним следом, словно маньяк преследуя свою новую жертву. Именно на это была похожа чужая выходка. А Рагнвиндр даже обернуться не соизволит, идёт и лишь осматривает улицы. В мыслях утопая озадаченно. Что надо этому рыжему? Слишком отчаянный или же — тупой. Другого варианта и быть не может. — Ты слишком одиноко идёшь, хочу составить тебе компанию! Не будь столь грубым со мной, Дилюк..., — состроил грустное выражение лица, пытаясь показательно давить на жалость. Но аловласый на такое не ведётся и лишь закатывает глаза, останавливаясь и подходя чуть ли не вплотную к юноше. К уху приближаясь и шепча так тихо, будто это было военной тайной двух любовников: — А я вижу, кому-то очень нравится грубость. Так вот, Аякс, иди нахуй, пожалуйста, — с придыханием лёгким отстраниться спешит, да не успевает, как чужая ладонь ложится на плечо, заставляя встать в лёгкий ступор. А Тарталья вовсе задорности не теряет, второй кистью накручивая прядь огненную на палец в жесте игры и флирта. — Ах, да вы просто точно угадали, Дилюк. Я, конечно же, пойду, но только, если мы поменяемся местами! — смешок сорвался с губ, а бармен раскрыл глаза, сначала в удивлении, а затем смущении от идиотского флирта, который мельком окрасил щёки. Рука в перчатке отталкивает от себя крепкое тело, такую же непоколебимость сохраняя лицом. Да вот выдавал оттенок бледной кожи, который, увы, никак даже не спрятать. И Аякс самодовольной улыбкой прячет собственное восхищение, она подобна хищному оскалу, когда он наконец добрался до своей жертвы. Но это было лишь началом. — Делай что хочешь... Только больше не придумывай этот идиотский флирт в мою сторону, — сдаётся хмурый юноша, но только лишь для того, чтобы более не ощущать чужого превосходства. А может чего-то ещё? Безразлично на все прочие чувства, он не интересуется компанией этого рыжего лиса, даже в мыслях не было, а они твердят об обратном, но Дилюк вновь обманывает сам себя.       Такой близкий, даже интимный в каком-то смысле контакт. За что ему суждено думать об этом вообще? Молчание вновь повисло в атмосфере, а Тарталья подошёл ближе. Можно сказать, даже подкрался, взяв под руку Дилюка и ведя куда-то, пока тот даже опомниться не успел. А когда было хотел что-то сказать, его перебили нагло. — Вот и прекрасно. Я считаю, тебе стоит отдохнуть и расслабиться. Ничего страшного не случится, если ты раз пропустишь свои нудные пары. Потому, доверься мне, — и Дилюк действительно слушает пристально, но с доверием сомневается слишком сильно. Какое может быть доверие к такому человеку? Ему же нельзя поручить даже чужую сохранность, ведь он сам её и погубит. — Я не планирую ничего пропускать. Просто можешь дойти со мной до университета, а после свалить..., — хмурится и выдыхает томно, стараясь не допускать мыслей о чём-то кроме дороги. Она быстрая, буквально в пяти минутах ходьбы от дома красноволосого юноши. Только вот, даже этого времени хватает для размышлений тонких, на грани абсурда. В общем, вся эта ситуация — полный и глупый абсурд. Но руку силой вырывать из чуждых прикосновений Дилюк не желал. Всё же, бесполезное это дело, противиться воле такого назойливого человека. А синие радужки всё на него поглядывали, делая обстоятельства ещё более неловкими. И атмосферу, вместе с восприятием этих неоднозначных факторов. Чёртов Аякс, уберись из алой макушки уже наконец, не терзая мыслями и сомнения разум Рагнвиндра.       На слова бармена, наконец, ответили. Так легко и обычно, просто кивнув головой в знак согласия, а затем хитрая улыбка на лице рыжего появилась тут же. Вновь лёгкое смятение в голове Дилюка. Обычно Тарталья говорит не замолкая ни на минуту, стоит только ответить на его колкости. А сейчас, такой сдержанный и согласный знак на явные недовольства из уст молчаливых. Что-то здесь не так. Или же, юноша просто везде разыскивает этот самый подвох? Да как его вообще можно не ждать, от такого как Аякс? В мыслях не умещалось, что он может быть искренен в своих намерениях и действах. Но надежда всё ещё кралась незаметно. А может к нему и правда проявили настоящую симпатию не ради собственной выгоды?       Всё прошлое общение Дилюка с людьми кончалось на том, что о нём забывали. Просто становился пустым пятном, предаваемый раз за разом. Новые интересы у других, а он не мог отпустить с тяжестью на сердце. Доверял всего себя и свои тайны каждый раз. Они не могли оправдать это доверие, не могли остаться или даже попрощаться в последний раз. Бесследно пропадали и неожиданно появлялись вновь, прощения прося. Нет, он больше не поведётся на эту показную жалость. Когда нуждался в них, где они были? Когда терялся в этом мире вновь и вновь, когда хотел поддержки и хоть капельку любви — никто не приходил на этот зов, всем просто было откровенно плевать. Плевать на слёзы, страх и на закрытость души тоже безразлично. Зачем показывать собственные эмоции, когда никому нет дела до них? Или же, наоборот, все просто хотят манипулировать с помощью голых чувств. Но теперь уже Дилюк не откроется. Не будет тем наивным ребёнком, не сможет больше так же доверять людям. Возможно, никогда. Но так нуждается в проявлении чужого внимания. А сердце говорит, что открыться хочет, но владелец не позволяет. Не позволяет быть уязвимым, слабым и до беспамятства безрассудным. И правда, слишком тяжело в восприятии внезапной симпатии к его персоне. Да ещё и от, если быть честным, довольно привлекательного парня. Но признать это вслух? Увольте, откровения — не самая любимая часть отношений у аловласого. Может, что-то и поменяется. Гадать не стоит, время в любом из случаев покажет свой истинный результат.

***

      Холодный ветер окатил двух юношей. С чего вдруг такая перемена в погоде — встало единственным вопросом в алой макушке. Хоть и безразлично было, за несколько часов учёбы она успеет смениться. Радовал факт тёплого помещения, в купе с одиночеством и наедине мыслей своих. А Чайлд отпускает руку чуждую, так аккуратно отстраняясь, улыбнувшись уже без доли хитрости. Так по-нежному мило, успевая напоследок подмигнуть молодому человеку. Вот и алый взор засмотрелся на эту улыбку, что Дилюк вообще забыл о том ужасающем холоде вокруг. Спустя лишь несколько секунд приходя в себя, покрываясь неприятным табуром мурашек от мороси. Кажется, дождь намечается судя по небу тусклому. Облака серые раскиданы по всему, ранее голубому полотну.       Рагнвиндр заходит в спешке, дабы до конца не застыть на этой стуже. Да вот, не его день сегодня. Тьма окутала коридоры, а на встречу ему выходит женщина взрослая, быстро подходя к юноше удивлённому, сообщая очень печальную новость. Свет отключили во всей округе из-за неполадок с погодой, а значит занятий и не будет вовсе. Ужасные новости, в особенности учитывая то, что придётся идти и страдать от собственной теплокровности. Ведь Дилюк не мог переносить низкие температуры, тело сразу сковывало дрожью, а дыхание сбивалось. Стоило только выйти в зимнюю пору — как появлялось желание зайти обратно и пригреться у горячего камина, как ласковый кот свернуться в клубок с пледом в обнимку.       Смиренный вдох и юноша ступает за порог университета, вновь поймав этот дрожащий холод на себе. А первое, что заприметили алые радужки — рыжеволосую макушку. Он ждал? Но Дилюк же сказал ему уходить, зачем же? Чайлд уже идёт на встречу, пока с неба льются капли дождя. Нет, нет, нет. Только не дождь, а вернее, сам факт попадания под него. Раздосадованный парень спускался по лестнице, наблюдая за действами своего, кажется, нового знакомого, если Аякса можно было уже так назвать. Он медленно расстегнул замок на спортивной толстовке, снимая ее и оказавшись в одной лишь майке. Что он творит вообще? Рыжий подошёл чуть ли не вплотную, накидывая на плечи аловласого растерянного юноши эту несчастную толстовку. — Я заметил как ты дрожишь от малейшего холода. Лучше переждать дождь, пока погода не успокоиться, а то ты и правда до дома не дойдёшь вовсе, — глаза округлились, стоило только всё происходящее осознать. Это всё слишком сумбурно и странно для привычного образа Тартальи. Ведь в клубе он казался совершенно другим, а здесь всё кардинально поменялось. Сердцебиение изменилось то-ли от дождя, то-ли причиной служило нечто другое. Стук за стуком, а на душе так тепло. Хоть кожу всё ещё обжигает холодком, было уже не так ужасно стоять под дождём.       Пока из раздумий Дилюка не вывела чужая рука, что вела куда-то. И сейчас он не против был вовсе, разве что недовольно бурчал, ведь Чайлд всё же был сам практически в том, в чём мать родила. Доверительно шёл туда, куда вёл его молодой человек. Наверняка, к блаженному теплу без влаги и сырости. Без холода, что по коже неприятным осадком спускается. Дыхание спёрло, стоило ощутить лёгкое тепло на коже. И то, как Рагнвиндра на лавочку усадили сильные руки. Рыжеволосый рядом уместился, с ноткой усталости в тихом вдохе. Воздух всё ещё такой тяжёлый. Он, казалось, оставался в лёгких в виде этих мокрых капель дождя, но они в полной сухости под какой-то крышей. Одни, наедине только с дыханием друг друга и переглядками однозначными.       Щёки краской покрываются, стоит ощутить чуждую ладонь на собственной руке, что так холодна. Это действо побуждает выпустить горячий воздух изо рта, дабы тот вышел в виде пара. А тело, что находится так близко — так горячо кажется. И тепло, мягкое оголённое плечо. Аяксу правда не холодно так сидеть? Заболеет же небось, а потом Дилюк будет виноват в этом. Хоть Тарталье было вовсе и не прохладно, когда рядом находился аловласый юноша. Что-то в сердце задевалось, стоило только аккуратно пробежаться пальцами по чуждой кисти. Такая холодная кожа, опалённая морозом и такими горячими прикосновениями. Но так осторожны они, так ласковы. Будто член «Якудза» боится спугнуть парня этими действиями. Ведь всё возможно. Он понимает, что ему и доверять сложно из-за личного образа и излишней самоуверенности. Но в душу крадётся надежда, а вместе с ней сомнений туман.       Дилюк так близко и так спокойно принимает все малые касания, а сомнения всё лезут в голову молодую, заставляют сомневаться в собственной искренности вновь и вновь. Он же нечестен, не хочет ранить вновь того, кто сейчас ему может доверится. Кажется, это мешает. Мешает расслабится сейчас, на грани усталости и лёгкой безнадёги.

***

Как же приятно чужое дыхание в области шеи. Щекочет нервы, что так спокойны сейчас. Лишь от тепла, лишь от этой атмосферы. Дилюк, похоже, вообще позабыл с каким человеком сейчас буквально обнимается. И в его объятиях тухнет все недовольства и тяжесть мыслей. Даже прежняя усталость и, конечно, холод. Так тепло, что умиротворяет сознание. Думать не получается о чём-то прочем, кроме этих рук. Они сейчас так нежно поймали Рагнвиндра в ловушку и отпускать не спешили вовсе. Как же близко, от этого неловкость растёт. А ещё больше — смущение на уже розовых щеках. Как он оказался в такой ситуации? Поддался на сладость и греховность чуждую, но вовсе не поплатился. Наоборот, больно приятна такая тактильность. Вздох за вздохом, голова кругом от всего накопившегося горячего воздуха, от тел двоих, что скреплены надёжно и в этой тишине прелестной. Они и без слов всё понимают прекрасно, но у обоих слишком много мыслей, которые сказать желают. Да не спешат, куда же торопиться? Так неторопливо время летит, вот уже и стемнело на улице.       Сколько они здесь сидят уже? Неважно. Сейчас ничего не может беспокоить эти головы. А ветер вновь холодным стал, стоило Чайлду встать с места и ступить вперёд. Под удивлённый взгляд Дилюка, он медленно приставил указательный палец к середине собственных губ. Жест на молчание, без вопросов бесполезных. А после, к аловласому подошли и склонились к уху. Так неожиданно, что сердца стук замер. Что случилось? — Я слышал шум... Надо проверить, а ты пока посиди тут, пожалуйста, — с томным вздохом шепчет рыжеволосый. Быстро отстраняясь и по сторонам взором синих глаз водя. Он точно что-то слышал. Чуждые голоса грубые, сравнимо со словами в этой речи. И Аякс ступает по мокрой от прошедшего дождя земле. Размеренно дышит, готовясь к чему угодно. И мысли проскальзывают тревожные, кажется, он догадывается кто пожаловал в гости, лишь по этому тембру и тону. И сердце лихорадочно застучало, не паниковать, только не сейчас. Ему, блять, буквально испортили такую чудесную ноту наслаждения. Руки невольно в кулаки сжимаются, лишь от одного взгляда на эти рожи.       Знакомые, к глубочайшему сожалению, с этим ублюдским оскалом в виде мерзотной улыбки. Некоторых зубов во рту у этих мужчин не хватало, по видимому уже не раз теряли в перепалках, которые сами же и устраивали. Интересно, как они ещё могли стоять ровно, а не быть заваленными на эту холодную землю, с грязью вперемешку? В которую втоптать желание появилось, только взор заприметил нож. Блять, а это уже совершенно ужасное положение дел. Один из ублюдков крутит его в руках, при этом заливаясь едва слышным смешком, стоило ещё большей злости промелькнуть на лице рыжего. Сердцебиение беспорядочное, а ком в горле застрял невольно. Надо собраться, Аякс, давай же, возьми себя в руки. У него в кармане совершенное ничего. Лишь голые кулаки в распоряжение даны. Придётся воспользоваться своими навыками. — Эй, богатенький пидрила, совсем забыл о своём долге? Или нам освежить твою тупую башку парой ударов по ней? Выбивая этим пять миллионов из тебя, — противный прокуренный голос из уст одного из лиц, а далее — всё как в тумане. Тарталья кипит от злости, просто запуская руку к себе в карман. Он смотрит из под прикрытых век, его радужки и зрачки отражают в себе всю ту ненависть, что скрыта внутри. Томный выдох, спокойное выражение лица и тихое придыхание перед тем, чтобы двинуться вперёд. В этом гуле чужого смеха, что давил на нервы словно самый главный раздражитель. Аякс быстро сокращает расстояние, не давая и секунды на раздумия его недоброжелателей.       Первый удар — самый сильный, по больному месту и такому ослаблённому — под дых, заставив одного из придурков упасть на землю, задыхаясь. У них явное преимущество над рыжим, ведь человек больше. «Трое на одного, так вовсе нечестно» — подумали бы по каким-то понятиям другие, а вот всем в этой перепалке глубоко плевать на честность. Тарталья пытается быть резким, но аккуратным одновременно. Блять, это слишком трудно. Учитывая превосходство в оружии, а у него — голые кулаки. Дыхание вновь сбилось, он рационально оценивает ситуацию. Да нахуй всё. Больше терпеть и оставаться спокойным нет сил. Нога резко и так грубо впечаталась в живот одного из нападавших, а затем и колено, но уже в область паха. Болезненный скулёж вырвался изо рта ублюдка, но тот сдаваться, кажется, не собирался. Аякс отвлёкся, блять, слишком невовремя он поддался эмоциям. Пока бил другого, один нетронутый из их трио больно быстро среагировал, оказавшись совсем рядом с рыжим, который только хотел переключиться на него. Не успел, получив жёсткий и невероятно неприятный удар в грудную клетку. Лёгкие тут же выпустили воздух от сильной боли. А Аякс просто не мог вздохнуть, получалось выдавать только хриплые гортанные звуки. Не та ситуация, чтобы сдаться сейчас. Только не в этот момент, иначе — он умрёт.       Адреналин хлынул в крови. Практически не дыша, Чайлд быстро напал на противника. Кулак проехался по челюсти, а нога медлительно ударила мужчину в левую сторону бедра так же сильно, но это был промах. Кажется, его новая фатальная ошибка в купе со всеми предыдущими. Это не матч, где ты сражаешься за победу. Это ёбанная игра на выживание. На его собственную жизнь. Дышать невозможно, вот-вот и рыжеволосый упадёт от нехватки воздуха в лёгких. Но собирался силами и вновь нападал, пока ублюдок перед ним держался так же крепко. Блять, успеть, надо успеть сделать первый рывок. И он его делает, со всей энергией, что осталась в теле.       И платит за это, своей кровью. Острая боль под рёбрами и болезненное мычание, пока Аякс до крови прикусывает губы от ощущений. Пронзает всё тело, не оставляя шанса на победу. Или, она всё же остаётся? Он кучу раз получал ранения, так что сейчас мешает вновь терпеть до последнего? Животный страх окутал тело, самосохранение заиграло новыми красками и Тарталья накинулся на мужчину, сбивая его с ног. Просто плевать. Плевать на боль, на все человеческие факторы, на положение собственное. Настоящий гнев в сердце распылался, пока кулаки превращали лицо чужое в кровавое месиво. Снова и снова, раздирая кожу на костяшках собственных пальцев. Похуй на его страдание, на его жизнь и последствия. Кровь повсюду, в основном на земле и руках Чайлда.       Дышит на грани истерики, да вот успокоился наконец. Вздох за вздохом тяжёлые. Опять боль, но уже более сильная. Рана ноет, сильно мешая мыслить нормально. Пока сильное молодое тело встаёт, успевая чуть ли вновь не упасть от бессилия и кровоточащего пореза. Задел ли нож органы? Он не хотел думать об этом. Надо найти Дилюка и сказать, что тут опасно. Но...

***

— Аякс! Какого..., — алые глаза с ужасом наблюдают открывшуюся картину. Не зря же всё таки Дилюк пошёл искать юношу. Он оглядывает всё вокруг, а лишь затем замечает ужасающую рану под чужим ребром. Беспокойство в груди разыгралось, заставляя интуитивно подойти ближе к раненому и снять с себя тёплую кофту, перевязывая ей открывшийся порез. Руки с дрожащим беспокойством затянули узел, пока Рагнвиндр не знал, что делать дальше. Лицом он сохранял всё такое же змеиное спокойствие, а внутри просто закипал от эмоций. — Надо в больницу, там тебе помогут, — тихо произнесли уста аловласого, а рыжий лишь лёгкую улыбку из себя выдавил. Голова шла кругом. Казалось, ещё секунда и он упадёт на землю или прямиком в руки Дилюка. — Мне нельзя... В больницу. Дилюк, отведи меня домой..., — хрипота в голосе и тяжёлое дыхание. Как же трудно впускать кислород без этой боли. И Дилюк в смятении и страхе за чужую жизни, кивает в согласии на слова. Он сможет ему помочь, подлатает и сразу же уйдёт.

***

      Теплота дома чуждого совершенно не смешивается с ситуацией. Дилюк тащит на себе пострадавшего, всё ещё с беспокойством слушая его болезненное мычание и вдохи тяжёлые. На кровати умещается тело, а Рагнвиндр ищет то, чем бы можно было подлатать раны юноши. И находит, конечно, в самом очевидном месте — аптечке. Приходит вновь в спальню, с тихим хмыком доставая необходимые материалы и прося приподняться своего «пациента», снимает с него верх. — Так быстро раздеваешь меня. Мы же только... Ай! — шипит Аякс, чувствуя жгучую боль от явного обеззараживающего средства на своей ране. Пока «доктор» с недовольным выражением лица от чужих колкостей обрабатывает порез, не столь глубокий, но всё же не менее ужасный. Медленно отстраняет руку, оставляя ватку пропитанную средством на ране и глядит в глаза Тартальи. — Тебе бы в идеале её зашить... Я сделаю это позже, тебе пока стоит отдохнуть. Я просто перебинтую рану, а позже решу, что с этим делать, — прошлый серьёзный тон вернулся, а ладони в перчатках прошлись по коже вокруг повреждения, вызывая мурашки у лежачего парня. Дилюк просит сесть на край кровати, с чем Тарталья очень хорошо справляется. Быстро достаёт бинты, марлю и ещё ваты. Становится на колени перед юношей, вызывая активное придыхание у него. Идиот же всё-таки. — Вау, ты так много всего знаешь в этом деле. Я знаю, что ты учишься в медицинском. На врача? —самодовольная ухмылка на губах, пока Рагвиндр неспешно перебинтовывает всю область под рёбрами, поднимая вопросительный взгляд на рыжего. — На судмедэксперта, но многое в медицине просто обязан знать, так что сиди смирно, — вздыхает слегка устало и проводит рукой по проделанной работе, завязывая всё на несколько узлов, при этом не забывая спросить не туго ли. Получая в ответ одобрительный кивок, наконец может спокойно вздохнуть, поднимаясь на ноги и убирая все остатки нужных материалов на законное место, пока с хитрецой в зрачках на него поглядывали синие радужки.       Аловласый надавил на плечи чужие, насильно заставляя лечь на кровать, аргументируя это тем, что не стоит больным вставать с неё вовсе. — Ты в образе врача выглядишь очень прекрасно, Дилюк. Я бы только у тебя и лечил свои раны, — усмехнулся рыжеволосый, заставляя Рагнвиндра испустить недовольное мычание. Вновь этот холод, как же интересно. Совсем недавно этот парень был готов сидеть в обнимку с ним, а сейчас вновь как неприступная крепость. Просто прелестно. — Мне стоит тебя отблагодарить, надо лишь подойти, раз вставать мне запрещено, — Аякс щурится, стоит заинтересованности промелькнуть в чужих омутах. Как не странно, Дилюк не мог отказаться от благодарности. Всё же, он проделал немалую работу, за которую положена награда. Быстро двигается к кровати, становясь рядом с Чайлдом, а тот времени вовсе не теряет. И возможности, конечно же, принимая сидячие положение, резко окольцовывает талию парня, впиваясь в губы слитым, грубоватым, но терпким поцелуем. И бармен потерялся в этом моменте, промычав в чуждые губы. Попытался отстранится, да вот только положение мешало, пока щёки покрывались краской, а дыхание вновь беспорядочно. К чёрту всё. Принимает порыв страсти, от дрожи в ногах случайно падая на колено парня. Тарталья не терпит, языком проходясь по нёбу и зубам, ловя каждый вдох и выдох объекта симпатии своими устами.       Пару минут и удаётся всё же отстранится, задыхаясь от продолжительного ощущения вязкости во рту и животе. Только Дилюк опомниться успевает, пытаясь что-то возразить или сказать, как его просто отпускают с тихим: «Прости». Что сейчас произошло? Рагнвиндр в смятении и непонимающе смотрит в синие глаза. Он, мягко говоря, шокирован данной ситуацией и лишь размеренно дышит, не решаясь что-то сказать. А Тарталью вновь терзают многочисленные сомнения. Юноша же сейчас уйдёт от него, верно? Зачем он только сделал это? От него опять уйдут из-за очередного промаха. Дилюк же наверняка не хотел такого исхода, а Аякс подорвал его доверие. Вновь подорвал доверие того, кого меньше всего хотелось. Вообще не хотелось играть с чужим доверием.       Глаза смотрят на чужое удивление, а уста что-то шепчут, но слов нельзя разобрать из-за мешающего шума в ушах. Аловласый выдыхает томно, задумавшись мельком над чем-то. Что ему надо домой, иначе что-то явно пойдёт не так. Но чужие слова наотрез перебивают его, от которых ещё больший ступор встал в сознании и сердце пропустило пару ударов. — Не уходи, пожалуйста..., — шепчет рыжеволосый, покрывшись мурашками, а в зрачках ничего былого нет больше. Только волнение и доля страха. Он больше не хочет никого отпускать, терять и предавать тоже. Рагнвиндр не знает, что ответить и надо ли вообще. Почему бы просто не уйти и дело с концом? Или же, в чём причина таких слов и такого поведения некогда весёлого Аякса. А сердце лишь чаще бьётся.