Саин-хан

Шатёр был огромен. Однако, несмотря на его размеры, тесность была весьма ощутима. Всему виной было скопление людей, большую часть которых Гуюк уже знал. В толпе хан заметил Берке, по крайней мере ему показалось, что это был он. В отличие от Бату, третий сын Джучи-хана за все эти годы совсем не изменился, может быть только лишь слегка вытянулся. Одет он был подстать старшим братьям, также дорого и броско. Гуюк долго думал, стоит ли ему подойти к ни такому уж и далёкому родственнику. Всё таки он решил не подходить. И даже не потому что Берке был ему неприятен, а просто из-за нежелания с кем-либо вступать в разговор, ведь это заставит обе стороны красноречиво любезничать с собеседником, чего Гуюк терпеть не мог. Желая избежать нежелательного общения, хан продвигался в самый отдалённый конец помещения. Но в достижении своей цели ему помешал незнакомый голос. Обернувшись, Гуюк увидел абсолютно незнакомого ему человека. По сравнению с сыновьями Джучи мужчина был одет относительно скромно, но даже несмотря на это, в нём чувствовалось высокое происхождение. - Приветствую вас, Гуюк-хан. Вы узнали меня? "Нет." - тут же прозвучал ответ в голове у Гуюка, но вслух он сказал: - Конечно узнал... - хан, поджав губы, лихорадочно пытался вспомнить имя этого человека. Молчание между ними неловко затянулось, но тут Гуюк неожиданно, даже для себя выдавил. - Менке? - вопросительный тон выдавал всю неуверенность хана, которую он испытывал всё это время, пока находился в обществе этого монгола. - Я Мунке. - осторожно поправил его мужчина. Гуюку показалось, что в этот момент он покраснел от стыда, но почти сразу же вновь взял себя в руки. - Ах да, как же я мог спутать. Просто... Столько лет прошло, так много изменилось... - Ничего страшного. - коротко ответил Мунке. - Я тоже не сразу вас узнал. "Было бы лучше, если бы ты меня не узнал..." - мелькнуло в голове у Гуюка. Разговор явно не ладился. Молчание с каждым мгновением становилось всё невыносимее. Но вдруг на весь шатёр прозвучало приглашение пройти к столу, всё таки это был пир. Гуюк тут же воспользовался предоставленной ему возможностью избежать дальнейшего разговора и быстрым шагом направился почти к самому концу стола. Особого труда найти свободное место ему не составило, ведь основная борьба происходила рядом с местом, где вальяжно восседал виновник сегодняшнего торжества. На лице Бату мерцала снисходительная улыбка, было понятно, что царившая вокруг него суматоха, невероятно забавила правителя Улуса Джучи. На несколько секунд Батыю удалось полностью завладеть вниманием старшего сына Угэдэя. Как бы Гуюк не отпирался, но в глубине души он находил внешность своего названного брата весьма привлекательной. Больше всего в Бату ему нравились его относительно длинные волосы. Гуюк размышлял, как часто Бату их моет, чтобы они были в таком прекрасном состоянии. Но если завидными волосами мог похвастаться не только Саин-хан, но и другие люди, то этот необычайный взгляд принадлежал только ему. Чёрные, подобные ночному небу в бескрайних степях зрачки, они пронизывали тебя насквозь, утаскивая в пучину бездны, выбраться из которой не представлялось возможным. Но, несмотря на всю мрачность, в этих глазах не было презрения или надменности, но также и не было какой-либо нежности или доброты. Они были мёртвыми, но в тоже время такими живыми. Пустые, однако наполненные до краёв чем-то непостижимым для понимания, они вселяли некий благоговейный ужас и страх, при этом в них хотелось смотреть и смотреть, не моргая, не отводя взгляд. Ведь казалось, что если моргнёшь, если отведёшь взгляд хотя бы на секунду, больше никогда не сможешь испытать те эмоции, неподдающиеся словесным описаниям. Гуюк мог бы изучать черты своего ненавистного родственника часами, если бы его не отвлёк от этого занятия не пойми откуда взявшийся Бурундай. С этим человеком у хана были сравнительно неплохие отношения, хоть симпатией тут и не пахло. Всё их взаимопонимание держалось на неприязни к одним и тем же лицам. Главной нитью, на которой и держалась эта "дружба", была очевидная ненависть к Бату-хану. - Гуюк? Не ожидал тебя здесь увидеть. Как ты тут оказался? - Не поверишь, но сел на коня и приехал. - в разговорах с этим человеком Гуюк мог позволить себе такую дерзость, за которую, если бы он говорил с кем-либо другим, его бы могли казнить. - Я имел ввиду... - хан видимо не понял явной насмешки в голосе Гуюка, что последнего немного разозлило. - Я понял что ты имел ввиду. - Гуюк перевёл взгляд на своего собеседника. - Я здесь по приказу отца. - А какой интерес Угэдэя в этом военном походе? - Бурундай видимо и правда не понимал, как казалось Гуюку, очевидных вещей. " Чтобы, когда говорили о победах Саин-хана, также упоминали дом Угэдэя, который внёс свой вклад в успех этих завоеваний. " - всё это Гуюк сказал про себя, а вслух лишь невозмутимо ответил: - Отец со мной такими вещами не делиться, поэтому я не знаю наверняка. Скорее всего ради обычной формальности. - Возможно... - задумчиво ответил Бурундай. Их разговор прервал слуга, поставивший перед ханами тарелки с угощениями. Гуюк лишь бросил на яства оценивающий взгляд, но к самой еде даже и не думал притрагиваться. В отличие от того же самого Бурундая, который сразу принялся поглощать предложенное блюдо. Гуюк наблюдал за этим зрелищем с лёгким презрением, но без особого раздражения. Намного больший интерес в нём вызывал Бату, который в этот момент с кем-то разговаривал. На его лице красовалась эта его уникальная улыбка, но Гуюк точно знал, что за напускной искренностью скрывается холодное безразличие. Батый явно получал удовольствие от внимания, которое лилось на него . Конечно, а как по-другому? Все ведь были в полнейшем восторге от любимца Чингисхана. В том числе и Угэдэй-хан. Как бы Гуюк не старался превзойти своего брата, в конце концов получал лишь холодное: "Неплохо, но вот Бату-хан..." И так всю жизнь. Слухи о том, что великий хан в качестве преемника рассматривает персону Батыя уже давно были всем известны. Так ещё и приближающийся Курултай не предвещает ничего хорошего для старшего сына дома Угэдэя. Вчера Орда-Эджен отказывается от Улуса Джучи и передаёт власть Бату. Сегодня этот самый Бату отправляется в военный поход покорять земли, о которых так грезил великий каан. А что будет завтра? Курултай провозгласит его новым императором Монголии? Очевидно так и будет. Из отчаянья Гуюка вывел неожиданный вопрос. - Почему ты не ешь? - поинтересовался Бурундай. - Я не голоден. - равнодушно отозвался хан. - Что-то не так? - Всё не так. С самого начала этот пир был не лучшей идеей. Батый ещё ничего не добился. Он не захватил ни единого поселения, а все уже успели окрестить его героем и великим полководцем. -Пора бы уже привыкнуть и смириться с несправедливостью в этой жизни. - кажется Бурундаю было всё равно на претензии Гуюка, ведь зачем думать о тяготах жизни, когда перед тобой лежит огромный кусок баранины. Гуюк взял в руки чашу с вином и осушил его одним разом. Тут же он налил себе ещё и вновь повторил свои действия. Поднося сосуд к своим губам в третий раз, его запястье вдруг перехватила чья-то мозолистая рука. Подняв глаза, хан понял, что перед ним стоит никто иной как Берке. - Не стоит злоупотреблять винами, Гуюк-хан. От них развязывается язык, и тогда кто знает, что может случиться. - Берке сказал это как бы невзначай, но Гуюк этот осторожный намёк понял. - Благодарю за совет, Берке-хан. - сдержанно отозвался Гуюк. - Могу я присесть? - хан слегка улыбнулся. - Конечно. Получив удовлетворительный ответ, Берке сел справа от Гуюка. Недолго думав, он наполнил ближайший к нему сосуд вином и поднял его в торжественном жесте. - Выпьем за здравие великого хана Угэдэя, который, к сожалению, не смог удостоить нас своим присутствием. Гуюк сдержанно кивнул и немного отпил из своей чаши, в то время как Берке выпил всё до последней капли. - Почему вы сейчас здесь, а не с братом? - вопрос слетает с губ быстрее, чем Гуюк успевает себя одёрнуть. Берке лишь беззаботно рассмеялся. После чего сказал: - Можешь представить, Гуюк, но мне не хватило места рядом с братом. Бату всегда был окружён восхищённой толпой, но в этот раз всё куда более серьёзно. Сейчас все считают нашего Саин-хана народным героем. Если не божеством на земле. - Разве вам не обидно, за такое отношение к себе? - У людей есть удивительная способность. Привыкание. Со временем даже самые страшные пытки становятся частью твоей жизни, и ты попросту перестаёшь замечать эту боль, ведь вы с ней стали единым целым. Берке отпил из своей чаши, которую за это время вновь успел наполнить. - Пожалуй вы правы. - Должен сказать, что я случайно услышал ваш разговор с Бурундаем. Он меня заинтересовал. Гуюк побледнел от этих слов, но всё же попытался придать своему голосу уверенность. - Вы сообщите Бату? Берке вновь улыбнулся. - Я его старший брат. Я не обязан ему ничего рассказывать. - Мне говорили, что Бату старше вас. - Люди много чего говорят, но не всем же им верить. - чувствовалось, что сына Джучи это задело. Между родственниками застыло молчание, но неловким оно не было. Даже наоборот, в данный момент оно казалось правильнее всего. Но продлилось оно недолго. Сделав несколько внушительных глотков, Берке вдруг сказал: - Знаешь, а ведь Бату говорил о тебе. От этих слов внутри у Гуюка что-то дрогнуло. Он сам не понимал что это могло значить, или просто не хотел. Однако скрыть своё любопытство не представилось для него возможным. Тон Гуюка, несмотря на всю его внутреннюю заинтересованность, выражал лишь холодное безразличие. - И что же он обо мне говорил? - На самом деле немного. Говорил, что ты сильно изменился. Но внутри как был своенравным ребёнком, так им и остался. В этот момент на весь шатёр раздался голос Батыя. Он говорил громко и уверенно. Эта его интонация была ещё одной чертой, которую Гуюк ненавидел всеми силами своей души. - Мои собратья, сегодня великий день не только для дома Джучи-хана, но также и для нашего великого народа. Мы с Мунке-ханом отправляемся в военный поход покорять земли названные русью. Народы, живущие там, в полной мере ощутят всё превосходство наших воинов, ведь нас орда! Так поднимем же бокалы за победу! За великую Монгольскую Империю! После слов хана шатёр взорвался восторженными криками, но Гуюк этого не замечал. Постепенно шум начал стихать, однако напряжение внутри хана всё росло. - Так вот кем он меня считает? Своенравным ребёнком!? Последняя фраза прозвучала слишком громко, так, что в сторону Гуюка и Берке повернулись все ближайшие соседи, которые в тот самый момент разговаривали друг с другом. Подобное внимание было как раз не кстати, ведь оно заставило виновника торжества заинтересоваться их персонами. Смотря на Гуюка, Бату не переставал улыбаться, но, переведя взгляд на Берке, он вдруг на мгновение нахмурился. - Всё хорошо, Гуюк-хан? - стало заметно, что Батый нервничает, причём с каждой секундой молчания напряжение в нём росло. В шатре повисла мертвенная тишина, каждый из присутствующих ожидал ответа старшего сына Угэдэя. От всех этих пристальных взглядов Гуюку было неловко. Возможно, выпей он меньше, сейчас он не смог бы вымолвить и слова, однако вино подарило ему уверенность. Гуюк горько улыбнулся, после чего демонстративно встал со своего места. - Ну разумеется. Лучше и быть не может. Но, думаю, мне пора идти. - хан и сам не до конца понимал, что он творит, но отступать уже было поздно. Гуюк уже было направился к выходу, как вдруг его окликнул столь ненавистный голос. - Стой! Ты не можешь вот так просто уйти!- Бату так поразило резкое заявление родственника, что он и не заметил как перешёл на "ты", отбрасывая всяческие формальности. Именно эти слова заставили Гуюка окончательно потерять над собой контроль. Все потаённые обиды, которые годами копились в нём, вдруг прорвались наружу, уничтожая любую преграду на своём пути. - Как ты смеешь приказывать мне? - Я не... - Бату не смог договорить, поскольку слова застряли где-то внутри него. - Думаешь, раз решил отправиться на войну это делает тебя лучше других? Так знай, что это не так. Ты можешь захватить хоть весь мир, но как бы ты не старался, всё равно это не изменит то, что ты всего лишь жалкий меркит, и никакого отношения к роду Чингизидов ты не имеешь! По шатру пронеслась волна поражённых возгласов, после чего в воздухе повисла тишина, подобная затишью перед надвигающейся грозой. А гроза и в самом деле начиналась. Это Гуюк понял, когда, при выходе из шатра, на него упали несколько крупных капель. Краем уха он уловил обрывки криков негодующих ханов. Но на это он постарался не обращать внимания, лишь упорно, не оглядываясь, направляясь в свой шатёр. Зайдя в него, Гуюк обнаружил сидящего за столом Цогта. Он старательно выводил какие-то символы на листке пергамента, поэтому баскак не сразу заметил присутствие другого человека. От своего занятия его оторвал возмущённый крик своего повелителя. - Цогт, собирай вещи! Мы возвращаемся в Каракорум! Монгол вздрогнул от неожиданности, но быстро пришёл в себя, хоть по-началу он думал, что ему показалось и Гуюк ничего не говорил. - Великий хан, что происходит? - Собирай вещи, Цогт, мы возвращаемся домой. - Но, великий хан, надвигается гроза, и к тому же сейчас ночь, проделывать такой путь не безопасно. Но Гуюк не хотел даже слушать замечания. - Когда я говорю приказ, то ты обязан подчиниться! Либо ты сейчас же собираешь отряд, с которым я вернусь в Каракорум, либо я отрублю тебе голову. Но не успел баскак что-либо ответить своему господину, как в шатёр зашла высокая фигура. Увидев Батыя, Цогт сразу же упал на колени в уважительном поклоне. Однако всё внимание хан отдал Гуюку. Волосы Бату слегка намокли за то время, пока он шёл по улице. Гуюк одарил родственника презрительным взглядом, но сказать что-нибудь не посчитал нужным. Но молчание продлилось не долго. Коротко посмотрев в сторону слуги, Бату произнёс приказ тоном, от которого даже Гуюку стало слегка не по себе. - Ты. Убирайся. И передай стражникам, чтобы никого сюда не впускали. Слуга коротко кивнул и быстрым шагом направился к выходу. Дождавшись пока они останутся наедине, Бату раскрыл цель его появления в покоях своего брата. - Что это сейчас было? - вся притворная вежливость хана в один миг испарилась. Бату говорил так, словно в любой момент мог накинуться на Гуюка и разорвать его на куски. - О чём ты? - Гуюк старался выглядеть равнодушным, однако истинные чувства предательски выдавал голос, который то и дело подрагивал. - Не смей делать вид будто ничего не было! С этими словами Бату сделал несколько широких шагов навстречу Гуюку, но тот моментально отпрянул. Подобная реакция озадачила Батыя и всю злость, будто рукой сняло. Перед Гуюком вновь был спокойный, вежливый и доброжелательный человек. - Прости меня Гуюк-хан. Я не хотел тебя оскорбить, но прошу меня понять, всё-таки как не думай, а твоя речь меня задела. Должен признать... - тут хан запнулся, словно говорить следующие слова ему было физически больно. - Должен признать, что она была в какой-то мере не лишена правды. От удивления Гуюк на какое-то время лишился дара речи. Как такое вообще возможно? Мгновенье назад Бату готов был убить неугодного родственника, а теперь он уже согласен с его обвинениями. Хан даже оглянулся и посмотрел по сторонам, дабы убедиться, что в шатре по-прежнему они одни, и подобные изменения в поведении Бату не произошли от появления третьего лица. - Я услышал, как ты говорил со своим слугой об отъезде. Сомневаюсь, что подобная спешка принесёт положительный результат. - И что ты мне предлагаешь? - хан всё ещё был поражён, от этого слова получились скорее недоверчивыми, чем раздражёнными. - Предлагаю дождаться утра, а уже потом собираться назад. Тем более снаружи гроза, а как ты знаешь это не к добру. - Я не верю во все эти сказки про гнев духов. - пренебрежительно бросил Гуюк. - Я тоже. Но дело не в духах. На это хан ничего не ответил. Да и Бату не горел желанием продолжать разговор. На прощание он лишь тихо произнёс: - Надеюсь, что ты примешь правильное решение. - с этими словами Батый скрылся за полами шатра. Но в одиночестве Гуюк побыл недолго. Практически в следующий миг в покои забежал насквозь промокший Цогт. Он ничего не говорил, а лишь ждал дальнейших указаний своего хана. Гуюк ответил не сразу, но говорил он очень уверенно, хоть и не без капли какого-то внутреннего отвращения. - Сегодня мы никуда не поедем. Выдвинемся завтра, на рассвете. - Ваша мудрость не знает цены, мой повелитель. Вместо ответа Гуюк пренебрежительно махнул рукой, приказывая тем самым оставить его одного. Как только хан остался на едине со своими мыслями, его постигло осознание того, что он натворил. Ведь он оскорбил не только Бату, но и весь дом Джучи-хана, а такое люди точно не забудут. Никогда не забудут и никогда не простят.