Себестоимость доверия

– Если б я мог взобраться на холм... – Это настолько сложно? – Это лишь первая часть неосуществимого плана. – В чем его неосуществимость? – Взобраться на холм, чтобы поменяться местами. По большому счету, разница между существованием Антона в городе и за его пределами сводилась только к пейзажу за окном. Как раньше он не знал, что ему делать, так и сейчас. Саша полностью взвалил на себя весь деревенский быт, настоятельно советуя Антону не лезть куда не просят (“Лучше лежи, пока топор на ногу не уронил”). Дни тянулись бесконечно, потому что развлечения сводились исключительно к изучению потолка, вида за окном и небольшого участка вокруг дома. – Здесь вообще есть хоть какое-то жилье? – Есть. Семнадцать с половиной километров на север и пятнадцать на юг. Ближайшие соседи. Они совершали предвечерний моцион, пока темнота окончательно не накрыла лес. Тогда придется вернуться в дом – Саша уткнется в ноутбук или книжку, Антон – в стену или потолок. Потому что читать – напрягать глаза и мозг – Саша запретил категорически, пока не исчезнут хотя бы явные симптомы. При резких движениях парня по-прежнему штормило, хотя и не сказать, что все так плачевно, но у Саши “перебдеть” сейчас было в приоритете, и спорить с ним бесполезно. Шел третий день их цивилизационно-изолированного вынужденного отдыха, и Антон решил слегка изменить маршрут – все разнообразие – за что тут же поплатился. Нога провалилась то ли в кротовью, то ли кроличью нору, а сам он завалился набок, не удержав равновесие. Реакция Александра была стремительна, как бросок кобры, – он преодолел пару метров, что были между ним и Антоном, и подхватил парня почти у земли. – Елки-палки, – проворчала жертва своего экспериментаторского духа, выпрямляясь, а потом и вовсе оторопело уставившись на своего спасителя. Александр не спешил отпускать, хотя Антон уже твердо стоял на обеих ногах. Более того, Саша пристально смотрел в лицо своего визави, словно пытался прочесть все мысли, роящиеся в черепной коробке. – Что? – спросил парень, чувствуя липкий и противный страх. Саша не сделал ничего плохого, но его непонятная реакция вызывала панику – травленый зверь интуитивно чувствует опасность. Саша слегка наклонился, и Антон начал эпилептически дергаться. – Я настолько страшный? – смесь злости и отчаяния проскальзывала в голосе, но Антону было не до звуковых нюансов. Он молчал, потому что правдивый ответ звучал бы так: “Нет, ты не страшный, я тебя просто боюсь!” Несколько долгих секунд мужчина не отрываясь глядел на парня, а потом аккуратно убрал руки, повернулся и ушел. Антон видел его спину за деревьями, хотя в другое время камуфляжный костюм отлично маскировал своего владельца. Иррациональный страх отступал по мере того, как прояснялось сознание. Однако принять факт, что и Александр занял почетное место в очереди его “ухажеров”, Антон не мог. Естественно, проще всего было сразу задать вопрос в лоб и уточнить: “А что это было?!” – но глупость поступка была очевидна минимум по двум причинам. Во-первых, не хотелось признавать себя слепо-глухим идиотом, который сам не в состоянии сложить два и два, во-вторых, не буди лихо, пока действует снотворное. – Иди в дом. Темно, – в тишине голос прозвучал отчетливо, и Антон побрел в сторону их временного жилья. Саша молча смотрел в окно, пока Антон скреб ложкой по тарелке, и, убедившись, что тот съел обязательную порцию лекарств, вышел на улицу. Вскоре послышались звуки глухих ударов, небольшая пауза – и снова. Заинтересовавшись, Антон посмотрел в окно, но, видимо, Саша был с другой стороны – парень мог разглядеть лишь тот же лес. Он попытался отвлечься, но альтернативных развлечений не было, поэтому все-таки высунул нос наружу. Фонарь был подвешен на толстый низкий сук и охватывал неярким светом небольшой участок лесной полянки. Саша метал ножи. Перед ним было штук двадцать, самых разных – от столовых до охотничьих, от складных бабочек до мощного боевого. Разве что кинжала среди них не наблюдалось. Методично, размеренно мужчина всаживал их в поверхность мертвого дерева все подряд, потом вынимал, и все начиналось по новой. Не менее получаса Антон завороженно смотрел на отточенные движения, а Саша делал вид, что не замечает свидетелей. – Простынешь, – не оборачиваясь и не прерывая своего занятия, бросил он, когда Антон чихнул два раза подряд. Воздух был не прохладным – холодным. Теплое дыхание вырывалось на вечерний мороз, сгущаясь легкими облачками. Антон чувствовал булавочные уколы холода, но упрямо стоял на месте. Уйти – означало сбежать. Глупо. – Ты будешь всю ночь тут торчать? – Нет, – новый бросок. – Ладно. Антон потоптался еще пару минут, ожидая неизвестно чего, но Саша так же безразлично ко всему окружающему продолжал втыкать ножи в ствол, и парень ушел. Шум засова, негромкий скрип половиц, шуршание одежды, просевшая под тяжестью тела кровать, снова тишина. Антон вслушивался в дыхание неподвижно лежащего рядом мужчины, и наконец решился нарушить молчание: – Я не считаю тебя страшным. Александр ответил не сразу. Антон вообще подумал, что он уже уснул, но тот все-таки произнес ровным тоном: – Я рад, что мы внесли ясность в этот вопрос. – И все, ни единого звука больше. *** Обычно Саша не мешал Антону бездельничать, но утром парень, открыв глаза, увидел его стоящим перед кроватью. Мужчина не стал отводить взгляд, заметив, что Антон проснулся. – Нужно уехать. Крайне нежелательно, чтобы ты оставался один. Двадцать минут тебе хватит? – Угу. Александр не стал смущать дальнейшим присутствием, а Антон тормозить, поэтому в отведенный лимит уложился. – Лучше сзади, – бросил Саша, когда парень привычно открыл переднюю дверь. – Не нужно, чтоб тебя видели. – Кто? – Кто-нибудь. Сама по себе поездка была не очень долгой, но напряжение, прочно поселившееся со вчерашнего вечера, делало ее бесконечной. Смысл был исключительно в пополнении запасов провизии, а конечным пунктом – маленький магазинчик. Антон не понял, была это северная или южная деревня – не силен в ориентировании на местности. – Пригнись, – перед тем как выйти из машины. – Выпрямляйся, – после того, как снова вернулись в леса. Так же молча выгрузил рюкзак и, более не выдавая ценных указаний, предоставил Антона самому себе. Весь день Саша умудрялся найти себе занятие за пределами дома, а вечером опять отправился изливать ненависть к миру с помощью ножей. В двенадцатом часу ночи Антон не выдержал – лучше наломать дров, чем тихо скрипеть зубами от безысходности. – Я не хотел обидеть. – Не обидел. Расслабься. – Бросок. – Ты не страшный. – Я понял. – Новый бросок. Антон вздохнул. – Всю ночь будешь ножи кидать? – Нет. – Опять бросок. – А сколько? – Тебе спать пора. – Еще один. – А тебе? – Позже. – Очередной. – Окей. Подожду, – и уселся на ближайший пенек. Упрямства обоим было не занимать, но Саша то ли оценил смелость своего подопечного, то ли решил покончить со всем разом. – Ты мне нравишься. – Бросок. – И не как друг. – Бросок. – Но я, в отличие от твоих “поклонников”, не имею привычки навязываться. – Бросок. – Тебе спокойней, когда тебя не трогают. – Бросок. – Мне спокойней, когда тебе спокойней. – Бросок. – Поэтому иди спать. Все имеющиеся в распоряжении ножи закончились, но Саша стоял на месте, ожидая реакции Антона на свое признание. А тот… Тот вдруг неожиданно понял, что привык за месяц с небольшим к своему спутнику. Привык к его ненавязчивой опеке и молчаливой заботе, привык к его спокойной уверенности и чувству защищенности рядом с ним. Привык к улыбке, больше похожей на усмешку, к прищуру серых глаз, чуть хрипловатому голосу. И стало страшно от того, что он может оттолкнуть его парой слов. Антон выдохнул и решительно подошел к мужчине, задевая руку. Тот обернулся, недоверчиво глядя на парня, и замер. В полном молчании Антон положил руки на Сашины плечи и против воли напрягся, когда Александр очень осторожно, почти невесомо, обнял в ответ. Антон заставил себя прижаться сильнее и еле слышно произнес: – Мне спокойней с тобой.