Если душа имеет значение

Понедельник. Антон его ненавидит всей своей душой. Ненавидит, как звонит будильник, и ему приходится открыть глаза после трех часов беспокойного сна, наполненного криками и болью. И даже за столько лет своей жизни он не смог к этому привыкнуть. Антон всегда задавался вопросом: в какой именно момент его лежания с закрытыми глазами родители наконец замолкают. Еще больший вопрос у него вызывает тот факт, что они все еще живы, ведь они ругались, когда он засыпал, но несмотря на это, прямо сейчас их нет дома. Они тусят на своей любимой работе, где есть коллеги, с которыми всегда можно обсудить сплетни и свежие новости. Что им обсуждать друг с другом? Сына-подростка, с которым они последний раз разговаривали около месяца назад? Звучит как бред. Но Антона это не расстраивает. Разве что совсем чуть-чуть. Но точно не в те моменты, когда он получает двойку вместе со всем классом и наблюдает, как остальные одноклассники дружно паникуют, когда же он даже не обращает на это внимание. Потом исправит. Главное не приносить трояков за четверть, максимум одну, в чем ему поможет хороший интернет, быстрые пальцы и самый главный заучка в школе, сидящий с ним за одной партой. Честно говоря, имея такой набор, он до сих пор не понимает, почему не круглый отличник. — Наверное, потому что у меня есть совесть, — решает Антон. — Потому что ты слишком ленив для этого, — шипит та самая совесть, почему-то голосом Арсения, но Антон привычно от неё отмахивается. Этого ему еще не хватало. Прерывая свои размышления о жизни, Антон понимает, что на какое-то время застыл во времени, просто сидя в коконе из одеяла и смотря в одну точку. Возможно ли, что он просто спал сидя? Вероятно. Парень поднимается с кровати, лениво отмечая, что у него на ногах всего один носок. Он осматривается по сторонам и, не видя второго, быстрым движением снимает первый, по пути закидывая его в корзину для грязного белья. Наверное, именно так в конце концов он и окажется с множеством чистых носков, среди которых не будет похожих пар. Хотя, когда вообще это его смущало? Вы видели в чем люди нынче ходят, разные носки лишь небольшое чудачество или же модный ход. На кухне Антон не находит чуда в виде хоть какого-то завтрака, что, по правде говоря, не удивительно, родители начали считать его самостоятельным еще в пять, и теперь, когда парню через полгода исполнится восемнадцать, они не видят в этом ничего плохого. Знакомым движением руки из шкафчика рядом с холодильником он достает пачку хлопьев и разочарованно вздыхает, когда понимает, что она абсолютно пуста. Он точно помнит, что вчера там оставалось лишь на одну порцию и, видимо, сегодня она досталась кому-то другому. Антон немного разочарован, он чувствует себя в плохом настроении, если с утра не может поесть, а готовить что-то еще у него просто нет времени, ведь если верить настенным часам, он должен был выйти из дома несколько минут назад. И смотря на свой наряд в виде пижамы, он думает о том, что ему либо придется спешить, либо опоздать. Делать выбор просто. — Делать выбор так сложно, — размышляет Антон, решая, выбрать ли ему зубную пасту с малиной или клубничкой, понимая, что несмотря ни на что, все они будут опалять его рот жгучестью ненавистной мяты. Кто тот человек, который решил, что зубной пасте это необходимо? У него есть к нему несколько вопросиков. Выбрать же одежду не составляет особого труда, Антон достает телефон, чтобы точно не объебаться в дне недели, так как его сонный мозг даже после умывания не был способен на такие подвиги. — Понедельник, — видит он на дисплее рядом с горящими белыми циферками времени, хотя, судя по нему, оно должно было мерцать красным, чтобы хоть как-то обратить внимание Антона на опоздание, но у него и так траур в виде потери хлопьев, чтобы заботиться о чем-то таком мелочном. В среду его нелюбимая завуч была на дежурстве и уже точно ждала его на входе, чтобы прочитать лекцию о том, что «Опаздывать просто ужасно, какой член общества из тебя получится?». Так что добавлять к этому набору худи вместо формы он не решается, размышляя, готов ли к такому подвигу, как глажка рубашки. И в конце концов отрицательно машет головой, надевает мятую. Это обеспечит ему лекцию от Арсения, но его он готов слушать весь день, в отличие от Анны Николаевны. Увольте. — Так, собрался, оделся, что еще то надо? — думает Антон, листая ленту инсты по пути к двери. Но ничего в голову не приходит, так что Антон закрывает дверь на два оборота, прежде чем попытаться закинуть ключи к себе в портфель, которого на плечах нет. — Да, блять, — бессильно вдыхает Антон, раскрывая дверь и ступая в комнату, чтобы понять, что он класса с пятого перестал собирать его с вечера, а это значило, что он перевернутый лежит на полу, дыша пылью и раздражением. Антон решает открыть расписание, а потом видя, что если продолжит в таком же темпе, то опоздает ко второму уроку, а это в два раза больше лекций, его понедельничий мозг такого не переживет. Так что, приняв единственное верное решение, он бросает первые попавшиеся учебники и как можно больше тетрадей, ручку, как дополнение оркестра. Можно идти.

***

Ко второму уроку он все же успевает, выслушивая лекцию на входе, которую уже может рассказывать наизусть. Может это план такой: вбить в него эту лекцию, а потом, когда она будет занята, поставить его на вход, чтобы он читал ее новичкам в этом деле. В принципе, если ему не придется идти на английский, стоящий прямо сейчас по расписанию. В кабинете все еще нет Нат… Елен… Екат, да похуй, как там её зовут, если все знают, как Грымза Алексеевна. И пока её нет, Антон может упасть на парту рядом с Арсением, который переводит на него один из лучших уничтожительных взглядов, видя который, Антон все еще не понимает, как его до сих пор не побили. Но Антон знает этого парня больше, чем себя помнит, так что он не впечатлен. Арсений же продолжает свои попытки несколько долгих секунд, но потом сдается, и, ворча себе под нос, отворачивается. Антон же рассматривает сначала свой портфель на наличие учебника, а потом свой мозг в попытках вспомнить, есть ли он у него в принципе. Не то, чтобы он был неприлежным учеником, ни в коем случае, кроме тех случаев, когда ему откровенно похуй. Но английский совсем другой случай, он ненавидел его с самого детства, когда узнал, что весь мир не разговаривает на одном языке и Грымза, которая взяла их класс, тогда еще маленьких малышей во втором классе никак не прибавила этой любви. Она всегда ассоциировалась у него с Дюдюкой Барбидокской, это еще одна детская травма. Именно поэтому, развалившись на парте, Антон притягивает чужой учебник на середину парты, ничего не говоря и получая еще один горящий взгляд. Но несмотря на его напускную ярость, Антон видит, как Арсений возбуждён, он чуть ли на стуле не прыгает, желая ему что-то рассказать, и Антон закатывает глаза, прежде чем настроиться на волну парня, и, тяжело вздохнув, спрашивает. — Что успело случиться за один урок, который я пропустил? — Антон не собирается подниматься с парты, даже если он уснет, он не пожалеет. — Во-первых, по геометрии была контрольная, и Ольга Степановна очень интересовалась, где ты, — он слышит обвинение, но вместо того, чтобы оборонятся, он лишь показывает экран своего телефона. — Тут ничего нет, — замечает парень. — Вот именно, а если там ничего нет, значит, ты мне не писал, а это значит, что ты знал, что я проспал, потому что мы вместе вчера играли в игры до трех ночи, а я еще потом и сериальчик смотрел, — монотонно повествует Антон. — С каких пор ты такой умный? — приподнимает бровь Арсений. — С рождения, — констатирует факт Антон, пока его живот жалобно урчит. — Ты не поел, ёжик? — напрягается Арсений, он знает, каким может быть Антон, если не скормить ему два килограмма сосисок, это опасно для жизни. Бегите, глупцы. — Нет, — тяжело вздыхает Антон, изображая из себя умирающего, молящими глазами вглядываясь в Арсения-мистер-я-могу-все-предусмотреть-Попова. Тот лишь усмехается, жестом доброго волшебника из сказки доставая шоколадный батончик из портфеля. — Вау, выходи за меня? — восхищается Антон, вырывая его из рук парня, пока тот не успел выставить какую-то странную цену, выманивая у него все, что его душеньке угодно. И вгрызается в него зубами, не обращая внимания на треск звонка и приветствие вернувшейся училки, еда важней всяких там англичан. Идите нахуй. — Так что еще случилось? — бурчит он, проявляя невиданное уважение, понижая тон голоса и бубня сквозь наполненный сладостью рот. — Потом, — лишь отмахивается Арсений, листая учебник, полностью готовый поглощать знания. Антон лишь пожимает плечами, разглядывая падающие листья за окном, довольно красиво.

***

— Ну что? Что? — бурчит Антон, пока его за руку тащат по направлению к столовой. И в обычный день он был бы рад и даже бежал бы быстрее Арса. Но сегодня после столовки была физра, а парень по своему горькому опыту знал, что ему лучше не есть перед физической нагрузкой, если он хочет, чтобы та осталась внутри него. Да и не любил он чувствовать тяжесть пищи в момент, когда все его тело неслось в полет, пытаясь забить как можно больше очков для своей команды. — Слышал, что в параллель нового ученика перевели? То есть это он?! — радостно щебечет окрыленный мечтами Арсений, уже летая в облаках, в которых он женат на родственной душе и воспитывает троих детей вместе с хомячком. Весь интерес Антона тут же пропадает, а его лицо омрачается. Он прихлебывает чаек, смотря, как жизнь кипит вокруг них, а шум стоит такой, что может заглушить даже собственные мысли. Родственные души. Закон их мира, люди, предназначенные тебе судьбой, те, кто будут любить тебя до скончания веков и никогда не заставят страдать. Антон, как и все дети, слушает эти сказки с самого раннего детства. Но если родители перестали их рассказывать лет в шесть, Арсений продолжал пытаться его воодушевить этой идеей постоянно. Одноклассник не мечтал ни о чем большем, чем о взаимной родственной душе, найти которую довольно сложно, а определить просто. Одного касания достаточно, чтобы на коже появился знак, рисунок, описывающий данного тебе человека. И если все вокруг твердили, что искать не следует, судьба сама найдет время, чтобы свести двух людей, и активный поиск может лишь все испортить. Арсению было все равно, за время своей учебы он успел полапать всех учеников и учителей в школе, отслеживая новых и косо поглядывая на забирающих детей родителей. Но благо пока не совсем отчаялся. Он верил в родственные души, Антону же было похуй, если его родственная душа не была Арсением, то судьба может идти нахуй. Он верил только в Арсения. — Ну и кто она? — то, что Антон не верит, не значит, что он не может быть хорошим другом, в сотый раз выслушивая размышления Арсения об очередной девчонке. И если сердце внутри болезненно отбивает легкие, это ни о чем не говорит. Говорит лишь Антонов пиздеж самому себе. — Это парень, — и вот это неожиданно, так сильно неожиданно, что Антону приходится делать быстрые глотки, чтобы не поперхнуться и не умереть от чая. Было бы глупо, но лучше, чем авария или что-то подобное. Не придётся соскребать его тело с асфальта или вытаскивать из реки. — Тебе же не нравятся парни, — и почему это звучит скорее, как вопрос, чем утверждение? — Нуу, — начинает Арсений и тут же замолкает, опуская взгляд в пол, Антон в удивлении замечает покраснение на его щеках. Арсений смутился? Арсений, который будет доказывать, что он виноват до конца времен, даже если в середине поймет, что его мнение прямо противоположно правильному. Арсений, который своим интеллектом мог закопать самого отчаянного гопника, и реально знал, что такое решать проблемы словами. Арсений не смущается! Арсений смущает! И Антону как никогда хочется, чтобы где-то рядом с ними была скрытая камера, чтобы он мог любоваться этой картиной до скончания времен. Арсений слишком милый для его собственной безопасности. И теперь эта картина разбивает сердце Антона, которому не позволено часто иметь для себя такого Арсения несмотря на то, что юный подростковый мозг легко мог придумать ситуации, заставившие Арсения покраснеть. — Ты гей? Или би? — предполагает Антон, желая облегчить участь Арсения. — Думаю, да, — тихо шепчет Арсений, тут же переводя тему. — К тому же родственная душа может быть любого пола, я должен быть к этому готов. Весь настрой Антона тут же пропадает, нет, шансов нет. — Теперь ты будешь лапать всю мужскую половину школы, я правильно понимаю? — так же не заостряет внимание на открытии Антон, он не мудак, как бы не считало девяносто девять процентов школьников. — Я уже, — и божечки, у Антона однажды точно отвалится сердце от таких признаний. Ну или от редбула, но все пусть думают, что это от любви, остановка сердца из-за того, что ты любил смотреть фильмы допоздна, а потом хотел взбодриться, будет еще хуже чая. — Когда успел? — Да тогда же, когда и женскую, не хотел оставлять шанса, что из-за предрассудков и непонятков в ориентации я пропущу своего человека. — А чей я человек? — хочет спросить Антон, но вместо этого говорит совсем другое. — Я рад, что ты понял себя, это важно. И ладно, этой улыбкой можно лечить больных, иногда думается, что именно поэтому Антон все еще в адеквате, его лечат улыбки лучшего друга. Вполне хороший способ, чтобы выживать в этом мире страстей и суеты. — Я рад, что ты не против, ёжик, — Арсений придвигает к нему пирожочек в качестве вознаграждения, и ладно, от одной булочки ничего не будет. — Я, как я могу, если я в такой же ситуации? — и да, то как расширяются глаза напротив, заслуживает целых двух булочек, но у Антона все места в желудке зарезервированы, да и денег нет. — И ты молчал?! — вскрикивает Арсений, ударяя Антона по плечу, получив за это лишь взгляд полный безразличия. Но для этого дуэта это было в порядке вещей, Антон был человеком, уставшим по жизни, чтобы тратить энергию еще и на эмоцию, Арсений же мог светить, порхать и пахнуть двадцать четыре часа семь дней в неделю. И не обречет Вас судьба на муки вечные, если вы испортите этот настрой. Можно и от Антона в нос получить и от Арсения проклятие на все оставшиеся годы жизни и далеко не факт, что из этого хуже. — А ты не заметил, что не смотрю на эти ваши короткие юбки? — спрашивает Антон, декларируя очевидное. — Да ты ни на кого не смотришь, у меня иногда впечатление, что ты глаза открываешь, только чтобы спросить у меня, на каком мы уроке и что нужно делать, — Антон, приподнимая бровь, как бы намекая, что этого достаточно для того, чтобы понять даже больше того, что Антон гей. Но Арсений лишь разводит руками. Типично. — Так что, идем ловить твоего потенциального любовника на всю жизнь? — булочка закончилась, перемена тоже. Грустно, но сейчас Антон взойдет на территорию спорта, и его настрой поднимется примерно на единичку, а для такого человека, как он, это впечатляюще. — Да, я в расписании посмотрел, что у нас физ-ра смешанная сегодня, я там и собирался, — кивает Арсений, пока внутри Антона зажигается огонечек страха. Как бы он не заботился об Арсении и не плевал на родственные души, в каждую такую операцию он представляет, что будет, если Арсений наконец действительно его найдет? На ум приходит только одно. Боль, чертовски сильная боль, что может убить и уничтожить. Но пока этого не происходит, и он будет молиться всем богам, чтобы не произошло. Он так сильно боится разбить свое и так потрескавшееся сердце. Лучше этому парню не быть ничей родственной душой.