Курортный роман

В Барселону летом они приехали лишь спустя два года, в течение которых Макс изредка напоминал, что у него незакрытый гештальт. — Я почему-то все думаю: мог ведь тогда что-то сделать по-другому, чтобы ты не вышел из себя. Может, и не мог бы… Но поехать с тобой в нормальный отпуск именно в этот город — моя мечта. А Саша хотел показать ему летнюю Барселону, ту, которую помнил. В итоге она все равно оказалась совсем иной — в сто раз лучше. За эти два года свободного времени не стало больше, оно лишь перераспределилось. Саша все же ушел из компании и полностью занялся ведением удаленной бухгалтерии, набрав еще фирм «на всякий пожарный» и первое время после ухода в свободное плавание работая денно и нощно, пока не нормализовал свой график и не определился с постоянными клиентами. Да и Макс трудился не покладая рук, в будни развивая дело вместе с Мишей, в выходные — инструктором. Их общий доход, безусловно, повысился, но что касается отпуска… Саша посмеивался: теперь, мол, понимаешь меня? Макс понимал. Еще как понимал. Иногда у них получалось совершать короткие совместные поездки выходного дня. А один раз Макс с друзьями отправился кататься в Шерегеш — Саша наотрез отказался, будучи по уши в работе и понимая, что теперь его парень не проводит столько времени со своей компанией, как раньше, и стоило бы им восполнить пробел. Макс вернулся отдохнувший, посвежевший, счастливый и соскучившийся по нему. — Не знаю, что нам нужно сделать, чтобы съездить вместе в нормальный отпуск, — вздыхал Макс, когда они без задних ног лежали в постели после трудового дня, — но что-то нужно. Мы же любим путешествовать, черт побери! И где наши путешествия? — Тайм-менеджмент, — зевнул Саша, обнимая его, — всего лишь тайм-менеджмент. А с ним у нас, кажется, проблемы. Вот через пару лет им и удалось наладить тайм-менеджмент: они оба, набив шишки, научились не отдавать предпринимательству двадцать четыре часа в сутки и не загоняться постоянно по этому поводу, признавать, что дело никогда не будет идти идеально, всегда оставляя место для улучшений, и посвящать больше времени остальной жизни, той, что не ограничивалась рамками работы. Тогда Макс и решился взять отпуск и поехать на учебу в Австрию, куда Саша отправился вместе с ним. Пока Макс проводил время на семинарах, практике и тестировании, Саша осваивал горные тропы, наслаждаясь тирольскими красотами, ездил на экскурсии в Инсбрук и вспоминал, каково это — нормально отдыхать. В Австрии они провели почти три недели, и домой Саша возвращался уже с инструктором международного уровня. Тогда-то ему пришла в голову идея подарка, которую он с успехом воплотил при помощи Миши: на день рождения Макс получил крутую доску с дарственной надписью и пожеланием, текстом вплетенными в узор сноуборда, которые именинник не сразу обнаружил. А когда обнаружил, снова затискал Сашу в объятиях. — После знакомства с тобой у меня значительно помолодел круг общения, — Саша выглядел донельзя довольным, — потому, видимо, лучше попадаю в твои потребности. — Ты с самого начала в них попал, — возразил Макс. — Но круг общения у тебя теперь и впрямь замечательный. Правильно. За всю свою жизнь ему не доводилось бывать в компании тех, кто знает и принимает его таким, какой он есть. С друзьями Макса он получил первый опыт. И, безусловно, с самим Максом. Уход с работы тоже сыграл свою роль. Проводя большую часть своего времени в консервативном обществе, среди коллег и высшего руководства, где постоянно нужно было следить за словами и поведением, он привык не думать о другой части себя. Начав свое дело, даже под завалом работы, он все же смог спокойно вздохнуть: не нужно держать лицо каждый день, играть роль и носить маску, постоянно быть начеку. Можно по-прежнему усердно трудиться — и при этом быть с Максом и теми людьми, которые его — их — понимают. Правда, за эти два с лишним года он так и не набрался смелости принять предложение Макса познакомиться с его родителями. От одной мысли сводило под ложечкой и в горле вставал ком. — Саш, я им своего первого парня представил, когда еще малолеткой был, — Макс знал, что во время неудобного разговора Сашу лучше обнимать, и, конечно, делал именно это, — они, может, и были раздосадованы, но вели себя с ним очень вежливо. Вкусняшками кормили. — Так вы были подростками! Что толку вам нотации читать? Лучше накормить… А я далеко не подросток, Макс. Я взрослый мужик, мне четвертый десяток идет. Зачем их так шокировать? Устроят они мне вкусняшки! — Детка, — Макс поцеловал его в щеку, — если мы и дальше будем вместе, рано или поздно вы все равно познакомитесь. А я все-таки рассчитываю быть вместе. Ты их не шокируешь. Ты же такой милый… Они обязательно полюбят тебя. Как тебя не любить? — А ты их глазами взгляни на наши отношения! — Во-первых, они очень давно поняли, что женщины рядом со мной им не видать. Во-вторых, чем ты не жених? Квартира, машина, свое дело. Зарабатываешь больше меня. Прекрасная партия. Он смеялся, и Саша не мог не смеяться вместе с ним. В итоге Макс снова целовал его и говорил, что у него в распоряжении есть все время мира. Когда будет готов — тогда и познакомятся. А пока… А пока Саша продолжал привыкать к своей новой жизни и к тому, что в ней все легче и сложнее одновременно. Веря, что однажды он сможет спокойно пожать руки родителям своего парня, уверенно представиться и естественно вести себя с Максом. Потому что Макс ему в этом поможет. В Барселону они поехали в начале июня, когда солнце входит во вкус и купаться уже комфортно. Саша знал, что его романтичный Макс выбрал тот самый отель. — Я даже номер тот же хотел найти, но уже не помню, в каком именно мы были. Поэтому просто забронировал с большой кроватью. В первый день их маршрут запланировано совпадал с зимним двухлетней давности. Макс заявил, что хочет вспомнить время их первых свиданий. — И увидеть те самые места летом. Зная, что мы уже точно вместе. А Саша сравнивал свои ощущения тогда и сейчас. Тогда он был на взводе, его будоражила близость Макса и невольная демонстрация их отношений, его не отпускала тревога, ему было хорошо с ним — и одновременно невыносимо. Сейчас ему было просто хорошо. Возможно, свою роль сыграла жара. Невозможно злиться, когда пополуденная температура поднимается почти до тридцати градусов и любые поводы для волнения плавятся медленно и лениво. Они гуляли в бейсболках и солнцезащитных очках, ища тени по сторонам улиц, жадно глотали воду из бутылок и заходили в кафе за холодными напитками на вынос, в потоке других туристов, и бодрых, и изнуренных жарой. — Завтра едем на загородный пляж, — голос Саши звучал лениво и не терпел возражений. — Как скажешь, детка, — Макс утер пот с лица носовым платком. — Но мне здесь нравится. Я не помню, когда в последний раз видел столько солнца сразу: ярко, разноцветно, ослепительно. — После обеда ты хотел на Монжуик. Готов? — О, да. Но только если ты разделяешь мои сантименты. — Кабина канатки крытая. Когда доберемся до крепости, пойдем в музей, там прохладно. А потом, как жара чуть спадет, погуляем по садам. Хороший план? — Идеальный. Макс улыбнулся, и голубые глаза ярко сверкнули на блестящем от пота лице. Бледнее, чем в нашу первую встречу, подумал Саша; тогда загорелый был, лицо бронзовое, нос красный. Давно не был в отпуске — а ему идет загар. Надо, надо отвезти его на пляж, пусть резвится в волнах Средиземного моря, а потом на песке подставляет солнцу свое красивое тело. Гора Монжуик встретила их сверкающими волнами с высоты канатки, ослепительной зеленью, плавящейся в летнем мареве панорамой города и горячим кирпичом крепости. Оказавшись наверху, они поспешили в музей, чтобы сделать передышку до того, как солнце, наконец, позволит теням вырасти от крепостных стен и дальше, к аккуратно постриженной траве и кустарнику. Когда можно будет посидеть на нагретом камне, созерцая слабо колышущийся полосатый флаг, город внизу и горы по периметру, расступающиеся перед бесконечной серебристо-синей гладью с одной стороны. До Ботанического сада они дошли, когда солнце уже стало оранжевым, и лучи касались моря, заливая его золотом на сколько хватало взгляда. Пальмы, хвойные и лиственные деревья, почти черные в контровом освещении, обрамляли тихие дорожки и вырисовывались в небе, одуряющие ароматы травы, меда, лепестков перемешивались и сильнее ударяли в ноздри, впитывая в себя уходящую дневную жару. Цветов было много. Цвета были разные. Они и половины не могли бы назвать. А в искусственный пруд, хоть и нагретый за день, все равно хотелось окунуть ногу хотя бы по щиколотку, чтобы ощутить блаженную прохладу. Тишина, когда они ступили на деревянные мостки под раскидистым деревом, звенела в ушах. Скоро закрытие сада. И тогда можно пойти вниз с горы, мимо дворца, фонтанов, музеев, никуда не торопясь и подставляя лицо долгожданному вечернему бризу. — Саша, а давай селфи? — Вдруг предложил Макс. Включив фронтальную камеру, он обнял Сашу за плечи, чтобы поместиться в кадр, и несколько раз коснулся пальцем экрана. На одних фотографиях лица их оказались почти черными, на других — засвеченными. — А мне нравится, — решил Саша, — видно, что солнечно. И что лицо у тебя потное — значит, жарко. Будет что вспомнить зимой. — У тебя лицо не лучше! Аж блестит, — Макс убрал телефон в карман и коснулся его щек обеими ладонями. Горячие. Но совсем не потные. Как так… Голубые глаза глядели на него вопросительно. А Саша, пожалуй, никогда не ощущал себя настолько спокойным, счастливым и умиротворенным одновременно. Разве что когда они были дома, за закрытыми дверями, наедине. — Да что уж там… Иди сюда, — он обнял Макса за шею и привлек к себе. Поцелуй получился предсказуемо горячим и соленым — и непредсказуемо долгим. Когда они отстранились друг от друга — совсем слегка, — Саша прошептал: — Это мой первый поцелуй на публике. — Где ты здесь публику увидел? — Улыбка Макса сияла счастьем, а руки его скользнули по плечам, по спине Саши, прежде чем остановиться на талии. — М-м-м… Значит, не считается? — Для меня все считается, Саш. Всё. Без исключения. Конечно, Саша ему верил. Конечно, для него самого всё было так же.