Рождественское солнце

Тодд смотрел на Аманду, будто не верил, что она была здесь. Что все-таки пришла. Тодд был уверен, что она не появится, проигнорирует, просто чтобы сделать ему больнее... Если ей вообще еще было дело до Тодда. Если ей не стало наплевать «после всего, что он сделал». — Ты... Пришла. — Пришла. Принесла подарок, который просила передать мама, — холодно ответила Аманда и кинула Тодду небольшой коробок. Тот неловко его поймал; внутри что-то звякнуло, и Аманда поджала губы. — Не могла ей отказать. — Аманда... — Она единственная еще верит, что ты способен на что-то хорошее. После всего, что ты сделал. Аманда была груба, и Тодду почему-то казалось, что она имела на это полное право. Хотя он не был уверен на сто процентов, если говорить честно. — Останься на чай, — произнес он в миг ставшими сухими губами. Стиснул в пальцах мамин подарок, а Аманда сложила руки на груди. Закрылась: от него, от мира, от всех. — Пожалуйста. Прошу. — Нет, Тодд. Я ухожу, — сощурилась она. В голосе ее не было ни капли жалости. — Куда уходишь? Ты не можешь уйти, это ведь Рождество, останься с нами! — раздалось, как и всегда, беззаботно веселое, и Тодд вздрогнул от мягких прикосновений Дирка. Тот положил ему руки на плечи, теплые и нежные, и выглянул из-за его спины. — Ты Аманда, да? Сестра Тодда? Я Дирк, — сделал он шажок вперед, вставая прямо рядом с Тоддом в узком проходе, и махнул Аманде ладонью, будто скаут. — Дирк Джентли, я его парень. Новый. Живу с ним, все такое... Для Тодда Дирк был самим Рождеством. Он заменял собой духов прошлого, настоящего и будущего, торт и основные блюда, даже елку — свитер на Тодде был зелено-болотным, с высоким воротом, таким... Теплым. А вышиты на нем были карамельные тросточки и красные шарики. Дирк был словно гирлянда в унылом доме Тодда, его украшением — светился весь и дарил радость. Делал то, на что Тодд был не способен. Аманда встретила его удивленным взглядом. — Аманда, — представилась она, хотя в этом не было нужды. — Я знаю. Тодд столько про тебя рассказывал! Какая ты замечательная, красивая, милая, талантливая! — радостно продолжил Дирк, неловко обнимая себя руками, и прислонился к шкафу. Аманда нервно коснулась своей копны волос, поправляя лишь самые-самые непослушные прядки. — П-правда? — проронила она. Тодд бросил на Дирка болезненный, почти умоляющий взгляд. Дирк не увидел — но почувствовал, наверняка почувствовал, ведь продолжил: — Конечно! И я вижу, что он не соврал. — Ч-что же... — пробормотала Аманда. — Это... Мило. Она была сбита с толку, Тодд видел это по ее лицу. А еще видел, как она улыбалась. Кажется, впервые за долгое время он видел улыбку Аманды — неловкую, будто застывшую, ошалевшую. Тодду она не улыбалась уже давно: лишь смотрела с презрением, холодной... Нет, не ненавистью. Нелюбовью. И пренебрежением. Аманда даже не могла его ненавидеть — как она однажды бросила ему в лицо, слишком много чести ему было, ненависть ее заслужить. А теперь она улыбалась, улыбалась Дирку, потому что Дирк был невероятно жизнерадостным и делал таковыми всех вокруг. Даже вечно хмурого Тодда, который, сказать по правде, был рад наконец-то увидеть в глазах сестренки что-то кроме брезгливости. Он вжался в стену, стыдливо уставился в пол. Он все еще не смел смотреть на Аманду, Аманду, которая улыбалась. Будто этого не заслуживал. — Ты тоже очень... Милый. Как ты связался с Тоддом? — проскользнула льдинка в вопросе Аманды, и взгляд ее, попавший на Тодда, вновь стал уничижительным. — О, это долгая история. Мне кажется, наша встреча просто была предначертана судьбой, если ты понимаешь, о чем я, — забавно пожал плечиками Дирк, а потом поправил небольшой шарик на своем свитере. Аманда фыркнула. — Я думаю, ты слишком хорош для него. — Аманда... — устало, тихо подал голос Тодд, но она заставила его замолчать одним лишь только взглядом. — Не будем ссориться, — встал прямо между ними Дирк и улыбнулся. Тодд не видел его лица, но знал — Дирк сейчас лучезарно улыбается, так, как никто другой не может. — Рождество же! Зайди на чай. Аманда на секунду замерла; сжала в пальцах подвеску, что болталась на цепочке на ее шее, и усмехнулась. Горько, печально, будто хотела бы остаться, да никак не могла. Будто это не от нее зависело. Она посмотрела на носки своих туфель, подумала миг — и подняла взгляд на Дирка. Щелкнула языком. — Не-ет, — протянула, — не могу. Не после того, что он сделал. Делал на протяжении всей своей и моей жизни, — скрипнула она зубами, а потом усмехнулась — не зло, но злопамятно, а в то же время и скорбно. — Было... Приятно познакомиться, Дирк, — стал ее голосок чуть теплее, и она протянула к нему руку. Дирк неловко сделал шаг назад, будто боялся ее прикосновения, и мило кивнул. — Мне тоже. Заходи как-нибудь. — Это вряд ли. Когда Дирк закрыл за ней дверь, Тодд все так же смотрел в пол, прижимал к груди коробок — мамин подарок. Не мог пошевелиться, даже взгляда поднять — и лишь теплые, ласковые руки Дирка, что легли поверх его ладоней, смогли вернуть его к жизни. Тодд, кажется, разучился дышать — а Дирк его снова научил, и в груди заболело. Тодд не знал, что он совершил. Что «сделал» такого, что его возненавидела собственная сестра, а вместе с ней — и родители, старые знакомые. Правда понятия не имел, потому что... Не помнил. Однажды он просто открыл глаза и будто провалился сквозь свои мысли, теряя их, упуская, и в голове не осталось почти ничего. Обрывки воспоминаний о том, что все было по-другому, все были другими, не такими людьми, как обычно. Аманда точно не носила кожаную куртку и не причиняла ему боль колкими словами. И лишь когда Тодд встретил Дирка, он почувствовал себя полным. Несмотря на его раздражающую манеру говорить, гиперактивность, излишнее жизнелюбие — отпустив его всего на пару мгновений, Тодд чувствовал, что переставал существовать. Становился жалкой тенью, растением, ни на что не способным. Будто этот мир не принимал его, но принимал Дирка, и только рядом с Дирком у него был шанс. — Не грусти, — погладил его по рукам Дирк, как и присуще ему — неловко, но так нежно. — Ведь сегодня Рождество. Нужно улыбаться и радоваться тому, что у нас есть. Тодд любил Аманду не меньше, чем любил Дирка. Только вот Аманда, эта Аманда, одним своим присутствием лишала его смысла существования. Как без Дирка Тодд становился камнем, так рядом с Амандой превращался в него. — Дирк... — поднял усталый взгляд на него Тодд, и в глазах Дирка отразилась его печаль. — Ты так и не вспомнил ничего до нашей встречи?.. И Дирк пожал плечами. — Нет. Но сейчас я помню, что у духовке допекается свинина, и ее пора доставать. Пошли! — радостно улыбнулся он. Тодд ответил ему печальным кивком и пошел следом, ведомый Дирком. Ему почему-то казалось, что, если Дирк отпустит его ладонь, лишит своего тепла, он просто перестанет существовать. Будто Тодд не был... Живым. Настоящим. Будто вся его жизнь зависела от Дирка, и он не мог, просто не мог оставить его даже на мгновение, ведь каждый такой одинокий миг в нем что-то умирало. И Тодд был слишком труслив, чтобы попробовать рискнуть остаться без своего рождественского солнца — без Дирка.