Чокнутые Волшебники/Крысиный Волк

      И это продолжилось. Точнее говоря, это было тем, с чего начинались их уже привычные посиделки в конце рабочей недели и этим же они и заканчивались.         Дурсль, стараясь бросить вскользь, спрашивал:        «Ну ладно, уже поздно. Но ты давай подумай, как решить эту проблему» или «Посмотри, что можешь сделать.» или «Что там по нашему делу?»         Сейверус уже до зубного скрежета сжимал челюсти при этих словах. Пару раз он уже пропустил походы к Дурслям, только из-за этого. Каждый раз его выбивало из колеи возвращение к этой теме. И каждый раз воспоминания того времени разрезали его душу.          Казалось, Вернон, как он умел, с полной увлечённостью ушёл в очередную идею фикс.          А что мог Сейверус? Нет, правда, что он мог? Он действительно был прекрасным магом и зельеваром, это он осознавал, но было много того, что оставалось ему не подвластно. Попытки поговорить с Дамблдором не дали ничего. То его не было на месте, то Минерва буквально не отходила от него ни на шаг уточняя, у внезапно помолодевшего мага, вопросы касаемо функционирования Хогвартса. Его просили зайти позже, и на этом круг замыкался.          Намыкавшись, он отправился за советом к тому, кого всегда воспринимал как старшего товарища – к Малфою.          Сейверус только ближе к вечеру смог вырваться от отработчиков. Необходимость тратить своё личное время на нерадивых студентов, которые сначала напропускают/завалят лабораторные, а потом отрабатывают, вызывала бешенство. Ещё пара таких недель и он введёт за правило, что отработки он будет принимать два раза в неделю, ну может три…          Близился канун Рождества и, как сказал Люциус, период квартальных отчётов. Светловолосый мужчина сидел в свете магического светильника перед столом, заваленным бумагами. Сейверус, стряхивая снег с плеч, повторил свой скомканный вопрос, вешая пальто на вешалку.          — Я до конца не могу уловить, что ты имеешь в виду, Сейверус. Говори прямо у меня не так много времени.  — Люциус, не отрывая взгляда от документов, пробормотал.          — Чисто теоретически. Если кое-кто попал в Азкабан, и если чисто теоретически он невиновен, то как его можно вытащить оттуда, не привлекая особого внимания? — Снейп, наконец отдышавшись, сел напротив товарища.          Это был небольшой кабинетик с окном, места хватало на стол, пару кресел и два массивных закрытых шкафа и один книжный. В целом кабинет не выглядел перегружено. Люциус только недавно начал свои "манипуляции по внедрению в министерство", так он их называл. Пока он довольствовался половиной ставки младшего сотрудника в комитете по выработке объяснений для маглов. Лишь только пока, потому что он не просто тратил время в министерстве, он собирал необходимую ему информацию, и заводил связи, необходимые для дальнейшего продвижения на службе. Да и попал он в комитет наглым образом, однажды просто объявившись там и потребовав оплаты за свой труд, так как при работе с Локхартом им часто приходилось обрабатывать маглов заклинанием, стирающим память. В общем, где надо надавил, где надо извернулся и вот он уже числится официально в отделе, а не просто член «Гражданского патруля».          — Легально или нет? — Люциус, также не отрываясь от документов и что-то отмечая пером уточнил вопрос.          — Конечно, легально, — и уже полушёпотом Сейверус продолжил: — Мы же в министерстве, ты чего?          Люциус отложил документ и из-под полумесяцев очков пристально посмотрел на собеседника.         — Да, если бы мы прямо тут устроили штаб-квартиру Пожирателей, тут бы не поняли ни черта, и даже после захвата власти. — Он процедил сквозь зубы.          — Я читаю эти отчёты и ищу ошибки. Так вот, те, кто писал эту дрянь по пояс деревянные. Отрыжки системы образования Хогвартса. Ещё и Нарцисса, после писем Каркарова, против поступления Драко в Дурмстранг, а про Колдовстворец вообще молчу, ей слишком далеко видите ли… — Люциус пробарабанил пальцами по крышке стола в задумчивости.          — А что за письма? — Сейверус ничего не слышал об этом.          — Игорь пишет, что там всё кишит тварями. Это даже не как у нас, а меня с Локхартом по три раза в неделю дёргают на выезд. А у нас пикси чего стоят… Говорят, там особо активизировались полудницы и полуночницы и прочая бесовщина. А Нарцисса залезла в переписку, почитала всё что хотела и в ультимативной форме запретила поступление Драко туда. Мол в Хогвартсе безопасно, и он сможет чаще бывать дома. А то, что образование… — Люциус начал заводить свою "песню" по новой.          — Понятно, но знай, я всегда пригляжу, за Драко. Не переживая, где будет провисать материал, я помогу. Не нервничай. — Сейверус попытался успокоить друга.          — Спасибо, но я правда задумываюсь о том, чтобы сын учился на домашнем обучении до пятого курса. Может, хоть так толк выйдет. — Люциус принял для себя какое-то решение и вернулся к предыдущей теме разговора.          — А что касается твоего вопроса. Так значит ты решил ввязаться во что-то. Это хоть того стоит? Впрочем, неважно. Визенгамот с большой неохотой пересматривает старые дела. Сам понимаешь, если в Азкабане сидит невиновный, значит совет допустил ошибку. На памяти только один такой случай, о котором мы с тобой знаем. Ты точно уверен, что хочешь начать распутывать, почему Сириус Блэк оказался узником Азкабана? — Люциус вкрадчиво спросил.   ***          Небо темнело, окрашиваясь ночью, море не прекращая молотило волнами по резному краю берега, то вскарабкивалось по стенам и иногда с любопытством заглядывая в камеры заключённых.          Чёрный пёс, громадный и худой, и оттого кажущийся сошедшим прямиком из кошмарного бреда одного из узников, бродил по крепости. Звериная натура и пустой желудок заставляли искать способы заполнить последний. Следующая кормёжка обещала быть только завтра на рассвете, вот он и отправился на поиски пропитания.          Никто из служащих никогда не трогал Сириуса, когда он был в облике пса. Никто не пытался его ни отловить, ни загнать назад в камеру. Хотя по началу многие пытались перегородить решётки деревянными досками, но осознав, что если у собаки больших пальцев нет, то человек прекрасно справится с тем, чтобы убрать это незначительное препятствие. По началу и сам Сириус нервничал каждый раз, выбираясь из камеры. Прошёл, наверное, месяц с его заключения, как он в первый раз провернул это. Душа бродяги не давала ему на долгое время оставаться на одном месте, а терять ему к тому моменту было совершенно нечего. Находиться в камере один на один со своими, выжигающими разум мыслями было невозможно. Бока, буквально сгоревшего от горя пса с лёгкостью, проскользнули между решётками, и он отправился на свою первую прогулку. В ту ночь Сириус шарахался от любого шороха мыши. Он уже знал, что, находясь в облике зверя, он не интересен дементорам, но вот надсмотрщики могли в любой момент обнаружить либо его исчезновение из камеры, либо его в облике пса на территории Азкабана. Больше набоявшись, чем насмотревшись он вернулся в камеру. Уже там в голове он начал себе представлять примерное устройство крепости.            Он спустился к скалистому берегу моря, лапы резало камнями, но он не боялся этой боли. Ничего, кроме той боли внутри него, не могло сделать ему хуже. Сириус прошёлся вдоль границы воды и скал ища что-то съестное среди выброшенного штормом. Нос был забит запахом выброшенного на берег, морской солью и сыростью камня. Он вздохнул, как только может вздохнуть оставленный пёс, задрал голову и попытался разглядеть сквозь рваные края облаков ночное небо. Но даже здесь он был оставлен один на один с собой. Иногда в его голову, особенно в те периоды, когда он оставался человеком, в его голову лезла мысль сигануть с разбега в море, и плыть пока у него будут силы, чтобы найти предателя… но он не осмеливался оставить своё наказание.         Подкрепившись тем, что удалось найти, он огляделся перед тем, как отправиться назад. В чём-то надсмотрщики были правы. Он всегда возвращался в свою камеру. Сириус считал, что именно там ему и место.          Он подхватил рыбину, достаточно свежую чтобы быть пригодной в пищу, и потащил её.        Эхом раздавался цокот звериных когтей по камню. В голове он отсчитывал нужную камеру и наконец дойдя просунул голову за решётку и положил на заранее приготовленную миску.          — Ого себе рыбина, а я думал, что ты только крыс таскать умеешь. — Низкий и хриплый мужской бас с характерным акцентом прогудел где-то над головой Сириуса, он тут же задрал голову.          Притаившись в тени, стоял его собеседник. Такой же инородный, как и он сам, здесь и поэтому, наверное, они и начали общаться.          — Завидую я тебе, Бродяга. Вон ты какой привилегированный, сам по себе шатаешься. — Он отлепился от стены и подошёл вплотную к решётке.          — Как картинки? Все зажили? — Сириус кивнул, особо не поговоришь в собачьем облике. Мужчина наклонился за миской и поднял её. — Завтра с мужиками ушицы наварим, заглядывай, если что.          Сириус продолжал свой путь по окрестностям. Из темноты коридора на него выплыла тень. Казалось, она поглощает тот невеликий свет, что попадал сюда сквозь решётки. Сириус замер. Он знал, что неинтересен им, когда он не человек. Нет, он не боялся их, будучи собакой. Какой в этом смысл. Дождавшись, когда дементор пролетит по своим дементоровским делам, он отправился к себе в "комнату". Улёгшись на лежанку, он свернулся калачиком и начал обдумывать предстоящий день. Ему предстояло завтра скабрёзничать весь день с Пожирателями Смерти, смеяться до хрипоты над ним же самим придуманным шуткам, что он будет кричать вслед надсмотрщикам и прочие выходки, что украсят его день. Единственное, что у него осталось – это юмор.   ***         Люциус был заинтригован тем, что Сейверус вообще спрашивает про этого… Бродягу. Казалось бы, твой школьный враг, тот, из-за кого ты чуть не умер пару раз, сидит в Азкабане. На месте Снейпа, Малфой был бы невероятно рад беде своего врага. Но с чего-то вдруг спустя пять лет, зельевар принялся разматывать эту историю. Малфой не знал всех подробностей, ему было не до того, он сам всеми силами старался не оказаться в Азкабане, но помнил, что всё произошло быстро. В отличие от Снейпа он не смог обзавестись покровителем среди членов Визенгамота.            Пара брошенных фраз Локхарту и этот дурачок собрал всю нужную информацию. Малфой даже не знал, как именно он её добыл, но она была интереснейшей.          Оказалось, что Крауч не стал заморачиваться с разбирательствами, и на скорую руку обвинил во всём Блэка. Тот тоже был хорош, только истерически смеялся и орал про то, что он виноват в смерти Поттеров. Люциус откинулся в кресле, изучив материалы.         — Представляете мистер Малфой, такое странное дело. — Гилдерон только что не подпрыгивал на месте, разгорячённый "охотой" за "материалами". — Я бы не стал так скоро выносить вердикт, там явно, всё было не так просто и…         — У него в то время сына посадили… — почти мыча себе под нос, произнёс Люциус.          — Что? — Локхарт потерял мысль.          — Ничего. — Люциус отрезал. — Я с тобой не делился воспоминаниями. Ты никому об этом не рассказываешь, иначе всё дело запорешь. Сразу говорю, если не сможешь язык за зубами держать обработаю обливиэйтом и историю сочиню, ну как? — светловолосый мужчина уставился на парня.         — Н-не надо об-бливиэйта… — оказалось, за Локхартом была такая беда, заикание.          Он начинал "троить", стоило ему только начать волноваться. А, оказалось, волновался он из-за всего, в том числе, что он не так успешен, и что надо быть обязательно лучше всех и так далее. У Люциуса просто не было выбора и ему пришлось слушать этот поток сознания во время одного из посещений его Гилом в Св. Мунго. Собственно эта особенность Локхарта там и обнаружилась. Стоило только предложить Малфою, чтобы Гилдерон пропевал слова, если чувствует, что запнётся, как всё прошло. Так что неважная деталь. А провалялся Люциус там долго.         Сначала он не приходил в себя, потом рана на ноге отказывалась затягиваться, потом он долго её разрабатывал, но увы, без трости, даже спустя долгое время, он не мог обходиться. Стоило увеличить нагрузку как ногу словно выкручивало. Собственно, это и была одна из причин, почему он подыскивал себе место при Министерстве, с «Гражданским патрулём» ему придётся завязать в ближайшее время, но прежде выжать всю выгоду.          Люциус прикусил губу изнутри. Кажется, он знал того, кто грезил о месте Министра.   ***          Всё когда-то заканчивается. Конечно, Гилдерон знал, что после травмы Малфой вряд ли продолжит ходить в патрули, но, когда ближе к весне Люциус объявил о том, что он уходит работать в комитет по выработке объяснений для маглов, он всё равно был расстроен. Ему было невероятно грустно, что этот период в его жизни закончился. И в новом выпуске «Придиры» он опубликовал свою последнюю главу из сборника историй «Приключения на службе в министерстве».            После публикации репутация Малфоя улучшилась. Да и сам Люциус стал относиться ко всем лучше, даже к Гилдерону, хотя Малфой и не признавал это.          Это была действительно его история. Но на душе было неспокойно при мысли о "тех" историях. И как только он закончил дела в министерстве, и Миллисента Багнолд, Министр магии, лично попрощалась с ним, он приступил к тому, что долгое время тяжёлым камнем лежало на душе.          Боевой опыт в прямом смысле слова закалил его и он чувствовал себя морально готовым разобраться "с той самой" главой в своей жизни. Во время творческого отпуска он отправился к тем трём волшебникам, у которых... будем честны, украл истории.          Локхарт начал с самого начала и когда он рассказал всё самому первому магу, кому стёр память, ему чуть ли не набили творческую физиономию. Волшебник, не будь дурак, затребовал весь гонорар за ту книгу и все права на неё, мол, иначе он расскажет всё. Локхарт отписал ему всё. Выйдя от того мага Гилдерон, не почувствовал разочарование или горечь утраты. Он ощутил свободу. Это воодушевило его к дальнейшим действиям.          Следующей он отыскал волшебницу, чью историю он украл второй. Это было непросто, за всё время она успела три раза переехать и один раз сменить фамилию. Наконец, найдя её и рассказав ей всё, Локхарт был удивлён её реакцией. Ей было всё равно. Честно говоря, ей лучше жилось без этой части её жизненного пути. Забот и так по жизни хватало. Локхарт, имея опыт предыдущего раскрытия правды, предложил передать ей права, но и от этого она отказалась. Ей не хотелось иметь ничего общего с "той ей". Но Гила корёжило только от одной мысли, что всё останется так. Тогда он предложил следующее: деньги будут идти в банк Гринготтс, на счёт её ребёнка. Она согласилась, но с условием, что он вновь сотрёт ей память. То приключение нанесло ей серьёзную моральную травму и только забыв про этот эпизод из её жизни, у неё всё наладилось.           Локхарт выполнил обещание. Эта встреча оставила очень странное послевкусие. В каком-то роде он понимал её. Но что-то внутри не давало поступить так.          Последний же, у кого он украл историю, вовсе на его рассказ пустился в пространные размышления, что то, что сможет бороться с той болью и страхом в душе это время, только оно действительно учит справляться и делает человека более подготовленным к новым испытаниям. Он отказался от любых денег с той работы, которую написал Гил, и продолжил свою тихую жизнь. И старик попросил Локхарта не стирать ему память.          Закончив с этим Гилдерон, был морально вымотан, но при этом ощущал себя легче пера. Ничего не клеилось, и он не мог найти больше в себе той точки опоры, той пружины, что раньше толкала его по жизненному пути. И он не придумал ничего лучше, чем вернуться на время в родительский дом.          Однажды утром, когда Гилдерон гостил у своей матушки, он получил почту. Запечатанные предметы передал некий хромой старик с тростью, со слов родительницы. Локхарт подумал, что фанаты, одолевающие его, нашли и здесь. Весь день ему было не до того, и он откладывал прочтение письма и открытие посылки. Ближе к ночи, когда появилось свободное время, он, наконец, открыл их. Это была маленькая коробочка, в которой лежало письмо и маховик времени с модификацией, так было сказано в записке. Он только успел пробежаться глазами по первым строкам, как раздались крики и грохот со стороны лестницы. Гилдерон выскочил в коридор и подбежал к перилам второго этажа. Мгновение и он метнулся назад в комнату….          Гилдерон обнаружил себя сидящим за столом на кухне тем же утром. Матушка зашла с улицы и отдала ему письмо и посылку. Гилдерон тут же вскрыл конверт и с жадностью принялся читать текст. Весь оставшийся день Гил проверял половицы в доме и ступени лестницы.          Одна из строк письма гласила: … В случае изменения цвета песка с красного на чёрный необходимо обратиться к представителю семейства Дурсль.          Гилдерон Локхарт решил непременно найти это семейство, у него было много вопросов, а это была единственная зацепка.   ***         Вечер залил всё кругом, словно кто-то не очень осторожный перепачкал всё кругом абрикосовым джемом. Ледяной воздух покалывал нос, а с остановки идти было ещё минут десять. Петуния уже по выработанному маршруту зашла за ребятами в школу, и дальше они нестройной толпой направились на автобусную остановку. Всю дорогу, попеременно подпрыгивая на сидениях на резких поворотах, Дадли и Гарри обсуждали предстоящую для племянника экскурсию и уже прошедшую у сына. Дадли был поражён восковыми "экспонатами" музея и пересказывал предстоящее приключение Гарри. Тот заворожённо слушал рассказ местами уточняя. Миссис Дурсль слушала детский лепет и понемногу проваливалась в дремоту после длинного и тяжёлого рабочего дня. Очередной резкий поворот и торможение разбудило её, и во время, они, наконец, доехали.         Закончив с рутинными делами, она вытянула ноги в гостиной перед камином. Куш, уже размером с добрую собаку, разложился рядом, вытянув копытца. Даже Петунии пришлось признать, что иногда он бывает трогательным. Но она каждый раз себя одёргивала, вспоминая его эгоистичную до костей натуру. Мальчишки и она уже поужинали и ребята принялись за домашнюю работу, хотя задания не были настолько сложными, чтобы гордо именоваться так. Вернона всё ещё не было, вместе с повышением он получил прибавку к зарплате и вместе с тем объём работы увеличился. Петуния успокаивала себя тем, что это временно и что они и не с таким справлялись. А это так, ерунда.          В гостиной послышался стук и, уже привычно не дожидаясь ответа, к ним зашла Арабелла. Петуния была рада её видеть, и вот они уже на кухне обсуждают последние сплетни и новости. Задерживаясь на работе допоздна, она совсем выбилась из коллектива соседей и не знала всего происходящего в округе. Так, за перемыванием косточек летело время, и на кухню заглянула голова Гарри из-за угла.         — А можно мы посмотрим мультики? — он состроил самую трагичную мордашку какую мог.          Петуния, держа себя в руках, спросила:         — А вы закончили с домашней работой? — в ответ она увидела быстрый кивок. — И Дадли всё сам сделал? — повторный кивок, не уступающий по скорости.          Миссис Дурсль сделала серьёзно-задумчивое лицо. Она потянула немного времени и ответила, что ребята могут посмотреть одну серию с той последней кассеты, что взял напрокат Вернон. В то же мгновение Гарри испарился с кухни и спустя минуту из гостиной донеслись звуки заставки мишек Гамми. Вслушавшись в звуки ещё с полминуты, Петуния продолжила разговор.          — Так вот, он этой идеей уже с года полтора страдает. Планирует, как он говорит: «Произвести внедрение в мир строительных материалов мира магии». По крайней мере, про него он мне уже столько причитает. И никак не может ничего придумать. — Петуния зачем-то ещё раз "размешала сахар" в давно остывшем чае. — Вернон планировал накопить деньги сразу в галлеонах на случай, если Гарри всё же придёт письмо из Хогвартса. Видимо, поэтому он беспокоится.          — Не переживай, мне скоро всё равно надо будет съездить за лицензией на разведение полужмырхликов. — Она улыбнулась на последних словах.            — Полукого? — Петуния была неприятно удивлена, что за животных она там разводит.          — Ничего такого, очень умных волшебных котов, если по понятному. Многие маги хотят такими обзавестись, они прекрасные компаньоны. — Арабелла с гордостью рассказывала о своём занятии.          Распрощались они поздно вечером, когда Вернон, раздражительный от усталости, вернулся домой. Для себя Арабелла сделала зарубку в памяти обязательно узнать о такой возможности, и что для этого надо.         Спустя полторы недели она наконец отправилась в Министерство, прихватив с собой все возможные документы на жмырхлов. Там она провозилась долго, бродя от кабинета к кабинету, собирая все возможные допуски и разрешения. Уже на кассе для оплаты пошлины она вспомнила, о чём забыла. Она раздосадовано пробормотала себе под нос и внезапно её услышала кассир. Та очень шустро отвела старушку сначала в один кабинет, затем в другой. Арабелле пришлось сочинять, на ходу, зачем ей нужна торговая лицензия. Этот запрос поставил в тупик не одного сотрудника. Сама она продолжала лепетать что-то про то, что мол вещи не волшебные, а значит дешёвые, но при этом качественные. Про себя она твердила, что это всё для будущего того самого мальчика. В результате её привели в какую-то маленькую каморку, которой не было даже окна.          — Ну что ж, в законе явно говорится о запрете продажи зачарованных предметов, произведённых маглами, а именно говориться о предметах техники. Если, как вы сказали, это простые строительные материалы и бытовые предметы, то не думаю, что возникнут проблемы. В любом случае перед началом продажи вы можете посоветоваться с тем сыном троюродной тётки по линии деда. — Рыжеволосый мужчина мягко улыбнулся на последнем слове.          — Открытие лавки дело нескорое, так что возьмите бланки, там необходимо вписать, где вы планируете арендовать и дальше заполните форму. Вот мой адрес, отправите мне совой, когда заполните, чтобы снова не мотаться. Я зайду с инспекцией, но не думаю, что с гвоздями и досками могут возникнуть проблемы. — На этом они распрощались.          Арабелле уже было дико неудобно от того количества хлопот, что она причинила и когда её принялись расспрашивать, она честно рассказала, как прошла встреча. Тут же ей объявили, что как раз у одной из их коллег пятиюродный племянничек переехал в Ирландию и оставил в её распоряжении помещение. Не совсем на Косой аллеи, но и не прям в глубине. Вот тут-то Арабеллу ушло взяли в оборот. Совсем растерявшись, она соглашалась на все условия договора, там же и подписала.          Одна из работниц быстро сходила в кабинет некого Уизли, и он сразу переписал адрес, куда ему предстояло наведаться с проверкой.          По итогам дня Арабелла стала владелицей лавки и распрощалась со своими сбережениями. Аренда помещения оказалась недешёвым делом.            И вернулась домой мисс Фигг в расстроенных чувствах. На эту несчастную аренду угрохались все её накопления. Она сильно переживала, полужмырхли успокаивали её как могли.          Субботним утром Арабелла пошла к соседям. Рассказала всё как есть. Вернон был несколько шокирован стремительностью развития и… Он согласился на эту авантюру.          Он уже успел дослужиться до заместителя директора фирмы, производящей ранее только дрели, собственно, он и заслужил это повышение, когда предложил расширение и выпускать не только дрели и комплектующие, но и шпаклёвки по дереву, лакокрасочные материалы и т.д. Собственно, он и отвечал за эти дочерние филиалы, на нём была вся ответственность. Но затея неожиданно увенчалась успехом.          Во время обеденного перерыва он подошёл к начальнику и завёл долгий разговор на тему расширения рынка сбыта и доверия. После успеха с предыдущими идеями Вернона начальник был очень насторожен, но всё же дал зелёный свет. Под полную ответственность Вернона.   ***         Звук шагов звонко отражался эхом каменных сводов Азкабана. Казалось, крепость пропиталась запахом страха и отчаяния, и от этого потемнела. Сейверус внутренне дрожал от страха, но виду старался не подавать. Он с отстранённым и надёжным видом двигался в след за сопровождающим конвоиром.          — Заключённый гебо альгиз триста девяносто, встать у стены. — Дверь распахнулась и в неё впустили Сейверуса.          — У вас разрешается вот так оставлять заключённого и посетителя? Странно. — Сейверус попытался хоть как-то разрядить ситуацию.         — Нюнчик, если что можешь кричать, тебя услышат и примут к сведению. — Сириус хрипло засмеялся на каждом вдохе, непроизвольно щеря зубы. — Ну или ной и скули.         — Странно я думал скулить это по твоей части, вшивый. — Не растерявшись, ответил Снейп.          — Я вернусь через десять минут. — Произнёс конвоир и закрыл камеру.          — И вот это меры осторожности? Даже так навскидку могу придумать способ, как сбежать отсюда при помощи оборотного. — Сейверус обернувшись проводил взглядом уходящего конвоира.          — У тебя с собой его как раз нет? А то я тут немного поиздержался, знаешь, у меня есть дела, Нюниус. Не все как ты на воле прохлаждаются, вот кому, а именно тебе здесь место. — С каждым словом Сириус приходил в ярость.          — Вот только я свои действия хоть немного продумываю в отличие от тебя, полудурок. Такой же, как и Поттер… — и вот на последней фразе Сириус взбеленился, он одним слитным рывком превратился в громадного чёрного пса, ощерился и рванул в сторону Сейверуса. Тот ни секунды не думая парализовал пса. Тело чёрной собаки, как деревянное упало на бок застыв. Не теряя времени, Снейп влил в распахнутую пасть, не жадничая сразу весь бутылёк и быстро отошёл к решётке. Стоило только снять заклинание, как собака попыталась отплеваться, но с пастью такое не особо получалось провернуть, и Сириус был вынужден вернуться в свой человеческий облик.          — Сволочь, змея, — Сириус пытался вырвать, то, что в него влил зельевар, но пустой желудок сказал нет. — Отравить меня решил, ублюдок.         Ещё пара попыток вызвать рвотный спазм, и они не увенчались успехом. Сириуса начало колотить нервной дрожью. Со временем она перешла в смех, скручивающий узника спазмами.          — Мало было им, … ах-ха-хы, моего заключения, они тебя, придурки отправили… оха-ха-ой, конченые психопаты… — Блэк завалился набок, голова закружилась и в ушах зашумело. — Что радуешь почётной роли? Отомстил?          Из-под шума волн стали раздаваться голоса.            — Да, сразу флакон залил. Думаю, уже начало действовать, там и трёх капель хватит для сыворотки правды. — Сейверус вводил в курс дела подошедшего начальника охраны Азкабана. — Разрешение на применение сывотки правды…          — Да, нам уже доставила сова. — Он подошёл к всё ещё лежащему Блэку, правда, у того ощущение смерти отступило и на смену пришло ощущение стыда.          — Я не придумал как по-другому ему дать зелье. Думаю, даже, если бы он хотел отравиться у меня бы и яд не взял. — Снейп развёл руками.          — По этой части у нас вопросов к вам нет, всё было в пределах самообороны. Считаю допрос начатым. Кто был хранителем тайны Поттеров? — последний вопрос был адресован Блэку.   ***          Вернон уже который час изучал документы, что принесла Арабелла. Из её рассказа выглядело всё так, как будто её пытались обмануть, но, вчитываясь в документ, он находил его весьма приличным. Никаких двойных трактовок, всё выверено и прописано. Были даже учтены форс-мажоры и в большинстве случаев они защищали арендующего. Единственно, что вызывало вопросы у Вернона это цена аренды, но тут, к сожалению, было не с кем посоветоваться.           На семейном совете было решено, что Вернон берёт отпуск на время запуска лавки. Со своим начальником он договорился, что в это время он будет заниматься тем самым проектом, обещающим большую прибыль. Начальник согласился при условии, что отпуск будет за свой собственный счёт. Тут уже пришла очередь соглашаться Вернона. Впереди предстояла огромная работа и Дурсль взялся за неё крепко вцепившись.         Оставив на Петунию Арабеллу, Вернон принялся за расчёты. Предстояло учесть сумму на компенсацию затрат мисс Фигг, оборот и т.д. с расчётами и примерным планом действий Вернон закончил к вечеру. Оставался один важный момент. Название. Это должно было быть непременно звучное и значимое название. Что-то, что чётко описывало бы суть продаваемых товаров. Дурсль вертел и так и сяк в итоге у него получилось весьма благозвучное и самое главное с тайным смыслом.          DuArability. [ДуАрабелити]          От слова Durabili —прочный, и игры слов.          Вернон был весьма доволен собой. Утвердив название лавки, уже успокоившаяся Арабелла отправилась наконец восвояси. Голова слегка гудела, но Дурсля наполняла энергией сама мысль об освоении нового рынка.     ***          Лёжа в своей кровати Гарри, вглядывался в черноту. Раньше стоило ему только сфокусироваться на мерцании помех, которые он видел в темноте, черноту начинали осыпать всполохи искр, а затем разливалось северное сияние. Оно всегда завораживало мальчишку, развиваясь словно зелёная лента под самым потолком. Лучше светящихся в темноте звёзд, красивее самого необычного ночника, оно убаюкивало мальчишку. Но в последнее время, как бы Гарри ни вглядывался в черноту, зелёного сияния не появлялось.          Он повернул голову в сторону террариума своей подруги.          — Аконит, ты спишь? — Гарри подождал немного и снова позвал. — Аконит?          В какой-то момент он испугался, что волшебство исчезло, что оно выветрилось как, если оставить открытой краску или клей. Но мгновение и раздался голос в темноте.          — Слыш-шу, только прос-снулась. — Раздался звук раздвигаемой стеклянной перегородки. — Опять кош-шмар приснился?         — Нет, просто… просто… — Гарри не мог подобрать слова, чтобы описать тревожащее его. — Что-то не так. Сияния нет, а что, если я не волшебник. Что если... — Вот тут ребёнка прорвало, он заплакал. — Что, если я не особенный?         — И ч-то? — змея достигла изголовья кровати, она обвилась вокруг одной из ножек и вскарабкалась. — Ты,правда, с-читаеш-шь, что тебя любят за ч-что-то, а не прос-сто так? Глупый ребёнок.          Она принялась успокаивающе поглаживать его по голове как могла. Гарри не сразу успокоился, но постепенно тревога начала его отпускать.         — Может это то, о чём говорил Сейверус, эти всплески… — Гарри забыл, как правильно называлось то, из-за чего мебель в доме была прикручена на уголки.          — С-Стихийные выброс-сы, да. — Питон убаюкивающе продолжала "мурлыкать" что-то. — Всё в порядке, ты был маленьким и впечатлительным. Теперь-то ты повзрослел. Гляди, как ты вырос.          — Да, — Гарри уже сонно соглашался со своим товарищем.         Аконит подождала ещё с минут пять, дожидаясь ровного и спокойного дыхания ребёнка, сползла с изголовья кровати и отправилась к себе.         «Дети, что с них взять», — думала змея.            В ту ночь не было ни волшебного и красочного сна, ни серого и печального с Томом. Вообще никаких. Больше никаких.