GO WILD

      (FLETCHER — girls girls girls)       Чонин всерьёз смотрит на него. То, как он бесится в компании, смеётся и падает в бассейн с водой, становясь мокрым и все таким же счастливым.              Чонин всерьёз смотрит на него, бездумно скользя глазами по светлым волосам, россыпи веснушек на скулах.              Феликс феминный. Та самая типичная история, когда ты омега и ты — картинная мечта любого уважающего себя альфы. У Феликса красивая складная тоненькая фигура, он пахнет чем-то цветочным, низкий голос придаёт ему убойного шарма в компиляции с кукольным лицом, он занимается танцами, тягучий и гибкий, круто готовит и, в целом, являет собой тот образ, который хочется к себе прямо с обложки.              Чонин немного более широкий и угловатый. Он сошёл бы за среднего альфу, не будь он омегой. Недавно вышедший из отношений с, в общем-то, классным парнем, с которым они просто не сошлись графиками жизни, отзывчивый и забавный, в целом, не напряжный, но замороченный Чонин всерьёз смотрел на Феликса, который, смеясь, улыбался так, что можно было ослепнуть.              Чуть позже, вечером, они играют в бутылочку, немного выпившие и весёлые. Раскрасневшийся Ликс раздаёт всем щедрые поцелуи, которых не достаётся только Чонину и Хану. Ян наблюдает за тем, как Феликс выверенным движением опускает руку на шею партнёру каждый раз, стоит только соприкоснуться губам, и находит это забавным.              Феликс красиво выглядит в паре с Хенджином, на которого бутылочка указывает не меньше трех раз. Чонину с Ханом не везёт, хотя, кажется, последний сегодня не настроен на шутки, а за первым никогда не наблюдалось азарта в таких вещах.              — Что-то случилось? — Ликс и подходит к нему сам, позже, когда вся толпа расползается по большому дому, а макнэ торчит с коктейлем на кухне.              — Что? — не очень понимая, Чонин нахмуривает брови. Внутри что-то напрягается и замирает, когда Феликс оказывается близко и обращается к нему с вопросом. Чонин даже расправляет плечи, пытаясь выглядеть, что ли лучше? Хотя не то чтобы до этого все было плохо.              — Ты как будто немного потерян, Чонин-а, — воркует Ли, растирая его обнажённое плечо холодной ладонью, и младшего облизывает жаром. Он вскидывает голову на блондина, — Что-то случилось? — заглядывание в глаза заканчивается очередным болезненным уколом краша прямо в сердце, от которого Ян только прищуривается. Стоит ли?..              — Не думаю, — Ян пытается сказать это небрежно, но у него плохо получается врать, и Ликс тут же чувствует, что эмоции расходятся со словами.              Он подходит на шаг ближе, оставляя стакан с алкоголем на столике, снова заглядывает в глаза бедному Ян Чонину и выглядит слишком кукольно. Чонин никогда не играл в куклы, но попробовал бы впервые — прямо сейчас.              — Только не говори, что ты расстался с тем классным парнем, — вдруг ни с того, ни с сего заявляет Ликс, — Я был уверен, что у вас большое будущее, — он даже надувает щеки, пока у Чонина брови планомерно ползут вверх.              — Хочешь, чтобы я свёл вас вместе? — предполагает Чонин, и тут же слышит уничтожающий его звонкий смех.              — Не думаю, что я сейчас настроен на серьёзные отношения, — качает головой Ли, и младший решает что это его остановка. Сейчас или никогда, момента лучше больше не будет.              Чонин, напряжённый будто струна, тянет на себя Феликса за рукав и сталкивает их губами так ощутимо и заметно, что пугается и сам, чувствуя пухлую мягкость чужих губ. И сходит с ума, когда чужие маленькие ладошки сжимают его плечи. Открытые глаза фиксируют чужие сомкнутые веки, россыпи вспыхнувших веснушек, плавное, но крепкое движение губ в ответ.              Ответ. В исступлении Чонин чувствует, как залитые вермутом губы отвечают ему, пока Ликс, держа расстояние, все же жмётся пальцами по его плечам.              Опасения быстро отходят на второй план, остаётся только жажда, необоснованная ничем — только веснушчатым лицом, пухлыми губами, ужасно очевидным бейби-фейсом, лёгким характером, который казался достаточно лёгким, чтобы… да. Чтобы Феликс целовался с ним на кухне, когда они решили закатить очередную тусовку.              Ли кокетливо усмехается, оказавшись подсаженным на столешницу, и Чонин лишается дара речи от того как ловко он тянет его за воротник майки к себе, улыбаясь немного по-кошачьи и тут же приникая к губам. Значит, у Феликса были предпочтения широкого круга? Во всяком случае, запах Чонина не оставлял сомнений — он омега. К тому же, они пару раз разговаривали об этом, да и, что за черт, это не было секретом. А вот то, что милый омега Ли Феликс совершенно серьёзно целовался с другими омегами — было. Ещё как.              Чонин обзывает его в своей голове маленькой дикостью, потому что это странно и дико, совершенно не похоже на что-то привычное, но у него кружится голова и хочется снова.              Феликс смеётся своим невозможным грудным смехом, которым пленяет всех в округе, и, будто предлагая, приподнимает согнутую в колене ногу, прижимая её к чужой талии. Чонин без сомнений соглашается и подхватывает чужое бедро.              Им быстро становится горячо. Чонину по носу бьёт слишком цветочный запах, ставший острым, его собственный превратился в вязкий и залипающий в горле. Феликс тоже чувствует это, потому что легко спархивает с гарнитура и, схватив чужую ладонь, спешит вверх по лестнице. Сердце Чонина бьётся так отчетливо. Все происходит слишком быстро. Неужели взгляды Феликса распространялись настолько широко?              Они врезаются в самую первую стену, сшибая с нее картину чониновой головой. Не хватает сил даже на то, чтобы просто зашипеть от боли — он слишком занят неугомонными губами и маленькими ладонями, обшаривающими грудную клетку поверх футболки.              — Тормози, — Чонин задыхается, вырвавшись из плена малиновых губ.              — Будь быстрее, — усмехается самым низом легких Феликс и бьется своим бедром между его бедер, заставляя почти пискнуть от удивления и ощущения. Чонин зажмуривается, оттягивая во все стороны жесткие пряди выбеленных волос. Феликс невозможно близко, уничтожающе рядом к нему.              И, пока остальные шумят во внутреннем дворе, развлекаясь дурацким пьяными играми, Ян Чонин кусает Феликса за шею, сжимая длинными пальцами пах поверх тонкой ткани вареных джинс. Младший задыхается и сипит, откидывая голову. Чонин вдыхает запах цветов от его волос, ощущает соль кожи на губах. Под пальцами — очевидная твердость. Он — хочет его?              Они вваливаются в какую-то гостевую спальню, которых просто ужасно много в этом безразмерном доме, и не успевают придумать никакого действенного плана. Вернее, Чонин, так долго думавший об этом, не успевает, потому что Феликс, уничтоживший своими поцелуями его губы, прекрасно знает, что делает. Зажимая более высокого, но не сопротивляющегося Чонина в стену, он ловко шелестит пальцами внизу, избавляя его от джинсов в две руки, и тянет с него ткань вместе с бельем — без зазрения совести.              — О… — его грудной голос резонирует от стен и проваливается в низ живота Чонина, — Ты красивый, — вообще-то Чонин давно не был школьником, но розоватый румянец залил самый верх щек — почти по скулам. Потому что Феликс со слишком пристальным, хоть и пьяным, вниманием рассматривал его стоящий член в душном и пыльном отсвете какой-то старой лампочки на противоположной стене, потому что больше ничего не работало.              С усмешкой Феликс, облизавший губы, снова припадает с поцелуем, толкается языком прямо в рот и, игнорируя любые попытки перенять инициативу, опускает пальцы на головку, проводя, в сухую, самыми кончиками вниз и только тогда сжимая у основания плотным прикосновением закольцованной ладони. Чонин дергается и вздыхает, откидывая голову назад, чтобы удариться ей о стену.              — Мой размер, — Феликс откалывает что-то исключительно грязное, когда в первый раз скользит пальцами по всей длине, и Чонин тихо стонет, прикусывая плечо через футболку, случайно звякая пряжкой собственного ремня в попытке переступить с ноги на ноги от того, как колко по обеим бежали мурашки.              — Замолчи, — закатывая глаза, выдыхает Чонин, дыша так, будто пробежал марафон. Прикусывая губу, он расстегивает молнию чужих джинсов почти с хрустом, едва не срывая пуговицу, и сил хватает только на то, чтобы немного стянуть тряпки до середины ягодиц, но увлеченный новой игрушкой Феликс совсем не против. Он продолжает изображать из себя самоуверенного профи, пока длинные, блестящие чужой слюной пальцы не обхватывают его в первый раз и сразу так сильно, что спирает дыхание.              И это ужасно стыдно, но Чонин кончает слишком скоро, не ожидав, что чужие, не такие уж и ловкие на вид пальцы могут так быстро сделать с ним это. Ладонь и слишком близкие джинсы Феликса оказываются испачканными, а на плече, наверняка, расцветет фигурный синяк от зубов младшего, который, как мог, старался заглушить собственный забитый скулеж.              Двигаться становится в несколько раз тяжелее, но Чонин отлично знает только одно — он хочет попробовать на вкус. Он хочет узнать, что еще пахнет цветами.              Очередные ужимки возле первой стены от захлопнутой двери, очередные плотно сжатые пальцы и сдавление у самой головки. Стон растворяется в изгибе шеи Чонина, запах которого становится острым от только что случившегося, которым давится старший, тихо хнычущий в крепкую шею.              — Ты… сильно, — плаксиво жалует ужасно твердый и мокрый Феликс, пытаясь проскребсти дыры в футболке на чониновом боку.              — Неженка, — выдыхает едва ли способный думать Чонин, облизывая покрасневшие и опухшие губы.              Но вдруг его, как оказалась, жесткая и почти грубая ладонь останавливается, а взгляд становится более сосредоточенным. Это — слишком сильно для Феликса? Улыбка касается уголков губ. В таком случае, есть что-то еще, что он точно мог бы для него сделать.              Феликс только удивленно низко усмехается, когда влетает бедрами в тумбу возле двери, безропотно помогает выпутать ноги из своего белья и джинсовой ткани; и ахает, почти ударяясь головой об стену от того, как сильно и резко младший тянет его за ноги, буквально укладывая поясницей и частью спины на плоскость тумбы, чтобы оставалась возможность только опереться на локти.              — Я думал, ты трахнешь меня, — Феликс усмехается, как всегда, весело, но Чонин видит, как плывут его нездорово блестящие глаза.              — Ты трахнешь меня, — коротко ухмыляясь, Чонин опускается на колени, наспех пытаясь подобрать мешающие спущенные Феликсом джинсы, — В рот.              Быстрее, чем Феликс успевает сказать хоть что-то, мир теряет всякие краски, заставляя его изумленно застонать, забыв даже о друзьях поблизости, когда крупная головка проталкивается через влажные плотно сжатые губы. Он хватается за прямые волосы Чонина, приподнимается на носки, поднимая таз и напряжение в мышцах. Чонин втягивающий щеки, пользуется этим, как выигрышем в лотерею, потому что Феликс действительно почти хнычет, чувствуя, как пальцы скользят между ягодиц, собирая его нагретую смазку.              — Я кончу, Чонин, — шмыгая носом, предупреждает Феликс. Качающий на его члене головой Чонин не произносит ни слова, и ловко проталкивает внутрь сразу пару — сразу два своих длинных изворотливых пальца, от которых у Феликса перехватывает дыхание, на которых он сжимается и мычит, кусая губу с зажмуренными глазами, когда Чонин касается носом лобка, а головка трется о его мокрое горло.              После этого Феликсу требуется еще несколько фрикций и два такта давления пальцев изнутри: он кончает громко, много, с матом, в рот Чонина, даже забывая предупредить его. У него трясутся ноги, перенапряженные из-за того, что он додумался встать на носки; у него дергается и дрожит все внизу от того, что только что случилось. Мутным взглядом он наблюдает за тем, как Чонин внешней стороной большого пальца, почти запястьем, стирает белые разводы, стекшие из уголка распухших клюквенных губ.              — Вкусно? — со смешком спрашивает окончательно растянувшийся и почти сползающий с тумбочки Феликс, который все никак не может прийти в себя.              — Цветочно, — улыбается Чонин, сидя на полу застегивая свои джинсы, пытаясь не касаться чувствительного члена и особо не трогать промокшее сзади белье.              Никто не спрашивает почему они отсутствовали на общем сборище у бассейна около получаса, но Феликс появляется в шортах Хенджина, говоря, что свои джинсы он залил мартини и, наверное, все все понимают, потому что Чонин все еще чувствует привкус одного из своих младших хенов на языке, а в воздухе острит его собственный запах. Все понимают, но все молчат, и Феликс молчит тоже. Но оставляет в его какао несколько сообщений о том, что он не против еще раз и — со всеми подробностями.              Чонин скидывает заманчивый стикер с жабой на утро.              Вероятно, им предстоит еще много всего.