Дьяволы не верят в Ислам

Магомед скучающе сидел за своей старой, хрупкой третьей партой в последнем ряду, что было ему на руку, ведь шестнадцатилетний парень совсем не хотел излишнего внимания и лишних взглядов на его постоянно грустное, задумчивое, но оттого прекрасное лицо. Жаль только, что он совсем не догадывался об этом, продолжая из год в год считать себя невзрачным, глупым, уродливым мальчуганом с противными круглыми очками, окрашенными в чëрный цвет с красным мостом переносицы. Магомед вырос в среднего достатка семье и родился чистокровным ангелом, как и его родители. Мать его обходилась с ребëнком строго, требуя идеальности и успеха во всëм, ведь после рождения сына не смогла больше забеременеть, хотя супруги рассчитывали на тройню детей минимум. Магомед принял своë тяжëлое бремя, и прилежно исполнял свой долг, всегда учась на отличные отметки. До шестнадцати лет мальчик не посещал обычную райскую школу, а занимался с прекрасно обученными учителями на дому, тоскливо глядя вечно грустными глазами на соседнюю начальную школу, во дворе которой счастливые ребятишки радостно играли в догонялки и не думали ни о чëм. А как только ему минуло шестнадцать, Магомед по поручению родителей поступил в главную школу ангелов и демонов во всëм загробном мире, после чего, по расчëту мамы, должен был найти себе милую, красивую и умную ангельскую девушку, после чего заключить с ней брак, оплодотворить и обзавестись тремя-четырьмя детьми. И, конечно, на отлично закончить учëбу и стать херувимом, серафимом в идеале, или на худой конец магистром ангельской канцелярии. Таков был его план на жизнь, и совсем юный мальчишка и не смел подумать о любой иной жизни. И вот сейчас он сидел за трухлявой, потускневшей партой, приложив указательный и большой палец на глаза, слегка надавливая на них в попытках не заплакать. Только что парочка злобных демонов, во главе которых стояла злобная, стервозная Ости, отпустили в сторону Магомеда пару стыдливых, паскудных шуточек, которые мальчик ранее никогда не слышал в свой адрес. Но что мог ничтожно маленький мальчишка сделать против груды страшных, волевых демониц? Пока что он находится на самом низу школьной и жизненной иерархии, и таким как он лучше лишь сглотнуть пыль и продолжить жить как небывало, в нетерпении ожидая своего морального и карьерного подъëма. Слëзы предательски выкатились из глаз, тут же сползая к подбородку и капая на расцарапанную поверхность парты. «Как же я жалок, до невозможности ничтожен и глуп, и лицо моë будто уродливая гримаса субантры, когда же мой зов будет услышен Богами, что так не спешат прислушиваться к моему горю?» Магомед судорожно, хрипло заплакал, думая о своей печали. Казалось, будто никто в мире не поймëт его. Но вдруг, мальчик словно почувствовал энергетический толчок внутри себя. Подняв голову от холодной парты, он начал вглядываться толпу одноклассников в кабинете. Только Магомед собирался облегчëнно вздохнуть, не найдя взглядом ничего странного, но наткнулся на ледяной, пронизывающий до глубины ангельской души взгляд алых глаз. Они принадлежали Люциферу, сыну Сатаны — царя преисподнии. Магомед похолодел, как только осознал, что взгляд мужчины направлен именно на него. Пылающий, жадный, тщеславный похотливый дьявол, что не считался с законами и брал всë, что только считал нужным иметь у себя. Мальчишка нередко слышал, как девицы около его комнаты с нескрываемым желанием перешëптывались о новых сексуальных похождениях Люци, будто мечтая оказаться на месте каждой его жертвы. Магомед же старался держаться подальше от всех демонов, ведь родители с детства наказывали, что они любого могут развратить и поставить на путь адского соблазна, из пучины которого уже не выберешься никогда. Эти рассказы наводили страх, однако при этом и будоражили неокрепшую фантазию мальчика, заставляя непроизвольно думать о всех тех пошлостях, что могли бы сотворить с хрупким, бледным тельцем Магомеда. Как только к нему вернулся здравый рассудок, мальчишка быстро отвернулся к стене, лишь бы не быть пронизанным насквозь этими двумя красными копьями Люцифера, что так бесстыдно разглядывают Магомеда, будто уже фантазируя о грязном, грубом соитии с ним. Вдруг мальчик услышал знакомый звук каблуков, а затем медленно обернулся, потеряв дар речи. Перед ним стояла дьяволица Мамóрия, очень высокая, стройная, необычайно красивая. Хотя она и хорошо относилась к Магомеду, тот всë равно до смерти еë боялся, ведь Мамóрия славилась своими постоянными сексуальными контактами со всеми, с кем только можно и всегда кокетливым настроением. Никто никогда не видел еë всерьëз рассерженной или тем более грустной, что и прибавляло дьяволице загадочности и особого шарма. Еë волнистые волосы по пояс аккуратно струились по спине в облачении чëрного бархатного платья почти по бедро, и при удобном ракурсе можно было даже разглядеть полупрозрачные чëрные кружевные трусики, через которые виднелись золотистые лобковые волосы. От такого даже у святого донельзя Магомеда от восхищения текли слюни, а щëки распалялись в пух и прах. Мамóрия действительно была очаровательна, и мечтала выучиться на суккуба, чтобы в дальнейшем развращать невинных людишек по ночам. Игриво посмотрев на смущëнного мальчика сверху вниз, дьяволица кокетливо усмехнулась, а затем раскрыла рот в обрамлении пухлых, розоватых губ, и высунула красноватый язычок, а затем провела указательным пальцем с длинными, острыми чëрными ногтями по нему. Затем, насладившись удивлением Магомеда, наклонилась, облокотившись об парту, демонстрируя всему классу свою задранную вверх попку, и провела влажным от слюны пальцем по тонким губам мальчика, который уже побледнел от страха и подчинения этой великолепной с ног до головы дьяволице. — Ну что ты весь сжался, ангелочек мой пресвятой, в последнее время с заметила, что ты всë время поддаëшься негативным эмоциям и чувствам, весь в напряжении… Я бы могла помочь тебе расслабиться, — Мамóрия улыбнулась, словно лев перед побитой ланью, знающий, что его жертва никуда не убежит и ей лишь остаëтся повиниться воле беспощадной судьбы. — М-Мамóрия, прости пожалуйста, но я себя н-не очень хорошо чувствую, с-с-с-секс это не совсем м-моë… — Магомед боялся мощи стоящего пред ним существа, он никогда прежде не думал о соитии с демоном, более того, даже не мастурбировал ни разу, а тут ему предлагают пойти против родителей и унестись в море экстаза и похоти… В ответ будущий суккуб улыбнулась ещë шире, а уже через минуту Магомед вдруг почувствовал странное головокружение, красные круги заплясали перед глазами, тело мгновенно погорячело, и вдруг опустив взгляд вниз, Магомед с ужасом обнаружил, что его пах встал, и бугорок на штанах увеличивался с каждой секундой. А Мамóрия стояла перед ним, пленяла своей красотой. Она медленно расстегнула молнию платья на груди, обнажая взору край чëрного кружевного лифчика, закрывающего пышную грудь. А через секунду Магомед почувствовал под собой мягкую кровать, свет от кабинетных ламп и жëсткая поверхность стула и парты исчезла, и только тогда мальчишка смог тихо промолвить: — Почему так жарко… Я горю, — прохрипел он. Уже хотелось нарушить строжайший запрет, расстегнуть ширинку и потрогать возбуждëнную, поддрагивающую плоть, но мысли о родителях отрезвляли, давая на время прийти в себя, до того времени как Магомед не почувствовал сверху вес и жар чужого тела. — Сладкий, это лишь мой собственный афродизиак, ты испытаешь огромное наслаждение, малыш, не пугайся. Я так голодна, и хочу чтобы ты до краëв наполнил меня свой святой спермой! — Произнесла Мамóрия с нескрываемым возбуждением, и не дав Магомеду опомниться оседлала того, оказавшись лишь в кружевном чëрном лифчике и стрингах такого же цвета. Дьяволица жадно облизнулась, после чего припала губами к бледной шейке ангелочка, оставляя на месте багряный засос. В ответ мальчик не предпринимал практически ничего, лишь тихо постанывал от наслаждения. С громким чмоком оторвавшись от искусанной вдоль и поперëк шеи, Мамóрия одним движением стянула с себя стринги и обнажила свою прекрасную до невозможности вульву, затем снова оседлала горящего от возбуждения Магомеда и на этот раз не остановилась на животе, а перебралась дальше, сев ангелу на лицо. Тот совсем не ожидал этого, пребывая в обескураженном состоянии, но от застилающей разум похоти не мог возразить ничего, и лишь послушно припал губами к вагине дьяволицы, очеричивая своим длинным языком еë клитор, вызывая в ответ бурные, страстные стоны, одновременно присасываясь к нему и стараясь дать своей девушке сладостно кончить. Магомед ощущал своим ртом горячую плоть вагины, просовывая язык всë дальше, чувствуя еë влажные, тëплые стенки, словно утопая в них. Мамóрия в ответ была невероятно рада такой податливости жертвы, и только сильнее насаживалась на лицо мальчишки, слегка покачивая бëдрами из стороны в сторону, уже предвкушая момент прекраснейшего оргазма. И вот, язык Магомеда очерчивает последний круг, и сначала лишь чувствуются медленные, но желанные и сладкие порывы, заставляющие клитор пульсировать в нетерпении, а потом будто узел всë в животе начинает медленно, но стремительно стягиваться, давая закатить глаза от наслаждения, и наконец случается великолепный, будоражащий оргазм, от которого немеют ноги, позволяя прочувствовать истинное наслаждение! — А теперь, мой милый, послушный малыш, я заставлю тебя наполнить меня своей спермой, — мягко, но твëрдо произнесла Мамóрия, освободив член Магомеда от штанов и взяв его в руки, начав медленно тому надрачивать. — Г-госпожа, это т-так приятно! — Задыхаясь в упоении и стонах произнëс ангел, а дьяволицы в ответ только больше улыбалась, хитро прищуриваясь. И вот уже она приподнялась на коленях, подставив член под свою вагину, готовясь принять его весь, как вдруг дверь комнаты со скрежетом отворилась. На пороге стояла Мария, мать Люцифера, а также директриса и учительница этой школы. Она крепко сжимала челюсть, из-за чего еë донельзя красивые скулы выделялись ещë больше, а пухлые красные губы изображали что-то вроде коварной ухмылки. — Теперь вас ждëт наказание, неродивые ученики.