Утро выдалось морозным, хотя мейстер ознаменовал окончание долгой зимы неделю назад. Солнце только начало подниматься над горизонтом, но во дворе уже лениво расхаживали подмерзшие и сонные новобранцы, явно недовольные, что пришлось вставать в такую рань. Эймонд ухмыльнулся глядя, как мальчишки вытягиваются по струнке, замечая его, наблюдающего за ними. Лицо начало щипать от холодного воздуха и он спешит спуститься во двор, кутаясь в плащ.
Если бы кто-то сказал ему четырнадцать лет назад, что всю оставшуюся жизнь он проведет как брат Ночного Дозора, Эймонд, пожалуй, отрезал бы смельчаку язык. Но то был он прошлый, вспыльчивый, дерзкий и злопамятный. Годы и суровая жизнь поменяли его, закалили и не было в нем больше той горячности и огня, что пылал в нем в юности. Время его прошло и теперь он не был принцем. Однако ни утраты, ни обида и горечь, ничто из этого не убили в нем упорства и желания учиться. К тридцати трем годам он много достиг, по меркам Ночного Дозора, разумеется.
— Сир Эймонд, — мальчишки расступились, пропуская его. Он не был рыцарем, но его упорно продолжали так называть, даже когда он строго запретил этого делать.
Они прибыли только вчера и Эймонд не успел представиться, но этого и не нужно. Слухи о нем ходили по всему Северу, о чем ему ехидно сообщил Роберт Стейн, заступивший на службу молодой мейстер. Эймонд был уверен, ничего хорошего про него не говорили. Убийца родичей, клятвопреступник и изменник, самое приличное, что приходило на ум.
Сейчас же, отребье, что привели к Черному Замку, смотрело на него раскрыв рты. Он все также носил повязку, скрывая пустую глазницу, его белые волосы стали короче и теперь покоились за ушами, делая и без того острое лицо его строже.
— И вправду как дракон… — Шепчет пухлый новобранец своему соседу.
Эймонд вновь кривит губы в ухмылке и молча проходит дальше, к замку. Они не видели драконов, не видели великую Вхагар, которой управлял принц. Все, чем пришлось довольствоваться мальчишкам, лишь угрюмый беловолосый мужчина, не проронивший ни слова.
— А вот и ты! Как всегда вовремя. — Панибратское отношение лорда-командующего поначалу злило Эймонда, разбитого и озлобленного, но теперь, по прошествии лет, это кажется привычным делом.
В камине покоев лорда-командующего горел огонь, но теплее от этого не становилось. За небольшим деревянным столом, за исключением самого командующего, сидели все высшие офицеры, да парочка стюардов, что подливали вино мужчинам.
— Не рановато пить? — Вопрос был скорее риторическим. Тут, в вечной мерзлоте и серости, пить никогда не рано. Однако Эймонд от своего кубка отказывается, присаживаясь рядом с остальными.
— Ну что же, мой друг, готов к дороге?
Конечно, он не стал бы довольствоваться званием каменщика или стюарда. Эймонд болью и кровью выстрадал звание разведчика, а уже затем и вовсе стал главой ордена разведчиков. Первый разведчик. Так его звали братья. То было давно, и вот уже который год стареющий лорд-командующий всячески намекал ему, что Эймонд займет его место, когда придет время. Он был не против.
Там, за пределами Стены, он все еще был изгоем, но тут, его уважали и считались, ведь прошлого у братьев Ночного Дозора не было. Мужчина еще помнит как кривился с простецкого «брат», обращенное к нему после присяги. У него были братья. Были племянники. То была его родня, но их больше нет и звать братьями приходится чужих людей.
— Готов. — Он немногословен.
— Артур, Бен и Джейс отправятся с тобой, как и договаривались.
Эймонда все еще коробит от имени молодого разведчика, что пришел к ним всего месяц назад. Джейс. Первый раз, когда он слышит его имя — Эймонда прошибает холодный пот. Он действительно верит, что вот-вот увидит перед собой повзрослевшего племянника, живого и невредимого, чудесным образом попавшего на стену. Нет. Это, конечно, не он. Перед ним стоит щуплый паренек, едва ли достигший восемнадцатилетия. Его имя не Джекейрис, просто Джейс и крови дракона в нем нет. Однако лишь один его вид служит напоминанием об ошибках прошлого и Эймонд старательного его избегает. Теперь же прятаться было некуда, парень едет с ним.
— Передашь лично лорду Старку в руки. — Вкрадчиво говорит ему командующий, будто он все еще ребенок. Эймонд лишь щурится в ответ и принимает письмо с печатью.
Конечно, он мог послать ворона, гонца, но командующий настаивает на личном визите. Он болен и вскоре, ему, Эймонду придется занять его место.
— Не забудь поцеловать за меня леди Старк, Эймонд! — Глумливо кричит ему юный мейстер, когда он с небольшим отрядом покидает братьев. На его слова он лишь злобно хмурится, вызывая смех. Молодой Джейс тут же с интересом спрашивает что-то у Безухого Бена, что едет с ними. Объектом для сплетен он не выступал давно и теперь под пронзительным взглядом карих глаз ему неуютно.
Для него это не первый поход по Королевском тракту. За все годы он побывал ни раз и в Кротовом городке и в Последнем Очаге, по поручениям лорда-командующего. В Винтерфелле он не бывал со времен окончания войны. Да и не горел желанием. И сейчас, направляясь туда, испытывал неприятное саднящее чувство в груди. Там было его прошлое, его разочарования и потери.
— Офицер, заглянем к дамам? — Заговорщицки шепчет ему Артур. Он лишь кивает.
Кротовый городок небольшой и носит звание города лишь номинально, но братьям Ночного дозора много и не нужно. Выпивка да девки, вот и все.
Его старшие спутники удаляются кутить, получив разрещение, в то время как сам Эймонд направляется в местный трактир. Он не брезговал местными женщинами, еще в юности поняв, что подобных возможностей будет мало. Однако настроение его было паршивым, а от того никаких желаний, кроме как выпить у него не было.
— А разве так можно? — Его спутник следует за ним по пятам, удивленно хлопая глазами. — Как же присяга?
— Я знаю присягу, малец, — он сдерживает себя от грубости, — никто не заставляет тебя снимать штаны и трахать тут всех. Не хочешь, дело твое.
— Но как же… — Джейс все еще заглядывает ему лицо и это раздражает. — Вы ведь не пошли!
— Не пошел. — Кивает Эймонд и осушает кружку горького пива за раз. — Не из-за присяги.
Какое-то время они сидят в тишине, но он видит, как парнишку распирает:
— Из-за женщины? Она в Винтерфелле, да?
— Кто сказал тебе?
Джейс понимает, что сболтнул лишнего и опускает лицо, не задавая более вопросов. Эймонд цокает языком и оставляет его одного, не желая слушать глупости.
Он был бы почти рад этому походу, если бы они ехали втроем, но вот самый младший из них попеременно вызывал в нем то гнев, то усталость. Слишком уж много болтал.
— Корона Королевы! И впрямь башня золотая! Офицер, королева Алисанна, она ведь родня Ваша? Великая, говорят, была женщина!
Великая. Её имя навсегда останется в истории. Имя Эймонда забудется, сотрется с летописей, а если его и будут вспоминать, то лишь как одно из бедствий, что приключилось во времена Пляски драконов. Не худший вариант. Память — все, что у него осталось.
Они достигают Северных гор быстрее, чем он думал и сердце его, впервые за долгое время, неспокойно. До Винтерфелла остается три дня пути.
Крепость была такой же, какой он запомнил её. Огромная, серая и заснеженная, даже сейчас, с приходом тепла.
Дозорные встречают их радушно, издали заметив их черные одежды. Дозорных в Винтерфелле уважали.
— Лорд Старк сейчас занят, проводить вас в тепло? Уверен, дорога была непростой. — Привратник забирает их коней, зазывая в залы старого замка.
— Я пока осмотрюсь, идите. — Артур и Бен уходят без колебаний, коротко кивая. Мальчик опять глупо стоит рядом с ним. — Иди, я говорю, у меня свои дела.
Джейс идет за ним, явно смущенный громадами крепости и количеством людей. Они оказываются во внутреннем дворе. Сейчас полдень, работа кипит, снуют слуги. Эймонд внимательно осматривает люд и замирает. На мгновение он рад, что не один. Пальцы судорожно крутят перстень, что он носил на мизинце. Единственное украшение, что он носил.
Женщина стоит прямо посреди двора. На спине её тяжелый плащ с меховой опушкой, черные волнистые волосы падают до самой талии. Они стали длиннее, чем он помнил. Неожиданно он вновь становится двадцатилетним юнцом и теряется. Его подчиненный смотрит на него с вопросом и лишь благодаря ему, Эймонд находит в себе силы идти вперед.
Ему кажется, что это сон. Как только он подойдет, Кассандра исчезнет, а он проснется. Но нет. Он подходит ближе, готовый заговорить, окликнуть её, однако она сама разворачивается к нему. Эймонд замирает.
Не она.
Перед ним стоит высокая красивая девушка. Бледная кожа, черные волосы, но глаза… Глаза карие, почти черные. На лице её читается удивление и темные брови сходятся на переносице. Руки её тут же ложатся на округлившийся живот. Только сейчас он видит, что она в положении.
— Милорды? — Голос тихий, строгий.
— Мы не лорды, миледи. Я Эймонд Таргариен, офицер Ночного дозора, а это… Джейс, мой стюард. Мы ищем лорда Старка, у меня для него послание. — Он быстро берет себя в руки. В конце концов он не ждал многого от посещения Винтерфелла. Все дела он решил уже давно.
— Лорда Старка? — Она огладывается вокруг и машет кому-то ладонью, подзывая. — Джоннел! Иди сюда!
К ним неохотно подходит угрюмый мальчик лет пятнадцати, может младше. Волосы курчавые и черные падают ему на лоб. Малец тут же сдувает непослушные пряди и смотрит на незнакомцев пронзительными синими глазами. Старк. Сразу видно чей это сын. В подтверждении его мыслей, девушка дает ему наставления:
— Отведи гостей к своему отцу, хорошо? — Она ласкова с ним, но и на неё маленький Старк смотрит недобро.
— Хорошо, Линара. — Голос, не смотря на суровую внешность, у паренька еще детский, только начавший грубеть.
Эймонд все-таки заставляет Джейса оставить его и следует за маленьким провожатым. Он с интересом пытается выявить в нем хоть что-то от матери, но все что он видит — Криган. Взгляд, манера держаться, даже походка, все в нем было от отца. Характером он тоже, судя по всему, пошел в отца. Болтливым его не назовешь.
— Ты Эймонд Таргариен? — В разрез его думам, Джоннел говорит с ним первым. — Летал на драконе?
— Летал. — Мальчишка не ведет себя вежливо и он не собирался. Пусть маленький лорденыш привыкает, что не только он может быть дерзким.
— Отец говорил о тебе. — Не мать. От этого почему-то обидно. Но что она могла сказать? Кем он был для неё? Несостоявшийся жених? Любовник? — Говорил ты воевал.
— Только это говорил обо мне твой отец?
— Не только. Тебя называют убийцей родичей. — Это уже похоже на правду. — Здорово, что у тебя был дракон. Вхагар, да? Я много читал о Таргариенах! О войнах и драконах… Я бы хотел взглянуть хоть на одного… — Угрюмость его сходит на нет, в глазах его интерес.
— Джоннел…
— Джон! — Тут же перебивает его мальчик. — Зови меня Джон.
— Джон, — он кривит губы в подобие улыбки, — откуда такой интерес к моему дому, а?
Эймонд давным-давно не говорил и не общался с детьми. Те, что приходили на Стену, чаще всего против своей воли, быстро взрослели и теряли задор. В голове не к месту всплывают лица Эйгона и Дейрона, а затем и Люка с Джейсом. Должно быть Люцерису было столько же, сколько и сыну Кригана, когда он погиб. Погиб из-за него.
— … моя сестра много знает о Таргариенах, а мне приходится слушать… — Джон краснеет и запинается. Эймонд не может определится из-за него или из-за слов о сестре. Выходит у них уже двое детей. А быть может и больше. Он лишь горько поджимает губы.
Лорда Винтерфелла он узнает сразу. Тот почти не изменился с их последней встречи, лишь ранняя седина в черных волосах, да мелкие морщины, говорили о том, что прошло больше десяти лет. Он тоже видит его и на тонких губах его ухмылка.
Криган оставляет стоящих рядом с ним мужчин и идет к нему.
— Да это же сам принц Эймонд! — Они крепко пожимают руки, будто были давними друзьями. — Ты возмужал.
— А ты постарел. — Он не может не язвить. Старк лишь холодно улыбается ему. Снова.
— Иди, Джон, найди сестру и ступайте к Линаре. — Он треплет сына по макушке, заставляя его морщится. На мгновение, Эймонд представляет себя на месте Старка. В прошлом и у него мог быть сын или дочь. Он одергивает себя и наваждение уходит.
— Что, лорд-командующий так стар, что не в силах приехать сам? — Эймонд следует за Старком, что неспеша ведет его обратно, ко двору.
— Он стар настолько, что может лишь бранить сопливых новобранцев. — Он передает запечатанное письмо Кригану. — А старики нам не нужны. У стены беспокойно.
— Одичалые? — Понимающе спрашивает лорд.
— Их ведет некто, Сайлас, говорят в его войске три тысячи человек, Криган. Сами мы не выстоим. — Поддержка Винтерфелла это то, что так необходимо их братству и, конечно, Старк, как Хранитель Севера, поможет им.
Когда дела, требующие обсуждения заканчиваются, оба мужчины молчат. Эймонд не может терпеть этого. Он задает вопрос, что так сильно мучал его:
— Где она? — Сердце стучит с небывалой силой.
Криган будто ждет этого вопроса, но когда он озвучивает его, не отвечает. Лицо его становится беспристрастными, а глаза из синих делаются серыми, мрачными.
— Ты ведь знаешь ответа, а? — Он закрывается. Ладонь, унизанная перстнями, устало трет переносицу. — Её нет, Эймонд. Давно.
— Та женщина, во дворе…
— Моя жена, верно.
Он прислушивается к себе. Глухо. Он ничего не чувствует, когда узнает о её смерти. Однако ладони странно дрожат и ему приходится скрестить руки на груди, чтобы не выдать себя.
— Что произошло? Роды? — Это первое, что приходит ему на ум.
— Произошла она сама, Эймонд. — Он ведет его дальше, покидает двор.
Эймонд думает о крипте. Он никогда не был там, да и не мог, но знал, что Старки хоронят там членов своей семьи. Однако Криган ведет его дальше, в лес.
Богороща. Он вспоминает все так же ясно, словно это было вчера. Свадьбу, Кассандру и собственное унижение. Ярость охватывает его как в былые времена, но холодный голос Кригана гасит её.
— Я так и не понял, чего же она хотела. — Они усаживаются у озера, прямо на землю. Чардрево над ними раскидывает огромные ветви с красными листьями, пряча их от бледного солнца. — Наверное она и сама не знала. Быть может, выйди она замуж за тебя, все было бы не так печально.
— Сомневаюсь. Я уже говорил ей, скажу и тебе. Кассандра никого не любила и тебя полюбить не смогла. — Слова его все также жестоки.
— Кто знает. Тебя она всегда хотела больше. — Старк внимательно смотрит на него. — Я тебе заменой так и не стал, Эймонд. Я мог бы, но не хотел. Думал ребенок все исправит, вернет её прежнюю, ту Кас, что я знал подростком. Поначалу так и было. Она мучалась от горячки после родов три дня, но была рада, дала сыну имя… Горячка прошла, но жар не оставил её воспалённый разум. Тебе знакомо имя Алис Риверс?
— Знакомо ли? — Конечно, он помнил её хорошо, хотя из памяти стерлось лицо Кассандры, но Алис он помнил. Ведьма Хареннхолла была одной из тех женщин, что прочно засела у него в голове и оказала большое влияние за короткий срок. Но при чем тут она?
— Кассандра все твердила о ней, о предсказании, о том, что не должна была рожать! — Тон его становится ещё жёстче. — Джону исполнилось пять, когда она окончательно тронулась… — Внутри неприятно зудит от тона, которым Старк говорил о покойной жене. — Пришлось забрать сына и отдать нянькам, иначе она бы продолжила и ему твердить эту чушь про предназначение, воронов и обещанного принца! Эймонд, она свято верила во все что говорила. Предсказания были все зловещее, а она сама все хуже. За пару месяцев будто сгорела изнутри, одни кожа да кости. Я пытался помочь, пытался быть ласковым и любящим, — на мгновение его голос срывается, — наши потомки найдут ответы, так она говорила. Но она была нужна мне, а не потомкам. Мне и сыну.
Криган замолкает. Эймонд ожидал чего угодно, но не подобной речи. Думал ли он, там, в далеком прошлом, в Красном замке, что Кассандра Баратеон закончит свою жизнь в безумии и страхе, всеми покинутая и одинокая?
— Потом стало лучше. Она стала тише, спокойнее, будто бы вернулась. Я стал отпускать с ней Джона. Они пошли сюда, в Богорощу. Джон вернулся один. — Старк опускает глаза на черное озеро перед ними. — Вернее его привела Ширен. Я спросил его о матери, на что он сказал, что ей стало жарко и она решила искупаться. Я нашел её тут, в пруду, уже мертвую. У неё отлично получилось сыграть себя прежнюю, жаль только что…
Из мрачных дум и разговоров их вырывает шорох. Они оба осматриваются, но никого не замечают. Криган больше не говорит, лишь мрачно смотрит на черную воду.
— Это твое кольцо. — Эймонд снимает перстень с мизинца и протягивает Старку. — Я обещал вернуть его, когда буду в Винтерфелле.
— Оставь. Оно мне ни к чему. — Он поднимается на ноги, намереваясь покинуть его. — Дорогу назад найдешь? — Эймонд кивает и надевает перстень обратно. Не такую встречу он представлял.
В одиночестве он сидит еще немного, прежде чем собирается последовать за Старком. Шорох. Снова.
— Выходи, хватит прятаться. — Он ожидает увидеть маленького Старка, но вместо него выходит девушка. И в этот момент все чувства внутри него неожиданно обостряются. Он теряется, не знает что делать. Очевидно, перед ним его дочь.
Девушка еще юная, ей не может быть больше тринадцати, но выглядит она старше. Высокая и тонкая, с длинными серебряными волосами и сиреневыми глазами. У неё тонкие губы и тяжелый взгляд, но для него она выглядит самой красивой.
— Эймонд Таргариен? — Голос у неё плавный, тягучий, так дети не говорят. — Меня зовут Ширен.
Ширен. Он хочет коснутся её, убедится что это не мираж, но девочка не подходит ближе, стоит в стороне. В голове всплывает образ Хелейны, в его воспоминаниях, она выглядит безумно похожей, если бы не тяжесть взгляда. Так смотрят все северяне.
— Ширен, — он пробует её имя на вкус, не валирийское, простое, без пафоса и величия, — ты знаешь меня?
— Моя мать знала. Вы мой отец. — Простая констатация факта, но сердце его бешено стучит под ребрами. Кассандра не подарила ему любви, но даровала дочь. Он, потерявший всех, готов был любить её только за это.
— И кто тебе сказал об этом, леди Сноу? Матушка или лорд Старк? Может слуги? — Эймонд знал как тяжело приходится бастардам. Он хорошо помнил как сам дразнил своих племянников.
— Сноу? — Брови её сходятся на переносице и Эймонду кажется этот жест таким знакомым. — Я Таргариен, как и Вы. Вы думаете, что леди Кассандра моя мать? — Ширен подходит ближе, теперь он узнает в ней все больше знакомых черт людей, которых он давно забыл. — Меня отправили к лорду Старку на воспитание сразу после окончания войны, таково было соглашение. Моя мать Рея Ройс, Ваша законная жена.
Его словно оглушают. Рея? Дочь? Он слышал об этом впервые, но факты не могли врать, точная копия его жены стояла прямо перед ним. Вот кого она по-настоящему ему напоминала.
— Леди Кассандра воспитывала меня вместе с Джоном, названным мне братом, — в руках у неё сверток и девочка нервно крутит его, продолжая говорить, — моя мать жива, но растить меня не могла, так мне сказали. Уже позже я узнала, что она сбежала. Бросила эту проклятую землю, как говорит лорд Старк, и улетела вместе с Крапивой, своей возможной сестрой. Иронично, что я оказалась именно тут, но Старкам никто перечить не стал, да и тут я не навсегда. Я ждала Вас, знала, что когда-нибудь Вы явитесь и я смогу взглянуть хоть на одного из своих родителей. И вот Вы тут.
Эймонд не знает что сказать. Его плоть и кровь стояла прямо перед ним, взрослая не по годам. Мог ли он мечтать о большем?
— Скоро я вернусь в столицу. Король Эйгон потерял жену, мою кузину и Вашу племянницу. Теперь я обещана ему в жены. — Подбородок её взлетает вверх. Она горда собой. Мать, что так старательно пыталась уберечь её от крови Таргариенов, спрятать и укрыть её далеко на севере, облажалась. Ширен не просто была истинным Таргариеном, она станет королевой. Две ветви расколотой семьи вновь сойдутся. Он не может поверить в это.
— Твоя бабка, королева Алисента… Она еще жива. Прошу, передай, что я люблю её. — Это первое, что приходит ему в голову. Мать осталась в его памяти любящей красивой женщиной со скорбным лицом. Он безумно скучал по ней.
— Я передам. И это, — она тянет ему сверток, — тоже просили Вам передать. Прощайте, отец.
Он не рассчитывает на столь быстрое прощание. Эймонд хочет поговорить еще, узнать её, но девочка быстро сжимает его в объятия, обдает жаром и убегает, роняя слезы. Ему остается только смотреть ей вслед.
Пергамент почти обжигает. И он знает от чего. Знает от кого. Эймонд вновь садится под Чардрево, которое наблюдает за ним пустыми глазницами, и разворачивает письмо.
В нем нет ни приветствия, ни обращения, но он знает, оно для него.
«Если я и решусь передать тебе это письмо, то только под страхом смерти. Возможно, если ты читаешь его, то меня нет. Должно быть ты уже совсем старый, знаешь, Баратеоны живут долго, если, конечно не воюют.
Твои слова в нашу последнюю встречу дали мне многое. Я много думаю над ними, если сказать честно, постоянно. И с каждым разом они делают мне все больнее и больнее. Если даже, не любя тебя, я чувствую подобное, то я боюсь представить, что же было в ином случае. Как больно мне бы было.
Я снова говорю о себе, прости. Я должна извиниться перед тобой. Хотелось бы мне набраться смелости и извиниться вживую, но, думаю, вряд ли такая возможность у меня будет. Даже не знаю, дойдет ли это письмо до тебя.
Мне не хватит пальцев рук, чтобы перечесть все свои ошибки и глупые поступки. Я виновата перед тобой. Я лгунья, я лицемерная и жалкая. Верни я все назад, я бы постаралась, я бы действительно была хорошей. Хорошей женой, верным другом и товарищем. Матерью. Но этого не будет и мы имеем то, что есть.
Ты один, далеко на Стене, но хотя бы жив и это греет мне душу. Другим повезло меньше. Часто я вспоминаю отца, Эйгона, Хелейну, Дейрона и Эмму. Даже Кристона Коля! Они снятся мне, не дают забыть. Я видела их смерти и теперь они исправно преследуют меня. Хотела бы я помнить их иначе, живыми, радостными.
Но радости я больше не испытываю. Я вообще мало что чувствую сейчас. Недавно пришло письмо с известиями о смерти Флорис. Я даже не смогла расплакаться.
Сейчас, когда я пишу это письмо, я плачу. Слезы все текут и текут, хотя я пытаюсь сдерживаться.
Перед глазами твое лицо, красивое и капризное. Странно, но я запомнила тебя таким, каким увидела впервые. В черном, статный и язвительный. Не помню каким ты был потом. Помню лишь агонию, в которой я находилась.
Я не рассказала тебе о беременности. Не посчитала нужным, ведь ребенка я потеряла почти сразу. Говорю тебе об этом теперь. И снова прости.
Моя ложь была во многом. Но не в этом, Эймонд. Не в этом.
Я говорю тебе от чистого сердца, что люблю.
Я буду любить тебя до конца времён. Буду ждать и хранить это чувство внутри себя все то время, что мне отведено. Ты ошибся, я знаю каково это.
Обещай, что будешь помнить меня. Помнить, что ты мой. Потому что я - твоя.
Эти строки дались мне с особым трудом, кажется слезы затопили все кругом. Я прощаюсь с тобой. Больше я не напишу ни слова. Отныне я буду пытаться жить спокойно, буду любить мужа и сына так, как умею. Они заслуживают счастья.
Прощай, мой принц.»
Эймонд сжимает письмо в ладонях и выдыхает. Снова. Снова она все испортила! В гневе он бросает смятую бумагу в черные воды, а затем роняет лицо в ладони. Плечи его мелко дрожат.
Пустота внутри него все ширится. Нужно собираться, им нужно возвращаться на Стену. Так почему же он не находит в себе сил даже подняться?
Что-то обжигающе горячее бежит по его щекам. Все воспоминания о родных и любимых возвращаются к нему. То, что он так тщательно прятал долгие годы, душит его, не дает вздохнуть.
Он тоже помнит её другой. Смеющейся девушкой в черно-красном платье, которое она надела в первый вечер при дворе. Эймонд хотел бы, чтобы они остались там. Высокомерный принц и взбалмошная леди Штормового Предела, ну разве не отличная пара?
— Прости меня, Кас, я тоже тебе солгал. — Он неотрывно смотрит в воду и теребит перстень на пальце.
Пора собираться.
