◉•◉•◉
Шираиши легкой походкой прошел в изакаю и, отказавшись от помощи официантки, направился вглубь заведения. Из-за перегородок то тут, то там раздавались довольные опьяненные голоса. Вечером большинство мест уже было занято, и в небольшом коридоре туда-сюда сновали люди. Заметив за одним столом знакомую макушку в кепке, Шираиши остановился и, скользнув заинтересованным взглядом следом за прошедшей мимо симпатичной девушкой, разулся и ступил на татами. Прежде, чем сесть, наклонился перед другом и, махнув перед ним пистолетом из пальцев, издал короткое: «Пью~н!». Сугимото взялся за козырек и опустил кепку ниже на глаза. Не успевшие сорваться слова о благодарности за приглашение застряли у Шираиши в горле. Кашлянув в руку, он сел напротив Сугимото, так же, как и тот, уложив перед собой ноги крест-накрест. На столе уже стояла наполовину пустая кружка с пивом. Без закусок. Выглянув в проход, Шираиши подозвал к себе официантку. Пока она шла, еще раз переспросил Сугимото, угощает ли тот, и, получив многозначительное: «М-м», решил ограничиться одним пивом. Сугимото молчал все время, пока они ждали. Не предпринимая попыток начать разговор, Шираиши сделал вид, что занят телефоном, а сам то и дело бросал короткие взгляды на друга. Смотря куда-то сквозь стол, на который облокачивался, Сугимото, пряча лицо за кулаком, выглядел настолько уныло, что Шираиши, было пожалевший, что не взял что-то покрепче, мысленно похвалил себя за правильное первое суждение. Напившийся Сугимото без настроения занимал почетное третье место в его топе людей, с которыми не стоило иметь дело ради безопасности своей жизни. Разъяренный Сугимото находился на втором, а что касалось первого… — Шираиши, как часто ты вспоминаешь прошлое? Мысли Шираиши сделали кульбит. Спроси это любой другой человек не из круга самых близких знакомых, подразумеваться могло все что угодно. В случае друга прошлое означало одно единственное — события столетней давности, память о которых местами была настолько яркой, будто они произошли вчера. — Иногда, когда мне становится одиноко, я вспоминаю сестру Миязаву и жалею, что ее портрет не сохранился. Шираиши пригубил пиво. Несмотря на шутливый тон, он говорил искренне. В тех немногих неприятных днях проведенных в тюрьме, которые он сумел вспомнить, сестра была его единственным стимулом и лучом жизни, так что он был искренне благодарен подарившему ее портрет художнику. Сугимото поднял голову и, сморщив нос, пробормотал: — Это та мазня на замызганном листке, которую ты все время таскал с собой? Интернет же существует, или журналы на крайний. Не могу поверить, что ты все еще на нее дро… — Молчать, содомит. Резкий выпад Сугимото не разозлил, напротив, смутив. Покраснев кончиками ушей, Сугимото цыкнул, когда Шираиши победно улыбнулся. — Кого ты содо!.. За перегородкой раздался громкий тост, оборвав его возмущение. Захлопнув рот, Сугимото взялся за кружку и, осушив ее в несколько глотков, со стуком опустил на стол. Его тяжелый взгляд вынудил расправившиеся плечи Шираиши поникнуть. — Прости, переборщил. Из вас идеальная пара. Несмотря на неискренность и откровенную ложь, Сугимото принял извинение, сменив гнев на милость. Заказав еще пива, он снял кепку и, бросив ее рядом с собой, упер оба локтя в столешницу. Спросил серьезно: — Насколько хорошо ты все помнишь? Вопрос, который они задавали друг другу не раз и не два, уже давно себя исчерпал. Шираиши знал, к чему тот вел: воспоминания, которые всегда больше всего интересовали Сугимото, после того, как он воссоединился с Асирпой, преображая его лицо в лицо Сугимото Бессмертного, всегда касались Огаты. Шираиши пересмотрел неудачный первый подход и пошел издалека. — Мне, бывает, снится всякое, но ничего интересного: или дни в тюрьме, или как мы идем через лес. Все, что ты хотел знать, ты уже знаешь. — Пытаясь звучать как можно убедительнее, Шираиши столкнулся со стеной недоверия и вынужденно добавил: — Огата тоже снится иногда, потому что мы с ним оставались, бывало, за костром следить вместе, но он тогда был еще более неразговорчив, чем сейчас. Сугимото вздохнул и опустил голову. Почесав затылок, Шираиши силился разобрать причину, но ничего дальше очевидного не придумал: — Вы опять поссорились? Девушка с подносом быстро соскользнула с подножки у стола и пропала, будто ее и не было, оставив за собой пиво. Сугимото в ее сторону даже не глянул. Сосредоточившись на пузырившейся пене, он закусил губу и, сведя брови, схватил кружку и осушил за пару секунд. Наблюдая, как от каждого глотка дрожит его кадык, Шираиши невольно приоткрыл рот. Такими темпами он столкнулся бы с первым местом из возможных угроз его жизни — пьяным, сердитым Сугимото. Все еще держа в руке кружку, Сугимото стиснул ладонь. Стекло чуть слышно скрипнуло, но выдержало, благо ручку защищал металлический корпус. Шираиши затараторил: — Ну, знаешь, как говорят: «милые бранятся — только тешатся». Я это от Огаты слышал, кстати. А он от своего друга. Так что, раз он так сказал, то точно не считает, что… — Какого еще друга? Взгляд Сугимото потемнел. Упоминание других мужчин в одном предложении с Огатой всегда вызывали такую реакцию, и Шираиши все еще не мог к этому привыкнуть. Он не был Огатой, который на это лишь смеялся и, поняв, что ляпнул лишнего, поправился: — Я перепутал! Это был кто-то из его пациентов! Сугимото отвернулся, собираясь поднять руку ради еще одного пива и Шираиши, перекинувшись через стол, перехватив его за ладонь, уложил ее обратно. Заглянув в лицо, убедительно попросил: — Ты же не хочешь, чтобы я тебя на себе домой нес? Помнишь последний раз? Помнишь? Сугимото цыкнул и, высвободив руку, отстранился. Шираиши отсел обратно, и разделяющее их расстояние стало прежним. Упомянутый последний раз, когда Сугимото напился с ним вдрызг, кончился весьма плачевно: Шираиши притащил друга домой к Огате ради примирения, но те подрались. Огата все еще припоминал Сугимото оставленный тогда синяк на пол лица и взятый из-за этого отпуск. Заручившись произведенным эффектом, Шираиши спросил в лоб: — Так что произошло? — Ничего. — Уперев руки в широко разведенные колени, Сугимото посмотрел на них. — Пока что. — А что… — Шираиши прервался, засомневавшись, стоит ли спрашивать, но все-таки произнес: — А что должно произойти? — Я убью Огату. Прозвучало настолько буднично, что Шираиши сначала не понял суть сказанного, а как только пропустил через себя, поспешно зажал рот рукой, чтобы не издать удивленный выкрик. Сугимото коротко выдохнул. — Прости, я обещал тебя больше в это не втягивать, но ты единственный, кому я могу это рассказать. Придя в себя, Шираиши возмущенно прошептал: — Ты бы еще в полицию меня на разговор позвал.◉•◉•◉
Солнце клонилось к закату, и в парке уже почти не было народу. Несколько человек еще прогуливалось под фонарями, но рядом с небольшим искусственным прудом уже никого не было — от воды веяло неприятной ночной прохладой. Сидя на скамейке, Шираиши то и дело вздыхал, смотря на свое смазанное отражение в воде. Голод и холод порождали в нем желание бросить все и уйти домой, вместо того, чтобы ждать, пока стоявший рядом Сугимото соберется с мыслями. — Помнишь последнюю вечеринку на Хэллоуин? Шираиши помолчал, начав копаться в памяти. Раз в год Който, которому и в этой жизни повезло родиться с серебряной ложкой во рту, организовывал «вечер встреч» в западный праздник всех святых. Гостями на ней были все его прошлые сослуживцы, враги и просто знакомые, сохранившие память об эпохе Мэйджи. С тех пор, как на них начала присутствовать Асирпа, «собрания» благодаря ее предложению добавить костюмированную часть, стали веселее, но приобрели опасный накал. Визуальное напоминание прошлого пробудило новые дискуссии. Холодного оружия ни у кого, разумеется, не было, да и до драки чудом не доходило, однако Шираиши нервов участвовать уже почти не хватало, даже несмотря на бесплатные еду и напитки. Вынужденный копаться в разрозненных кусках того дня, Шираиши с натугой, но кое-как собрал их воедино: в этом году, пропустив прошлый, на вечеринке появился Огата, породив у всех бурю эмоций, что стало одной из причин, почему Шираиши напился до беспамятства. В числе тех, кто набросился на Огату с ругательствами, Сугимото не было, но он счел это само собой разумеющимся — те выяснили отношения задолго до этого. Думая об этом сейчас, Шираиши понял свою ошибку — теперешний Сугимото не стал бы стоять в стороне — сейчас Огата в его глазах не нес грехи за прошлого, иначе они бы не были вместе. — Сугимото, неужели ты… Он не закончил. Сугимото сказал, что убьет Огату. Сомнений в его голосе не было. Месяцами ранее он с такой же уверенностью заявил Шираиши, что Огату любит. Почесав затылок, Шираиши попытался разрядить обстановку. — Косплей Огаты конечно вызвал фурор. Когда ты пригласил меня, на мой даже никто не взглянул, а я, между прочим, очень старался. Хотя, Асирпа-чан вот оценила. Широко улыбнувшись, он похлопал по месту рядом, приглашая Сугимото сесть, чтобы не задирать на него голову. Тот резко дернулся с места и грузно шлепнулся на скамейку. Сцепив руки перед собой в замок, Сугимото уперся локтями в ноги и с придыханием произнес: — Он убил отца Асирпы-сан. Едва не убил меня. Ему почти удалось запачкать руки Асирпы-сан… — Хрустнув костяшками, он с надрывом зашептал: — Когда я увидел его в военной форме, то вновь ощутил всю ту ярость, что к нему испытывал. Если бы Асирпа-сан не оказалась рядом, я не знаю, чем бы все кончилось. Вжав голову в плечи, он опустил ее на грудь, прячась от света фонаря. В нем было столько обреченности, что Шираиши, хотевший было положить руку другу на спину, остановил ее в воздухе, не смея прикоснуться. Облизнув сухие губы, Шираиши осторожно спросил: — Вечеринка была месяц назад, а Огата-чан жив. Ни я, ни Асирпа-чан, никто другой не заметили, что ты как-то стал по-другому к нему относиться. Может… — Не может. На людях я сознательно себя контролирую. — Разве ты не говорил не приходить мне к тебе на выходных на той неделе, потому что ты будешь у Огаты-чана? Сугимото насмешливо фыркнул. — Я сбежал, пока он был в душе. — Ух… Пододвинувшись к Сугимото, Шираиши облокотился о ноги и, подавшись вперед, попытался заглянуть под кепку. Сугимото повернул голову, и свет фонаря попал ему в глаза. Шираиши выдержал их пристальность и все-таки нашелся что сказать. — Ты остался с ним наедине и не убил. Значит, сможешь себя перебарывать и дальше, если постараешься. — Не смогу… — Насколько я знаю, секс и убийство идут в разрез друг с другом. Ну, у всяких извращенцев, может, и нет, но разговор не об этом! Вы же с Огатой стали близки только в этой жизни, поэтому… Сугимото резко опустил голову. Кончики его ушей покраснели. Не то не веря, не то не понимая его реакции, Шираиши нахмурился. Подождал, но ответа не услышал. — Сугимото, если ты и дальше будешь молчать, то я решу, что вы спали еще со времен Мэйджи. Взявшись за козырек пальцами, Сугимото спрятал за рукой половину лица обращенного к Шираиши. В парке было слишком тихо, чтобы не услышать его ответ. — Спали. Редко слыша в голосе Сугимото искреннее смущение, Шираиши сначала открыл от удивления рот, а затем, с силой хлопнув зубами о зубы, издал нечто нечленораздельное. Справившись с чувствами, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, ускоряясь с каждым произнесенным словом, сказал: — С каких пор? Как это произошло? Когда? Как? В смысле, мы все время были вчетвером! А потом к нам еще и Ушияма присоединился! А после Хиджиката с Иенагой! И до этого! Сугимото вздохнул, видимо, решив рассказать, и Шираиши, замахав рукой, замотал и головой. — Не-не-не! Я не хочу знать подробности! Я хочу знать, как у вас духу на это хватило! И где вы успевали?! Нерадостно рассмеявшись, Сугимото сел ровно, все еще держась за кепку. — Определись уже, хочешь знать или нет. — Он убрал руку. На его щеках играл легкий румянец. Шираиши коротко кивнул. — Ты и Асирпа-сан спите так, что вас мало что разбудит. А что касается где… Иногда в лесу, но обычно когда ты уходил транжирить деньги Асирпы-сан. — Так вот почему Огата-чан дал мне несколько раз занять денег на женщин… — Он давал тебе денег? — Да. Я еще, помню, тогда в первый раз подумал, что наконец-то он мне начинает доверять, а это было ради того, чтобы с тобой переспать?! Шираиши недовольно насупился. На самом деле, ему было не особо обидно, но найдя для Сугимото отвлечение, он вцепился в него всеми силами. — А что насчет остальных? — Ушияма случайно узнал, когда мы остановились в деревне, где беглые из Абашири притворялись Айну. Насчет остальных не знаю, может быть, Цукишима знал. — Цукишима? А он тут при чем? — Он отвечал за охрану Огаты. — Охрану? Погоди-погоди! Неужели пока Огата-чан лежал полумертвый, ты… Сугимото моргнул, но взгляда не прервал. Шираиши широко открыл рот. — Чем больше я узнаю, тем меньше я хочу знать. Бедный Огата-чан. — Он заслужил, — без стеснения произнес Сугимото. — Я же сказал, что не хочу знать! Едва не представив то, что не следовало, Шираиши помотал головой. Так же громко возмутился: — А я за тебя, значит, переживаю, как не в себя, а ты!.. Слегка улыбнувшись, Сугимото похлопал его по плечу. — Спасибо, что выслушал, Шираиши. Я не думал, что если выговорюсь, то это чем-то поможет, но отчего-то мне кажется, что, может, ты и прав. Если я смог сдержаться и не убить его еще тогда, то теперь все должно быть гораздо проще. Кивнув, Шираиши в ответ приобнял его за плечо. В глазах Сугимото все еще отражалась обреченность, и он догадывался о ее причине: в тот раз у Сугимото был самый лучший стимул из возможных — Асирпа.◉•◉•◉
— Сугимото, Огата пришел тебя забрать! Чистя в этот момент картошку, Сугимото чудом не отрезал себе палец. Вскинув голову от раковины, обернулся на дверь в кухню и, было, дернувшись туда вместе с ножом и картошкой, замер, заметив за девочкой в фартуке мужчину. — Можешь так не торопиться, я подожду, пока ты переоденешься. Окинув его многозначительным взглядом, Огата удалился, оставив Сугимото наедине с Асирпой. Внешне сохраняя спокойствие, Сугимото шутливо спросил: — В смысле, забрать? Я что, детсадовец? Девочка улыбнулась и, пожав плечами, забрала у него нож и картошку. — Раз ужин тебе не готовить, им займусь я. Передай маме, что не смогу помочь ей прибрать столы. Кивнув, Сугимото снял фартук и, повесив на место, направился в коридор. Выглянув из-за двери для персонала в зал, взглядом нашел женщину с тряпкой и, окликнув ее, передал слова дочери. Та, подняв голову от стола, кивнула и поблагодарила, на что тот извинился за изменение в планах. Пройдя в раздевалку, Сугимото остановился перед шкафчиком со своим именем. Стоило поторопиться, чтобы не заставлять Огату ждать дольше нужного, но он медлил. После разговора с Шираиши он, казалось, нашел в себе уверенность, но сны, где он из раза в раз то убивает Огату, то русских солдат, не прекратились, и он не знал, чего от себя ждать. Оставался вариант уйти через черный выход, но это грозило катастрофой — об разладе с Огатой узнала бы Асирпа и, заодно, ее семья. Втягивать их во что-либо у Сугимото не было никакого желания, тем более что Огата просто подловил бы его в другой день. Будучи студентом без возможности прогуливать и поддерживать себя без подработки, у него не было другого выбора, кроме как признать поражение и наконец-то встретиться с Огатой лицом к лицу. Переодевшись, он попрощался с Асирпой, когда проходил мимо кухни, столкнулся в коридоре с ее матерью и, пожелав ей хорошего вечера, вышел в зал. Никого не было. Свет горел лишь над дверью, из которой он вышел, и у входа, где виднелась припаркованная машина. Подойдя к застекленной двери, Сугимото поправил неровно висящую вывеску «закрыто» и вышел на улицу. Было еще не так поздно, но после теплого помещения, где уже не работал кондиционер, он невольно поежился. Взглянув на водительское сидение Сугимото оторопел — его занимал Ханазава Юсаку. Помахав ему рукой, Юсаку указал на заднее сидение, где сидел Огата. Послушавшись, Сугимото направился к задней двери и сел в машину. Огата, смотрящий в окно, не отреагировал. Юсаку был в костюме двойке. Огата в брендовом распахнутом темно-синем пальто и черном вязаном свитере, доходящем до самого подбородка. Сугимото в своей поношенной толстовке рядом с ними никак не вписывался. — Добрый вечер, Сугимото-сан. Простите, что вот так внезапно отрываем от дел. Юсаку коротко поклонился, и Сугимото поспешно повторил за ним и поприветствовал. Огата подал голос: — Юсаку-сан, заедем по дороге в магазин. Его не пустят в таком виде в ресторан, который вы выбрали. Юсаку еще раз извинился и Сугимото вновь посмотрел на профиль Огаты. Намеренно избегая его взгляда, тот, казалось, был в нейтральном настроении. До магазина они ехали не в тишине. Юсаку рассказывал об их с единокровным братом планах сегодня поужинать, о чем они условились несколько недель назад, и как тот неожиданно решил пригласить Сугимото составить им компанию. Затем последовал рассказ об успехах стоматологической клиники, в которой работал Огата, а после Юсаку начал расспрашивать о блюдах ресторанчика, в котором Сугимото подрабатывал. Больше всего он заинтересовался русской кухней, которую никогда в жизни не пробовал и Сугимото, пойдя на поводу момента, пообещал посоветовать ему что-нибудь, когда тот найдет время посетить ресторанчик. Когда машина припарковалась у бутика с иностранным названием, Сугимото невольно посмотрел обратно в салон, но Огата уже стоял на улице. Прежде, чем он обратился к Юсаку, Огата открыл дверь с его стороны и, не слушая возражений, вытащил наружу. Обслуживающий персонал сначала непонимающе похлопал глазами, увидев мало подходящего их заведению клиента, но, заметив за спиной Огату, расплылся в услужливой улыбке, и поспешно принес все, на что тот указал. Оказавшись в раздевалке, Сугимото было перевел дух, но его дернуло взглянуть на ценник на рубашке. Четырехзначное число надавило на его ограниченные финансовые возможности всей силой. Огата караулил его рядом, и он шепотом возмутился: — Я не буду это мерить. Прежде чем он вышел, рука Огаты втолкнула его обратно, спиной прижав к зеркалу. Взявшись за висевший на крючке галстук прямо с вешалкой, Огата обернул его вокруг шеи Сугимото и, затянув обеими руками, приблизился лицом к лицу. — Если ты не заткнешься, и не будешь делать, что говорят, я тебя придушу. Длины шелкового галстука хватило едва ли, но Сугимото кивнул, поверив тяжелому тону и напряженному взгляду. Огата усмехнулся и покинул раздевалку. Чувствуя на груди тепло от его задержавшейся дольше, чем следовало, руки, Сугимото стянул с плеч толстовку, решив — будь что будет. Вставший в горле ком после слабого пережатия шеи он предпочел не заметить.◉•◉•◉
Как оказалось, Юсаку выбрал не просто первоклассное место, но и сервис — когда они заняли свои места, набор на третьего человека, на которого не было рассчитано, был уже накрыт. Более того, заказан был не столик, а целая комната, что избавило Сугимото от волнения опростоволоситься не только перед Юсаку, но и другими посетителями. Отсутствие официанта тоже было его рук дело, и, спустя связанную с этим заминку, они все-таки приступили к еде. Первым блюдом был суп, ложку для которого Сугимото выбрал благодаря подсказке глаз сидящего напротив Огаты, чего Юсаку, находящийся от того по левую руку, не заметил. — Мне немного неловко рассказывать это перед вами, Сугимото-сан, но Ани-сама настоял, что ваше присутствие по какой-то причине обязательно. Не сочтите за грубость мои слова. Юсаку наконец-то заговорил о причине ужина за десертом. Сугимото только успел сунуть в рот полную ложку слегка подтаявшего мороженого и покивал. До этого разговор шел лишь о еде — той, что они ели или той, что Юсаку хотел попробовать по совету Сугимото. — Я уже делал намеки, так что это предложение для Ани-сама не должно быть внезапным. Я хотел бы, чтобы он составил мне компанию на смотринах. Сугимото смотрел на Юсаку, но его взгляд то и дело убегал в сторону на Огату, который был весь вечер нем, как рыба, отвечая только когда необходимо. Насколько он мог судить, и знал из прошлой жизни, с Юсаку у Огаты были очень сложные отношения. К счастью, тот не помнил, что было сто лет назад, и понятия не имел, что эти сто лет назад сидящий рядом с ним уважаемый брат собственноручно пустил ему пулю в затылок. Смотрины звучали достаточно невинно, чтобы Огата мог помочь и своим участием не привел бы их к катастрофе. — Я не возражаю, Юсаку-сан. Если вы считаете, что моя помощь необходима, я ее своевременно предоставлю. Ответ Огаты это подтвердил. Сугимото перевел взгляд обратно на Юсаку, и тот слегка улыбнулся. — Рад это слышать, но, видимо, вы все-таки не так поняли мои намерения. Я хотел, чтобы мы приняли участие в смотринах вместе, как братья. Отец нашел подходящую семью с двумя сестрами. Было бы замечательно, если бы мы… — Юсаку-сан, я ценю вашу заботу о моей личной жизни, но не стоит заходить так далеко. От низкого тона Огаты в комнате будто похолодело. Удивленный тем, что его перебили, Юсаку не сразу нашелся со словами. — Прошу прощения, Ани-сама, я думал, что… — он замялся. — Неужели у вас уже есть девушка? — Нет, — незамедлительно ответил тот. — Тогда в чем… — Не перебивайте, Юсаку-сан, я не закончил. У меня нет девушки. Это мужчина. Побледнев, Юсаку развернулся к брату всем телом. Его лицо выражало нечто среднее между замешательством и смущением. Он несмело повторил: — Мужчина… — и густо покраснев, забормотал: — Простите, Ани-сама, что я так бестактно… Если бы вы познакомили нас раньше, этого казуса можно было бы избежать… — Вы знакомы, — тем же спокойным тоном произнес Огата. — Более того, этот мужчина находится с нами в одной комнате. Глаза Юсаку метнулись в сторону Сугимото, и тот замер с ложкой во рту. Наблюдая со стороны за трагикомедией, которая не должна была иметь к нему никакого отношения, Сугимото ожидал оказаться ввязанным в нее в последнюю очередь. Едва не подавившись, он проглотил не растаявший кусок мороженого и, поморщившись от холода в горле было потупил взгляд, но ощутив внимание Огаты, постаравшись придать себе как можно более презентабельный вид, кивнул. Об отношениях Сугимото и Огаты знали считанные люди, в числе которых не было тех, кто не был связан со столетним прошлым. Сугимото не мог заставить себя рассказать о них ни Асирпе, ни родителям, и не мог открыто быть против того, что Огата скрывал это и от своей семьи. Посвящение в секрет Юсаку, который души не чаял в единокровном брате, благодаря чему тот находился на хорошем счету у их отца, было слишком серьезным шагом, цену которого Сугимото еще предстояло оценить. С Юсаку Сугимото виделся от силы раз пять, но он понял суть его истинных чувств к Огате в самый первый. Разумеется, Огата о них также знал и, как Сугимото показалось, использовал, чтобы показать, что Сугимото всегда есть, кому заменить. Сегодня этой ревности был положен конец. Убежденный, что действует не из корыстных целей, протянувшись через весь стол, Сугимото взял Огату за руку. Пальцами провел по внешней стороны ладони и, заключив ее в свои, чувствуя на себе пристальный взгляд Юсаку, произнес, дрогнув голосом: — Огата, я люблю тебя. Выходи за меня. Издав странный звук, Огата попытался вырвать руку, но готовый к этому Сугимото держал крепко. — В Японии не разрешены браки между мужчинами… — обескураженно возразил Юсаку. Не обращая на него внимания, Сугимото смотрел Огате в лицо: плотно сжав губы в тонкую линию, тот, нахмурившись, казалось, был зол, но кончики красных ушей и бегающие из стороны в сторону тонкие зрачки его выдавали.◉•◉•◉
Квартира Огаты была ближе. Сугимото, когда тот вышел из машины, оставив его с Юсаку наедине, без раздумий отказался от предложения подвести до дома и выскочил следом. Неловкое молчание втроем ни к чему не привело, а вот разговор с излишне заботливым младшим братом имел все шансы закончиться плачевно. Огата встал у двери в свой квартирный комплекс и повернулся в его сторону, будто дожидаясь. Думая, что вернется к себе на электричке, Сугимото осознал совершенную ошибку слишком поздно и так и замер на обочине дороги. Машина Юсаку отъехала, оставив их одних. Огата смотрел в сторону, держа в руках телефон. Экран слабо освещал его чуть ссутулившуюся фигуру. По его лицу, как и всегда, трудно было сказать, что он думал, однако он явно был раздражен. Смирившись с тем, что придется проверить свою решимость на прочность сразу же, Сугимото, сунув палец под галстук, расслабил петлю. Они оба не курили, и, как только он поравнялся с Огатой, тот немедленно направился в дом. Огата жил на третьем этаже. Поездка в лифте должна была стать секундным делом. Несмотря на это, как только они вошли, Огата тут же произнес: — Ты это серьезно? Тон его голоса был непривычно холодным, и Сугимото ответил неуверенным мычанием, будто прослушал. — Твое признание и предложение было, чтобы наконец-то отвадить от меня Юсаку-сана. Сугимото напрягся всем телом. Огата каким-то образом всегда умел удивлять своими самыми неправильными предположениями, одновременно с этим умудряясь оказаться правым. Лифт тихо звякнул и раскрыл двери, не дав шанса ответить. Последовав за вышедшим первым Огатой, Сугимото, не сдерживаясь, звучно вздохнул, когда они подошли к квартире. Замешкавшись у двери, Огата стал копаться в карманах и чуть наклонился вперед. Открытая взгляду Сугимото полоска шеи между воротом пальто и уложенными назад гелем волосами стала шире, и он без раздумий ткнулся в нее носом. Вдохнув знакомый запах, приоткрыл рот и лизнул слегка влажную после вечерней прохлады кожу. Вздрогнув от неожиданного прикосновения, Огата наконец-то открыл дверь и, перехватив Сугимото за протянувшуюся к талии руку, втолкнул в проем. Ожидая этого, Сугимото устоял на ногах. Привычным плавным движением прикрыл дверь и, услышав, как щелкнул замок, припал к чужим губам. Не прерывая поцелуя, взяв лицо в ладони, повел одной рукой к уху, другой погладил гладкую кожу с еще не успевшей отрасти щетиной. Остановив большой палец на короткой бородке, надавил на подбородок и скользнул языком меж приоткрывшихся губ. Довольный стон Огаты, приглушенный ртом, показал правильность решения оставить важный разговор на потом, когда они смогут здраво мыслить. Огата обнял его за талию, подтолкнув к себе, и Сугимото вклинил меж его бедер свое. Вдавив его спиной в стену, Сугимото услышал тихий щелчок выключателя и вовремя не успел прищуриться от ударившего в глаза яркого света. Не прерывая поцелуя, Огата, также щурясь, глазами указал в сторону спальни. Сугимото тут же подхватил его под ягодицы ладонью и, ощутив, как тот подался вверх, ногами цепляясь за бедра, вцепился за ляжку свободной рукой. Оттолкнувшись от стены, Сугимото едва устоял на ногах, когда руки Огаты, скользнув под пиджак, ногтями не больно провели по лопаткам через рубашку. Вынужденно прервав поцелуй, он коротко вздохнул, собираясь что-то сказать, но Огата его опередил. — Ты забыл, где кровать? Насмешливый тон, всегда задевавший Сугимото за живое, в этот раз возымел совершенно иной эффект, которого Огата и добивался — Сугимото подтянул его на себе и взялся крепче. Последний раз они прикасались друг к другу больше месяца назад, и трение кожи о кожу даже сквозь одежду вызывало трепет и нетерпение. Сугимото довольно вздохнул, не ответив на грубость. Оказавшись в спальне, упав спиной на кровать, Огата тут же дернулся вверх и, не встретив сопротивления, поменялся с Сугимото местами, оседлав его ноги. Довольно усмехнувшись, провел по волосам назад, заправив повисшую перед глазами тонкую прядь, положил ладонь на чужой пах и слегка погладил выставляющийся из штанов бугор. Облизывая губы, скинул с плеч пальто на пол. Уперев локти в матрас, Сугимото сглотнул. Потянулся к нему, но Огата отбил его руки, следом взявшись за ремень. Звякнув застежкой, Огата быстро сдернул вниз сначала штаны, а следом нижнее белье. Поймав в ладони его лицо в самый последний момент, перед тем, как он взял в рот член, Сугимото заставил посмотреть себе в глаза. В глубоком черном плескалась неприкрытая похоть. Приоткрыв губы, Огата вобрал легший между ними палец и не больно сомкнул на нем зубы. На его покрасневших щеках не было ни намека на длинные шрамы от стежков. Сугимото провел пальцами по подбородку еще несколько раз. Наклонив голову в сторону, Огата высвободил лицо и произнес: — Что, Сугимото, жалеешь, что в этой жизни не оставил на мне своей отметины? У Сугимото перехватило дыхание. В ответ на будто небрежно брошенные слова изнутри отозвалось темное чувство сожаления. Несмотря на то, что Огата считал иначе, Сугимото не был прямой причиной его шрамов. Сейчас, когда их тела были лишены отметин войны, он мог исправить это досадное упущение. Ошеломленный этой мыслью, Сугимото поспешно спрятал лицо за руками. Огата рассмеялся, посчитав, что он смутился. Ощутив его руки и губы на члене, Сугимото невольно тихо простонал. Место у лба в области виска запульсировало в такт сердцебиению. Чтобы убедиться, что оттуда ничего не течет, Сугимото прикоснулся к нему, но нащупал лишь гладкую кожу. В сознании, противореча осязанию, отчетливо слышалось, как из дыры потекла жидкость. Разведя пальцы в стороны, Сугимото посмотрел перед собой. Огата, прикрыв веки, медленно вбирал в рот его член, помогая себе ладонью, издавая отдающиеся в сознании Сугимото хлюпающие звуки. Вцепившись пальцами в подушку, Сугимото откинул голову назад, сосредоточившись на ощущениях настоящего. Огата из эры Мэйджи ни за что не стал бы опускаться до такого. Все, что интересовало того Огату было лишь удовлетворением своих потребностей. Тот Огата был бессердечным убийцей и предателем. Заставляя себя вспоминать неприятное прошлое, Сугимото закусил губу от сжавшего грудь болезненного, противоречивого чувства. — Эй! Неожиданный хлопок по животу, а следом и тычок локтем туда же, заставили Сугимото распахнуть глаза. Уперев и другой локоть ему в грудь, Огата навис над ним. — Хватит корчиться, как будто я тебя пытаю. Проникший в уши низкий, неприязненный тон вызвал в Сугимото не вину, а волну желания прерванного удовольствия. Поднявшись рывком, он обхватил Огату за плечи и, было перевернул, когда тот вновь воспользовался локтем, уже приложив силу. Невольно зажмурившись от резанувшей в солнечном сплетении боли, Сугимото заставил себя выдохнуть. — Какого черта ты творишь, хренов Огата?! Сугимото разжал веки. На чужом лице не было ни толики сожаления. Утерев слюну из углов рта, Огата фыркнул. — Это мои слова. Глаза Огаты были так близко, что можно было разглядеть зрачок в радужке и каждую пролегшую под веками морщинку. Уперев лоб в лоб, он заговорил бесцветным тоном: — О какой любви ты говорил, если даже не можешь сосредоточить внимание на мне, когда мы занимаемся сексом? Асирпе скоро пятнадцать и это не дает тебе покоя? Последнее, что Сугимото запомнил перед тем как его захлестнула ярость — холодное спокойствие темных глаз. Когда он пришел в себя спустя неизвестно сколько времени, все уже было кончено: Огата, широко распахнув веки, лежал под ним, не двигаясь. Руки Сугимото покоились на его шее. — Огата! Подавившись выкриком, Сугимото разжал стиснутые пальцы и, прикоснувшись к яремной вене, замер. За мгновение, пока он ждал ощутить сердцебиение, он рассмотрел все содеянное: кровь из носа покрывала подбородок и щеки, каплями попала на лоб, струями стекла на шею, а с нее на простынь; под правым глазом ярко выделялся синяк; нижняя губа треснула; шея, красная, как и все лицо, была покрыта крупными отпечатками пальцев. От слабого отклика под пальцами Сугимото содрогнулся всем телом. Паникуя, вобрал в рот воздух и, извернув голову, раскрыл губы Огаты навстречу себе. Медленно выдыхая ему в рот, силился вспомнить, что делать дальше. Аккуратно коснувшись красной шеи, помассировал кадык большим пальцем. Неожиданно веки Огаты закрылись. Сугимото отстранился, отпустив его губы и, взяв за плечи, нечаянно встряхнул. — Огата! Дыши! Подняв руку, Огата положил ее на предплечье Сугимото и едва ощутимо надавил. Ошеломленный его упадком сил, Сугимото отпустил. — …ткнись. Выплюнув окончание слова, Огата сотрясся в спазме кашля и вновь схватился за Сугимото. Прокашлявшись, рвано задышал и, было, поднявшись, упал обратно на подушку. — Огата… Протянув ладонь к его лицу, Сугимото побоялся коснуться и замер. Огата стер выступившие в углах глаз слезы, сильнее размазав кровь по лицу, и отбил его руку, оставив отпечаток. Сугимото понурил голову. — Прости… Прищурившись, Огата хрипло процедил: — За что ты извиняешься? Я сказал правду, а ты на нее отреагировал. Внутри Сугимото вновь все заклокотало. Ткнувшись Огате лбом в грудь, он закрыл глаза и сосредоточился на быстром сердцебиении чужого сердца. Желание убивать запульсировало в висках, реагируя на запах крови. Огата не противился. Слушая, как он тяжело сопит и изредка швыркает носом, Сугимото успокоился спустя пару минут. Медленно подняв голову, упер руки в матрас и заглянул Огате в лицо. — Почему ты мне не доверяешь? — А ты когда-нибудь мне доверял? — незамедлительно ответил Огата. — Я… — он не хотел солгать и замолк. — И чего ты от меня тогда хотел? Фыркнув, Огата отвернулся. Почувствовав, как защипало в глазах, Сугимото быстро заморгал. С надрывом, не узнавая собственного голоса, произнес: — Огата, я действительно тебя люблю. — Вот как. — Я не шучу! Я лю!.. — Я это уже слышал. Пустой тон неожиданно воскресил в памяти Сугимото прошлое, в котором Огата с таким же незаинтересованным видом слушал, как важно говорить во время приготовления читатапа «читатап». Несмотря на неудачи, Асирпа так и не прекратила попыток заставить Огату следовать своим устоям, и ей это удалось, пускай и в следующей жизни. Для Сугимото она все еще была путеводным светом даже в мирном будущем, в котором повезло переродиться всем убийцам, участвовавшим в кровавой резне за золотом. — С чего ты взял, что я хочу Асирпу? Она еще ребе… — Ха! Перебив, Огата неожиданно посмотрел на него. Проведя рукой со лба до затылка, собрав ладонью пряди, он широко улыбнулся и низко рассмеялся. Его глаза остались черствыми. — Чего еще от тебя ожидать, Сугимото Сайчи. — Даже когда она повзрослеет, я ни за что к ней не притронусь! В ответ на возмущение, Огата хмыкнул. Углы его глаз потянулись вверх, искажая кровавое лицо маской добродушного выражения. — Хватит на сегодня, Сугимото. — Ога!.. — Прекрати. Иди домой. Я устал. Каждое произнесенное слово буквально сочилось тяжелым порицанием. Огата слабо толкнул Сугимото в плечо, и тот отстранился. Высвободившись, Огата поднялся с кровати. Когда он обернулся и посмотрел на Сугимото, тот в надежде вскинул голову. — Я в душ. Когда вернусь, надеюсь, что тебя здесь не будет. Съежившись, Сугимото кивнул. Проследив за Огатой до самой двери в ванную комнату, он сидел на кровати до тех пор, пока не услышал, как побежала вода. Собираясь встать, опустил глаза вниз и увидел окровавленную простынь. Коснувшись впитавшихся капель, заметил оставленный на руке кровавый отпечаток пальцев и окаменел, посмотрев вверх: черная даже при дневном свете земля исходила дымом, перекрывая иссиня-белое небо и бегущих друг на друга солдат в разной военной форме; Сугимото ничего не слышал, но отчетливо осознавал, что кричали друг другу японцы и русские, сотрясая в воздухе винтовками и штыками. На плечо ему легла ладонь, и он дернулся в сторону всем телом. Оглянулся: Огата в халате стоял у кровати, протянув к нему руку. — Сугимото, ты… — на его лице на мгновение проступило сомнение, но тут же исчезло за маской безразличия. — Иди домой. Не доверяя голосу, Сугимото кивнул и, поспешно одевшись, вышел из комнаты. Огата проводил его до входной двери и тут же захлопнул за ним, как только он вышел.