Баллада о крови и вечной жизни

Франсуа Шантэри на правах посла и сколько-то-там-родного дядюшки с умилением смотрел на то, как Марсель смакует охлаждённую кровь. Это стоило усилий! Приличной крови уже давно не было — в фельпском климате многое испортилось, пришлось крутиться, а короткое путешествие на корабле требовало новых запасов — не кусать же несчастных гребцов, им и так непросто… Валме мужественно страдал и внутри себя гордился тем, что ни разу не попросил о помощи Ворона, хотя Рокэ, кажется, не заметил этого подвига. Немного обидно, но время всё равно было неподходящее… Так вот — Марсель пил, а дядюшка смотрел. И если б не дядюшка, он бы наплевал на правила приличия и вылакал весь графин, облизываясь и давясь, но нет! Пожаловал в посольство — изволь вести себя прилично. — Мой дорогой, — приступил Шантэри, заботливо указывая на салфетку. — Тебе стоило сразу отправиться сюда. Несомненно, война красит вампира, но Фельп!.. В разгар лета! Бертрам писал, что ты знаешь, что делаешь, но я просто не могу представить… — Я тоже не мог, — заверил его Марсель, — но всё оказалось не так страшно. Ещё бы — он почти не выходил на солнце и вёл насыщенную ночную жизнь. С прибытием Эмиля и остальной столичной компании это стало труднее, но, к счастью, боевые действия кончились, и Алва не требовал от своего офицера ничего сверх меры. Казалось, он тогда вообще о нём забыл. — Понимаю, — дядюшка усиленно закивал и самостоятельно убрал графин: там, где слуги были чужими или могли выдать, лучше обойтись без посторонней помощи. — Признаться, я очень рад, что герцог Алва взял тебя под крыло. Вот уж кто точно знает все хитрости, как вампиру уцелеть на солнце. Закатные твари, да никак, вот и вся хитрость. Марсель сосредоточенно рассматривал окровавленную салфетку под аккомпанемент дядюшкиного сопения. И что тут скажешь? Если сейчас выяснится, что никакого вампира не было, добра не жди. — Да, я тоже очень рад, — осторожно ответил он. Не врать и не говорить правды — вот выход, а ощущение всё равно такое, словно он врёт. — Герцог многому научил меня… Шантэри пришёл в восторг, на душе стало ещё муторнее. Они говорят на разных языках, но заставить себя сказать правду Марсель не мог. В конце концов, это не его тайна! Точнее, отсутствие тайны… Проклятье, даже в Урготелле все свято убеждены, что Рокэ — вампир, и ничего с этим не поделаешь. Кардинал умер, положив конец домыслам о своём бессмертии, писем не было, войны — были, меланхолия Алвы и занудство Вейзеля довели весь высший офицерский состав до какой-то потусторонней тоски… А теперь ещё и дядя с его непоколебимой уверенностью в том, что они уютно посидят по-вампирски и всё будет хорошо. Сплошной кошмар. Одна радость — бесконечные дожди! Ещё не осень, а они уже стекали по стёклам и долбили по крышам. Неудивительно, что господин посол предпочитает безвылазно сидеть в Урготе и больше нигде — для вампира такой климат приятней всего на свете. Ай, была не была. Это даже не его проблема! Если Шантэри считает Рокэ вампиром — вот пусть они между собой и разбираются, Марсель тут ни при чём. Всё равно он ничего не может сделать. — Вечером я спроважу всех посторонних и мы устроим настоящий ужин, — суетился дядюшка. — Поговорим о делах и обо всём… ах, как же хорошо не притворяться и не есть эти ужасные салаты! Я не твой батюшка, чтобы находить в них удовольствие… Мальчик мой, с вами есть ещё вампиры? — Нет… — выкручиваться можно до бесконечности, но всё равно как-то неловко. — Вот и славно! Но ты на удивление неразговорчив, неужели устал? — Устал, дядюшка, — с облегчением сменил тему Марсель. — Сами понимаете, жара дурно влияет на меня, оклемался только на корабле. Нам повезло с погодой, был ужасный шторм, — о, Леворукий! Сам-то понял, что сказал? — Но в другие дни мы прекрасно проводили время. Мы с герцогом фехтовали на палубе по ночам… Вы не можете себе представить, как это красиво. Действительно, днём он притворялся страдающим от морской болезни и не выходил из каюты, а по вечерам выползал наверх и упражнялся по мере сил. Рокэ тоже заметил, что для военного вампира просто неприлично так плохо владеть своим телом, и взялся за него всерьёз. Отблески ламп отвлекали, но без них никуда — не гасить же все сигнальные огни из-за чьей-то прихоти, к тому же, они неодинаково видели в темноте. За ту неделю с хвостиком, что они плыли, за вычетом шторма, Марселю не удалось победить ни разу, но он довольно сильно обставил прошлую версию себя, и это было приятно. В то время как этот синеглазый демон продолжает уверять, что в нём нет ничего сверхъестественного. Ну да, конечно! Придворная и посольская суета теперь наводила на виконта тоску. Нет, вернуться в прежаркий Фельп ему не хотелось, а вот на «Влюблённую акулу» — очень даже! На корабле и то было веселее, несмотря на увязавшегося с ними Луиджи. Конечно, фельпец всё ещё страдал, но уже не настолько сильно. В один день он заявил: — Ты не поверишь, что мне той ночью приснилось… В жизни не придумал бы такого бреда. — А ты уверен, что это был сон? — брякнул Марсель, не успев придержать язык. Луиджи, диво дивное, расхохотался: — Ещё бы! Если бы там был только Алва — я засомневался, но ты… совершенно не вяжешься с нечистой силой, прости уж. Да и нет её, такой нечисти… Ну да ладно, чем бы дитя ни тешилось. Главное, что Луиджи снова похож на человека, а то, что он счёл кошмаром, мало-помалу скрадывало из памяти великую несостоявшуюся любовь. Марсель пытался поговорить о «кошмаре» с Алвой, но тот был весьма не в духе и велел виконту не лезть туда, откуда его недвусмысленно послали. И прекратить подозрения насчёт его человечности — разумеется, в прямом значении, о моральных качествах речь не шла. И вообще отстать и заткнуться. Вечерние упражнения несколько сгладили недопонимание, а отстать и заткнуться было очень сложно, но Марсель старался. До званого ужина у Валме не выдалось никакой возможности предупредить Ворона, а дядюшка и вовсе довёл ситуацию до абсурда. Он спросил, понизив голос, нравятся ли талигойскому гостю юные красавицы; Марсель, конечно, ответил утвердительно, кому ж они не нравятся? И оказался полным дураком! Он-то подумал, что Шантэри или сам Фома собирается сватать своих принцесс, а дядя спрашивал о вкусе крови! Марсель не хотел знать, каким образом он это проворачивает, ему самому женская кровь не очень нравилась, но вот посол уже умчался в тайники… Проклятье, ну и нелепица, может, отпроситься с этого ужина — и дело с концом? — Нет ли каких-нибудь поручений? — он предпринял провальную попытку сбежать. Малая столовая неотвратимо надвигалась, то есть, они с Алвой быстрым шагом шли по лестнице. — Нет, — коротко ответил Рокэ и стряхнул невидимую пылинку с траурного рукава. — Совсем никаких? Даже самых маленьких? Я мог бы подменить Герарда, это не зазорно, юноша устал… — Юноша бегает бодрее вашего. Прекратите трусить, капитан. Или ваш дядя настолько ужасен? Дело не в дяде, но Рокэ прав. Это именно трусость… Когда Марсель в последний раз собрался с духом и попытался подобрать слова, двери распахнулись, и дядюшка Шантэри радушно пригласил их к столу. Ему не оставили ни единого шанса — дядя дипломатично предложил выпроводить Марселя, Рокэ дипломатично отказался, дядя дипломатично просиял. На столе почти не было еды. Валме первое время опасался смотреть на Рокэ, потом успокоился — маршал не снимал невозмутимой маски, надетой ещё по прибытии, и отсутствие разнообразных блюд и слуг его не смущало. — Прежде чем мы перейдём к делам, хотелось бы предложить вам самой лучшей крови, сударь, — Шантэри торжественно водрузил на стол изящный хрустальный графин. Марсель закрыл глаза, чтобы отречься от происходящего, но добрый дядя добил его незамедлительно: — Мой дорогой родственник любезно подсказал мне ваши вкусы. Свежайшая кровь одной юной особы, в Урготелле много красавиц… Некоторые ошибочно полагают, будто красота тела и чистота кожи не влияют на вкус, но, уверяю вас, это не так. Ведь правда, Марсель? — Правда, господин посол. Мой отец всегда говорил — чтобы понимать это, нужно обладать тонким вкусом, — Валме нехотя открыл глаза и заодно напомнил старому пню о субординации. Пришлось смотреть. Рокэ наблюдал за тем, как Шантэри переливает кровь, со спокойным интересом. — Да, совсем забыл добавить, — засуетился дядя, — юная особа не пострадала. Вот пройдоха. Надо будет всё-таки узнать, как он это делает… — Вот как, — Рокэ просмотрел бокал на свет. — Это весьма заботливо с вашей стороны… Правда, боюсь, Марсель кое-что напутал: я всё-таки предпочитаю вино. Шантэри ненадолго завис, как чайка в воздухе, а потом оживился и издал мелодичный смешок. — Ну конечно! Прошу прощения, герцог. Он возвратился немедленно с бутылкой кэналлийского и, не моргнув глазом, долил «Чёрной крови» к крови настоящей. Марсель съёжился, как перед ударом волны о борт. Это даже не смешно! Пока дядя возился с бутылкой, Рокэ одарил своего офицера внимательным и очень долгим взглядом, значение которого Марсель не смог отгадать. — Благодарю вас, господин посол, — ровным голосом произнёс Первый маршал Талига, светски улыбнулся и залпом выпил то, что ему налили. — Так гораздо лучше. Теперь, если вы готовы, я всё же хотел бы услышать последние новости.

***

— Я очень прошу меня извинить, — вот теперь слова легко слетели с языка, а раньше-то чего не мог? — Я, право, пытался объяснить всё дяде, но он то и дело понимал меня неправильно, а потом… — Вы беспокоитесь не о том, — Рокэ прервал поток раскаяния, и весьма вовремя — посольство сегодня было людным, им то и дело кто-то встречался в коридоре. — Правда? — Марсель с трудом мог вспомнить, о чём говорили за столом: все его мысли были о некрасивом недопонимании. Ну и что с того, что Фома знает немного больше талигойцев? Они ведь теперь тоже знают. — Мне всё равно весьма неловко перед вами, хотя я, наверное, не произвожу должного впечатления… — Отчего же? Сегодня производите, — заметил Рокэ и внимательно посмотрел на него. Догадываясь, что надо что-то добавить, Валме сказал: — Наверное, человеку пить кровь довольно неприятно. Мне жаль, что вам пришлось. Рокэ неопределённо повёл плечом, как будто услышал не то, что собирался услышать, и усмехнулся: — Ваша щепетильность иногда очень забавна, капитан. Не вы одни во всём мире пьёте кровь. В той же Сагранне есть один интересный обычай, и, поверьте, там меня тоже никто не спрашивал… — Вам доводилось пить кровь? — недоверчиво переспросил Марсель. Он, конечно, затвердил навеки, что Алва не вампир, но что-то то и дело говорило об обратном. — Да, и не раз, хотя каждый раз это происходило не совсем по моей воле. Ладно, хватит… Раскаяние вам не к лицу. Если хотите сделать что-то полезное — принесите мне поесть. Офицер при особе добросовестно пошёл исправляться, и, пока он гонял слуг и выбирал соусы по батюшкиным заветам, постепенно успокаивался. В конце концов, ничего непоправимого и вправду не случилось — он пытался, совесть чиста, а Рокэ не привыкать притворяться вампиром. Куда важнее то, что они услышали за столом… Великим политиком Марсель пока не стал, хотя провёл в определённых кругах уже несколько месяцев, но это и не требовалось, чтобы оценить ситуацию в столице. Ситуация была скверной. Хотелось чем-то занять руки, но таскать подносы неприлично — он всё-таки виконт, а не подавальщица. Пришлось дожидаться, пока слуги разместят всё на столе и тихо выйдут. В окно стучал дождь, в камине потрескивало пламя, Рокэ сидел на полу перед огнём, читая какое-то письмо и игнорируя всё, что происходило вокруг него. В конце концов Марсель не выдержал: — Ужин стынет. Не хочу казаться навязчивым, но вы же так и не поели… Алва не ответил, только перебрался за стол с теми же бумагами. Решив не мешать, Марсель занял свободное кресло и уставился в камин, обдумывая известия из Олларии. Вообще-то, всё было совсем нехорошо. Со смертью кардинала, отсутствием всех пристойных вояк и дурацкой чехардой, которую затеяли Манрики и Колиньяры, город был в опасности, примерно как устроившийся в двух шагах от пламени вампир. — Когда мы уезжаем? — Куда и зачем? — Как — зачем? — не понял Валме. — Там же всё плохо, нельзя оставаться здесь и ничего не делать! — Согласно приказу его величества, мы именно что остаёмся здесь, — со стороны стола опять послышалось шуршание бумаг. Марсель обернулся и понял, что ужин, за которым его послали, остался почти нетронутым. — Что-то вы не сразу спохватились. — Я думал… — Вот только врать не надо, — Рокэ поморщился и потянулся к бокалу, минуя вяленое мясо. Досада в его голосе неприятно царапнула виконта по сердцу, но он промолчал. — Думали вы только о своих вампирских делах, и это само по себе не хорошо и не плохо. Притворную заинтересованность в государственных делах извольте отставить. — Прошу прощения, она не притворная. — Ой ли? Пожалуй, стоило проявлять больше внимания за столом. И раньше. И ещё немного раньше… — Хорошо, я вампир и думаю в первую очередь об этом. При этом я остаюсь подданным Талига и хочу знать, почему мы ничего не делаем. — Мы не будем ничего делать вопреки приказу короля, господин подданный Талига, — теперь Рокэ откинулся в кресле и смотрел прямо на него. — И мне не нравится ваш тон. — Мне тоже много чего не нравится, — возмутился Марсель, совершенно не следя за языком. Он об этом уже жалел, но остановиться, как обычно, не сумел. — Если король в опасности, разве не лучше нарушить этот приказ? Леворукий, вы же всё время нарушаете чужие приказы, разве сейчас не время?.. — Королю ничего не угрожает, — медленно и чётко произнёс маршал. — А нарушать приказ стоит тогда, когда его ненарушение приносит больше вреда, чем пользы. Если бы вы обращали больше внимания на то, что происходит вокруг, уже бы поняли это и многие другие вещи. — Я не виноват, что не могу находиться с остальными под солнцем средь бела дня… — Этого от вас никто и не требует, к тому же, я не припомню, чтобы проводил важные совещания на улице. Да и кто вас заставлял сюда ехать? Хватит, капитан, — он не повышал голоса, но Марселю хватило интонации, чтобы закрыть рот. — Вы хотели войны — вы её получили, но развлечения кончились. Вы проявили себя много лучше, чем я ожидал, и исполнили свой долг, теперь оставайтесь в Урготе под крылом дядюшки и, если вас не затруднит, не указывайте мне, что делать. Климат здесь приятный, так будет лучше для всех. Пришлось прикусить язык. Было больно, зато помогло отвлечься. Виконт уставился в окно и проговаривал злой ответ про себя, чтобы больше не ссориться. Леворукий и все кошки его, ну так же нельзя! Да, он был не очень внимателен и причинял всякие неудобства, особенно сегодня, но Алву тоже никто не заставлял брать с собой вампира. Раз уж ему взбрело в голову завести ручную нечисть, не надо сваливать всё на нечисть… Обиженный Марсель немного лукавил — он помнил, что стоял перед этим выбором один, но можно было и не предлагать! Вздохнув, он потянулся к столу и намешал себе вина со свежей кровью из секретера талигойского посла. Глядя, как красное окрашивается красным, Валме подумал кое о чём ещё. — Почему вы так хотите, чтобы я остался здесь в качестве дипломата? — Я же сказал — так будет лучше, разве нет? Во всяком случае, вам станет гораздо удобнее, когда отпадёт необходимость скрываться и добывать себе еду. Вампирам лучше держаться вместе. — А если я не хочу держаться с вампирами? Я хочу с вами. — Если у вас не считается зазорным служить простому смертному, то пожалуйста, — пробормотал маршал, как будто утратив интерес к разговору. Во всяком случае, очередное письмо он действительно читал. — Простите, я не могу поверить, что вас задело именно это, но… — Задело? — переспросил Рокэ и поднял на него глаза. — Вам надо ещё постараться, чтобы меня задеть, но дело не в этом. Вы не написали правды отцу, не стали переубеждать дядю — закономерный вывод, что вас что-то не устраивает или вы опасаетесь, что страшная истина расстроит вашу семью. Не смею осуждать, имеете полное право, но я не переношу дурно мотивированного вранья. Так уж вышло, что ваше касается меня напрямую. — Рокэ, я забыл, — закатные твари, тысяча закатных тварей! Глупая мысль, будто Алва обиделся на чьё-то о нём мнение, а вот про пагубность лжи мог бы догадаться — они для этого достаточно много беседовали. Со слов дяди, ызаргов ему в гроб, выходило, будто виконт совсем заврался. По-дружески, ничего не скажешь! — Честное слово… Забыл, когда писал отцу, уже потом вспомнил. С дядей вышло сложнее, не могу оправдаться. — И не надо. Меня не интересует, что вы по этому поводу думаете, просто придите к какому-нибудь решению, кто вы и что для вас важнее. — Я пришёл. Я уже сказал, что хочу остаться с вами. Если не прогоните, конечно… Что-то подсказывало, что рассыпаться в слащавых извинениях не стоит — не оценят. Какое-то время они пили молча, не глядя друг на друга. — Хотите — оставайтесь, всё равно мы здесь застряли, — мрачно заметил Рокэ, снова вороша бумаги. Марсель тихонько выдохнул, малодушно обрадовавшись, что перестал быть главным источником раздражения. — Что там? — Ничего хорошего, хотя… Сильвестр умудрился отыскать. Почитайте. От кардинальского письма накатила тоска. Точнее, не от самого письма, а от того, как они его получили. Наверное, это очень плохо, когда умирает близкий человек. Домашний вампир читал об этом в книжках и даже писал стихи, правда, весьма оторванные от реальности… — О чём задумались? — О смерти. — Не думал, что скажу такое хоть кому-то, но смерть вас не касается, — маршал улыбнулся одними губами, потом отвернулся к окну. Дождь не переставал. — Возможно, в этом действительно ваше счастье. — Жизнь не состоит из одного счастья, — с чувством ответил Марсель. — С тех пор, как я за вами увязался, я понял, что вообще мало что о ней знаю. И, кажется, я всё-таки не настолько ленив, потому что незнание мне не понравилось.