Баллада о крови и вечной жизни

— Фердинанд умер. Покончил с собой, вы можете себе это представить? Я вот не мог, пока не увидел… Наверное, стоило ему помешать. Нелепая мысль, учитывая, что я приходил убить его. Но одно дело — решить и убить, и совсем другое — наблюдать, как человек добровольно расстаётся с жизнью. Он боялся, но делал, потому что… не видел для себя иного выхода? Я слышал о том, что было на суде. Не могу его осуждать, да и, повторюсь, я сам этого хотел. Так вышло лучше для всех. Хорошо, что он сам свёл счёты с жизнью… Да, меня почему-то стала мучить совесть, это всё из-за вас… смешно, правда? Мне вот смешно. Хотите послушать, как это было? Он затворничал несколько дней, притворяясь больным, а тревога только росла. Альдо не забыл о своём обещании, и королевский гонец принёс на блюдечке проклятое письмецо. Виконту Валме предлагалось поучаствовать в каком-то турнире — в качестве судьи, разумеется, он ведь нездоров. На какое-то время обмана хватит, а потом… Не внушало доверия то, что Марсель узнал о короле от Рокэ. В их первую и единственную встречу Ракан уже всё знал и врал — не узнает ли он чего-нибудь ещё? Совет покинуть столицу виконт отринул сразу же и возвращался к нему лишь затем, чтобы почерпнуть храбрости. Он не уедет, либо уедет только с маршалом. А кто предупреждён — тот вооружён… Если бы он догадался раньше, не пришлось бы прибегать к методам, грубым в своей крайности. Если бы да кабы… Рокэ прав, в условностях нет никакого смысла. Что есть — то есть, вот и живи с этим. Так думал Валме, собираясь поздним вечером в Багерлее и в последний раз прокручивая в голове все упущенные возможности. Освободить короля не получится, да и толку в этом нет. Лучшим из всех казался тот вариант, где он более дипломатичными методами намекает Альдо на то, что Оллара надо убрать — да, грязно и из-за спины, но зато не своими руками! Увы, подобный трюк требовал дополнительной информации и личного присутствия, а эти мосты Марсель спалил сам — не в том статусе он был, чтобы советовать или передавать королю такие вещи, и после мнимой болезни это покажется крайне подозрительным. Можно было обойтись без драмы, подождать, пока ситуация решится сама собой, с севера подойдёт Савиньяк (где его вообще кошки носят?), в городе взбунтуется Эпинэ или кто-нибудь ещё из отчаянных, в конце концов, Альдо затопчет бешеная лошадь… Рано или поздно всё это могло закончиться, причём вполне мирно. Жаль, добро побеждает зло только в сказках — не потому что это слишком хорошо для правды, потому что добра и зла в чистом виде не сыскать ни в ком. А победа — ну что ж, кто-нибудь да победит, и хорошо бы это были свои. Короче говоря, ждать он не мог. Марсель не сомневался, что Левий не допустит смерти узника, но всё-таки какого Леворукого Рокэ должен торчать в Нохе в окружении амбалов с алебардами? Там даже поговорить не с кем, иначе бы они не болтали полчаса! Не с Левием же о Создателе, честное слово. И вообще, тут Талиг разваливается, а маршал не при делах… Какие там ещё отговорки могут прикрыть своё собственное беспокойство и ноющую совесть? Есть на примете? Ах да: то, что не нравится Валмону, должно быть убрано. Конечно. Ничего личного… А то вон, совесть какую-то нашёл, беспокойство. — Пользуясь тем, что вы меня не перебиваете, позволю себе похвастаться: я догадался надеть мягкие туфли и тщательно смыть с себя духи. На этом заслуги кончаются, меня чуть не заметили трижды… Если бы не Бонифаций с его наставлениями, я бы дороги не нашёл. Надобно возблагодарить Создателя за то, что даровал Он чадам Своим способность к дружбе, любви и состраданию, а также сталь, свинцовые пули и тайные ходы… О святом отце Марсель вспоминал весь вечер, разбирая в темноте прохладные сырые коридоры (не тюрьма — мечта вампира!) и размышляя о нескольких пренеприятнейших вещах, таких как упомянутая совесть, например. Мысль о предстоящем преступлении его не трогала: тут уже все по шестнадцать раз переступили, что могли. Дело в том, что должно быть страшно, неприятно, жалко, в конце-то концов… А ему не было. Фердинанд оставался той фигурой в затянувшейся игре, которой нужно пожертвовать, только и всего. Жизни друга он не стоил. Единственный раз, когда у виконта всё-таки перехватило горло, случился на пороге — в густой тени его не было видно, да и кто обратит внимание на холодную неподвижную тень без запаха и звука? А вот Фердинанд и его тюремщик пахли, и это был запах жизни. В просторном помещении, слабо похожем на камеру, топили, ели и спали; источал запах аппетитный ужин. Шелестели страницы, звякали ключи. Сидел как будто незнакомый толстый человек и готовился кушать. Всё это казалось таким далёким от страшных клятв, развороченных озёр, древних чудовищ и чудовищ нынешних — не тех, у которых рога, клыки и когти; тех, у кого их не видно. — С ключами я всё продумал заранее, какое-то время дверь оставалась открытой, а тюремщик бегал за запасными. Я должен был войти, а Фердинанд даже к еде не притронулся, чего-то ждал… Потом он заговорил. Если честно, я подумал, что монарх наш спятил — он обращался не к Создателю и не к собственной тени. «Здесь кто-то есть? Кто-нибудь? Или мне кажется?..» «Ладно… Если меня в самом деле кто-то видит… надеюсь, вы мне простите то, что я сделаю. Ибо то, что я уже сделал, простить невозможно, а я должен… должен хоть что-то! Ради всех, кто пострадал из-за меня… Иначе я никогда себя не прощу». Нелепый монолог оборвался, и отрёкшийся король завозился в полутьме. Пояс, выбранный вместо верёвки, плохо слушался в толстых пальцах. Времени мало, скоро вернётся тюремщик… В тёмный угол может упасть свет, на обратном пути появится новая стража, не сдвинется нужный кирпич, что угодно! В конце концов, что он собирается сде… — На этом всё и кончилось, — Валме замолчал и косо посмотрел на табуретку, к которой всё это время обращался. Очень уж хотелось этот несчастный стул отпинать ногами, но нельзя, Рокэ проснётся. Вообще-то было бы неплохо, хотя ночь долгая… — Никогда бы не подумал, что вампир нуждается в духовнике. — Марсель обернулся на голос: Алва лежал с открытыми глазами, глядя в стену перед собой. На стене ничего не было, но в комнату и так набилось слишком много призраков. — Вы закончили? — Закончил. Что вы об этом думаете? — Должно быть, вам известно, что я не одобряю самоубийств. Но для некоторых людей и ситуаций это единственный способ проявить мужество. — Это же считается грехом? — зачем-то уточнил виконт. — Самоубийство. — Несостоявшийся убийца переживает, что его жертва не попадёт в Рассветные Сады? — пробормотал маршал и снова закрыл глаза. — Очень трогательно. — Стараюсь. Теперь вы пойдёте? — Придётся. Мне бы не хотелось, чтобы вы съели ещё и кардинала. — Я не ем людей, — поправил польщённый Марсель. — Так звучит поэтичнее. Подвиньтесь, — пришлось слезть с края постели, которая была весьма удобной. Рокэ сел и не торопясь застегнул рубаху, вынудив вампира в очередной раз содрогнуться от следов огня. Казалось, они были везде. — Каким из тайных ходов вы пользовались? — Бонифаций объяснил мне, что, если повернуть рычаг у фонтана на площади… — виконт понял, о чём его спрашивали, и осёкся. — Ах, вы про аббатство… Вообще-то, я теперь неплохо лазаю по стенам. Пожалуйста, не смотрите на меня так, мы туда не полезем. Где-то внизу Марианна должна была отвлекать стражу. Разумеется, не одна: ей в напарники виконт снарядил своего камердинера, отчаянно рвавшегося помочь (детали дела его не интересовали, и хвала Леворукому, но малой бы не отказался поучаствовать в освобождении легендарного столичного вампира). Что именно они придумали, Марсель не стал уточнять ради конспирации, да и голова была слишком занята тогда ещё живым Фердинандом. — Нужно будет только дойти до кареты, — извиняющимся тоном сказал Марсель, протягивая плащ. — Разумеется, она не у главных ворот… Внизу путь уже свободен, сегодня я вошёл через дверь. Рокэ только кивнул и окинул равнодушным взглядом комнату, в которой осталась гореть одинокая свеча. В коридоре было ненамногим ярче. Марсель старался одновременно смотреть во все стороны и приглядывать за маршалом, который прихрамывал сильнее, чем хотелось бы. Лестница ещё дурацкая… — Вы спуститесь? Я мог бы… — Не стоит. Неловкость ситуации превышала допустимые границы, с другой стороны, хватать человека на руки без разрешения — и без видимой нужды — было бы слишком. Какое-то время спустя Марсель возрадовался, что не стал настаивать: вспомнил свои ощущения от ожогов серебром… Конечно, на нём зажило быстрее, но меньше всего на свете хотелось прикасаться к чему-то раненой ладонью. Во дворе они держались поросших мхом стен, которые сгущали тень, перекрывали ветер и вообще были весьма неплохи в качестве декораций для побега. Было холодно и сыро, под ногами предательски хлюпала талая вода. По счастью, хлюпанье пока никого не разбудило. — Если что-то пойдёт не так, переждёте здесь, — Рокэ замедлил шаг и показал на стену, ничем не отличавшуюся от остальных, разве что она казалась не такой тусклой. А вот и затёртый десятками ладоней кирпичик… Снизу, из едва приметной щели, повеяло чуждым холодом. — За выход не поручусь, где-то в старой части города. — Хорошо, но я без вас не уйду, — напомнил Марсель. — Рокэ, я чувствую себя последней сволочью, но нам бы ускориться… Маршал ничего не ответил, но всё-таки взялся за его локоть. От чужой руки тянуло нездоровым жаром, и Валме в очередной раз подумал об одном знакомом отцовском лекаре, который знает своё дело и умеет молчать. Оставалось два поворота… Кто-то метнулся им наперерез, но это оказалась кошка. Приглушённые голоса на сей раз не дали себя обмануть — они звучали далеко отсюда. Каменная кладка была то мёрзлой, то скользкой, так и норовила уйти из-под ног; Марсель не успел понять, оступился Рокэ или его просто повело в сторону, но успел подхватить. Не рассчитал! Возможно, короткое шипение сквозь зубы и было тихим, но не для вампирского уха. — Извините… — что тут ещё скажешь. Рвать кому-то глотку оказалось проще, чем причинить боль важному для тебя человеку, пусть и случайно. — Идёмте, — коротко бросил Алва и оперся на его плечо. Наверное, так же он держал лицо на суде, но трудно в это верить, когда чужая судорога боли эхом отдаётся в твоей руке. — В двух поворотах сзади стража, — прошептал виконт, надеясь, что правильно расслышал шаги. До нужной калитки, такой неприметной по сравнению с другими входами, оставалось недалеко. — Успеем? — Слева в стене будет ниша. Это хорошо, что Рокэ лучше знает Ноху. Про упомянутую нишу Марсель впервые услышал только что, но она сослужила хорошую службу. Казалось, они прождали чудовищно долго — уследить за временем было не проще, чем поймать за хвост чайку, парящую высоко в небе. Начинало светать. — Возможно, подземным ходом было бы лучше, — вполголоса посетовал Валме. — Там хотя бы никто не ходит, кроме привидений. — Не переживайте, мне уже всё равно. — Что-то не менялось, например, удручающе неверное представление Алвы об успокаивающих фразах. Он стоял неподвижно рядом, прижавшись к холодной каменной дуге, и также следил за пляшущим в отдалении фонарём. Марсель в очередной раз почувствовал себя существом несовершенным — ноги тряслись у него, потому что, при всём уважении к вампирским корням, этой ночью было слишком много пеших путей и слишком мало крови. Ну, нашёл время! — Уходят… Слава всем тварям, закатным и рассветным, а также полуденным. Оставалось только побороть голод (легко) и добраться до кареты (сложно). Иногда приходится выбирать — ничего не чувствовать и не думать, пока не доведёшь дело до конца… Может, Валме бы давно запаниковал или наделал ошибок, но в присутствии маршала это было как-то неправильно. Не столько из-за кампании по спасению, сколько из-за несгибаемого упрямства, которое не удалось скрыть ни непривычно тусклому взгляду, ни охрипшему безжизненному голосу. Нет, ты не сдашься, видя, насколько далеко может зайти человек и не потерять надежды. Определённо не сегодня. Дорога до особняка отпечаталась в памяти настолько слабо, словно её и не было, зато потом пришлось делать несколько дел одновременно. Потребовалось успокаивать Луи — прибывший ранее камердинер не застал дома хозяина и испугался, что сделал что-то не так; послать весточку Марианне; послать за лекарем — предварительно вспомнить, где он сейчас живёт… От напряжения и голода перед глазами проскакивали чёрные точки, но их никто не звал и им придётся подождать. — Комнату для герцога, постель и воду, — собственный голос был удивительно твёрд, чего не скажешь о ногах. — И никаких вопросов. Если я услышу хотя бы один вопрос, открою сундук с серебром, это все поняли? По счастью, непонятливых слуг в этом доме не водилось. Всё же Марсель не решился оставлять всё, как есть, и добросовестно навязался дальше. Рокэ то не обращал внимания на поднявшуюся вокруг него суету, то вежливо на что-то отвечал — в целом можно было поверить, что он просто зашёл в гости, хотя что гость, что хозяин выглядели так себе, мягко говоря. А вот и пригодилось гостевое крыло! По счастью, спальни располагались на первом этаже, никаких проклятых ступенек. — Прошу сюда… — Марсель первым толкнул дверь и критически оглядел помещение. Молодцы, подготовили всё на славу. — Можете ругаться, я взял на себя смелость послать за врачом. Не знаю, когда он соизволит явиться. — В любом случае, он может не торопиться. — Рокэ сбросил плащ и мельком оглядел комнату, отделанную в приглушённых зелёных тонах. Здесь было довольно мило, и Марсель в очередной раз порадовался, что с цветовой гаммой их семейству повезло. Ай, да сколько можно… теперь-то он у себя дома! Не затрудняя себя лишними комментариями, виконт шлёпнулся в кресло у постели и вытянул ноги. Ног по ощущениям не было. — Что-то не так? — Немного, — Рокэ тоже прошёл к кровати, но остановился: вряд ли для того, чтобы продемонстрировать свежие пятна крови на рукавах. Марсель повернул голову в направлении его взгляда и пересчитал подушки, оценил балдахин. Всё было в порядке. — Это всё-таки не гроб… — Простите, — хихикнул виконт. Смешно не было никому, но нервы сдали вслед за ногами. — Не успел заказать по вашему размеру. — Прощаю, — великодушно ответил маршал и свалился, на этот раз окончательно, на постель. Переждав приступ нервного смеха, почему-то перешедший в кашель, Марсель заставил себя подняться и задёрнуть шторы, перевесить плащ, стащить сапоги. Стиснул зубы и как можно осторожнее перевернул Алву на спину. Тот никак не отозвался, только дёрнул щекой. Надо было уходить, но почему-то не хотелось… слишком много ответственности он на себя взвалил, чтобы сейчас удрать. Умывания и крохотного пузырька крови хватило, чтобы взбодриться. Сколько понадобится времени гонцу, чтобы добраться до врача? А сколько — людям Левия, чтобы заметить пропажу? Разрубленный Змей, где-то за стенами этого дома чтит и ожидает Альдо Ракан, он-то за ночь точно никуда не делся. Слишком много всего, и что с этим делать дальше, не знает даже Леворукий… Как и в начале этой долгой ночи, Валме не стал церемониться и пристроился на краю кровати. Исповедаться больше не хотелось, в конце концов, он сделал то, зачем пришёл… Теперь Рокэ здесь, хотя, признаться, пока нельзя было сказать, что ему лучше. Мало всего прочего, маршал ещё упоминал какую-то возвращающуюся лихорадку — видимо, она и подступала сейчас, когда не надо было никуда бежать, идти и прятаться. Марсель отрешённо наблюдал за своим гостем, испытывая странные и не особо понятные чувства — ему самому ощущение продолжительной боли не было знакомо, а бред и жар — исключительно по глотку злополучной касеры. Он не знал, что лучше следует сделать и что отвечать; от последнего избавлял тот факт, что Рокэ, если и говорил что-то внятное, то говорил на кэналлийском. Зачатки знаний о том, как обращаться с больными людьми, наконец дали о себе знать, но встать и потребовать мокрое полотенце оказалось слишком тяжело. Виконт протянул руку, чтобы поправить съехавшую подушку, и непроизвольно коснулся пальцами лба, а затем — более осознанно — опустил ладонь на закрытые глаза Рокэ. И будь всё проклято, если ему послышался протяжный вздох облегчения! Закатные твари, всё просто — руки-то ледяные!.. Должно быть, это то, что нужно. — Негостеприимно с моей стороны, — вспомнил Валме вслух. — Совсем забыл сказать. Чувствуйте себя как дома, мой маршал. Хотелось добавить что-нибудь ещё, но смысл? Ему не ответили. Марселю откровенно не нравилось тяжёлое неровное дыхание и жар, от которого начинало колоть ладонь. В конце концов, он ведь не будет спать, почему не остаться? Рокэ больше ничего не говорил, только периодически порывался встать и куда-то пойти. Вот это сейчас точно лишнее… Если хвалёный лекарь ничего не сделает, отстранённо подумал виконт, то его точно придётся сожрать. Пальцам было так горячо, что, казалось, настырный зуд вот-вот перейдёт в нестерпимую боль. Однако не перешёл. Марсель убрал ладонь только после того, как Луи доложил о прибытии лекаря.