I will be your salvation

— Одуванчик, а мне идут очки? Это было днём, и это был тысячный вопрос от скучающего барда. Неужели у него нет неотложных дел? Побрынчать на площади, подокучать молчаливому Дилюку, побродить по Монду, но… Чем же Люмин провинилась? В поисках тихого места путешественница, сбежала на Утёс Звездолова, радуясь удаче, что Паймон не увязалась за ней, сообщив рыцарю, что она устала и хочет отдохнуть. Ну конечно, съесть десять шашлычков — это вам не убить толпу хиличурлов. Тут отдых, бесспорно, нужен. Изогнув бровь, блондинка повернула голову в сторону бродяжки и, не сдержав добродушной ухмылки, хмыкнула. Да, этому доставучему ветряному Архонту шло всё. Он был слишком обворожителен и Люми повелась на искушение задержаться взглядом немного больше должного на его лице, чтобы изучить внешний вид юноши. — Уже с возрастом зрение подводит? — ехидно ответила девушка, не сдерживая улыбки. Время текло, пребывание в Тейвате сказывалось на путешественнице странно. Характер ее менялся. Мягкость и покорность отступала, пропуская вперёд упорство, возможно даже наглость и чуточку жёсткости. Она устала быть для всех хорошей и со времени научилась отказывать жителям регионов в просьбах, если они не приносили никакой выгоды. Из-за этого в ее речи можно услышать иногда слишком ехидные нотки. Ей нравилось подстрекать, и она часто так себя вела с Архонтом ветров, довольствуясь тем, что он поддерживал ее игру. Его озорство ясно голубых глаз видно было заверсту и было сразу понятно по чью же душу он пришёл. — Оя, солнышко, неужели ты меня понимаешь? — тонкие губы изогнулись в ехидной гаденькой улыбке. Неизвестно в какой момент их отношения перешли на такой уровень. Они слишком долго уже знакомы. Он первый, кого она повстречала в Тейвате (Паймон не считаем). Первый, кто завертел ее в кутерьме всей этой бешеной истории. И первый, кого она не смогла спасти. — Уйди, старушка, я в печали, — буркнула светловласка и, подхватив возле ног маленький камушек, провертела его между пальцев, грациозно пуляя его в сторону юноши, уверенная в том, что он увернётся. — Эхе, — фирменный смешок Венти лился как звонкие колокольчики. Ловко отпрыгнув в сторону от мелкого камушка, юноша показал язык и, создав ветряной поток, взмыл вверх, к ясному голубому — голубому небу, — Хорошего тебе дня, золотко. Немного чопорно поправив указательным пальцем узкие очки, неизвестно откуда взявшиеся, от Архонта и след простыл. Девушка возвела глаза к небу и немного смущено улыбнувшись, уже в пустоту помахала рукой. Все эти прозвища стали такими… Обыденными? Бродяжка не зря был лучшим бардом. Он умел очаровать словом. Всегда мог найти что сказать, и все прозвища для Люми были индивидуальны. Он не скупился как на шутливые прозвища, так и на раскидывание комплиментами. Хоть она и привыкла к такому вниманию, но девичье нутро трепетно сжималось, ощущая неловкое смущение. Эти прозвища были не такие, как у Кэйи. Не зря про капитана кавалерии говорили, что он похититель дамских сердец. Он умел очаровать, подкинуть очередной комплимент, вскружить разум женщины, но… Не было ли это фальшиво? Девушка всегда заливисто смеялась на такие речи Кэйи, махала рукой и просила прекратить, на что мечник издавал краткий смешок и соглашался. Да, Люмин другая. На такое она не поведётся. Когда Венти называл ее «Одуванчик» в сердце Люмин растекался вязкий мёд. Он обволакивал каждую стеночку. Было сладко. Слишком сладко. И эта приторность ей безумно нравилась. Вспомнив как важно поправил очки Венти, Люми неосознанно вторила движению барда и звонко рассмеялась, закрутившись на месте. Такие спокойные солнечные дни радовали путешественницу. Ей было тяжко от того бремени, которое свалилось на ее плечи. Одиночество окутывало трескучими ветвями и напоминало: «Ищи». Весь ее смысл жизни сейчас только в одном слове: «искать». Брат приходил прозрачной тенью каждую ночь, напоминал о себе. Люмин устала вскакивать каждую ночь в холодном поту и, теряя голос, задыхаться в беззвучных рыданиях. Какой бы сильной она не была, но ночь, как тайный следователь, наблюдала за терзаниями девы. Тяжкий вздох и резкий выдох. Блондинка прикрыла глаза и развернувшись в сторону города свободных людей, медленным прогулочным шагом побрела в его сторону, размышляя о том, как чертовски идут, будь они не ладны, очки Барбатосу.