Сильнее с каждым разом

       С каких пор старая, хлипкая советская кровать с ржавыми пружинами внутри является просто райским местом для сна? Для обычного отдыха, с лежанием и ленивыми размышлениями? Что пошло не так? Серый глядел в серый, весь в трещинах потолок, натруженные мышцы посылали по телу волны ноющей, слабой боли. Хорошая была ходка. Денег много выручили с командой, не пострадали почти, вернулись быстро и без проблем на базу. Дорогого стоит, чтоб в Зоне — и все удачно. В подтверждение этой мысли за стенкой еще громче раздался голос Маски. Шабутной парень почти всегда вел себя громче всех, был самым активным, болтливым и надоедливым в команде. Почему его не назвали Клоуном? Больше бы подошло. И в маске всегда, и характер полностью описывает. КГБ усмехнулся. Раньше молодой раздражал, если не выбешивал, своим паясничеством. Сейчас, конечно, тоже бывало. Но за время ко всему привыкаешь. — Ко всему… — он задумчиво проговорил это вслух.       Правда ведь, ко всему. К своей новой жизни, вон, как привык. Глава наемнического отряда теперь. Весьма неплохого, надо сказать. Не самого лучшего, но клиентов хватало. И денег было достаточно. Серый постарался найти в себе хоть долю отвращения к своим мыслям и… Не смог. Мысль о том, что он убивал или притаскивал заказчикам человека живьем, зная, что того будут, скорее всего, пытать, как минимум, за деньги, не вызывала никаких эмоций. Она никогда ему не нравилась, но последние несколько лет перестала и разочаровывать. Во что он превратился? Действительно, во что? В наемника, в преступника, во что ж еще? Стыдно ли ему за это? Едва ли. Печально? Тоже мимо. Так вышло. Судьба такова. Государство. Отдельно взятый начальник. Случайность. Какая разница, какая муха дернула кого-то инстанцией выше, тогда, в 86-м, обвинить его, Серого, во взрыве на ЧАЭС, если ничего от этого не изменится? — Вот именно, — КГБ пробубнил себе под нос, хмурясь. Такие размышления были больше привычкой, чем потребностью, действительно, разобраться в своих чувствах и ощущениях. Он давно перестал сожалеть. Ему давно начинала нравиться его новая жизнь. Ну и что, что с ней что-то «не так»? Со всей Зоной что-то не так. Вся Зона — это и есть то самое «что-то не так». А в Зоне, как говорится, ничего странного, ничего «не так» не бывает.       Серый довольно прикрыл глаза. Деньги лежали в одном из карманов, КГБ даже не потрудился их спрятать сегодня в какой-то тайник: все равно никто из команды не посмел бы воровать. Это Серый и знал и чувствовал. Совесть давным-давно осталась где-то за Кордоном, ни мысль об этом, ни кровь на еще не чищенных берцах, не омрачали настроения. Вдруг дверь скрипнула, в проеме показалась высокая, крупная фигура. Такой мощный силуэт мог принадлежать только Леньке Дровосеку. Тот оперся о деревянный косяк, Ленька был явно подвыпивший. — Эти опять устроили непонятно что, заколебали меня сегодня… — слегка недовольный бубнеж был еле слышен, мужчина постоял немного, возвращая себе координацию, осмотрелся и понял, что ошибся дверью. — Только сегодня? — КГБ приподнялся на постели и иронично глянул на бородача. Тот только криво, пьяно, с ленцой ухмыльнулся. — Ну да. Не только сегодня… — голос был грубым, глубоким, будто шел прямо из широкой, мускулистой груди, — Я что зашел-то… Дверью ошибся. — Да я заметил уже, — Серый прищурился со смешком в глазах. За стеной что-то глухо упало. Скорее всего, кто-то из молодняка. И КГБ догадывался, кто, — Каменщика спасать не будешь?       Дровосек махнул большой рукой. — Сами разберутся, — он зевнул и развернулся, чтоб уйти.       В спину ему донеслось: — Завтра у всех отдых, как всегда. Маска трезвый? — голос КГБ сразу изменился, стал сосредоточенным. Полежали - и хватит, темно уже, а кому-то еще дежурить надо. Потом план действий на завтрашний день нужно составить, на неделю… Серый несильно тряхнул головой. Планы потом, сейчас - организация ночлега. Пусть база была защищенной, пусть ловушки были расставлены на подходах, пусть все шептались о месте, где располагалась база, как о плохом и гиблом, что обеспечивало минимальное количество всяких мимопроходилов, а страховка все равно важна. Нужен дежурный. — Как всегда, — Ленька почесал коричневую бороду. Здоровяка явно вело, ему хотелось спать, а не снова лезть к молодым, он уже знал к чему этот вопрос Серого. Придется передавать приказ. — Отлично, он сегодня сторожит, скажи ему… — за стеной снова что-то упало, теперь не такое тяжелое, как человек, Серый только вздохнул, — И пусть они потише будут. Дровосек только кивнул, собрался выйти и остановился, вспомнив кое-что. — И еще… Я завтра уйду из лагеря на время. Сам понимаешь, доля сегодня большая, убрать бы надо… — он замер, ожидая разрешения главного.        Тот и так всегда разрешал, если ничего важного не планировалось на день, но предупреждать все же стоило. Ленька с этим правилом был согласен на все сто: коли не на базе сидишь, а по Зоне топчешься - будь добр отчитаться, где именно. Хоть понятно будет, где примерно твой бренный труп искать, а там и деньжата твои или другие вещички, как говорится, не пропадут. — Надо, — КГБ кивнул, спокойно соглашаясь, — Уберешь.       Дровосек исчез в дверях так же, как появился. Пьяно покачиваясь. Войдя в так называемую общую комнату, он приподнял брови в удивлении. Сама комната была не самая большая, в ней стоял старый, пошарпанный диван зеленого цвета, больше напоминавший кровать, с его сломанными ручками и съехавшей вниз спинкой, пару шкафов, из которых прямо на пол валились книги, непригодные не то что для чтения, они и для розжига костра не подошли бы! Рядом с одним из таких шкафов стояло кресло в зеленую полоску, оно было потертое и потемневшее в некоторых местах, время оставило на нем отпечаток. Как раз у этого кресла происходило кое-что необычное для этих мест. Точнее обычное, но не совсем. Два наемника были застигнуты в достаточно компрометирующей позе. Это, как раз, из обычных происшествий. Из необычного было лишь то, что прижимал к полу второго Каменщик. Он не сразу заметил свидетеля данной сцены, поэтому не прекращал своих гневных речей, обращенных к мирно лежащему Маске, который даже не пытался снять с себя чужое тело: — Я тебе еще раз говорю! Пидор ты недоделанный! Еще раз так скажешь, я тебе… — разъяренный до покраснения, взлохмаченный парень был зол настолько, что не замечал ни мутного, явно поплывшего от похоти и самодовольства взгляда снизу, ни даже вошедшего Дровосека. — Ох да, скажи это прямо при Леньке, драгоценность моя, не знал, что тебя возбуждает публичность, — под маской было не видно, но по насмешливому, ехидному голосу понятно, что придавленный улыбался. Только болотно-зеленые глаза блестели игриво.        Фигура нависшего тут же дернулась, парень неловко поправил растрепанные черные кудри, повернувшись к вошедшему Дровосеку. Вся ярость, секундами ранее искажавшая острое лицо, спала, на нем отобразилась лишь растерянность, на тонких губах застыли слова оправданий и отрицаний всяких там неправильных мыслей. Ленька, до этого молча наблюдавший ссору двух наемников, устало вздохнул. Его удивление было недолгим — когда он понял причину такой позы, вопросы сразу отпали. Он поднял руку, пресекая любые попытки Каменщика, что-то сказать: — Не интересует. Маска, ты трезвый - ты дежуришь. Я спать.       Дровосек уже хотел удалиться, как вспомнил еще один приказ. Произнося его вслух, он не мог не усмехнуться: — И еще… Постарайтесь потише, — Каменщик заметно открыл рот, чтоб все же вставить свое слово, но Ленька выставил указательный палец, — Нет. Молчи. Я и так два года это слушаю. Это не то, о чем я подумал, да. Не объясняй уже.       С этими словами Дровосек покинул комнату, оставив наемников тет-а-тет. Спустя мгновение тишину прорезал громкий хохот Маски. Длинное, не лишенное изящества и силы, тело содрогалось от смеха, пока сверху, все так же, нависал, растерявший свой боевой пыл, Каменщик. — Так… Что ты хотел сделать мне? — еще не до конца отсмеявшись, спросил Маска, черная балаклава в месте на уровне губ немного намокла. — Да пошел ты, — Каменщик слишком резко поднялся, от чего закружилась голова. Все же пить надо меньше, меньше! Он так рассуждал каждый раз, но, казалось, пил только больше. Когда-нибудь так до отключки допьется, и в этот же момент нападут кровососы, ей богу. Он рухнул в кресло и раздраженно прикрыл глаза, уже предвкушая глупую и похабную шутку в ответ на такое «послание». Она не заставила себя долго ждать. — Прям так сразу? Без свиданий, подарков? Эх, а я думал, тебя добиваться надо, — Маска лишь немного приподнялся с пола, чтоб подложить руки под голову. Голос парня всегда был необычным, в некоторых нотках высоким, с еле различимой для уха хрипцой, но приятным. Как и сейчас.        Каменщик злобно выдохнул через нос. И за что ему это? Два года с этими дурацкими шутками к нему лезет этот гиперактивный придурок! Почему именно к нему?! За «карие красивые глаза», как сказал сам Маска? За грехи все людские? Надо бы давно привыкнуть, но этот… Этот человек всегда находил новый способ вывести из равновесия, всегда говорил что-то, что выбивало почву из-под ног, заставляло задыхаться от возмущения и горячей злости, всегда делал что-то, что просто поражало своей наглостью или безрассудностью. Захотелось снова выпить, но не хотелось подниматься или даже открывать глаза, чтоб не увидеть этот нахальный, самодовольный взгляд.       Тишина затянулась, ее, как всегда, прервал Маска. Было бы странно, если он этого не сделал бы. — Драгоценность моя, — Каменщик недовольно поморщился на дурацкое прозвище, — Не разделишь ли ты эту ночь со мной? — голос звучал кокетливо, приглашающе.       Брюнет от возмущения открыл глаза. — Я про дежурство, Камушек, — Маска театрально выставил руки в останавливающем жесте. Немного помедлив, добавил, — Я ж джентльмен, сначала надо отношения начать, подарочки там, ухаживания…       В наемника полетела первая попавшаяся под руку книга. Брошена она была лениво, не долетела и половины пути. Каменщик снова прикрыл глаза в бессильной, уже тихой злобе. Вот и что делать с этим придурком? Все эти слова задевали гордость, достоинство, этим выводили из себя. Это просто унизительно и оскорбительно! Сама мысль о том, что его, Каменщика, могли причислить к этим, заставляла сглатывать комок тошноты. Он не баба и не пидор, чтоб выслушивать эти подкаты от другого мужика, но Маска почему-то считал иначе. Еблан. Последнее он, видимо, прошипел вслух, так как Маска ответил. Беззаботно так: — Ну знаешь ли, ебланы многим нравятся. Так что не вижу никакой проблемы, — в голосе звучала беззлобная улыбка.       Непрошибаемый человек, конечно. Сколько ни посылай - все смеется и шутит. Каменщик вздохнул. Голова слегка побаливала. Большое количество алкоголя пускало свои корни все глубже, особая раздражительность ушла, остался лишь неприятный осадок где-то в груди, начинало клонить в сон. Какой нахрен Маска? Пусть делает, что хочет, лишь бы руками к нему не лез. Он уже удобней устроился в кресле, как к своему разочарованию услышал, что парень набирает воздуха, чтоб что-то сказать. — Так что? Не разделишь со мной радость ночного дежурства? Или молчание знак согласия? — наемник начинал, судя по шебуршению ткани сине-черного форменного комбеза, вставать с пола, искать нужные вещи. Собирался, короче. Каменщик позволил себе злорадную улыбку. — Конечно, разделю! — голос стал слащавый-слащавый, кудрявый с явным наслаждением копировал язвительность самого Маски, парадировал интонации и манеру речи, — Я ж так хочу всю ночь на холоде провести, пялясь в прицел, да? В ответ он услышал только цоканье. — Все с тобой понятно, — парень забрал снайперку, драматично закатив глаза, и быстро ретировался, оставив Каменщика одного. Тот успел усмехнуться своему «отмщению» еще раз, прежде чем уснул.       Конечно, тот преувеличил, на улице было не вот чтобы холодно. Свежо, не более. Достаточно, чтоб не засыпать, недостаточно, чтоб мечтать о пуховике или шубе. Осень только входила в свои права. Это было красиво, приятно, в какой-то степени привычно. Три года в Зоне хватило Маске, чтоб приноровиться к жизни здесь, даже полюбить некоторые пейзажи. В месте, где смерть дышала в затылок, где ей все было пропитано, он чувствовал себя, как дома. Особенно, его умиротворяла ночная Зона. Она была в два или три раза опасней, из темноты вылезали твари, которые и когтя, не то что уродливой ужасной морды, под луч солнца не высунут, во мраке скрывались страшно-поразительные аномалии, в ночи смерть подбиралась еще ближе, протягивала руки прямо к лицу, оглаживала по щекам. Это бодрило, веселило, заряжало, поэтому чаще остальных дежурил Маска. Он и один прекрасно справлялся с этим, Каменщик ему нужен был, совершенно, не как помощник. Как собеседник, друг под боком, что-то большее, это да. Это именно то. Но и рассчитывать на это было глупо. Маска ехидно усмехнулся своим мыслям. Куда ему, Каменщику-самому-гетеросексуальному-наемнику-в-Зоне, идти ночью дежурить с, прости господи, Маской! Что ж люди-то подумают? Похабщина, содомия, позор!!! Парень рассмеялся, представляя причины отказа товарища. Ну и усталость, конечно. Из отряда только Маска был настолько неугомонным, чтоб после ходки были силы не спать ночь, любуясь Зоной и мутантами — детьми ее, в прицел.       Он расположился на балкончике старого заброшенного здания, погода была безветренная, за что Маска был премного благодарен кому-то там, кто наверху за это отвечает. Вдалеке сверкала, разрезая темень ночи, неопознанная аномалия. Выглядело красиво, завораживающе, будто этот огонек появился тут, чтоб ты спустился за ним, пошел, чтоб показать тебе что-то, открыть маленькую тайну Зоны. Обзор открывался хороший, а благодаря расположению их условной базы, уходить смотреть другую сторону было совсем не нужно. Сама база была обычной пятиэтажкой, ее крупным отрезанным от остального дома куском. Уж черт знает, как этот огрызок занесло сюда, если ближайший город с такими домами - Припять, но странного в Зоне не бывает, так что… Наплевать. Главное, что дом находился под постоянной защитой аномалий воронок с одной стороны, и снайпера с другой. Непреступная крепость посреди небольшой поляны, окруженной лесом, что может быть лучше? Не стоит, конечно, полагать, что место полностью безопасное, безопасного в Зоне тоже не бывает. Все не вечно, все может измениться по щелчку пальцев, только что-то быстрее, а что-то не так скоро. Их местечко, считай, дом, потому что Маске он казался именно им, не менялся уже много лет, будто и вовсе был не подвержен власти Зоны, поэтому обосновались они здесь.       Где-то одиноко и душераздирающе выла собака, Маска вздохнул. Говорить хотелось страшно. Заползла даже мысль пойти и растормошить Каменщика, насильно утянуть с собой на балкон и усадить на сброшенную куртку или прямо на бетон, и болтать, болтать, болтать, пока голос не сядет. Мысль была так себе, Каменщик и так был ворчащей оторвой, а пьяный, разбуженный Каменщик… Маска узнал бы много новых интересных речевых конструкций, смысловая нагрузка которых варьировалась бы от интонаций и сопровождалась бы всякого рода жестами. — Ну и зануда, — прошептал он себе под нос и улегся удобнее.       Ему предстояло сидеть тут до рассвета.       Но Зона переменчива, в ней постоянно происходят процессы, не всегда видимые глазу. Энергия волнами расходится по всей территории, незримо протекает через людей, мутантов, аномалии, наполняет собой каждого, воздействует. Прямо сейчас, где-то в центре, в самом сердце Зоны, на ЧАЭС, энергия просачивается из небольшой плеши, та с неслышным треском разрывается, разрастается все больше. Из нее сила бьет волнами, все быстрее, сильнее, настолько сильнее, что скоро будет цунами. Цунами под названием Выброс.              Датчики мерно попискивали, еще не чувствуя приближающуюся беду, не засекая ее. Энергетическая активность была обычной, если не пониженной. Гоша лениво это подмечал у себя в голове и жевал бутерброд. Аня сидела где-то там, за спиной, за столом, сидела и переписывала отчеты профессора Сахарова. Вообще, сначала эта задача была поручена Петрищеву, но тот благополучно откосил от нее, напомнив, что пишет статью тут явно не он, и на правах этакого гостя тоже находится не он. У него, может быть, работы сегодня по горло было, в конце концов, отчеты писались не просто так - в них описывалось все то, что они, на минуточку, вместе с Сахаровым делали. Да и делал большую часть сам Гоша. Под чутким руководством, да. Но все же. Не сказать, конечно, что Гоша был недоволен этим, он сюда и поехал за работой, открытиями, опытом… Но лень и нелюбовь к бюрократии, наверное, свойственны каждому человеку, правильно? От чего бы тогда и не скинуть с себя это бремя? Тем более, хорошее дело ведь делает: это же, считай, материал для аниной статьи хороший! Еще спасибо скажет! Наверное… Видя обиженный взгляд, иногда отрывающийся от журнала и упирающийся прямо в затылок, в небольшом зеркале на столе Гоша все больше начинал сомневаться в этом. — Ну хочешь… Я тебе завтра свою шоколадку из сухпайка отдам? — Гоша откатывается на кресле с колесиками немного назад и поворачивает голову в сторону Антоновой, — Ань, не обижайся… Я ж не со зла ему сказал, я… — стало немного неловко за такое «предательство» девушки. Не настолько, чтоб сесть и писать самому, но… Было чуть-чуть. — Да тфу на тебя, с твоими шоколадками, Гоша… Я ни черта в его почерке не понимаю, как курица лапой, честное слово… Еще эти… Предложения обрываются… — Антонова нахмурилась, пытаясь прочитать неровные надписи, расшифровать очередное сокращение. Хоть словарь создавай, чтоб понимать хоть что-то! — Давай две шоколадки? — Петрищев развел руками, продолжая торг, — Я у… Хотя нет, у Сахарова красть не буду, еще заставит место экспериментов отмывать… — Гоша поморщился, вспоминая разные оттенки вони, которая почти всегда сопровождала их опыты, — Тогда просто на послеследущий день отдам вторую. По рукам?        Девушка тяжело вздохнула, от чего светлая волнистая прядь, выбившаяся из хвоста, взметнулась в воздух. — Какие шоколадки? Я ничего в записях не понимаю, я их нормально переписать не могу! — голос Антоновой сквозил отчаянием и усталостью, таким трагичным он был, что стало аж смешно. Она сама усмехнулась, желая при этом просто лечь спать.        Гоша усмехнулся тоже. Кажется, на него не злились. Это было хорошо. Тогда можно будет потом снова подурачиться с подругой, когда та освободится от дел. Если она спать не ляжет, конечно. Петрищев еще немного понаблюдал за работающей Антоновой и отвернулся. А затем комнату заполонил частый-частый писк. Приборы начали сходить с ума, графики, отражающие колебания энергических волн, то вздымались до самого своего возможного верха, то опускались до самого низа. Лампочки замигали, земля где-то вдалеке задрожала - что-то шло прямиком от ЧАЭС. Что-то неотвратимое, мощное, перекраивающие всю Зону, превращающее былое в ничто. Стало не до смеха или ссор от скуки. Приближался Выброс. Большой Выброс. После которого Зона перерождается, перекраивается, сменяет облик на новый и неизведанный.       В комнату влетел бодрый и даже довольный Сахаров, Гоша никогда не видел ученого таким активным. Казалось, в нем проснулось второе дыхание. Петрищев никогда не понимал такой радости таким опасным и смертельным вещам. Одно дело порадоваться новому образцу, который можно изучить в безопасной лаборатории, в перчатках, в защитном костюме, если понадобится. А другое… Оживать заново от таких явлений, как мощный Выброс, который может тебя на месте на атомы расщепить или попросту лишить рассудка. Нет, такое ему не было по душе. И сейчас Гоша совершенно не разделял чужого восторга. Обычно Сахаров радуется чему-то необычному, выбивающемуся из статистики, каким-то отклонениям Зоны, чему-то, что можно изучить. И такая реакция значит… Что Выброс не только мощный, но и необычный. От осознания этого сердце ухнуло в пропасть. А если разрушит? Или проникнут аномалии? Пси-волны? А если его расщепит? Петрищев стоял, как вкопанный, и наблюдал за ходящим от одного прибора к другому профессором. Тот что-то радостно шептал себе под нос, а у Гоши уже начинало звенеть в ушах. Цунами приближалось. Скоро станет совсем плохо: затошнит, в глазах потемнеет, закачает. Он вдохнул больше воздуха и отмер, наконец расслышав Сахарова: — Новый вид волн, Георгий! Представляете это? Или не волн, а энергии… Это надо будет изучить, да… Да, изучить… — тот остановился на мгновение, думая, а затем повернул воодушевленное лицо к Петрищеву, — Что ж вы стоите? Включите, скорее включите дополнительные сканеры! Мы должны все зафиксировать! Все! Вдруг такого больше не будет? — профессор сам занимался тем же, затем обратился к Ане, — Анна, вы тоже. Тоже помогайте! Вон там кнопки есть… Нажмите синюю… — он объяснял Антоновой процесс включения разных приборов, одновременно капаясь в настройках других.       Вскоре затошнило. Они уже расправились со своей задачей, теперь Гоша сидел за монитором одного сканера, а Сахаров за другим. Энергия и вправду была новой, странной. Она была необузданной, шла сильными импульсами откуда-то из центра, взрывной волной. Оставалось только гадать, что сейчас происходило на улице, за пределами бункера. И гадать, сможет ли этот бункер выстоять?..       Правило номер один: если видишь, чувствуешь, думаешь, что к тебе приближается как-то пиздец - предупреждай об этом команду. Всегда. Лучше лишний раз спаниковать, чем один раз спикировать в гроб, как говорил Ленька. Фразочка странная, конечно, как минимум, потому что нет слова «спаниковать», да и в гроб никто не пикирует… Но образно звучит прикольно. В целом, именно поэтому Маска и так часто припоминает эту «поговорочку». Завидев сначала стайку тушканчиков, упорно убегающих от направления, в котором слышался далекий грохот, а затем и собак, Маска привстал с бетона. Неужели, гон? Это там Выброс так грохочет и мигает синими молниями на линии горизонта? Эх, а он только нормально улегся, даже объект для наблюдения себе хороший нашел - одинокая крыска пыталась не свалиться с балки, из последних сил цепляясь за нее лапками. Данная картина наблюдалась им уже час. Черт, придется отвлечься. Вечно что-то невовремя! Он резво подхватил снайперку, кинул последний взгляд вдаль и, различив где-то там разрывающееся необычной синевой ночное небо Зоны, решил не рисковать жизнью своих сослуживцев, точнее, напарников, направился к ним. Нужно было всех поднять скорее, чтоб уйти в «убежище» - глубокий подвал, а точнее его кусок, оторванный от целой части, как и вся их база. — Рота, подъем! — громкий окрик раздался на весь дом.        Каменщик устало поморщился, еле очухиваясь от пьяного сна. Маска умел орать… Голова жутко болела, наемник пошевелился в кресле, когда в общую комнату вошел уже бодрый, будто и не засыпал вовсе, Серый КГБ. Судя по его решительному виду вставать нужно было немедленно. Каменщик собрал все свои силы и волю в кулак и рывком, чтоб не забить на все и лечь обратно, поднялся с кресла, покачнулся и уставился еще осоловелым взглядом на главного. Тот стоял и прислушивался к чему-то, только сейчас наемник понял, что на улице грохотало. Осознание того, что может так грохотать, быстро привело в чувства. — Так. Минимальный запас еды, воды собрать, припасы быстро уложить, свое оружие берем тоже с собой. Быстро, — голос был четким и отрывистым, уверенным. Серый осмотрел своих наемников и кивнул, давая сигнал начинать сборы.       Небольшой шрам на щеке жгло, гряло что-то опасное. Опаснее обычного или просто мощного Выброса. Сама Зона, казалось, передавала ему «привет». Сборы закончились быстро, парни были натренированы предыдущими разами и слушались беспрекословно, двигались молниеносно, вдобавок ко всему у каждого уже имелись сумки с запасенными магазинами и рожками на такой случай, так что часть дела была сделана заранее. Вскоре все трое стояли перед КГБ, который также закинул все необходимое в рюкзак. Сам Выброс мог идти максимум часов восемь, главная опасность бушующей Зоны заключалась в другом - изменения. Перерожденная Зона, как минное поле, где мина не маленькое взрывное устройство, а все поле. Мутанты, сбежавшиеся во время гона в одно место, разбредаются по новым территориям, аномалии образовываются там, где их не было, а некоторые дороги и места и вовсе пропадают, будто их и не существовало, зато появляются новые. И все неизведанное, все обновившееся. Самое херовое, пожалуй, это, когда тебя запирает там, где ты решил переждать. Или вход обваливается, или аномалия прям на выходе объявляется, или животные так и норовят тебя порвать, как только ты выйдешь. В общем, лучше собрать все с собой, чем сдохнуть от голоду в шаге от своей базы. — Теперь за мной, — Серый двинул к лестничному пролету и почувствовал, как за ним развернулись остальные. Маска, как всегда, что-то говорил кому-то: либо Леньке, либо Каменщику, что вероятнее. Шрам разболелся сильнее, — Не болтать, Маска! — Так точно, капитан! — даже оборачиваться было не нужно, чтоб знать, что парень шутливо отдал честь. И зачем КГБ только рассказал команде про свое бывшее звание? Он только цокнул, на самом деле не особо сожалея об этом. Так, для профилактики.