Etiam si omnes, ego non.
На тёмной небесной синеве с каждой ночью было всё больше маленьких искорок, именуемых звёздами. На них было приятно смотреть, порой ловя любопытные сходства и вырисовывая необычные картины. Кто-то из них был неподвижен, а кто-то менял своё положение, разгуливая по ночному небу. Даже проплывающие облака, заметные лишь тогда, когда скрывали звёзды и луну, придавали всё больше таинственности и очарования месту, до которого нельзя было дотянуться. Луна, сменяющаяся месяцем и наоборот, будто в вечном круговороте, освещала рождающуюся землю, прятала от палящего солнца нежные ростки, проходила белой рябью по воде. Ночь — время, наполненное тайнами и загадками. День — время, данное для жизни. Нагой юноша с кожей, словно снег, мирно лежал на сочной траве и под колыхание растений, шелест ветра с закрытыми глазами наблюдал за звёздами. На его широкие плечи сверху опустилось что-то щекочущее и тёплое. Чьи-то пряди, цветом подобные огню. Нежные голубые глаза на улыбчивом лице всматривались в белокожего юношу, по-прежнему смыкающего веки. — Ты мешаешь мне наблюдать за небом, — не сдержавшись и легко улыбнувшись, тихо произнёс юноша. Со смешком огненноволосый упал рядом на траву, едва прикасаясь макушкой к белому плечу. — Ты всё равно на него не смотришь. — Это не мешает мне видеть. Чужая рука стала наматывать длинную чёрную прядь на тонкие пальцы. — Как-то я гулял в глубине леса и увидел, как небеса разверзлись, среди них было что-то яркое и резкое, оно ударило прямо по деревьям, и они… начали умирать, — нахмурившись, юноша смотрел вверх, не выпуская из плена своих пальцев чёрные локоны. — Но они были прекрасны. Объятые пламенем, заживо сгорающие, они казались прекраснее всего на свете, — речь становилась всё тише, и к чёрной пряди добавилась огненная. — Я ничего не сделал для этих созданий, они ведь не заслужили такой участи! Но они были так прекрасны в своей агонии… И то, что от них осталось… было таким же чёрным, как твои глаза. Впервые за всё время глаза цвета сгоревшего дерева смотрели на огненноволосого. Внимательно, не понимая, что испытывали. — Это ведь неправильно наслаждаться чужой смертью? — почти беззвучный шёпот. — Я не знаю, — такой же тихий ответ. И пламя переплеталось с копотью, и небеса смотрели на тлеющие угли, пока белоснежные перья с тихим шорохом развевал ветер.***
Ранним утром в парке было мало людей, что давало возможность отдохнуть от вечной суеты беспокойных созданий. Едва поднявшееся с рассвета солнце игриво металось между стволами, словно в насмешку напоминая об опавших листьях. Близился конец ноября, и скоро должен был выпасть первый снег, похоронив под собой дороги и дома. На аккуратной лавке сидели двое. Мальчишка лет четырнадцати, с глазами цвета крепкого кофе и девочка лет двенадцати с серой кошкой на коленях. Подросток сам с собой играл в шахматы, сохраняя на лице безмятежность и заботливую улыбку. Кошка внимательными золотыми глазами смотрела за единоличной партией, пока поглаживающая её девочка, прикрыв яркие зелёные глаза, подставляла лицо осеннему солнцу. Одетая лишь в лёгкое платье, она никак не реагировала на достаточно низкую для такого наряда температуру и беззаботно размахивала босыми ногами под мерный стук шахматных фигур. — Это была захватывающая партия, — с улыбкой положив чёрного короля на бок, мальчишка поднял насмешливый взгляд на кошку. Махнув хвостом, грациозное животное спрыгнуло с колен девочки и, прогулявшись по спинке скамейки, благополучно сбежало. — Мы лишь наблюдатели, не игроки, — приоткрыв зелёные глаза, произнесла девочка. — Я знаю, — с уважением склонил голову подросток. — Но порой забываешь, — пожав маленькими плечами, ответила она и, взглянув на тропинку, тут же исчезла. Хмыкнув, подросток вернул фигуры на причитающиеся им места и замер в ожидании гостя. Мгновение, минута, две… Спустя семь минут по уложенной камнем тропинке застучала трость. Медленно, неспешно — её хозяин никуда не торопился.***
Маттео всегда старался ходить бесшумно, обозначая своё присутствие лишь постукиванием трости. Сейчас он хотел насладиться прогулкой и поразмышлять о прошлом и возможном будущем. До сих пор никто не смог пройти в деле с BQ дальше, чем расспросы знакомых Конрада Нагеля, последней из жертв этого яда. Он оказался на редкость нелюдимым. Коллеги не знали ничего о его жизни, друзей и любовных партнёров не было, родственников тоже. Единственные сведения — из общей базы данных с места работы, всё же банк был довольно солидным. В единственной квартире история браузера была самой обычной и непримечательной, даже программисты не смогли ничего накопать. История звонков отсутствовала, галерея и внутренние хранилища пусты. Именно эти обстоятельства наталкивали на мысли о том, что затворник Нагель являлся таковым неспроста. Что-то было, что-то, связывающее его как с Грей, так и с поставщиком BQ. Но почему его убили? И как? Яд действовал достаточно медленно, судя по официально первой жертве, Альфу Рихтеру, минимум пять часов должно было пройти с принятия BQ до смерти. Значит, отравление произошло не в ресторане, где он умер, а раньше, учитывая время смерти — раннее утро, — яд должен был попасть в его организм ночью. Как? Это сделал кто-то, у кого был доступ в квартиру Нагеля. Но ведь у него не было близких знакомств, а квартира не арендована. Скорее всего, Конрад Нагель не знал, что яд уже внутри, не думал, что скоро умрёт, иначе не отправился бы так спокойно гулять по городу. Значит, он не сомневался в своей безопасности. И жестоко поплатился за это. И сам Маттео, и Астор едва не ночевали в отделении, пытаясь распутать дело, которое официально им не принадлежало. Йохан и Ивон делились некоторыми сведениями, но их было, определённо, недостаточно. Одни возможности Маттео превышали все знания как Астора, так и Йохана с Ивон. И ничего не смог найти. Однако, раз мальчишка просил о самостоятельности, пусть пытается разобраться сам. И всё же, всё же… Для Маттео это дело приобрело какую-то личную окраску, ведь, скорее всего, во главе стоял тот, с кем ни один отдел полиции совладать не сможет. Значит, и разбираться с ним придётся Маттео. Осталось выяснить, с кем именно разбираться, ведь пока круг подозреваемых был довольно широк, а память молчала. — Давно не виделись, сын, — раздался впереди знакомый до дрожи голос. Одинокий подросток с глазами цвета крепкого кофе сидел на скамейке в пустом парке, раскачивая пальцем фигуру белого коня. — Я тебе не сын, — нахмурившись, произнёс Маттео и развернулся, чтобы уйти. — И даже никаких вопросов не задашь? — донеслось ему вслед. — Плата за них будет слишком велика. — Не будь столь жестоким, — устало прикрыл глаза подросток. — Кто бы говорил о жестокости, — всё ещё стоя спиной к скамейке, отвечал Маттео. — Ты слишком юн, чтобы понять всё в полной мере, — покачал головой мальчишка. — Я никогда не был жесток. Маттео развернулся и с презрением посмотрел на подростка. — Если бы ты не был жесток, ничего из творящегося сейчас безумия не произошло бы! — прошептал Маттео, не сводя гневного взгляда с до бешенства спокойного подростка, смотрящего на него с покровительственной усмешкой. — Ты так горд тем, что не поддался моему яду, и совершенно не замечаешь, как он уже пророс внутри тебя, — мягко сказал мальчишка. — Бессмысленно с тобой разговаривать, — резко выдохнув и будто вмиг наполнившись вековой усталостью, произнёс Маттео. — Или ты до сих пор обижен на меня? За то, что не помог, — подросток подбородком указал на зажатую в левой руке трость. — Она здесь ни при чём, — внезапно сиплым голосом ответил Маттео и всё же развернулся. — Я могу дать тебе подсказку, освежить воспоминания, — продолжил подросток, поджимая под себя ногу. — И чего потребуешь взамен? — с горечью усмехнулся Маттео. — Может, твою армию? Маттео рассмеялся, впервые за долгие годы, пытаясь вылить накопленное. И смех его был до жути пугающим: хриплое карканье вперемешку с сиплыми, истошными вздохами. Будто бушующий засушливый ветер кинул раскалённые крупицы высохшей земли прямо в глотку, нещадно разрывая её изнутри, уничтожая органы, заставляя слёзы струиться по щекам от невосполнимой боли, той единственной, что доказывала существование жизни, и на грани в насмешку слышалось карканье чернокрылых падальщиков, готовых в любой момент насытить свой бесконечный голод чужой плотью и кровью. Маттео резко обернулся к подростку, отчего полы бежевого пальто хлестнули по ногам. — Она мне уже давно не подчиняется! — Подчиняется, просто управлять ей ты не можешь, — склонил голову к плечу подросток. — Достаточно, — Маттео поднял руку. — Хватит. Ты добился своего, я в раздрае. С армией можешь делать что хочешь. Не в первой. И, подняв глаза цвета сгоревшего дерева вверх, резко развернулся на пятках и быстрым шагом, больше похожим на бег, бросился прочь из парка.***
Астор, вытирая непослушные пшеничные пряди полотенцем, вышел из ванной в сторону кухни, откуда доносились сладкие ароматы готовящегося завтрака. Луиза, накануне своровавшая футболку Астора, напевала под нос что-то на японском, одновременно перекладывая бекон с яичницей на тарелку. — Доброе утро, — улыбнулся Астор, оставляя полотенце на голых плечах и подходя к Луизе со спины. — Доброе, — улыбнулась в ответ Луиза, разбивая второе яйцо на сковороду. — Намажь пока выпечку джемом, я тут скоро закончу. — Тебе малиновый? — поцеловав девушку в макушку, Астор задал вопрос, на который и так знал ответ. — Мгм, — кивнула Луиза. Цайхен только подняла голову, оставаясь лежать на одном из высоких стульев, и тут же опустила её обратно. Присев на второй стул и достав нож, Астор почувствовал пристальное внимание на своей спине. Он знал, что Луизе хотелось спросить про его шрамы на левой лопатке, но, видимо, она быстро поняла, насколько это бесполезное занятие. Каждый случайно заведённый разговор о прошлом заканчивался тем же, чем и начинался: общими фразами без всякой конкретики. А старые шрамы, похожие на скопление тонких, сильно выделяющихся на загорелой коже белесых полосок, каждый раз начинали зудеть. Единственное, что смогла выяснить Луиза, это то, что шрамы появились ещё в детстве, а о причинах она могла понять благодаря своему образованию: скорее всего, маленький Астор упал на разбитое стекло. Казалось бы, ничего необычного, но то, как вёл себя Астор, когда заходила речь о шрамах, невольно навевало мысли о чём-то пугающем и таинственном, куда не было доступа никому чужому. — Завтрак готов, — поцеловав Астора в висок и хмыкнув при виде мирно спящей Цайхен, Луиза села напротив, поставив на стол две тарелки. — Приятного аппетита. — Тебе того же, — с улыбкой подавая Луизе свежую булочку с малиновым джемом, ответил Астор, едва не облизываясь от вида яичницы с беконом и крепкого кофе рядом. — Спасибо, — запивая всё кофе с молоком и сахаром, Луиза задумчиво добавила: — Ты помнишь, что я пригласила к нам моих родителей и брата? Мама хотела с тобой познакомиться. На последнем предложении Луиза поморщилась. — Помню, — немного напряжённо кивнул Астор и потом лихо улыбнулся, стараясь сгладить внезапное напряжение. — Мне ждать проблем? — Мама порой бывает довольно дотошной, но, думаю, ты ей понравишься, — улыбнулась Луиза. — Только помни, что я тебе говорила. — При встрече поклон тридцать градусов, меньше смотреть в глаза, стараться сильно не жестикулировать и даже не вспоминать о существовании какой-либо религии, я помню. — Примерно так, — немного устало подтвердила Луиза. Астор, склонив голову к плечу, потянулся рукой через стол и накрыл своей ладонью белоснежную кисть Луизы, ярко улыбаясь. — Не переживай, всё будет хорошо. Луиза подняла на него тёмные глаза, в которых с трудом можно было разглядеть зрачки, и постаралась так же ярко улыбнуться. — Я тебе верю. Цайхен подняла голову и повернула её в сторону спальни, дёргая ушами. Тут же зазвонил телефон. Астор бросился в спальню. — Да, что такое? А… Ага… Так, подождите, я запишу… Всё, хорошо, сейчас буду. Лу! Мне надо прямо сейчас уехать. — Не забудь, в восемь вечера постарайся быть дома! — прокричала с кухни Луиза и продолжила пить кофе, до начала её смены оставалось достаточно времени. Быстро одевшись и на прощание поцеловав Луизу в губы и Цайхен в нос, отчего последняя дёрнула мордой, сбежал в такси. Чтобы через пару минут идти на крики криминалистов где-то в подворотне Берлина. Астор даже не знал, что в столице есть такие места. Хоть многоквартирные дома и выглядели опрятно, но общее ощущение какой-то удушливости сильно мешало спокойной жизни. И судя по тому, сколько собралось криминалистов, эта улица спокойной не будет ещё долго. На заднем дворе лентой был огорожен достаточно солидный участок вместе со стеной дома. Поднырнув под ограждение, Астор двинулся к эпицентру, одновременно рассматривая стену. На ней чей-то кровью крупными потёкшими буквами было что-то написано на латыни. — Afflictor… это губитель? Purificare, это что-то про чистку… novus mundus это вообще новый мир… — Ланг, вам сюда, — мрачный голос Маттео хлеще любого кнута вернул Астора из задумчивости и буквально заставил подойти к группе склонившихся над телом криминалистов. Астор только начал вглядываться в жертву, как тут же вылетел за ограждение, пожалев, что вообще ел сегодня.***
— Полгода уже прошло, а такие картины до сих пор его пугают, — дёрнул бровью Маттео, вглядываясь в труп. Пока Астора выворачивало где-то в стороне, Маттео переговаривался с одним из криминалистов. — Так, а это что? — задумчиво произнёс он, осторожно копаясь в кровавом месиве, раньше являвшимся головой. — А, просто глаз, карий, почти целый. — С моей стороны только его остатки, — дополнил Маттео. — Значит, голову держал на боку. Либо смирился, либо был без сознания. Жаль по рукам не определишь, сопротивлялся он или нет. Что там с кирпичом? — Кроме крови, никаких отпечатков! — укладывая орудие убийства в контейнер, ответил ещё один криминалист. — Погодите, — Маттео вглядывался в грудь трупа. На белой рубашке была прекрасно видна каждая капля, вот только… жертве разбили кирпичом голову, кисти рук и стопы, но на груди, в самом центре, рубашка пропитана кровью изнутри. Выступило её немного, а значит, рана, нанесённая там, была почти перед самой смертью, учитывая, что жертва лежала на спине. Достав увеличительное стекло, Маттео присмотрелся к груди трупа. — А вот это любопытнее. Тут какие-то маленькие иголки в его груди, между пуговиц, так сразу и не заметишь. — Иголки? — нахмурившись, спросил коллега. — Посмотрите сами, они ещё и в форме креста, — добавил Маттео, поворачиваясь. — Причём перевёрнутого креста. — Религиозные фанатики? — пытаясь не смотреть на труп и дышать через рот, спросил подошедший Астор. — Вы сейчас можете поспорить с трупом, кто из вас хуже выглядит, — не сдержавшись, поддел Маттео. — Скорее всего, фанатики. Причём не самые грамотные и явно не католические. Перевёрнутый крест означает Святого Петра, который считал себя недостойным умереть так, как Иисус. И вовсе это не проклятый знак. Хм, а может, как раз наоборот просвящённые. — Тут следы есть! — крикнул кто-то из группы. Астор и Маттео, переглянувшись, тут же бросились к говорившему. Действительно, возможный убийца, видимо, случайно наступил в натёкшую с жертвы лужу крови и, не заметив этого, пытался сбежать. Присев рядом с самым чётким отпечатком, Маттео снизу вверх посмотрел на Астора. — Что думаете, Ланг? Астор, прищурившись, начал вглядываться в след и озвучивать свои мысли: — Отпечаток принадлежит, скорее всего, мужчине, ещё он очень большой… — Думайте, Ланг, это прекрасная подсказка, — вкрадчиво добавил Маттео. — Очень большой размер ноги… Обувь такого размера не продаётся в магазинах, она делается на заказ! — Верно, — довольно кивнул Маттео, — а теперь смотрите ещё ближе, Ланг, тут есть пусть и стёршаяся, но марка обуви. Список сокращается, нужно будет пробить их базу данных. Пока Астор копошился со следом, Маттео прошёл чуть вперёд по направлению движения убийцы, к коллегам. — Он был не один, — практически в унисон сказали криминалисты вместе с Маттео. Отпечаток следа характерно двоился, смешивался, будто в него наступил кто-то другой, ещё до просыхания. — Хм, похоже, убийца наступил не в натёкшую с трупа лужу, а в кровь, смешанную с водой, которой они на стенах писали. Она до сих пор не свернулась.***
Астор который час сидел и разбирал досье на обладателей огромного размера обуви, заказавших её той марки, что кое-как виднелась на отпечатке. Спортсмен, бизнесмен, эмигрант из Турции, миниатюрная клоунесса, мясник, охранник и полицейский. На спортсмена, охранника и полицейского запросить данные было проще всего, но и ждать их придётся где-то к вечеру. Клоунесса тоже выпадает — даже если она не была убийцей, ведь там было много участников, зачем бы ей идти туда в сценической обуви? Бизнесмен — тоже странно, если у него есть деньги, мог нанять того же киллера, хотя этих фанатиков понять довольно сложно. Мясник явно не боится крови, а эмигрант уже попадал в поле зрения закона, по статье 142 . ДТП — это не спланированное убийство и всё же подозрения вызывает. Астор всматривался в лица подозреваемых. Ничего особенного, даже скучно. Выдохнув, оставил запрос на организацию слежки за мясником и турком, остальных ждала проверка в случае отсутствия на рабочем месте в нужное время. Теперь жертва. Обронённый неподалёку телефон дал исчерпывающие сведения. Юлиус Кайзер. Снова банкир. Астор уже излюбленно ударился лбом о столешницу. — Надо отца обрадовать, что-то мне сплошные банкиры с их кредитами попадаются… Астор резко поднял голову с розовым пятном на лбу. Юлиус Кайзер, отец, кредиты. Юлиус Кайзер, отец, кредиты. Юлиус Кайзер, отец, кредиты… — Смотри, Бьорн, здесь хранится информация по… — вещал мерный голос отца над ухом. — Герр Ланг, — без стука вошёл главный отцовский помощник. — Подозрения насчёт Юлиуса Кайзера оправдались. Он действительно завышал проценты по кредитам. — Пострадавшие? — голос отца вмиг наполнился холодностью и строгостью, которой никогда не было в родном доме. — Нет, мы вовремя заметили. Но и компенсация… — Выплатим, — резко кивнул Отто. — Кайзера уволить без рекомендаций, он может уже сейчас оставить свое рабочее место. — К вечеру оформлю все документы. — Запомни, Бьорн, от крыс надо избавляться, пока они не обнаглели. Астор передёрнул плечами. Это было лет пятнадцать назад, несмотря на великолепную память на числа, имя могло стереться или замениться, поэтому стоило подтвердить подозрения, а для этого… Астор вышел в пустующий коридор, глубоко вдохнул, прикрыл глаза, медленно выдохнул, потоптался на месте и замер на пару секунд, собираясь с мыслями. Дрожащей рукой нашёл в контактах подпись «Отец» и фотографию широко улыбающегося блондинистого мальчишки лет семи, сидящего на руках темноволосого мужчины с такой же широкой улыбкой и множеством родинок на лице. Гудки. Астор стал судорожно вспоминать, в какое время отец обычно возвращался с работы и… — Кто? — холодный голос испугал Астора чуть ли не больше, чем знакомство с Маттео. — Сын твой, — погребённый в могиле инстинкт самосохранения только что оказался оплёван подростковой гордостью. — Да вы что? У меня нет сына с того момента, как он бросил семью и стал пытаться угробить свою жизнь! — отец тянул гласные, что было плохим знаком. — Пап, перестань, мне нужна твоя помощь. — Денег не дам, — отрезал Отто. — Да не нужны мне деньги! — взорвался Астор. — Я впервые за столько лет тебе звоню и прошу о помощи, а ты так мне отвечаешь?! — Вот именно, Бьорн! Восемь лет тебя семья не видела, а ты так просто звонишь и даже не то что не извиняешься, а сразу чего-то просишь! Астор пристыженно опустил голову, принимая правоту отца. — Извини? — с какой-то вопросительной интонацией произнёс Астор. — Я-то простил, — флегматично начал отец, устало выдыхая. — А зачем тогда издевался? — возмутился Астор. — А вот матери твои извинения не помешали бы. Астор закусил язык. — Передашь ей? — Это не так работает, — хмыкнул Отто. — Бьорн, Анели никогда и никому не делала ничего плохого, я просто не поверю, что она способна на такое. — Проблема как раз в том, что она ничего и не делала, — шёпотом произнёс Астор и куда громче добавил: — Пап, пожалуйста, это наше с ней дело, давай оставим его. — Хорошо, — с недовольством, но всё же согласился Отто. — Что тебе нужно? — Юлиус Кайзер, помнишь такого? Возможно, работал на тебя лет пятнадцать назад. — Память тебе явно от матери досталась… сейчас посмотрю. Астор нервно переминался с ноги на ногу в ожидании вердикта отца. — Да, был такой. Уволен за попытку повысить кредитную ставку. Зачем он тебе сейчас? — Его убили и довольно жестоко. Он, кстати, всё ещё в банке работает, другом, правда. Работал, точнее. — Если он продолжил свою деятельность, то, может, его просто нашёл кто-то из «благодарных» клиентов? — Возможно, — задумался Астор, например, турок мог брать у него кредит для выплаты штрафа. — Спасибо, папа. Ты помогаешь следствию. — Уволь меня, — Отто наверняка закатил глаза, но Астор этого увидеть не мог, только предположить, из-за чего и улыбнулся. — Дом родной навестить когда-нибудь планируешь? — Нет, — лаконично ответил Астор. — Кто бы сомневался, и адрес новый тоже не назовешь? — Нет. — Медведь останется медведем, даже если его за море отвезти. Астор закатил глаза. Как только отец узнал, что шведское имя Бьорн переводится как медведь, эта поговорка стала его любимой. — Да-да, я неблагодарный блудный и упёртый сын, я в курсе. Всё равно ничего не поменяется. — Всё с тобой понятно, Бьорн, — усмехнулся отец. — Удачи в расследовании, Йозефу и Анели ничего не скажу. — Спасибо, пап, — растроганно ответил Астор. Учитывая, как дедушка Йозеф ненавидел силовые структуры, отец сильно помогал сыну обещанием молчать об оказанной помощи. Астор вернулся к своему столу, дальше разбирая дела как обладателей огромного размера обуви, так и жертвы с её окружением. Спустя несколько часов и постоянных запросов Астору удалось выяснить, что буквально на днях один из клиентов Кайзера покончил жизнь самоубийством. В графе о возможных причинах указаны непомерные кредитные долги. Семья погибшего теперь находилась на социальном обеспечении, и с ней можно было связаться, вот только… Благодаря отцу, Астор прекрасно знал все особенности работы банков, и у него было много вопросов не столько к Кайзеру, сколько к его банку. У самоубийцы была плохая репутация в SCHUFA, а значит, кредит ему если и могли выдать, то с огромным скрипом и маленьким процентом, иначе ему бы не на что было жить, но процент был для него солидный. Каким образом Кайзер убедил банк дать ему право на одобрение займа? Написав Шульцу о своих предположениях, Астор оставил возможную проверку банка начальнику и посмотрел на время. Опять засиделся, без десяти восемь. Стоп. — Твою мать! — вскочил Астор, напугав уборщика. Выбежав в коридор, он тут же врезался кому-то в область подбородка лбом. — Ауч. — В вас нереализованная тяга к членовредительству, Ланг, — придерживая челюсть, Маттео упирался Астору железным набалдашником в область солнечного сплетения. — Это твоё тлетворное влияние! — огрызнулся Астор и тут же вскинул голову, снова едва не угодив напарнику по челюсти. — Можешь меня… — Подвезти? — приподнял бровь Маттео с ехидной усмешкой. — Я скоро начну требовать плату за роль извозчика. — Мне очень надо! — Верю, идёмте. — А зачем ты..? — На некоторые вопросы лучше не знать ответов, Ланг, — хмыкнул Маттео, открывая двери машины. Закатив глаза, Астор сел на переднее сиденье и привычным жестом опустил стекло. — Не создавайте сквозняк, — Маттео поднял окно с экрана управления. — Я понимаю, что ты не хочешь застудить кости, но мне надо дышать! — Астор упрямо нажал на кнопку поднятия окна на двери. — Мои кости в идеальном состоянии, — дёрнул бровью Маттео, выезжая на проезжую часть. И тут же потянулся рукой к коробке дорогих сигарет. Астор с немалой прытью её схватил и положил себе на колени, пробурчав: «Да ты издеваешься». На взгляд Маттео, заставивший мурашек совершать несколько военных походов по спине, демонстративно не обратил внимания. — Я хочу дышать. — Высажу. — Только вместе с сигаретами. А до ближайшего специализированного магазина полчаса езды на машине и тринадцать часов до открытия, — ехидно протянул Астор. — Либо наслаждайся электронными. — Гадость вонючая, — скривился Маттео. — А это нет? — помахав полупустой пачкой, спросил Астор. — Нет. — Твои лёгкие скажут мне спасибо. — Пока только мое сердце хочет тебе что-то сказать, догадаешься что? — Чтоб я сдох, — фыркнул Астор. — Какая проницательность. На протяжении всей дороги до дома Маттео беспокойно ёрзал, с тоской поглядывая на сигареты. Но Астор держался как кремень, хотя очень хотелось засмеяться с выражения почти детской обиды на всегда холодном лице Маттео. Уже на выходе из машины его остановил обиженный окрик: — Сигареты. — Возвращаю, — улыбаясь, Астор протянул открытую пачку обратно в салон. Маттео схватил выступающую сигарету губами и тут же поджёг её любимой винтажной зажигалкой, успев выхватить пачку из руки Астора. — Удачи со знакомством, — глубоко затягиваясь и прикрывая глаза от удовольствия, протянул Маттео. — Даже не буду спрашивать, откуда ты это знаешь, — усмехнулся Астор и закрыл дверь. Кажется, в его окне мелькнул миниатюрный женский силуэт. Значит, Луиза дома. Практически взлетев на второй этаж, Астор надеялся быстро скинуть пропахшую сигаретами одежду. — Лу, я дома! — крикнул Астор, стягивая через голову футболку. — Добрый вечер, — раздался незнакомый женский голос с очень мягким акцентом. Замерев, Астор тут же натянул футболку обратно и, как учила Лу, поклонился, положив руки по бокам. — Добрый вечер. Мать Луизы, Морико Дильс, была очень красивой женщиной, миниатюрной, с бледной кожей, блестящими чёрными волосами и такими же чёрными глубокими глазами. Они с Луизой были очень похожи, только Морико, в отличие от дочери, предпочитала носить исключительно юбки и платья. Сегодняшний вечер не стал исключением, и на Морико красовался изящный костюм из приталенного синего пиджака и длинной юбки ниже колен того же цвета. И на груди была золотая брошь в виде лисьего силуэта. «Кажется, лисы меня преследуют», — невольно мелькнула мысль. — Прошу прощения, а где? — стараясь смотреть куда угодно, но не в глаза Морико, начал Астор. — Я отправила их за продуктами, — задумчиво произнесла женщина. «Кто опустошил холодильник, если наполнять его направились трое, среди которых двое мужчин? Или полторы, учитывая, что Вилли не особо крупнее сестры». — Неужели у меня настолько мало еды? — всё ещё оставаясь в коридоре без возможности пройти в другие комнаты, спросил Астор. — Я хотела бы приготовить свои блюда, Кийоко хорошо знает город, у Вилберта машина, а Ичиро не захотел оставаться со мной, — усмехнулась Морико. «Кийоко — это Луиза, она говорила, что мать дала им свои имена, Ичиро, значит, это Вилли?» — Вот как, — протянул Астор, не зная, куда себя деть. Он буквально кожей ощущал пристальный взгляд Морико, и почему-то у него было чувство, будто она к нему принюхивалась. Неужели так сильно пропах табаком? — У меня как раз было к вам несколько вопросов, герр Ланг, — с трудом произнеся обращение, Морико направилась на кухню. Цайхен не было на привычном месте, на диване перед телевизором. — Вы, случаем, не видели Цайхен? — Кого? — Мою питомицу, она обычно лежит на диване. — Собака? — нахмурившись, спросила Морико. — Нет, кошка, — Астор буквально видел, как плечи Морико расслабились, а на губах появилась лёгкая улыбка. — Не видела. — Я могу… поискать её? — медленно пятясь в сторону коридора, спросил Астор. — Разумеется, — кивнула Морико. Найдя Цайхен на балконе, Астор прижался носом к лоснящейся серой шерсти, пытаясь успокоиться, и вернулся к Морико. — Она молчаливая, в основном только шипит, когда ей что-то не нравится, — пояснил Астор, почёсывая кошку под подбородком. — Понятно, — повела плечом Морико, хозяйничая на кухне. — Что за молодой человек вас подвозил? — А, это мой напарник, Маттео, он постоянно курит, поэтому я, наверное, пропах им, — неловко улыбаясь, сказал Астор, посмеиваясь внутри от «молодого» человека сорока лет отроду. — Терпимо, — отвернулась Морико. — Вас не смущает разница в возрасте? Всё же Кийоко старше вас на сколько? На десять лет? — На девять, — поправил Астор, пожав плечами. — Нет, не смущает. Она как-то даже не замечается. — Понятно, — кивнула Морико. — Мы вернулись! — прозвучал звонкий голос Вилли из коридора, и Астор бесшумно выдохнул. — О, ты уже здесь, — приподняв брови, Луиза, не обращая внимания на пристальный взгляд матери, подошла и поцеловала Астора в щёку, вызвав у того нежную улыбку. — Судя по характерному амбре, губитель собственных лёгких снова подрабатывал твоим таксистом? — Вы явно с ним сговорились, — фыркнул Астор, почему-то зацепившись за слово «губитель». Оно было выведено кровью на стене, и невольно сразу всплывали не самые приятные воспоминания о размозжённой по асфальту голове, где на осколки черепа насаживались мозги, раздавленный один глаз и выпавший другой, а раздробленная челюсть вместе с зубами застряла в мышцах. — Я купил колбаски! — радостно выкладывал на стол добычу Вилберт. Астора вынесло в туалет. — Ты не предупреждала, что он вегетарианец, — как-то сконфуженно произнёс отец Луизы. — Он не вегетарианец, его сегодня вызывали к трупу и… — Никаких разговоров о мертвецах в моём присутствии, — перебил Луизу холодный голос Морико. — Да, мама. Ужин проходил в довольно напряжённой обстановке. Явно привыкшая ко всему Луиза молча ела, Морико сверлила Астора пристальным взглядом, Вилберт пытался хоть немного разрядить обстановку. Вилли же почему-то тоже сверлил Астора взглядом, будто тот его сильно обидел и очень хотел получить извинения. Астор не понимал, за что ему надо извиняться, учитывая, что Вилли он видел всего пару раз. Спустя где-то часа два, показавшихся вечностью, Вилберт, подхватив жену и сына, с улыбкой простился с парой и увез их обратно в Потсдам. — Я начинаю понимать, почему ты не хотела, чтобы мы к ним ехали, — вымывая посуду, произнёс Астор. — Мама порой бывает невыносимой, особенно на своей территории, — хмыкнула Луиза, складывая руки в замок и обнимая Астора за талию. — Поэтому Вилли периодически живёт у меня. Лучше потерпеть её здесь, тем более рядом отец, который может её утихомирить, и они точно не останутся на ночь. Никто бы из них не согласился спать на диване на кухне, Цайхен бы этого не простила. — Конечно, кошки животные гордые, особенно Цайхен, — Астор мокрой мыльной рукой прикоснулся к носу Луизы, выглядывавшей у него из-за плеча. Вообще-то была посудомойка, как почти во всех квартирах последние лет пять точно. Однако намыливание тарелок было довольно успокаивающим занятием, ровно до момента появления грязной сковороды. — Не знаешь, почему Вилли смотрел на меня так обиженно? — Из-за Шантану, скорее всего, — отплевавшись от мыла в носу, ответила Луиза. — Когда я последний раз его видела, он смотрел на меня примерно так же, как Вилли на тебя сегодня. — Э, произошло что-то, чего я не знаю, но должен? — задумался Астор, выключая воду и поворачиваясь к Лу лицом. — Ты же следователь, догадайся, — поднявшись на носочки, Луиза оказалась нос к носу с улыбающимся Астором. — Мой рабочий день уже закончился, — поцеловав Луизу в нос, он тоже обнял её за талию. — С каких это пор твой ненормированный график стал продуманным? — Луиза сделала шаг назад, утягивая Астора за собой. — В договоре так прописано, — делая два шага вперёд, ответил Астор. — Пф, не аргумент, — перемещая руки с талии на плечи, а потом и на шею, фыркнула Луиза. — Зато это можно выгодно использовать, когда сильно не хочется засиживаться допоздна, — подхватив Луизу под ягодицы, продолжил Астор с мурлыкающими интонациями. — И ты всё равно сегодня опоздал, — обхватывая мужские бедра ногами, Луиза легла на освобождённый Цайхен диван с хитрой улыбкой на лице. Практически лисьей. — Мне полагается наказание? — продолжил Астор, с усмешкой наконец стягивая через голову футболку и тут же наклоняясь к Луизе. — Очень болезненное, — прошептала Луиза, запуская тонкие пальцы в пшеничные пряди, и, предварительно укусив за ухо, продолжила: — Для твоей гордости. Златоглазая кошка сидела на перилах балкона, наблюдая за внезапно начавшимся ливнем и слушая, как двое влюблённых наслаждались поглотившей их страстью. Кошачья мордочка была полна лукавства, когда Цайхен спрыгнула с балкона под холодные капли ноябрьского дождя.***
Спустя пару дней Астор подводил итоги слежки. Весьма неутешительные. Практически у всех было алиби, кроме бизнесмена, турка и мясника. Как и предполагал Астор. Бизнесмена проверили по камерам, он всю ночь провёл в своём офисе. Турок и мясник неизвестно. По камерам их не нашли. Шульц одобрил слежку, и теперь у Астора оставалась одна миссия — ждать хоть какого-нибудь результата. Поэтому, чтобы как-то себя занять, он штудировал архив, изучая старые дела. Это была одна из любимейших практик в его университете, но, к сожалению, редкая. Обо всём приходилось узнавать из интернета. Также Астор, выглядывая из-за спин Маттео и ещё одного криминалиста, узнал полный перевод надписи на стене: «Да ступит Губитель Божий на грешную землю. И исполнит волю всевышнего. И очистит мир от греховной скверны, от нечистивых, соблазнам низменным поддавшихся. Страж, страшащий всё живое, приди! И создай новый мир для верных Рабов и следователей твоих! Позволь достойным миром править!» — Экспериментаторы, — прошипел Маттео. — А? Ты знаешь, о ком они? — Губителей, или Истребителей в Библии не так уж и много. Они пытались призвать Царя Саранчи, Абаддона. Он осуществлял восьмую казнь египетскую, не трогал верующих, поэтому его считают ангелом смерти, каравшим только грешников. Видимо, эти фанатики хотят «очистить» мир от грешников и стать во главе него, — со смешком ответил Маттео. — Одной из особенностей Абаддона является как раз то, что у него нет ритуала призыва. Его сила слишком опасна и разрушительна, никакой ритуал её не сдержит, не говоря уже о человеке. — Как ты много знаешь о библейских демонах, — задумчиво подметил Астор. — Абаддон демон вовсе не во всех трактовках. Например, падшие ангелы, демоны, стали таковыми до Адама и Евы, но при этом Абаддон успел исполнить восьмую египетскую казнь и должен будет провести души в долину Иосафата в день Страшного Суда. Падшему такую роль не дадут. А в «Откровениях Варфоломея» Абаддон изображается как благой ангел, присутствующий при воскресении Иисуса Христа. А именно в значении военного советника ада, демона разрушения, Абаддон закрепляется религиозной поэзией средних веков и нового времени. Так что совершенно непонятно, кто он. — Мы поняли, — устало выдохнул второй криминалист, потиравший виски. — Только лекций на тему христианства нам не хватало. Откуда у тебя вообще такие познания? — Детский дом, где я рос, был с религиозным уклоном, — пожал плечами Маттео. — А мне просто были интересны подробности падения ангелов. Астор, открыв рот, посмотрел на Маттео. Как-то до этого он не сильно задумывался о семье Маттео, но… Она ведь должна была быть? Жена или муж, возможно, дети, родители, братья или сёстры наконец. Но за полгода, что Астор проработал, он ни разу не услышал от напарника и слова о семье. Неужели у него вообще никого не было? Поймав взгляд Астора, буквально кричащий о своих размышлениях, Маттео закатил глаза: — У меня есть родственники, Ланг, не стоит так переживать. — А где они? — В Китае, — с интонацией, по которой нельзя было сказать, шутил ли Маттео или нет, ответил тот. — Так что, фанатики у нас твоему царю мух поклоняются? — продолжил отвлекать напарников оставшийся в стороне криминалист. — Повелитель мух это Вельзевул, Абаддон — Царь Саранчи, — прищурился Маттео, складывая руки на груди. — Хоть комаров, особой разницы нет, — махнул рукой коллега. — Что делать будем? — Ничего, — Маттео пожал плечами, — непосредственный поиск преступника не наше дело, а герра Ланга, мы, что могли, ему предоставили, да, герр? — Вы очень добры, — поджал губы Астор, возвращаясь к своему месту. В таких мелких спорах и прошло два дня. — Герр, Эб Фриц зашёл в кирху, тут проповедник что-то странное говорит, — напряжённо сообщил один из следящих за мясником. — Передай звук, — тут же среагировал Астор, склоняясь над экраном компьютера. На нём высвечивалась только геолокация следящего, где-то на окраине Берлина, в стороне города Тельтов. Мерный голос проповедника заполнил весь офис. Астор забыл подключить наушники. Судорожно начав рыться в полках стола, он не заметил, как за его спиной появился очень напряжённый и даже злой Маттео. — Этот мир погряз во грехах. И только мы, истинные верующие, можем остановить это падение! Грехи утяжеляют души и заставляют опускать их всё ниже в самые глубины ада! Но мы должны быть стойкими, мы должны не только сохранять благочестивые души, но и помогать миру избавляться от грешников, недостойных порочить святую землю своими низменными желаниями! Если мы будем следовать своей вере, то встанем во главе нового мира! Чистого и незапятнанного!.. Кажется, проповедник говорил что-то ещё, но Астор его уже не слушал. Маттео за его спиной будто ещё сильнее окутался своей удушающей аурой и буквально давил на каждого, кому не посчастливилось оказаться вблизи от него. Астор не мог даже повернуть голову, чтобы взглянуть в лицо Маттео, настолько первобытный, неосознанный страх захватил его, мешая дышать и думать, оставляя в голове лишь одно желание: «Бежать!» Как можно дальше и спрятаться там, где его никогда не достанет то, что вызывало столь дикий страх. — Ланг, твою мать, прек… хррр, — не выдержавший коллега попытался подойти к столу Астора, но стоило ему оказаться в «радиусе поражения» ауры Маттео, как он тут же захрипел, отступая и хватаясь за сердце. Маттео шумно вздохнул и прикрыл глаза. Простояв так с минуту, резко развернулся и ушёл. Куда-то. Астор медленно сполз со стула прямо под стол. У него тряслись руки. — Что это, блядь, было? — тихо спросил он в пустоту. — Злой Маттео Веббер. Видимо, детский дом с религиозным уклоном сделал из него очень нетерпимого верующего, — с мрачной усмешкой произнёс пострадавший. — Надо его к медикам на проверку отправить, он же неадекват. Астор поморщился. Судя по всему, он нашёл если не главаря, то его приближённого, уж точно. А всё на турка думали, с его беготнёй по банкам. А ведь допрос пострадавших от жертвы, Юлиуса Кайзера, ничего не дал. Семьи были не в том состоянии, чтобы мстить, да и алиби у них было. Одного, конечно, практически из петли вытягивать пришлось, но он тоже не желал смерти Кайзеру, скорее банку. Любопытно, что там решил Шульц насчёт проверки банка? Неужели так и оставит? — Эй, Ланг, — помахал рукой коллега перед лицом Астора. — А? Что? — Что делать дальше будешь, спрашиваю? — А, герр Ян, продолжайте следить за Фрицом и проповедником, потом доложите, — передал Астор следящему. — Хорошо.***
Найдя Маттео курящим на улице, Астор закатил глаза, глубоко вздохнув и, насладившись пока ещё свежим воздухом, подошёл к напарнику. Маттео старательно делал вид, что никого не видел. — Я, наверное, лезу не в своё дело, но… Знаешь, раньше мне казалось, что твоя… аура… это просто что-то вроде психосоматики, когда видишь человека, который своим выражением лица просто кричит о главной роли в каком-нибудь фильме про педантичного маньяка, — на такое сравнение Маттео захватил приступ кашля, — то начинаешь сторониться такого человека, мало ли что? К тому же о тебе весьма не лестные слухи ходят. Я знаю тебя уже около полугода, наверняка к всеобщему удивлению, ещё не сбежал. И как-то со временем я стал подмечать твою ауру как просто что-то на фоне, она есть, но не привлекает внимания, — Астор спрятал руки в карманы и, опершись о стену, смотрел куда-то в небо. — И сейчас… Человеку действительно стало плохо. На совпадение это не сильно похоже. Я не знаю, что с тобой не так, но это ненормально. Закончив, Астор глубоко выдохнул, прикрыв глаза. И тут же поморщился от мерзкого запаха курева. Астор не знал, да и боялся посмотреть на Маттео и его реакцию. Может, он всё ещё зол? Напряжённое молчание всё сильнее затягивалось, отчего становилось неуютно. — Ха-а, — Маттео выпустил облако дыма, так же опираясь о стену и смотря в небо. — Не знаю даже, как это объяснить, да и в принципе зачем? Но, по-простому, это семейное. Пусть будет так. Я знаю, почему у меня такая аура, но объяснять это… Не надо оно тебе. — Целее буду? — хмыкнул Астор и всё же взглянул на Маттео. На лице лишь спокойствие, и только в глазах металась какая-то эмоция. — В том числе, — кивнул Маттео и, посмотрев на Астора, не стал затягиваться вновь, а, предварительно затушив окурок, выбросил его в мусорку. — Нам стоит вернуться. Или у тебя ещё есть вопросы? — Есть, только уже по делу, — кивнул Астор. — Как думаешь, как можно добыть подходящие улики для задержания и вызвать священника на допрос? Он же может отказаться от него, если посчитает, что знания достались ему при исполнении обязанностей духовного лица, — Астор презрительно скривил губы. — Не любишь лютеранство? Или православие? — с усмешкой спросил Маттео. — Пф, у меня протестантская семья вот уже... неважно. Так вот, я всё же считаю себя агностиком и очень не люблю людей, которые используют веру других для исполнения своих желаний. Маттео прищурился, будто прекрасно знал, о чём умолчал Астор, но предпочёл не акцентировать внимания. — Понятно. Установи прослушку в исповедальне. Кирха маленькая, там, скорее всего, одна исповедальня. — А как же тайна исповеди? — поднял брови Астор. — Тайна исповеди… Исповедь людям — не исповедь, — Маттео качнул головой, пряча взгляд. — А кому? Богу? — усмехнулся Астор. — Да, — прошептал Маттео и так же тихо, едва слышно добавил: — хотя он тоже тот ещё лицемер, — и уже куда громче: — Священники сами говорят, что Бог везде. Ты можешь исповедаться в любое время, в любом месте, и тебя услышат, и вовсе необязательно приходить в храмы, становится на колени и называть себя рабами и прочей нечистью, — кажется, Маттео вновь начал распаляться, последние слова его были пропитаны едким ядом. — Ну, с другой стороны, люди хотят слышать ответ, знать, что их действительно услышали. Бог такого ответа не даст, а вот священнослужитель — вполне. — О, и этот ответ, разумеется, будет прямиком от Бога, а не от неизвестного человека, который дома может хоть младенцев расчленять. — Ты слишком критичен. — Я слишком много видел. — И окончательно разочаровался в человечестве? — фыркнул Астор. — Зависит от ситуации, — пожал плечами Маттео. — Кажется, наш разговор завернул не туда. В любом случае закону плевать на твоё мировоззрение, поэтому, нет, прослушку в исповедальне нельзя, у нас нет неопровержимых доказательств его причастности. — Насколько я помню, мы можем выбить разрешение у Шульца и у нас будет три дня, чтобы эти доказательства добыть, — Маттео склонил голову к плечу. — Я просмотрю УПК, и тогда решим. — У нас нет времени. А если они уже сейчас будут договариваться о новом убийстве «грешника»? — Хорошо, — Астор закусил губу, он опасался, что из-за отсутствия доказательств причастности могут быть проблемы. — Я прикрою, мне они ничего не сделают. — Но… — Что? — Хорошо, — всё же сдавшись, Астор кивнул и быстрым шагом направился к своему столу: нужно было дать указания Яну и надеяться на то, что он сможет оказаться в исповедальне раньше Эба.***
Смог. Прослушка была установлена с заверениями о том, что герру Яну ничего не будет за подобные действия. Вот только сегодня Фриц не заходил в исповедальню. Придётся ждать. Пока Маттео договаривался с Шульцем, Астор, постукивая пальцами по столу, размышлял. Фанатики — одна из самых опасных категорий людей, а уж когда они ступают на кривую дорожку беззакония, то тем более. Возможно, Эб Фриц действительно не видел в своих действиях чего-то плохого, считая себя рукой божьей или чем-то подобным. А вот священник — спорно. Либо он такой же ведомый, как и его помощники, тогда появляется вопрос о том, кто мог настолько задурить ему голову. Не сам же Абаддон явился. Либо второй вариант, когда он сам пришёл к этому. Опять же зачем? Никаких условий, никаких заявлений, всё слишком тихо. Даже на проповеди было не так уж много людей, но, судя по заверениям следящего, все они были заворожены речами проповедника. Слишком странная ситуация. Слишком мало информации. Как-то поговорить со священником лично? На каких основаниях и где уверенность в том, что он всё выложит? А если посмотреть на саму кирху изнутри? Как-нибудь пробраться ночью? Но как? Или проскользнуть во время проповеди и где-нибудь спрятаться? Прямо перед лицом вздрогнувшего Астора кто-то махнул рукой. — Ты с нами? — хмыкнув, спросил Маттео. — Иногда, — мотнул головой Астор. — Я тут подумал, может, нам наведаться в эту кирху ночью? Маттео опёрся бедром о стол напарника, играясь с тростью, и задумчиво посмотрел в окно. — Можно попробовать. Как планируешь влезать? — Сегодня пройду официально, пока они не закрылись, а потом потеряюсь. — Я буду ждать в машине, — кивнул Маттео и направился в сторону парковки. На его пути часть следователей и криминалистов неосознанно подавалась назад, вжимая головы в плечи. Наблюдая, Астор хмыкнул, решив, что, похоже, у него уже иммунитет выработался, после такой-то встряски. Закончив с отправленной Шульцом документацией насчёт слежки и получения данных без неопровержимых доказательств, Астор направился к парковке. Маттео, на удивление, курил не в машине, а при виде Астора затушил сигарету и открыл двери. Сев и пристегнувшись, Астор принципиально открыл окно со своей стороны и уже готовился охранять его неприкосновенность, как заметил на лице Маттео не привычное недовольство, а ехидную насмешку с поднятой бровью. — Не выпрыгни по дороге. — Не дождёшься, — широко улыбаясь, Астор расслабился, откинувшись на сидении. Спустя пару минут они прибыли на место. Невысокое сооружение в стиле неоготики светло-серого цвета. Две башни, лепнина, много мелких ажурных деталей, чистая линия небольшого сада с мощёной дорожкой до главного входа. Внутри же виднелось более скромное убранство, без витражей и золочёных статуй. Астор спокойно направился ко входу и уже на ступенях обернулся на Маттео, оставшегося около машины, на достаточно большом расстоянии от ворот. — Идёшь? — Я буду ждать твоего возвращения. В одиночку ты будешь незаметнее, — пожал плечами Маттео, доставая сигарету и закуривая. — Выпускник религиозного приюта, — под нос пробормотал Астор и, кивнув, зашёл внутрь. Маттео, задумчиво рассматривая кирху, вскоре отвёл взгляд и направился в сторону небольшого парка. — Бу! — кто-то резко ущипнул Маттео за плечи. И занесённая для удара трость остановилась в сантиметре от радушно улыбающегося женского лица.