***
Наконец приклеив в отделении на нос пластырь, Астор выпил вторую кружку с надписью «Завтра сдохну, но на работе буду вовремя» крепкого эспрессо, чтобы собраться с мыслями. Допрос Гедеона ничего не дал. Астор несколько минут слушал, как его называют лисьим демоном и вором, потом не выдержал и ушёл. Священник был совершенно не способен на диалог, особенно когда к камере его временного заключения приближался Астор. На очереди был мясник Эб Фриц. Он, в отличие от Гедеона, выглядел просто потерянным. Молча сидел за столом допросной, положив заключённые в наручники руки на стол. Взгляд же бездумно гулял по помещению. У Астора тут же проскочили не самые приятные воспоминания о том, как Эстер Грей, первая из пойманных им преступников, так же подавленно сидела за столом. Только вот Эб накануне допроса точно ничего не принимал, что было сохранено на камерах, а потому и его внезапного отхода в мир иной опасаться не стоило. По крайней мере, от того вещества, ставшего причиной гибели Грей. — Доброе утро, герр Фриц, — едва подавив зевок, Астор зашёл в допросную комнату, тут же положив на стол планшет. — Меня зовут Астор Ланг, я… Снова зачитывая права и обязанности Фрица, Астор внимательно наблюдал за его выражением лица. Всё ещё пустота. — Герр Фриц, расскажите мне о причинах, побудивших вас столь безжалостно убивать людей, — Астор положил подбородок на переплетённые пальцы. Эб молча поднял голову, с презрением взглянув на Астора. Простреленное плечо было обработано и спрятано под бинтами, явно выделявшимися сквозь лёгкий свитер. Однако казалось, что Эба совершенно не волновали ни рана, ни тот, кто её нанёс. — Это не люди, но грешники, — устало мотнул головой Эб, словно разговаривал с давним соседом. — Все люди грешны в той или иной мере, — не согласился Астор, прощупывая ту самую нить, способную вывести Эба на разговор. — И вы в том числе. — Я исполнял святую миссию, — Эб гордо вскинул давно небритый подбородок. — Искоренял грешников? — скептически поднял бровь Астор. «Они пытались призвать Царя Саранчи, Абаддона. Он осуществлял восьмую казнь египетскую, не трогал верующих, поэтому его считают ангелом смерти, каравшим только грешников», — всплыли в голове слова Маттео. — Исполнял роль ангела смерти? — будто с пониманием спросил Астор. Эб гордо кивнул. — А как же заповеди? — вкрадчиво добавил Астор. — Не убивай, не создавай идолов? Тем более из демонов. Провокация Астора сработала, и Эб подскочил со стула. По крайней мере попытался, ибо наручники приковывали крепко. Незаметный жест, и комната по-прежнему оставалась лишь для них двоих. — Не очерняй своим грешным ртом самого Господа Иисуса нашего! — вскричал Эб. Астор едва удержался от удивлённого присвиста. — Разве Иисус и Абаддон не являются разными, кхм, личностями? — осторожно спросил он. — Он назначенный Богом Губитель, Исполнитель воли его и есть не кто иной, как сам Иисус Христос в карающей ипостаси! — трепещущим шёпотом, подрагивая то ли от избытка эмоций, то ли от упоминания самозваного идола, произнёс Эб. — Понятно, — кратко выдал Астор, опуская глаза. — Но тогда почему благой ангел должен был отозваться на смерть грешников? — То роль его великая, карать армией своей лишь противников божьих, — охотно продолжил Эб. — Что за армия? Моль? — Астор тщетно пытался вспомнить, о каких насекомых говорил Маттео в тот раз. — Саранча! — рявкнул Эб раздражённо. — Кхм. Да, саранча, точно. И как же вы пришли к такой… философии? — немного нервно поглядывая на планшет, где велась запись разговора, продолжил спрашивать Астор. — То было озарение, — воодушевлённо выдохнул Эб, с хрипом пытаясь вернуться на место. — Преподобному дано было Око Божие, в котором вся скверна грешная отражалась. Астор прищурился. Так вот что это был за медальон. Возможно, он был обработан какими-то наркотическими или галлюциногенными средствами, из-за чего священник и видел то, что другие — нет. — И откуда же око появилось у преподобного? — Это мне неведомо, — печально опустил могучие плечи Эб. — Жаль, — искренне ответил Астор. — Почему именно этот человек должен был стать вашей жертвой? Астор нашёл изображение сегодняшней жертвы в планшете и повернул к Эбу. Это был тот самый турок, на которого изначально падали подозрения. Эб мазнул по испуганному лицу равнодушным взглядом и пожал плечами. — Кажется, из-за него погиб близкий Анны. «Анна Хубер. Она держала ту бутылку с жидкостью, с которой впоследствии должны были размешивать кровь жертвы». — Бончук Кайя привлекался лишь за неразрешённое оставление места дорожно-транспортного происшествия. Убийства он не совершал, — поспорил Астор, вспоминая все собранные о турке данные. Эб флегматично пожал плечами. — Понятно. Чем вы его опоили? — Анна фармацевт, она ему что-то дала, — всё так же прямо отвечал Эб. Будто рассказ об Абаддоне высосал из него последние силы, оставив лишь несопротивляющееся ничему тело. — Как фрау Хубер пришла к… вашей вере? — Так же, как и остальные. Преподобный дал ей знание о жизни чистой, настоящей, безгрешной, — в глазах Эба засверкали безумные искры, заставившие Астора неуютно повести плечами. — Можете его забирать, — выйдя наконец из допросной, кинул Астор надсмотрщикам. — Приведите Анну Хубер.***
Женщину лет сорока, продолжавшую нервно оглядываться, привели в допросную спустя несколько минут. Она куда больше походила на стандартный пример подозреваемых, оказывавшихся в этой комнате. Вечно ёрзающая на холодном стуле, нервно перебирающая пальцы, с бегающим взглядом. — Почему же вы считаете, что Бончук Кайя причастен к гибели вашего близкого? — зачитав необходимое по регламенту, Астор тут же перешёл к интересовавшей его теме. — Так вот как его звали, — хрипло ответила она, пряча глаза за упавшими на лицо всколоченными русыми прядями. — Мой брат влез в серьёзные долги, чтобы взять машину, а её разворотило в аварии из-за этого ублюдка, — продолжила Анна. — Страховка? — Астор поднял бровь. — Не было. — Почему? — Дорого. — Тогда зачем было покупать машину? — подозревая, что проблема страховки была не только в деньгах, но и в правомерности получения автомобиля, Астор всё же решил опустить этот момент. — Арман так захотел, — пожала плечами Анна. — Почему он умер? — Спрыгнул в карьер и утоп. — Долги вам перешли? — Жене. — Помогаете их выплачивать? — Нет. — Понятно, — выдохнул Астор. — Что вы дали герру Кайя? — Кому? — непонимающе хрипнула она, по всей видимости забыв недавно названные имя и фамилию виновника всех её бед. — Второму участнику аварии. — А. Дахмасомниол. — Конкретнее. — Это таблетки от бессонницы, отпускаются без рецепта. Я дала ему ударную дозу, — поморщившись, прохрипела она. — Как именно? — Его держали, я вкладывала в пасть, — пожала плечами Анна. — Неужели всё это из-за брата? — устало спросил Астор. — Он был последним моим живым родственником, — Анна упрямо взглянула Астору в глаза. — Но долги выплачивает только его жена. — У меня свои проблемы, брать чужие я не намерена. Без брата его жена мне никто. — Бончук Кайя скончался ещё на месте преступления от черепно-мозговой травмы. Его весьма неудачно опустили на землю. Анна истерически рассмеялась. Прождав пару минут, пока женщина успокоится, Астор продолжил спрашивать уже по другой теме: — Что вы думаете об Абаддоне? — Пф, не причисляйте меня к этим фанатикам, — фыркнула Анна, сверкая безумным блеском сладкой мести в глазах, видимо, по привычке попытавшись сложить руки на груди, что из-за наручников не вышло. — Тогда зачем вы пошли на убийство? — Ради брата. Это было моё первое участие в их ритуале, так сказать, инициация, — Анна продолжила насмехаться. — Допустим. Что же за знание явил вам Гедеон Хорт? — Рассказывал сказки про потусторонний мир и то, как он нас окружает, — поморщилась Анна. — Гедеон шизофреник, надышался своей наркотой и радуется. — Какой наркотой? — Понятия не имею. Та побрякушка, что он к груди постоянно прижимает, наверняка обмазана чем-то. — Вам известно, откуда этот медальон у Хорта? — Нет. Ещё несколько минут допроса, и Анну отправили в камеру предварительного заключения. Скоро должен был состояться суд, после предварительного осмотра у психотерапевтов. Потому что слишком высока вероятность того, что этих фанатиков упекут в психиатрическую лечебницу, а не тюрьму.***
Шёл шестой час первого декабря. Астор, покружившись по пустующему пока что отделению, направился к лаборатории для подробностей, стоило только ему получить данные о заключении экспертизы. — Ну что? — Астор, едва не выпрыгивая из только что надетых бахил, заглядывал за плечо лаборанту, уставшей женщине с усеянной сединой головой. — Ничего, — выдохнула она с натяжкой, поворачиваясь к Астору. — Никаких посторонних веществ на медальоне не обнаружено. Просто драгоценная побрякушка. — А кровь? — Какая кровь? — У меня нос поцарапала кошка, — Астор демонстративно указал на свой пластырь. — И кровь капнула на медальон, в чёрную часть. — Может, показалось? — скептически поинтересовалась женщина. — Я с помощником досконально проверила медальон, и на нём не было никакой крови, уж это легко заметить. — Как странно, — нахмурившись, прошептал Астор. — А отпечатки только священника? — Да, похоже, ваш священник просто шизофреник, — махнула рукой лаборант и выпроводила Астора из своего обиталища, предварительно вручив медальон в пакете. Астор медленно возвращался к своему рабочему месту, разглядывая медальон. Настоящее произведение искусства, наверняка очень дорогое. Откуда оно у простого священника? Астор выяснял биографию Гедеона и никаких богатых родственников там не значилось. Плюхнувшись на мягкий компьютерный стул, Астор начал разглядывать потолок. Откуда такое дорогостоящее украшение у простого священника? Почему именно Абаддон? Почему никто из людей не высунулся посмотреть, кто у них под окнами машинное масло жёг? Если галлюциногенов на медальоне не было, то что за шёпот слышал Астор? И почему лаборанты не нашли следов крови на медальоне, хотя они точно должны были быть? «Sweet dreams are made of this Who am I to disagree? Travel the world and the seven seas Everybody's looking for something…» Разнеслось по всему отделению, и Астор, ругнувшись на шведском, тут же схватил телефон, отвечая на звонок не глядя. — Да? — произнёс он, рассматривая медальон, одиноко лежавший на столе. По ту сторону была тишина. Потом раздался всхлип. Недоумённо нахмурившись, Астор взглянул на имя звонившего и, тут же побелев, сбросил вызов. На экране отражалось одно простое слово: «Мама». — Так вот, кто тут любитель девяностых, — понимающе усмехнулся один из дежурных, что прятался в комнате отдыха. — Эй, Ланг, тебе что, Дьявол позвонил, что ты так побледнел? — Скорее, его верный слуга, — натянуто усмехнувшись, ответил Астор. — Можешь идти, я тут сам разберусь. «Она наверняка хотела просто поздравить меня с днём рождения. Но какой это уже год, как она не слышала мой голос? Восьмой. Не так уж и долго». Слегка раздражённо тряхнув головой, Астор по привычке положил подбородок на стол, свесив руки. Хрустальная часть медальона отсвечивала настоящей радугой в своих гранях даже под светом люминесцентных ламп. А вот чёрный алмаз будто поглощал этот свет, не давая ничему прорываться. Видимо, так он и кровь поглотил. Засмотревшись на необычные переливы драгоценного украшения, Астор протянул к нему голую руку и пальцем провёл по золотому ободку. Какой-то мальчишка, видимо, практикант, промчался мимо. Астор бы не обратил на него внимания, если бы не словно из ниоткуда взявшийся чёрный шлейф, похожий на тягучую дымку сигаретного дыма. — Эй! — крикнул ему Астор. Мальчишка остановился и резко обернулся. Только вот в отличии от резких движений, всё лицо его было осунувшимся, потерянным. — Да, герр? — Эм-м, нет, ничего, просто показалось кое-что, — Астор поднял руки в примиряющем жесте и улыбнулся. Шлейфа больше не было. — А, понятно, — кивнул мальчишка. Тут его телефон в кармане завибрировал, и, только взглянув на него, парень в испуге распахнул глаза. — Как же так? Я просто задержался, нет, надо срочно домой! — затараторил он, уносясь прочь. Астор перевёл взгляд на медальон. Потом на руку. Ничего необычного. — Я тоже шизофреник? — скептически спросил он у медальона. Украшение молчало, как ни странно. На телефон снова кто-то позвонил, и, на этот раз убедившись, что звонила Луиза, Астор ответил почему-то по видеосвязи. — При… Здравствуйте, — удивлённо поприветствовал Астор Морико. Она, судя по всему, поставила телефон Луизы на какую-то подставку и очень внимательно наблюдала за Астором. Луиза говорила, что в выходной, выпавший на субботу, планирует съездить к родителям, а потом вернуться домой и отпраздновать день рождения Астора. — Доброе утро, — кивнула Морико. — Уже на работе? — Внештатная ситуация, — уклончиво ответил Астор. Морико почему-то сидела уже с макияжем и в красном пиджаке с любимой лисьей брошью, хотя вроде бы находилась дома. По заднему фону, состоявшему из окна, мало что можно было сказать про остальной интерьер. — И часто они бывают? — Морико вскинула тонкую бровь. — Когда как, — Астор продолжил отводить глаза и, чтобы немного скинуть напряжение, каждый раз появляющееся в присутствии этой женщины, начал постукивать пальцами по столу. — Я хотела бы с вами поговорить, — небольшая пауза, — герр Ланг, — с трудом, но всё же сказала она. — Это касается Кийоко. — Я слушаю, — вновь напрягшись, Астор кивнул, случайно задев пальцем медальон, и тут же резко подался назад, открыв рот. — Ланг? — Морико склонила голову к плечу, её огромные и пушистые белые уши напряжённо дёрнулись. — У вас уши, — протянул Астор, широко распахивая глаза. — И хвост… хвосты. Морико слишком быстро для обычного человека взглянула прямо на один из четырёх белых хвостов с красными концами и повернулась к Астору с серебрившимися глазами с вертикальным зрачком. — Не понимаю, о чём вы, — холодно выдала Морико, прижимая уши к голове, в то время как четыре пушистых хвоста напряжённо замерли за её спиной. — Но я же вижу, — слегка растерянно протянул Астор. Морико хищно прищурила лисьи глаза и начала постукивать когтистыми пальцами по столу. — Мало ли что вы видите, как по мне… — Мама! Крик Луизы раздался слишком резко, отчего вздрогнули и Астор, и Морико. Её уши забавно встали торчком, из-за чего Астор не смог сдержать смешок. Правда, тут же закашлялся от убийственного взгляда Морико. — Я уже закончила, — ответила она дочери, но вот взгляд говорил об обратном. Связь прервалась. Астор, выдохнув, стукнулся лбом об стол. — И что это было? Я теперь выгляжу психом в её глазах. Но я же видел эти несчастные уши с хвостами! Может, ещё раз отнести медальон в лабораторию? Почему я вообще к нему голыми руками прикасаюсь, где пакет?! Вскочив, Астор стал искать несчастный пакет, в котором принёс медальон. Найдя его почему-то в урне, Астор спрятал медальон и положил в стол. Спустя ещё час скучных заполнений отчётов, изредка прерываемых приступами самобичевания, Астор откинулся на спинку стула, потягиваясь. И снова на всё отделение зазвучал Мэрилин Мэнсон. — Да что ж вам не сидится спокойно? — Астор снова взглянул на экран: «Гретхен». — Привет, Бадди. И тут же прямо в ухо истошно завопила какая-то свистящая игрушка. Астор прижал руку к пострадавшему уху. — С днём рождения, Большой Б! Ты стал на год ближе к смерти! — радостно начала Бадди. — Суставы уже скрипят? Седина покрыла твою дурную голову? Спина болит? Склероз с деменцией не замучили? — Мне двадцать семь, Бадди. — Я и говорю, что ты уже старый дед. — А кто же тогда Луиза? — фыркнул Астор, наконец искренне улыбаясь впервые за этот только начавшийся день. — Самая прекрасная женщина на свете, которую ты не достоин, — категорично выдала Бадди. — Давай я на ней женюсь? — А как же твой Маттео? — расхохотавшись, спросил Астор. Чтобы не пугать редких, всё приходящих, коллег, Астор решил выйти ненадолго на улицу. Вряд ли поздравления сестры затянутся настолько, что Астор заболеет. — Так уж быть, отдаю его тебе, — фыркнула Бадди. — А вообще женщина в сорок в самом соку! В пятьдесят вообще вторая молодость начинается. — Ей тридцать шесть, а не сорок. — Неважно. — Всё, поздравления для самого лучшего брата закончились? — усмехнулся Астор, наблюдая за медленным падением белых хлопьев в ещё тёмном, но уже живом городе, заполненном оконными огнями как ночное небо звёздами. — Крепких нервов! Это от меня. Папа тоже тебе подарок прислал. Наконец-то. — Только не говори, что он пригнал мою машину из Майнца в Берлин! — действительно всполошившись, воскликнул Астор. — Вроде нет, пока стоит в гараже, — ответила Бадди. — Папа не знает твоего адреса, поэтому послал курьера, он будет ждать тебя ровно в восемь вечера, перед входом в Рейхстаг. — Какой хитрый, — нахмурился Астор. Отто знал, на чём играть. Будь этот подарок просто в месте выдачи, например, почты, которой пользуются сейчас довольно редко, Астор бы ни в жизнь его не принял. А вот когда его должен доставить ответственный человек, Астор бессилен. Нельзя же невиновного в бедах чужой семьи заставлять стоять с, по всей видимости, дорогим подарком невесть где. — Ещё от мамы, — осторожно продолжила Бадди. — Нет, — тут же категорично ответил Астор. — Она хотела тебе позвонить и до сих пор ходит в слезах. — Её всегда расстраивали любые мелочи, — виновато опуская глаза, но всё ещё решительно говорил Астор. — Да, конечно. Большой Б, ты глухой? — Нет. — Может, немой? — продолжила задавать странные вопросы Бадди. — А кто тогда с тобой разговаривает? — А мама? — Судя по всему нет. — Тогда почему вы не можете просто поговорить?! — заорала Астору в ухо Бадди. — Мне кажется, это решило бы многие проблемы! Но нет! Гордость важнее! — Мы говорили, — спокойно оборвал сестру Астор, печально усмехнувшись. — Пытались обсудить наши проблемы, но ничего хорошего из этого не вышло, — на другом конце было отчётливо слышно, как Бадди с удивлением выдыхает, отпуская запал. — Поверь, Бадди, если бы нашу проблему можно было решить простым разговором, мы бы её решили. — А рассказать нам с отцом? «Не вариант?» — недовольно спросила она. — Нет, вам обоим знать это не нужно. — Почему? — Так надо, Бадди, так надо. — Бесишь, — пробурчала она. — Мама записала тебе голосовое, давай включу? В комнате её нет. Астор молчал несколько минут, а Бадди не пыталась его торопить. Где-то глубоко внутри она наверняка осознавала, насколько большой должна была быть та рана, что гноилась в брате и матери. — Хорошо, — с трудом проскрипел Астор, прижимаясь к холодной стене спиной. Он совершенно не обращал внимания на холод и свою лёгкую одежду, сейчас его мысли были заняты совершенно другим. — Здравствуй, мой милый птенчик, — раздался записанный материнский голос, прерываемый всхлипами. — Я знаю, что виновата перед тобой, но… Она говорила что-то ещё, но в голове Астора раздавались только истошные женские крики, громкий плач, холодные руки, сжимавшие хрупкие детские плечи до синяков и хриплый старческий голос, набатом скандирующий в самых страшных кошмарах: «Nie wierz! Zdradzą! Rzucą!» Безумные голубые глаза выворачивали душу на изнанку, израненные тонкие руки с проступающими венами сжимали детское горло, царапали лицо, бросали и тут же тянули к себе, прижимая к иссушенной годами коже. Старческое сердце неистово билось, а хриплое, стонущее дыхание самой смерти шевелило волосы на макушке. Вокруг разбитая мебель, зеркала. Кровь и мерзкий удушливый запах. Боль. В голове, на шее, руках, и сопли со слезами скатывались по щекам, смешиваясь с кровью, и беспечно падали на деревянные доски, впитывая очередную порцию детского отчаяния и старческого безумия. Астор сам не заметил, как выключил звонок. Он медленно сполз по стене и, присев на корточки, спрятал голову. Мерный стук, ставший до боли знакомым и даже родным. Тёплое пальто падает на дрожащие то ли от холода, то ли от воспоминаний плечи Астора. — Если ещё и ты заболеешь, Шульц вздёрнется на ближайшей осине, — прислонившись к стене спиной, Маттео стал рассматривать небо. Астор медленно повернул к Маттео удивлённое лицо. Дорожки слёз исчертили его всегда жизнерадостное лицо, а глубинный страх в голубых глазах начал медленно утихать. — Ты разве не на больничном? — прохрипел Астор. — На больничном. Просто надо кое-что забрать, — Маттео крутил в руках винтажную зажигалку, едва борясь с желанием закурить. — Даже спрашивать не будешь, почему я в таком состоянии? — Астор положил заплаканное лицо на сплетённые на коленях руки и продолжил смотреть на будто дышащий город, с его вечными переливами и отсветами рекламных баннеров, людскими криками и всеобщим шумом. — Разве ты хочешь мне об этом рассказать? — флегматично поинтересовался Маттео. Астор закрутил блондинистой головой. — Значит, не надо, — пожал плечами Маттео. — Сигарету? — Я не курю, — недовольно ответил Астор, не отнимая глаз от города. — В таком состоянии даже удивительно, — хмыкнул Маттео. — Тебе не холодно? — Не особо. Не переживай, uccellino innocente, я не болею. Астор изумлённо повернул голову в сторону Маттео и тут же нахмурился. — Ты меня сейчас обозвал, да? — С чего ты взял? — фыркнул Маттео. Астор закатил глаза. — Почему ты так уверен в своём иммунитете? Настолько закалённый? — Можно сказать и так. Поднимайся, тебе умыться надо, — Маттео протянул Астору руку. Поглядев на неё, как на сразу десятое чудо света, он всё же протянул руку в ответ.***
— И всё же, зачем тебе этот медальон? — Астор, сложив руки на груди, стоял позади занявшего его стул Маттео. — Отдам хозяину, — вертя в длинных пальцах украшение, ответил Маттео. Его взгляд был немного… странным. Сложно было понять и тем более описать то количество эмоций, что в них таилось. И неверие, и удивление, и досада, даже некая злорадность. Но с чем же это связано? — Ты его знаешь? — в который раз прикладывая холодные ватные диски к заплаканным глазам, спрашивал Астор. — Лучше бы не знал, — поморщился Маттео. — Уверен, что можешь просто так его забрать? Улика всё же. — Лаборатория уже взяла все нужные образцы, проверила состав и сняла отпечатки. Про его относительную принадлежность к Гедеону тоже уже знаем. А ещё Шульц дал мне разрешение. — С этого мог и начать, — шмыгнув носом, ответил Астор и закатил глаза. — И всё-таки заболел, — с недовольством подтвердил Маттео. — Завтра выходной, отлежусь немного, чаем с малиной захлебнусь и буду как новенький. Маттео подозрительно покосился на Астора, но промолчал. — Вот что значит не везёт, кто же ещё мог на свой день рождения ловить сектантов, да ещё и заболеть? — сетовал Астор по дороге к чайнику за новой порцией кипятка. — У тебя сегодня день рождения? — приподнял бровь Маттео, катаясь на стуле по уже заполненному персоналом отделу. — Ага, двадцать семь лет, — кивнул Астор. — Кстати, а у тебя когда? Маттео задумался. — Кажется, было в ноябре. Одиннадцатого, да. Сорок лет. — А почему мне не сказал? — расстроенно поинтересовался Астор. — Я сам забыл, — Маттео пожал плечами. Абсолютно весь персонал, совсем недавно переживший бешенство Маттео и успевший застать с десяток его прошлых напарников, молча и с выпученными глазами наблюдали за этой сценой. В их глазах буквально светился вопрос: какой магией обладает этот мальчишка? — Я не забуду, — уверенно кивнул Астор и тут же оглушительно чихнул в рукав. — Правду сказал. — Делай как знаешь, — Маттео с усмешкой закатил глаза и докатился обратно до рабочего стола Астора.***
Маттео понятия не имел, как передать Око хранителю Ватикана, а потому банально надеялся, что тот придёт сам. Медальон был предусмотрительно спрятан в закрытом пакете, чтобы даже случайно не коснуться его голой кожей. Маттео специально ходил по безлюдным улицам, найти которые в Берлине довольно проблематично, непопулярным тропам в парках и в принципе курсировал там, где будет как можно меньше свидетелей возможного разговора. — Я рад вновь узреть тебя, Каратель Божий, — раздался холодный шёпот у Маттео над ухом. И тут же взлетела трость, почти попадая по голове ожидаемого гостя. Однако он успел вовремя отклониться, едва сумев сберечь собственный нос. Гость был красив, определённо. Лицо с нежными чертами, летящая одежда, добродушная улыбка, каштановые волнистые волосы едва достигали основания шеи, в то время как две передние пряди аккуратно лежали на ключицах. И при этом льдистые серые глаза. Холодные, осторожные. Маттео молча сощурился и тут же нанёс новый удар, на этот раз задев орлиным клювом скулу. В руках разозлённого соперника вспыхнуло копьё, упёршееся прямо в глотку Маттео. — Достаточно, — произнёс он ласково, хоть в глазах и полыхало недовольство. — Зачем ты это сделал? — прорычал Маттео, будто не страшась копья у горла. — Что именно? — искренне не понимая, собеседник склонил голову к плечу, опуская оружие и внимательно наблюдая за реакцией. — Фанатики, — поджал губы Маттео. — Ох, ты об этом, — с печалью усмехнулся он. — Это просто люди. Самые обычные люди, решившие, что вправе нести на себе тяжкое бремя палачей. Они наивны, но искренне верят Отцу нашему, а потому могут быть прощены во благо всей жизни. — А Жизнь вы спросили, надо ли ей это? — недовольно фыркнул Маттео. — Пусть верят во что угодно, хоть в Господа, хоть в стену, мне плевать! Но зачем ты послал их на убийство? Зачем отдал человеку Око? Микаэль, ты благой архангел, хранитель Ватикана! И отдал его главную реликвию сумасшедшему? — взбешённо спрашивал Маттео. — Ты столько прожил среди людей, павший, но так и не осознал их сути, — Микаэль попытался положить на лицо Маттео ладонь, за что тут же получил по ней тростью. — Эти люди всего лишь стремились к тому миру, который считали правильным для себя. Я просто дал им возможность. — Возможность гнить в тюрьме? — скептически поинтересовался Маттео, отодвигая уже здоровую ногу назад. — Какова бы ни была их вера, о здравомыслии и современных устоях забывать нельзя. Убийство — грех человека и нарушение закона. — Я не говорил им убивать, — мотнул Микаэль головой. — Это было их решение. Я тоже способен давать выбор. — Теперь это так называется, — с горечью усмехнулся Маттео. — Почему именно моё призвание? Я человек со времён освобождения еврейского народа из рабства, меня нельзя призвать хотя бы потому, что я этого не услышу. — Ты нужен нам, — вкрадчиво вглядываясь льдистыми серыми глазами в глаза цвета сгоревшего дерева, произнёс Микаэль. — Зачем? Сразить Самаэля? Отобрать у Касикандриэры Люцифера и вернуть Богу? — хмыкнул Маттео, с некоторой долей злорадства наблюдая за вздрогнувшим Микаэлем. — Не только. Сейчас некому нести твоё бремя, Губитель. — Я тоже не хочу, — Маттео сложил руки на груди. — Что будем делать? — Возвращайся, Отец готов дать тебе ещё один шанс, — сверкнув недовольством в серых глазах, Микаэль вновь ласково улыбнулся. — Я уже был на Искуплении, мне не понравилось, — продолжил Маттео. — Неужели Божий Яд всё ещё течёт в тебе? — теперь Микаэль пытался давить на больное. — И ты туда же, — Маттео закатил глаза. — Я вижу Самаэля не намного реже вашей братии. — И всё же… — Микаэль опустил насмешливый взгляд на выжженный древесный силуэт на костыле. — Это твоё, — Маттео достал наконец Око и передал его Микаэлю. — Верни туда, где взял. — Тебе нужнее, — Микаэль заставил пакет вновь исчезнуть и вложил медальон в схваченную ловкими пальцами руку Маттео. И тут же Маттео зажмурился, настолько полыхающим был истинный облик Микаэля, а его руки — обжигающими. — Я возвращаю часть утраченного, Абаддон, прими милость нашу и осознай выбор истинный. И Микаэль исчез. А Маттео, в очередной раз обжигая руки, всё же поднял медальон с охлаждённой колючим снегом земли.***
Видимо, заметив довольно печальное состояние Астора, Шульц всё же не стал его задерживать и быстро отпустил домой. Только вот Астору оставалось ещё забрать подарок отца около Рейхстага. Доехав туда на такси, он зашёл в ближайшую кофейню и позвонил Луизе. Оказалось, только приехав домой её вызвали в клинику на экстренный случай, поэтому вернётся она, скорее всего, под утро. Немного опечалившись, Астор пожелал Лу удачи и отключился. Просидев какое-то время, Астор заметил вечно оборачивающегося парня с большой плоской сумкой. — Это же не то, о чём я думаю? — прошептал сам себе Астор и вышел курьеру навстречу. — Вы мне должны посылку доставить? Курьер вгляделся в его лицо и спросил данные. Достав водительские права в глубине кошелька, Астор вскоре получил подарок от отца. МакБук последней модели. — Кто бы сомневался, — устало выдохнул Астор. Уехав из Майнца на учёбу в Берлин, Астор предпочёл оставить все подарки отца в родительском доме. Взял он с собой только то, на что заработал сам мелкими подработками в свободное время. Например, ту же машину Астор оставил сестре, когда та получит водительские права. А сейчас МакБук. Вообще-то старый уже не успевал за скоростью работы Астора, потому подарок был нужный, но вечное ощущение того, что теперь Астор что-то «должен» отцу, никуда не ушло. Это было неприятно, но отправлять его назад было бы ещё более неправильным, раз совсем недавно они с отцом вроде бы нашли общий язык. Когда Астор вернулся домой, единственным, кто его ждал, оказалась Цайхен. Она мирно лежала на столе, размахивая длинным серым хвостом, и хитро поглядывала на небольшой кофейный торт. Рядом с ним лежала записка: «Прости, милый, что меня сейчас с тобой нет, но я оставляю тебе подарок. Он лежит под бумажкой, это омамори, оберег от зла, мама ездила в Японию месяц назад, я попросила привезти его. Защищает от зла и помогает в достижении целей. С днём рождения, целую, Лу». Под бумажкой действительно лежал тканевый белый мешочек с золотистой вышивкой. Немного грустно улыбнувшись, Астор в одной руке легонько сжал оберег, предварительно положив сумку с МакБуком на стол, другой же — сгрёб Цайхен и прижал к себе, вдыхая приятный запах родного дома. Всё же оставив торт нетронутым, чтобы потом съесть его вместе с Лу, Астор вскоре лёг спать, придвинув к себе тёплую, тихо мурчащую Цайхен. Однако и эту ночь беззаботно проспать у Астора не получилось. В «03:47» раздался звонок от Луизы. — Да? — хриплым спросонья голосом спросил Астор, пока разлёгшаяся у него на груди Цайхен повернулась брюхом к верху. — Астор, помнишь про экстренный случай? — непривычно серьёзным, напряжённым голосом спросила Луиза. Помнится, в последний раз Астор слышал его в их первую встречу, когда Луиза пыталась оказать помощь очередной жертве BQ в индийском ресторане. — Да. Что такое? — Этот человек специально попал в автокатастрофу, чтобы его забрали в отделение ближайшей клиники. Начинаю думать, что тот перекресток приводит к несчастьям. Который уже случай? — Зачем ему это? — Астор, уже предчувствуя проблемы, медленно снял с себя Цайхен и, покачиваясь, побрёл к шкафу. — Сейчас узнаешь, — устало выдохнула Луиза и, судя по всему, передала трубку пострадавшему. В динамиках раздался незнакомый мужской и очень испуганный голос: — Герр следователь, помогите мне! Они хотят меня убить! Они точно меня убьют! Они уже знают! Знают, что я вам это говорю! Помогите! — Подождите, герр, спокойнее! Объясните, кто такие «они» и почему они желают вашей смерти? — Они дали мне яд, они хотели, чтобы я убивал людей! Я хотел уйти, а они пообещали убить меня! И они это сделают, герр следователь! — по ту сторону слышались всхлипы. — У меня на глазах умер человек! И этот мерзкий синий язык! — Что? Синий язык? Герр, послушайте! Запах! От трупа был запах? — Астор, уже одетый, выбегал на улицу, параллельно вызывая такси. — Нет! — откровенно рыдал человек по ту сторону. Послышались успокаивающие слова Луизы, разобрать которые Астору не удалось. — Кто они? Где вы с ними встретились? Я уже еду, не переживайте, всё будет в порядке! — Они привезли меня в тот проклятый клуб! — взвыл мужчина. — В какой? Как он назывался? — Астор уже видел приближающиеся фары такси. — Лилит!