Я видел смерть, я видел край, я знаю

Родиться жертвенным животным было не так уж и плохо. По тому, что ей говорили, она знала, что появилась в не самые лучшие времена, но не то чтобы она могла это полностью осознать. Вокруг нее были только стены: стены досок, стены стволов, стены камня. Небо она заметила слишком поздно - когда ее тянули на цепи за собой к алтарю. Оно было глубоким и синим, таким темным, как вода, и в ее глазах сверкали звезды, стекали по щекам и совсем не помогали принять дальнейшую судьбу. Но это было тогда. Сейчас же все должно быть иначе, ведь судьба отложила ее смерть на неопределенное время. *** Овечка ежится от холода, а ее ороговелые пальцы продолжают перебирать овощи. Свеклу в короб – ее много и нужно кому-нибудь поручить отнести к ручью и помыть, – морковь она чистит сразу и омывает в небольшой глиняной кастрюльке. Нарезанный лук уже в миске – и она видеть его не может, потому что глаза все еще красные от слез. Осталось добавить пару клубней картофеля и можно овощи забрасывать в кипящий куриный бульон. Руки работают, а голова вся в мыслях. В чужих, конечно же. Она ненавидит этот дар, это проклятие, но не может отказаться от него. Благодаря ему она может понять те нужды, о которых не подозревала - например, не для всех нормально есть каждый день мясные блюда, кто-то хотел бы больше зелени. Если сначала она просто предлагала своим последователям похрустеть травой, то позже узнала несколько рецептов овощных салатов, о том, что овощи можно тушить и даже с мясом - это было довольно полезно лично для ее вкуса. Спасибо Крыссау за то, что он позволяет захаживать к нему и дает ей советы, даже если она и может только сидеть молча за игральным столом и комкать в руках платок. В глазах крысы ягнятка выглядит настолько потерянной, что он говорит даже слишком много, лишь бы ее успокоить и помочь, а она благодарна ему за его болтливость. “Мне нужно добиться ее благосклонности”. “Иначе она выберет кого-то другого”. – Дорогая овечка, позвольте мне сделать это, – прямое обращение иногда заставляет ее вздрогнуть, потому что голос мыслей обычно шепчущий, не такой громкий, – Я схожу к ручью. Она поднимает взгляд на последователя и коротко кивает ему. Он выглядит сильным, у него крепкое тело и уверенная стойка. Когда-нибудь она пожалеет о том, что уделяла ему больше внимания, она чувствует это из его опасных мыслей. Но она может себя защитить, а пока что... Пусть делает свою работу. Единорог надевает короб на спину и быстро покидает ее. Она же продолжает варить борщ и со вздохом смотрит на другую корзину, полную лука-порея, щавеля и петрушки. К счастью, зелень уже вымыта, осталось ее мелко нарезать и спрятать в погреб. Погребом можно было гордиться. Овечке помогал его строить наставник, и он же объяснил, для чего он вообще нужен, для чего нужна соль, как использовать мед для хранения фруктов, как вялить мясо. По его советам она начала запасаться на зиму, но именно по этой причине она не покидала поселения уже больше месяца, вынужденная разбирать яблоки, груши, сливы, сушить их редкими солнечными днями, закупоривать в бочки. По правде, другие последователи ей тоже помогали, ведь многие знали об этом куда больше ее, но времени это заняло слишком много, потому что еще нужно было заниматься культом, каждое утро собирать паству на проповедь, выслушивать каждого и внимать их желаниям. Помимо этого овечка всегда старалась помогать каждому в их работе, но от этого она недавно была вынуждена отказаться. Излишняя помощь повышает доверие к ней, но тем больше становится ее ноша, и иногда шея болит слишком уж сильно. Земля ушла из-под копыт внезапно. Глаза резануло светом, и овечка обнаружила себя среди дымки Небытия. Кажется, повелитель захотел ее видеть, и ей придется выслушивать его. Лапка ее сжимает нож, который по какой-то случайности попал сюда вместе с ней. – Зима совсем близко, – пророкотал Тот-Кто-Ждёт, устремив свой взгляд вниз. Он никогда не склонялся перед ней, и это справедливо. Кто она, а кто он? Ей можно только слушать и внимать, быть немой и незрячей. – Я знаю,что ты прилежно трудишься во благо своей паствы… Я ждал тысячу лет и подожду ещё немного. Зима будет сложной, и твои труды пойдут только на благо. Она не посмела взглянуть на него. Взгляд ее блуждал по дымке внизу и иногда случайно останавливался на коленях стражей. В этот момент она немного смущалась, и ей становилось неловко. Она не знала причины, но иногда слышала тихий смешок от одного из них. – Признаться, меня вдохновляет твое упорство. Она не поверила своим ушам. – Я знаю многое о земной жизни, но мелкие уловки были не для меня. Я не нуждаюсь в том, чтобы прибегать к каким-то хитростям, чтобы выжить, ибо низкие мысли далеки от божественного разума. Он сделал паузу, ожидая услышать ответ. Ягнятка стушевалась, почувствовав давление, и проблеяла тихо: – Полагаю… Это так. – Сила Алой Короны – моя сила – достаточно могущественна, чтобы защитить тебя. Я же буду хранить твою жизнь, как и говорил ранее. Она помнила об этом каждую минуту своей жизни, но пока что не могла уместить в своей голове, что речь идет о том, что она буквально бессмертна. – Тебе же стоит завершить приготовления. Леший слабее всего тогда, когда природа увядает, поэтому зима - лучшее время, чтобы его одолеть. Ты избегала битвы с ним слишком долго. Ты старалась слишком сильно, я вижу это. Но кровь богов старой веры должна пролиться, и ты это сделаешь. Он не звучал угрожающе и тембр его голоса был таким же глухим и бархатным. Он явно был недоволен, но не стремился напугать ее. И все же в этот момент будто тяжесть всей земли легла на ее плечи. Нож выпал из ее пальцев и провалился сквозь дымку вниз. Ей захотелось исчезнуть, и такой роскоши ей не было предоставлено. *** Пальцы бога как прутья клетки сомкнулись над потерявшей сознание овечкой и собрали ее тельце в горсть. Тот-Кто-Ждет приблизил ладонь к себе и задумчиво осмотрел свой сосуд. Земная жизнь слишком хрупка, слишком слаба, но у него в распоряжении была только она одна. Многое ли может сделать Бог смерти в подобной ситуации? Он был не из тех, кто властвовал над жизнью и ее аспектами. И его небольшая растерянность сменилась действием, а после он поспешил отправить ее тело обратно в мир живых, где вернувшийся единорог растерянно тряс ее за плечи и клялся окружающим его последователям, что это не он навредил ей. Большая медведица унесла тело пророчицы в свой шатер, и там омывала теплой водой ее тело, испачканное черной пылью. Она въелась в кожу цепкими следами черных пальцев, проклятием смерти, кошачьим любопытством, и было тяжело отмыть все сразу. Может быть, медведица что-то знала, а может быть, никому не нравился единорог, но, когда ягнятка пришла в себя, его уже не было в живых. Все понесли коллективную ответственность за совершенную казнь. И овечке пришлось пересматривать свой взгляд на доктрины и наказания, чтобы не позволить в будущем самосуду вершиться так просто.