Сегодня, вчера, и всё, что было до этого.

Представьте себе: вы умерли. Казалось бы всё, на этом ваша история окончена, а песенка спета, и всё что будет после связанное с вами — это гниющий труп и воспоминания людей о том, какой же тварью вы были. Больше ваши победы и поражения значения не имеют, вас нет. Не существует просто на просто. И ничего вас не беспокоит, поскольку не существует ничего из того, что могло беспокоить вас до этого. Но не тут-то было, и вуаля! Внезапно, как будто после обыкновенного сладкого сна, вы приходите в сознание! Вокруг вас полно незнакомых железных штук, труб, какой-то блестящий металлический мужик с прозрачным лбом и вы чувствуете себя так странно, как ни чувствовали за всю свою предыдущую жизнь. Да вы даже не подозревали о таких неправильных чувствах. Будто бы вы не в своей тарелке. Точнее не в своем теле. Постепенно ваши мозги скатывались в комок. Толи из пряжи, толи из кишок. Весь ваш мыслительный процесс отныне выглядит и будет выглядеть, как чернильная каракуля на листе бумаги, которую всё больше расчерчивает нервный человек, явно не жалеющий чернил. Но ладно, с того момента прошёл целый месяц, а Фукуя уже успела больше вникнуть в её новую «жизнь», новую «реальность» этого мира. Хотя и жизнью назвать это сложно, когда это даже не ощущается как нечто, что реально происходит с тобой. Будто посмертный сон. Или какой-то малоизвестный круг ада. *** После своей смерти такая «жизнь» будто какое-то наказание. Тревога, страх, неопределенность царапали душу словно когти нечисти, пытаясь утянуть в пучину отчаяния. Распухающие мысли больно давили на голову, вызывая мучительные мигрени, переходящие с висков на затылок и глаза. Хотелось вычистить свою черепную коробку от всего лишнего, болящего и не принадлежащего ей. И это еще она даже не начала упоминать о физических ощущения дискомфорта, недомоганий, слабости в теле, тошноте и отвратительной боли, которая напоминала о моменте её кончины. Вгоняли в невроз и отчаяние даже обыкновенные вещи, которые чувствует кто угодно. Не спала? Ноги заплетаются, язык тоже, стоять ровно сложно. Не ела? Желудок мерзко тянет и бурлит, как раскалённая лава. Не пила? Сухость во рту, мешает говорить, да и в целом просто неприятно. Поела, но что-то, что твоё новое тело не восприняло? Тошнота и блевота, и это в наилучшем случае. После ничего потребности человеческого тела так вымораживали… До чувства тошноты, опять же. Чувство тошноты было даже от простых мыслей. И они так же отвратительно ощущается. Всё плохо. В теле. В голове тоже. Даже хуже. Засело это бессмысленное желание. Нет, бессмысленная потребность стать кем-то, кем-то кем быть ты и должен. А кем быть должен — ничуть не ясно. Фукуи даже не удосужились это объяснить, хоть и в лабораторных отчетах удалось заметить что-то краем любопытного глаза, от которого тщательно скрывали все подробности этого эксперимента. Может быть, ощущать это чувство неполноценности и в тоже время переполненности на пару с бессмысленным страхом в глубине души — было наказанием за её тяжкие грехи из прошлой жизни? Эксперименты. Она узнала лишь то, что она клон. И её молчаливая, но зубастая прическа — тоже клон. Но та не особо хочет болтать об этом. В целом это существо, родившееся в одну секунду с ней, достаточно тихое. Ну и пусть молчит. Она шла в каком-то направлении по городу. Не знала ни что это за город, ни какие направления здесь в принципе есть. Никто не оповещал, а она не спрашивала. Бесцельные похождения, смысл которых был только в том, чтобы рефлексировать информацию не в стенах лаборатории, а на свежем, или не очень, воздухе. Её путь укладывался в шумных ярких улицах большого города, хотя начала она дорогу в где-то спокойной окраине среди деревянных домов. Не смотря на ночь, было насколько ярко и светло, что глаза начинали болеть: неоновые вывески, яркие фонари с темными промежутками меж ними и бесконечные экраны с рекламой. Боль с глаз даже, кажется, уже начинала усиливать головную. Тело такое бремя, на самом деле. Чувство собственной неполноценности, неорганичности, полный дисконект со своим собственным телом. Как бы она не пыталась бежать от этого дерьма оно всё равно её догоняло. Конечно, очевидно, что ты не сможешь убежать от того, что сидит в тебе. Ещё и это неизвестная молчаливая «личность» на её башне, от которой всё так же невозможно скрыться. Сказать честно, изначально у них не заладилось общение. Фукуе сказали, что это существо зовут Шамон и у него судьба такая же, как и у неё. Незавидная, короче. При первой встречи, в первые секунды своего существования Шамон заорал неистово громко. Фукуя даже не понимала откуда звук шел, но потом до неё дошло. Поганая башка. На следующий день, пока девушка всё ещё находилась в шоке, Шамон уже вовсю проявлял активность. Не в плане разговоров, а в плане того, что он вовсю пытался задушить его носительницу. Благо, навыки боя у неё остались, хоть и стали слабее. Мышечная память не та. Она смогла защититься от этого монстра, даже можно сказать, преподала урок, ведь после этого он больше не пытался убить свою сестру по несчастью. И тявкал крайне редко. Одним утром она проснулась в своей «камере» и заметила на полу, прямо перед ней, шляпу. Она сразу поняла, что шляпа эта будет служить хорошим намордником для шавки сверху. Фукуя остановилась, когда заметила интересный момент. Или, наверно, точнее будет сказать, страшный. Смотря как взглянуть на эту ситуацию. Фруктовая лавка, с которой стащили практически всё. Одна единственная, которая не была закрыта среди опустевшего рынка в это время. И причина такой долгой работы ларька существенна: её хозяин валялся мёртвый под прилавком. Горло перерезано, а в каменную тропу уже впиталась кровь. На коже и одежде мужчины кровь уже засохла. Этому человеку можно лишь позавидовать. Смерть была мучительной, но зато, теперь он в лучшем мире. Действительно завистно. Желудок при виде продуктов питания заурчал, по животу прошёлся легкий спазм. Нужно бы поесть. Спазм прошелся снова, что говорило о том, что даже необходимо. Фукуя оглядела прилавок. Некоторые фрукты были заляпаны кровью, а те, что были чисты уже сморщились либо начали гнить. Причина, по которой остался лишь такой бедный выбор понятен: люди, которые стащили остальные фрукты побрезгали чужой кровью, а сгнившее… Никто не хочет сидеть в сортире после неудачно употребленной вишни. Она в том числе. А вот кровью она не брезгует. Возможно, это было не совсем правильно. Никто не гарантирует, что покойный не болел какими-то болячками, которые теперь могли передаться девушке. Но желудок не замолкал и Фукуя сделала наиболее логичный выбор: взяла банан. Он в кожуре, кровь на кожуре. Снять её и ты съешь абсолютно чистый плод. Банан был переспелый, покрыт небольшими коричневыми пятнами, помимо красных, которые были явно больше, но тем не менее был съедобен. Даже можно сказать, что он был вкусным. Сладким таким, хоть и явно не сытным. Девушка неспешно ела банан, облокотившись на каменную стену возле ларька и увлеченно рассматривая место происшествия. Оно напомнило ей о убийствах, которые она совершала. Если не такие же, то очень даже похожие. Жестокие и бессмысленные, будоражащие кровь в жилах. Убийства раньше делали её живой, если можно так выразиться. А банан-то правда вкусный. Особенно, когда пальцы рук начали подрагивать от воспоминаний, а на лице на половину мгновения появилась легкая улыбка. А ведь, её тело было обезглавлено абсолютно так же. И не исключено, что тело её неприятного компаньона под шляпкой тоже. В каком-то из уголков её души нечто плохое обрадовалось тому, что мир меняется, а люди нет. Они убивают абсолютно так же, выбирают те же способы. Так же воруют и так же брезгуют. Фукуя уже начала выходить из закоулка. Какие бы приятные чувства он не вызывал, но не стоит на нём задерживаться долго. Стоит только продолжать этот путь. Бесцельный. Как и её обновлённое бытие. Только она вышла на относительно людную улицу, как заметила увлекательную парочку, в свою очередь, увлечённую друг другом. Косые взгляды других прохожих даже намекали на то, что слишком сильно. Правда, что люди не меняются. Влюблённые всё так же пренебрегают правилами приличия и моральными нормами. Фукуя тоже в своё время так делала, даже как-то убила человека, ради мужчины, которого она любила. Шаг за шагом она отдалялась от прелестного вида человеческой страсти, пока картина чужого языка на чужой шее мокро вылизывала её разум. Пространство становилось всё более многолюдным. Толпой, откровенно, назвать это было нельзя. Просто в зоне видимости мелькало больше одного-двух человек. От шести до десяти где-то, на постоянной основе. Чем больше было людей — тем меньше было подозрительных взглядов в её сторону. Подозревающих. Дома становились больше и вытягивались в небо, освещённость улиц так же становилась всё больше, в сравнении с прошлыми дворами и переулками, по которым приходилось пройти до этого. На стенах зданий были развешаны рекламные постеры, в небе летали дирижабли, на крышах находились большие билборды. У Фукуи замечательно получалось отвлечься от своих рассуждений благодаря ним, хотя казалось бы, что вся эта новая муть, которую она ещё не привыкла видеть на улице должна лишь сильнее нагонять на неё мысли о том, как сильно же изменился мир. Хотя ясное дело, изменились лишь декорации. Да и на самом деле, у неё просто создавалось впечатление, что она находится в какой-то другой далекой стране. Будто бы это её же время, просто иная цивилизация. На самом деле, она даже взаправду не верила, что она попала в будущее таким образом. Что-то внутри настойчиво убеждала, что она всё в том же времени, что и в момент смерти, просто в заморской стране, где всё выглядит так странно и необычно. Не исключено, что так оно и было. Всё же полностью доверять незнакомцам в белых халатов было бы глупо. Один плакат привлёк её внимание. Хотя сильно от других не отличался, разве что тем, что был он наклеен поверх и был совсем новым. На нём циркачка в вызывающем оранжевом платье и с очень странной шапкой стояла на канате и держала двух слонов. Ей, видимо, давалось это очень легко. Глаза героини были направлены прямо на зрителя. Веки чуть прикрывали глазное яблоко, создавался легкий хитрый прищур, зрачки большие, а брови немного напряжены. Цветастая надпись под канатом зазывала купить билет на её представление. Фукуя в свою очередь тоже смотрела прямо на девушку. Прямо в глаза. И при таком положении дел зрительница была готова покляться, что циркачка заметила в ней что-то. Девушка с афиши смотрела, не сводя взгляд. Взгляд этот был точно подозревающим что-то неладное. Веки чуть прикрывали глазное яблоко, создавался хитрый прищур, зрачки большие, а брови немного напряжены. Будто бы даже плакат знал, что она самозванка. Внезапно за спиной послышался кашель, привлекающий к себе внимание. Фукуя тут же повернулась и уже была готова защищаться в случае опасности, но сзади оказалась та же самая девушка, что и на афише. — Хочешь автограф? — спросила циркачка, скрестив руки под грудью. Улыбавшись. Фукуя повернулась к плакату, чтобы узнать её имя. Забавно, но именно по нему она пробежалась мельком и не думая запоминать. Но этот взгляд она запомнит надолго. Веки чуть прикрывают глазное яблоко, создаётся хитрый прищур, зрачки большие, а брови немного напряжены. — Нет, спасибо — Отказаться от такого подарка было не сложно, учитывая то, что Фукуя не до конца понимала, что такое «автограф», — Вы правда Цереббелла? — А то! — Вскликнула собеседница. Казалось она довольна собой. Будто она любимый шут местной значимой особы. Фукуя заглянула ей в глаза. И смотрела. Вглядывалась, скорее, настойчиво ища ту подозревающую нотку с афиши. Но не увидела ни прикрытых век, ни прищура, а зрачки были в меру большими. Брови подняты вверх. Показалось. Взгляд этой девушки был удивительно простодушным. И немного удивленным фактом того, что ей сейчас палили в зрачки. Фукуя расслабилась и теперь незнакомка с улицы была ей совсем безразлична. Можно было идти дальше, она не нашла ничего интересного. Фукуя продолжила движение по улице. — Стой… Ты ничего не хочешь у меня спросить? — Нет. А что мне у тебя спрашивать? — Ну, допустим как я добилась такого успеха, или какого работать в… — Руки жестикулировали некоторые время, но в тоге почивши опустились. — Знаешь, ты так похожа на меня в твоем возрасте — подсознание вяло заинтересовалось: «в её ли возрасте?» — Тебе же где-то восемнадцать? Она не знает точно, но тело выглядит так, будто это правда. Наверно, так и есть. Хотя она бы даже больше «себе» дала. — Да, Вы угадали, мне восемнадцать. Разговор наскучил. Незнакомка была в замешательстве от чего-то, её глаза бегали по неизвестной ей девушке, и очень старалась продлить диалог, когда говорить было уже не о чем. Она прищурилась, а брови сместились ко лбу, напряженно. Другой взгляд, но по коже пробежали мурашки. Фукую слегка передернуло. Ноги сами потащили ей дальше, глаза направились вперед, своевольно не желая снова оборачиваться на циркачку. Шея напряглась, чтобы случайно не повернуться назад. *** Шаг за шагом, шаг за шагом, шаг за шагом. Шаг за шагом. Фукуя уже хотела начать считать километры, которые проходит. Ещё немного и она думала, что выйдет из города. Выйдет на обочину. На обочину к беднякам, к их полузаброшеным домам, в которых они обычно живут сводя концы с концами. Но оказалось иначе. Она была готова вырвать себе зуб, если она не права. Но она практически на окраине и это ничуть не бедный район. Просто посмотрев на здания и их оформление можно было смело об этом заявить. Они практически золотые. Район настолько освещен, насколько это возможно. Свет почти дневной. От золота бликовал на бетон свет от фонарей. Люди не спали, а смело ходили, ездили по ночным дорогам. Ровным дорогам, без ям и неровностей. Дорогие машины, дорогие костюмы, дорогие украшения и явная ходящая с ними прислуга, охрана. Ноги отказались идти, когда взор пал на пафосную вывеску. Судя по вышибалам на входе и дорогим транспортным средствам около в этом месте проводят своё время знатные особы. «Логово Бастет». Не звучит и не выглядит, как что-то в её стиле. Но у неё нет стиля. Теперь и быть не может. Пока что. Пора бы прекратить эти бесконечные метания, то есть просто остановиться в клубе. Возможно, просто на пару часов, а возможно, и на всю ночь. Спать девушка сегодня уж точно не собирается. Убитого торгаша в бедном районе она уже рассмотрела, стоит и на жизнь с глянцевых обложек посмотреть изнутри. Для общего развития. На пороге стояла охрана в виде больших, походящих на животных, мужиков. Внутри исполнялась какая-то песня, которая звучала как завершающая. Мягкий женский голос приятно исходил изнутри здания. Появилось желание услышать его получше. Что же, хотя бы на последнюю песню Фукуя должна же попасть? Девушка не успела подойти к охранникам, как уже услышала претензии в её адрес. — На что смотришь, малявка? — Рыкнул большой чёрный пёс, — Детишкам здесь ошиваться не за чем. «Малявка» уже готова запихнуть нахалу эти слова прямо в глотку. Ох, если бы он только знал, сколько ей лет и чему она за эти года успела научиться. К примеру, показательно хрустеть костяшками пальцев перед дракой. *** В помещении было много людей, много столов, окруженных мягкими пуфиками. Все эти люди заинтересованно смотрели в сторону сцены, внимая сладкий голос, стоящей на ней практически в обниму с микрофоном, смуглой девушки. Свет софит падал на неё практически со всех сторон, ослепляя её, но она пьяняще хорошо исполняла свой профессиональный долг, кокетливо прикрыв глаза. Ни единая нота не звучала фальшиво, песня как тёплая вода затекала в голову сквозь уши, приятно унося мысли вместе со своим потоком. Унося любые сомнения по поводу того, что это место достойно его посещения в этот вечер. Тело расслаблялось вместе с мозгом и впервые за долгое время всплыло желание остановиться. Присесть куда-нибудь и расслабиться. Быстро оглядев места недалеко от сцены Фукуя неспешно, нехарактерно для неё, отправилась к свободному стулу. Большая барная стойка встречала её большим количеством выбора пристанища. У бара практически никто не сидел. Видимо, посещающие это место персоны предпочитали бронировать личные столы и туда же заказывать напитки. Как только Фукуя опустилась у стойки, голос певицы замолк, а из зала донеслись громкие аплодисменты. Сложно было не поддаться общему настроению и не начать так же активно хлопать, возможно даже, слишком активно. Голосовые связки самопроизвольно напряглись, а рот открылся, крикнув заметное «На бис!» В этот же момент чужие овации прекратились и в сторону девушки устремились десятки глаз мужчин и женщин в дорогих костюмах. Лица их были полны непонимания, глаза прищурено старались разглядеть и понять, кто же посмел такое высказать. В голове Фукуи закрутился тихий ураган мыслей и ответного непонимания. Что она могла сделать такого необычного? Или в этом обществе уже не принято вызывать чудесных исполнителей на бис? Решающим стал хитрый взгляд мадам со сцены. Прикрытые глазки и игривая ухмылка устремились к горе-слушательнице, блеснув на половину секунды, после чего свет на сцене погас, оставляя за собой кромешную темень. Вместе с ушедшей яркостью софитов через некоторое время ушли и недопонимающие взгляды других персон из заведения. Не прошло и двух минут, как они уже были увлечены своими диалогами и лишь несколькие изредка поглядывали на Фукую. Смотря на цветные склянки спирта в рот брать не хотелось ничего. Только уши наровили зацепиться и распознать слова в всеобщем гуле, ожидая услышать что-то интересное. Интересное они и услышали: ритмичные и звонкие постукивания каблучков по полу, который был сделан будто из какого-то дорогостоящего камня. Походка плыла по плиткам зала как по мрамору, двигаясь к незаконной посетительнице. Головой вертеть не было никакого желания но поймать боковым взглядом знакомую женскую фигуру было легко. Египетская леди аккуратно приземлилась на барный стул около и озвучила обслуге, судя по всему, название коктейля, которое звучало будто тайный код. Не прошло и пары мгновений как к её рукам по скользящей стойке подъехал бокальчик и леди подарила свой взор посетительнице. — Как вас зовут, таинственная незнакомка? — спросила обворожительная мадам. Таинственной Фукуя звать себя не хотела. По крайней мере она сомневалась, со стороны видно, что в ней хранится некая тайна. — Фукуя. Ответ был сух, а взгляд пуст, будто не она криком просила выступить на бис свою собеседницу. — Через тридцать секунд к этому бару подойдёт моя подружка, — верча ножку бокала в своих восхитительно тонких пальцах с длинными, аккуратными ногтями, оповестила певица, — Она точно будет заинтересована тобой. Раз я заинтересовалась — значит, она заинтересуется тоже. Небольшой тихий глоток и тридцать секунд. Фукуя, как бы это не было странно, считала. По другую сторону некогда смертоносной воительницы присаживается седоволосая барышня в тёмно-пурпурных одея ниях и невероятно хорошей форме, для её возраста. Оказалось так, что посетительница «Логова Бастет» сидела прямо между «подружками». Осматривая вновь прибывшую женщину преклонного возраста Фукуя заметила достаточно много странностей. Вместо руки у неё была груда зелёного металла, на голове находилась чересчур тёплая шапка, а лицо было закрыто полупрозрачной тканью так, что рассмотреть что-то за ней не представлялось возможным. Это необычная женщина лишь мельком бросила ответный взгляд на зеленоволосую как бы короткостриженную девушку и сразу же перевела взгляд сквозь неё. На свою знакомую певицу. — Ох, дорогая, ты так редко сюда заходишь в последнее время. — кокетливо подрагивая длинной ножкой с почти-искренней улыбкой снова начала разговор артистка. — Есть такой момент, плесните-ка лучшего вашего коньяка! — уже к официанту, обратилась седая леди. Официант снова сработал невероятно быстро и подал бокал типа «снифтер» с прошенной жидкостью. — У нас весь коньяк — лучший, милая! — глаза звезды заведения не сводились с чужих, спрятанных за тёмным лоскутом, — Что-то случилось? — будто риторически спросила она, вселяя уверенность, что что-то точно случилось. — Не суть дело, Элайза. Не суть. — Отмахнулась от вопроса барышня и сделала очень уж маленький глоток из бокала, будто бы это стакан с невкусной микстурой. Это было… необычно. Фукуя даже просто посмотрев на напиток поняла, что его нужно пить глотками явно по-больше. Это же крепкий напиток! Но поразмыслив буквально пару секунд до неё дошло, женщина боится сверкнуть лицом. Не для красоты же она эту ткань на лице носит. А запрокинув голову хоть чуточку больше есть вероятность, что физика не будет гореть желанием играть по чужим правилам. Бедная женщина, накидаться быстро даже не может. Элайза же не обратила никакого внимания на необычное поведение незнакомки, будто для неё всё вышесказанное было естественно. Элайза… Это имя, нераспространённое имя, звучало до безобразия знакомо. Где она могла его услышать? — А у тебя? — Пожилая женщина отвела взгляд от своей подруги на незнакомку, после чего быстр вернула обратно, — Случилось что-то? Минута тишины. Невероятно томительная, которую нарушить было никак нельзя. Даже гул в зале притих. Будто само время таже стало тише и медленнее ради момента, происходящего между этими особами. Лишь медленное моргание вставало между их зрительным контактом время от времени. — Тебя что-то гложет, так ведь? — снова спросила мадам в фиолетовом, переформулируя вопрос немного иначе. Взгляд свой от собеседницы не отводила ни на секунду. — Всех нас что-то гложет, дорогая — загадочно ушла от ответа мадам Элайза, — Всех, кто находится здесь — уж точно. Обе девушки продолжили попивать заказанный алкоголь, не переставая играть в гляделки. Фукуя практически начала слышать тиканье часов, которых не было. Тик. Секунда. Так. Секунда. Насчитала пять минут. Внезапно атмосфера, недоступная всем, кроме этих «подруг», разорвалась. Потому что седая мисс позволила себе посмотреть на игнорируемую ранее гостью. — Твоя фанатка, Элли? — В тоне незнакомки можно было почувствовать некое пренебрежение, хотя глазами, которые казались чисто белыми через эту необычного вида вуаль, она выражала заинтересованность сидящей с ними девушкой. Необычайное противоречие. — Нет, девчонка как-то пробралась сюда — Манерно махнула ручкой её собеседница, — Не вижу смысла прогонять, она интересная девочка… — после этих слов она звонко и, как не удивительно, красиво рассмеялась, хотя это казалось лишним, ведь ничего забавного никто не говорил — Интересная хотя бы потому, что такой малышке удалось пробраться через мою охрану. До прихода «подруги» мадам Элайза будто вела себя более манерно и уважительно по отношению к гостье. Хоть и видно, что даже сейчас она старалась заинтересовать собеседницу незнакомкой. Фукуя поймала на себе сразу два взгляда. И если один, уже более привычный, просто наблюдал, то новый скорее изучал девицу. — Малышка, ты сильно напоминаешь мне одну знакомую девушку, — Женщина игралась с бокалом, вертя его в руках и рассматривая остатки коньяка, которые, в освежении клуба, казались янтарно-желтыми, но никак не оранжевыми. Яркими. А вот к вопросу она подвела невзначай, между делом, — У тебя случаем нет сестры? — Сестры? — Неподдельное удивление Фукуи отразилось в голосе. Сестры? Почему это звучит настолько интересно? Фукуя почувствовала себя детективом, который откопал первую зацепку в сложном деле. Да еще и просто по воле случая. О сложном деле ему до этого, конечно, никто не сообщал… о существовании какого-либо дела он в целом не знал. И о том, что он детектив. — Не знаю, вроде нет… — Странно… — Бросила старушка и сделала глоток из склянки, который в целом было стыдно назвать глотком. Как же всё-таки неправильно она пила крепкий алкоголь. В целом, тут всё неправильно. На протяжении следующих минут пяти, а может и десяти Элайза просто беседовала с пожилой дамой, пока Фукуа не могла сосредоточиться на диалоге. Гул и перемешанные мысли невероятно мешали. Единственное, что удалось выцепить из него, это небольшую вроде как шутку со стороны мадам с вуалью на лице. Звучавшую следующим образом: «Мне всегда помогает мысль о том, что я моложе тебя. Учитывая то, что ты всегда молода.» — А, на счет той, что вы приняли за мою сестру, — попыталась завязать разговор потерянная девушка. Вроде как, получилось не слишком стыдно. — которая на меня похожа… откуда вы её знаете? — Она родственница моего Босса, я видела ее пару раз — Вскользь ответила дама, после чего снова вернулась к разговору со «старшими». Гул стал громче, голоса рядом соответственно. Голос в голове так же старался кричать. Перекричать. Перекричать всех. От этого заболел затылок. За затылком последовали виски, а за висками вообще всё. Было больно. Ни с того, ни с сего. Стало больно, громко, а правый глаз начал подергиваться. Это заметили. Но не подёргивание глаза, а боль. Заметила леди с уже пустым бокалом коньяка. Тихую боль. Тихая боль, которую слышно всем. Не исключено, что все слышат тоскливую, граничащую со смертью тишину, которая сопровождает ее, куда бы она не пошла. Но никто не вслушается. Это никому не нужно, и не должно быть нужно. Ее проблема — эта боль. И все остальное — тоже её проблема. Всё, что навалилось, всё, что накопилось — всё её. И худшее — на это нельзя было никак повлиять. Отвратительное перерождение, как и отвратительное новое тело — достались ей как груз. Как груз, как проклятие за всё, что она сотворила, ожидая, что худшее что случится с ней — смерть. И кое-кто обратил на неё внимание. Эта женщина. Сквозь полупрозрачную ткань её взор прямо наровился просверлить в Фукуа дыру. Наровился забраться внутрь через просверленное отверстие, пересчитать рёбра и облапать сердце. Так ей нравились эти тихие страдания, это ели заметное тихое отчаяние. Эта женщина явно чувствовала их. Её возбуждало, наверно. Невероятно. Незнакомка улыбнулась неестественно широко, что было видно даже через кусок свисающей ткани. Нет, человеческий рот физически не способен на такое. — Ты, конечно, не в моём вкусе, но… — теперь липкий взгляд, совершенно внезапно ставший липким. Липким, он намеревался зрительно облапать чужие страдания. -Ты никогда не хотела примерить на себя костюм крольчонка, девочка? — Крольчонка? — Фукуя пребывала в замешательстве от такого заявления. Было больно и непонятно. Больно и непонятно. Больно и непонятно. Что ей предлагает эта странная старая женщина? В бордель пойти работать? Или может на детский утренник? От небольшого замешательства голова уже начинала трещать. Нет, раскалываться. Вдребезги. Возможно, постоянная головная боль — это побочный эффект клонирования? Возможно. — Да. Будешь сексуальным крольчонком. — с придыханием вылетело предложение голосом страсти, — Но тебе для этого придётся немного сбросить вес. Мои костюмы не нацелены на такие бока. Старая дева проявила всю свою наглость, ухватившись за бок Фукуи, трогая его. «Волосы», если их так можно назвать, дернулись от этого действия, а из-под шляпы послышался будто обеспокоенный вздох. Но дальше вздоха Шамон явно возмущение не выскажет. Не сказать, что было это совсем уж отвратительно, но точно тошнотворно. В первую очередь затошнило от того, что она почувствовала нечто инородное на физической оболочке, которую никак не могла признать за свою, от которой хотелось абстрагироваться и явно не хотела, чтобы ей напоминали о том, что она находится в этих телесах сейчас. И до конца своей жизни будет в них. Тошнотворно. Да и сам факт того, что незнакомый человек считает позволительным вторгаться в её-не её, но личное пространство, трогать и указывать на какие-то недостатки — Фукуе не понравилось. Кричать. Она сдержалась, чтобы не накричать на неё. Подавила этот порыв, но не желание. Хочется начать орать, как истеричка, а не вести себя достойно. Потому что у неё нет достоинства. Теперь его нет. Она хочет кричать. Орать. Но… Стоит уйти. Точно. Стоит уйти! Уйти!!! Наконец-то, уйти стоит. Она не ушла. Она выбежала. Она слышала одно выражение недавно. «Сверкая пятками». Так она и выбежала. Она уже находилась на улице, но мысленно была в «Логове». В голове звучал голос. Он рассуждал. «Может, она снова выйдет на улицу сейчас. И снова начнётся это.» «Может снова начнется то, что было сегодня. Сегодня, вчера и.… что-то до этого.» Уже началось. Началось снова. Легкие набирали воздух жадно, колени упали на кафель возле двери. Относительно свежий, не душный, воздух заполнял легкие, которые очень старательно его вбирали. Выдыхая нехотя. Мерзотный голос пожилой леди сзади снова спросил невероятно неподходящую к моменту вещь. — Ничего не хочешь у меня попросить? — Фукуя подняла взор и заметила, что рядом с извращенной женщиной стоит и её подруга. Длинногая, восхитительная, невероятно красивая. Обаятельная сука, всё же. И наверняка такая же, как её подруга. — Ничего. — Фукуа ответила спокойно. Уже не хотелось кричать. Уже не хотелось что-то искать или что-то доказывать. Пытаться что-то делать уже не хотелось. — Ничего я уже не хочу. — Лицо хоть и не выражало никаких эмоций, но вот голос в отличие от него вздрогнул. От чего-то. Она, честно, не поняла от чего. Плечи тоже дернулись. И ноги дрогнули. — Ничего мне уже не нужно, я ничего не хочу. — Ну ладно. — Односложно ответила пурпурная барышня, пожав плечами. — Я бы правда могла тебе помочь, но видимо, тебе это не так уж и нужно. — Хитрые белые глаза взглянули прямо в душу Фукуи. Сердце кольнуло. Но его хозяйка оставалась непреклонна. — Да, прощай. — На последок сказала девушка. Может, ей правда не нужна чужая помощь? Иронично конечно, что она об этом задумалась только после отказа от нее. Сверху вниз сверкнула кошачьими глазками и египтянка. — Прощай, дорогая. — попрощалась Элайза и махнула своей когтистой ручкой, в то время, как старушки уже и след простыл. «Дорогая? Наверно, создать клона правда обошлось этому психу немалых денег.» *** Перемены могут произойти в любой день и даже в этот, это обнадёживает. Он такой же, как и многие до этого. Пора бы остановиться. Просто остановиться. Остановиться в очередной раз. Может быть в последний. Она села. Уже за городом, села на убитую дорогу, по которой даже машины не ездят. И посмотрела на «свои» руки. На «свои» ноги. Почувствовала, будто бы её тело — керамическое изделие, которое уронили и оно с соответствующей легкостью развалилось на куски, раскрошилось. А потом его склеили дешевым и ненадежным клеем. Неправильно это. Неправильно, что она в теле незнакомой девушки. Кто она тогда? Она уже скоро и не вспомнит. После такого вопроса теперь она не возвращается в воспоминания о прошлой жизни, а возвращается в момент её создания. В момент, когда она почувствовала новую волну боли, ярко намекающую на то, что эта боль останется с ней до конца «её» новой жизни. Она клон. И даже не бывшая воительница отныне. Она клон. Она никогда не вспомнит своего прошлого имени, она уже плохо помнит момент своей смерти и куча других воспоминаний из её, вроде как, увлекательной жизни просто безвозвратно стираются. Она много копалась в себе. Слишком, слишком много. Копалась, копалась, копалась, и в итоге докопалась лишь до того, что лучший выход из этого бессвязного и надоедающего круговорота отвратительных мыслей, вгоняющих в настоящий кризис — это игнорирование? Игнорирование того, что, судя по всему, её прошлое тело гниёт где-то за сотню миль от её сознания, игнорирование того — что с ней поступили чертовски несправедливо, вернув к жизни таким образом. Да и в целом любым образом возвращаться она бы не хотела. Игнорирование того, что умереть снова она не может, теперь на это смелости не хватит и игнорирование того, что на её голове живет такая же мечущаяся душа, мысли которой она даже не знает. Хотя и знать не больно хочет. Сейчас она думает, что жить на башке среди прядей болотного цвета волос — удовольствие ещё более сомнительное, чем в теле какой-то малолетней толстушки. Девушка, с её лицом, её телом и скорее всего с такой же отвратительной молчаливой прической живёт где-то на этой планете и это чертовски неправильно. Не может быть двух одинаковых людей. Близнецов в расчет не брать. Заглатывающее целиком желание стать ей никак нельзя было выбить из головы. Желание стать тем, о ком она даже представления не имеет. Где искать эту девчонку? Подсознание уверенно твердило, что она жива, здорова и гуляет где-то поблизости. Пожалуй, единственное, что нельзя игнорировать — это страсть найти ту девушку. Будто в унисон с её мыслями заговорила пасть на затылке. — Я думаю, нам нужен смысл, — тон голоса был спокойный, монотонный, но сам голос… непередаваемо отвратительный. То, чего не хотелось слышать — И личность. Сказала пасть настолько заурядную вещь, что Фукуя усмехнулась. — Предлагаешь найти себя? -. Она уже сколько времени пытается понять, кто она теперь, и лучшее до чего докатилось её гениальное сознание — это вовсе игнорирование таких мыслей. Никто она — Это бесполезно. — Можно не искать, — ощущение того, что чей-то рот двигался на собственном затылке было отвратительно неконтролируемым. Чем то, чем ты не можешь управлять. Странное чувство, схожее с нервным тиком. — Можно украсть. Можно найти её и украсть её личность. Возможно, с этого момента прекратиться то, что было сегодня. Сегодня, вчера, и всё, что было до этого.