Тёмные близняшки: История Сильверс Руж

Утро началось с того, что мой «Любимый» старший братец залез в мой компьютер, решив поиграть в КС. А аргументом на: «Какого хрена ты делаешь здесь?», он ответил, что его заблочили, ибо сея личность слишком много писала матов, да и жалоб на его аккаунт было немало. А что мне оставалось? Согласилась. Попросила просто, чтобы старался молча играть и не высказывать своё мнения в чат. И не в коем случае не играл с моими кентами. Хотя я знаю, что он скорее всего меня не послушает. Наконец-то оторвавшись от своего кожаного диванчика, пошла в душ. Там окончательно проснулась. Настроение поднялось не только с писец какого горячего душа, но и от того, что сегодня долгожданный выходной. Не придётся видеть кислые мины одногруппников и не менее "приятные" лица преподов. — Надеюсь, сегодня я тебя не встречу… — Сказанные слова были поглощены паром, идущим от воды и тела, бледной, как смерть девушки. Я подошла к шкафу-купе, что стоял рядом с ванной комнатой, на дверцах которых расположились огромные зеркала. В отражении была видна низкая девчонка, с чёрными мокрыми волосами, длина которых не превышала и 15 см. Из аккуратного, красноватого носа с левой стороны висел пирсинг. Под глазами были небольшие мешки, сами глаза были глубокого зелёного оттенка, ресницы, хоть и были длинными, но достаточно тонкими и редкими, губы бледные, немного обкусанные. Само лицо было пухловато, как и само тело. На правой руке красовалась татушка: лианы с розами обвивали тонкими полосками всю руку, кончаясь на пальцах, на плече же они сходились к Бабочке. На её верхних передних крыльях располагались черепа разных размеров, и не только человеческих. На задней части была расположена шестигранная пентаграмма. Ох, как же мне влетело, когда после днюхи друг по пьяне набил этот узор в качестве подарка и, падла такая, взял обещание, что «Подарок» будет со мной до конца жизни. Я же человек слова, сказала — сделала, пообещала — выполняй, тоже от этого принципа порядком настрадалась. Фигура была, как многие говорят «Перевёрнутый треугольник». Это когда верх туловища больше чем низ. Были и разные шрамы, к счастью, почти незаметные. Полюбовавшись на себя ещё немного, направилась в комнату. Да, я была нагишом, но, первое, мой брат был погружён в игру, а второе, он был геем. Мама тогда чуть в кому не легла от его заявления, хорошо хоть я её обрадовала, что натурал, и начала встречаться со своим другом детства. К слову о нем, точнее о его компании, я сегодня должна явиться к ним. Подойдя к старому тёмному шкафу, распахнула дверцы. Поковырялось в нём и вытащила обычный свой сет: белая футболка-балахон, чёрные штаны «Бананы», кожаная тёмно-синяя, почти чёрная куртка. Одела данный лук, немного причесалась и нанесла лёгкий макияж в виде «панка», пошла в прихожую, сунув телефон в карман куртки. Одела белые, тряпичные кроссовки. Вышла из квартиры, направляясь в сторону гаражей, что были примерно в 20 минутах ходьбы от подъезда.

***

Спустя 22 минуты.

— Да не ссы, как только придёт твоя подружка, не будешь должен, — слова были произнесены парнем лет 20-25, в стереотипных гопнитском костюме и наружности. Сама я стояла за поворотом гаража и уже минуты 2 слушала, как мой парень и друг детства пытается «продать» мою девственность за прощение своих долгов. Постояла так ещё минут 5, послушала, и в тумане направилась к заброшке, в которой обычно мы тусили компашкой. Не успела я выйти из двора, звонок от «Любимого», решила не отвечать. Ещё 5 звонков и много гневных, нежных и прочих sms от этой падлы. И вот ещё звонок, от матери, настроилась на хороший разговор. А в трубке: — Ало, здравствуйте, я спешу вам сообщить о том, что… — пару минут молчания. — Ваших отца и матери не стало, их застрелили при выполнении миссии. Соболезную- Я оборвала звонок, телефон выпал из рук. Слёзы потекли из глаз, руки затряслись, а тело словно окаменело. К этому моменту я уже успела дойти до заброшенной больницы. Неверенье и жгучая боль, вместе с рвущимся криком. Внутри начался ураган, я быстро убежала в холл заброшки, начала кричать и рыдать так, как никогда не кричала, падала, покрывала своё тело царапинами, синяками и рваными ранами, разбивала руки в кровь об стенки. Пока ужасная боль и опустошение не заполнили сознание целиком. Упала на осколки разбитых колб, боль ментальная и физическая была ужасной, слёзы уже не текли, они попросту закончились. Перед глазами пролетали воспоминания о том, как в детстве с родными играли, путешествовали и частенько творили глупости. Вдали послышались шаги, оборачиваться не хотелось. Шаги стремительно приближались, а после в проёме остановились. Пара минут молчания обвили больницу, словно и не было никакого погрома, криков и проклинаний всего живого. В моей голове мелькали мысли: может это шутка? Да, это просто розыгрыш! Нет, на такие темы не шутят, да и мама бы не позволила сделать такое. Хотя… Нет. Как мне жить, ради чего? Точно, у меня же есть друзья! — Мы выгоняем тебя из нашей группы, теперь мы больше ничем не связаны. — Ровный голос парня. Димка, тот, кто пригласил меня в эту милую и очень шабутливую компанию, благодаря которой я смогла обрести себя и встать на ноги. Мы прожили вместе целых 8 лет… С неверящими глазами обернулась в сторону входа, но увидела лишь спину — такую родную высокую и широкую. За ней всегда было уютно, а главное, я могла показать настоящую себя, не боясь ничего. Теперь она казалась чужой, холодной и такой далёкой. В таком положении я просидела ещё минут семь, физическая боль уже не чувствовалась. В принципе ничего не ощущалось. Просто пустота, осколки, что уже пропитали рваные штаны, казались уже осколками разрушенного мира. Всё разлетелось на такие мелкие и острые части, что нещадно впивались даже не в плоть, а в душу. Вой хриплый, еле слышный, такой часто издают перед последним вздохом животные, голоса уже не было слышно. Реальность растворилась в пустоте, что нещадно поглощала, оставляя лишь звон. Рука медленно, неуверенно потянулась к достаточно большому осколку мерной чашечки, а после была мгновенно одёрнута. — Нельзя. — Прозвучал такой родной, тёплый и ласкающий голос матери. — Какая разница? — едва смогла выдавить из себя эти слова. — Меня больше ничего не держит… — А как же твой брат? — грубый, прокуренный бас, принадлежал отцу. — Брат… Ему всё равно, просто продолжит стримить и играть в свои игры. — Осколок, взятый только что, полосанул руку и медленно, как хищник направлялся к сонной артерии. По горлу начала течь тёплая кровь. Мягкое, но жутко холодное касание, заставило остановить оружие. Резкое осознание, и бросок стекла в стену. Звон разрушил тишину, как и попытка подняться на ноги. Боли не было, только мысль, я проиграла… Проиграла самому страшному злодею в мире, и имя его Самоубийство. Да, сама я с ним не справлюсь, помощь… Мне нужна помощь. Но от кого? Одна… Маленькие шаркающие шаги, благо, я недалеко от входа. Там лежал мой бедный разбитый телефон, хорошо, что рабочий. Еле как набрала контакт с кричащим названием «Мисс сарказм», раздались гудки, длинные и, как назло, они тянулись вечность. И наконец мне ответили: — О-о-о, посмотрите, кто у нас тут позвонил, ты вроде клятвенно обещала, что ни за что в жизни не позвонишь мне. — В душе появилась новая царапина, а казалось давно зажитый шрам, но он снова начал кровоточить. Сейчас этот голос был спасительным светом, успокоительным, в котором я так жгуче нуждалась. — Прошу помоги, я ...(адрес заброшки)... — Хриплый, холодный и жутко болезненный шёпот, сорвался с сорванных голосовых связок. — Что сл… — Я не дала договорить, сбросила звонок и отключила мобильный. Припала к стенке, кровь стекала, уже начало темнеть, холодать. Осень. Красивые золотые деревья окутывали местность, были и темно-алые, вот только не понятно, от её крови или же случайно занесённые сильным ледяным ветром, неприятно обдавая травмы и заплаканное лицо, словно ты окунулся в сугроб. Тягучий холод разлился по венам, что-то непонятное зашевелилось в душе, шепча и подкидывая мысли: «Как же хочется умереть, не чувствовать ничего, ничего не помнить, просто заснуть и не проснутся». В голове начали мелькать все самые ужасные и отвратительные моменты жизни, подталкивая остатки разума на самый глупый, и в то же время, казалось, спасительный поступок. Да, я старалась убегать и прятаться от всего плохого и грустного, под щитом из мнимого поверхностного счастья и весёлых песен. Сейчас это всё давало такую отдачу, словно резинку оттянули так сильно, что та чуть не порвалась, а после отпустили. Примерно так всё ощущалось. Слёзы уже последним градом осыпались с глаз, снова послышался хрип на подобии крика, а после и он пропал. Да, я окончательно лишилась голоса, и поэтому становилось ещё ужаснее, ведь в осколках мира задавался неистовый вой, что не мог выйти наружу, застряв там навсегда.

***

Спустя примерно пол часа.

Пустой и до ужаса мутный, туманный взгляд смотрел на звёздное небо, красивое холодное, далёкое. Да, я смогла немного успокоится, безумная слабость, я едва не истекла кровью. Медленно поднялась на дрожащие ноги и колющую возвращающуюся боль, а вместе с этим и другие чувства. Решила пойти обратно, путь лежал через дорогу, у которой я остановилась. Так и хочется сделать из кого-нибудь отбивную, жаль, что если ещё раз попадусь за этим, точняк в тюрягу сяду. У матери и без этого проблем полно. Пошарив по карманам, остановилась у дороги, зажгла сигарету, закрыла глаза. Вдох. Горький, терпкий дым заполнил лёгкие, обжигая их, на кончике языка защипал приторный привкус мяты. Глубокая и долгая затяжка, затем пара минут, и выдох через нос. Открываешь глаза, видишь, как твой враг перебегает дорогу, но внезапная машина сбивает её, на что та успевает только крикнуть. — Что б ты подавилась. — Я же с открытым ртом собралась бежать, но слабость от потери большого количества крови сбивает меня с ног, и, каким-то чудесным образом, почти истлевшая сигарета попадает в дыхательные пути, обжигая и причиняя ужасающую боль, кашель, а после… Темнота и холод, единственное, что не изменилось, это тлеющая боль где-то в лёгких, вместе с ней и боль от порезов. Хотя может мне кажется, но постепенно меня начинает окутывать тепло, а все чувства переменились на спокойствие...