Biting Habit

      Джисон всегда делал это. С детства он жевал все, что мог найти. Конечно, сперва это было абсолютно нормально. Маленькие дети проходят через тот период, когда тащат в рот все, что могут взять в руки. Но этот период должен завершиться к двум годам, а у Джисона он не кончался.       Его мать всегда говорила о том, как нелегко было забрать у него соску. Она говорила обо всех методах, что опробовала до того момента, пока просто не решила отобрать ее и не отдавать. Она также говорила о том, как он ревел три ночи подряд, пока не смирился с тем, что соску уже не вернуть. Эти рассказы смущали Джисона, но пока их никто не слышал, все в порядке.       Возможно он и отказался от пустышек в возрасте восьми лет, но это не остановило его от тяги грызть абсолютно любую вещь. Его мать постоянно пыталась перешивать рукава рубашек и курток, настолько сильно жевал он их. Веревочки толстовок являлись таким же кошмаром для нее, так как их приходилось часто менять после того, как Джисон превратит веревки в распадающееся на отдельные нити нечто. А еще она всегда беспокоилась о цепочках, браслетах и даже его пальцах.       Однако в школе это перестало быть просто привычкой Джисона и стало оружием для насмешек. Он не раз слышал от друзей, что похож на малыша, кусая и жуя все подряд. Упреки заставляли Джисона краснеть и утверждать, что это совсем не так. Он не говорил им, что делает это тогда, когда нервничает или тревожится, им этого знать не нужно. Он просто старался не заниматься этим при них.       Некоторое время это не доставляло проблем. Парень продолжал грызть все подряд и просто не делал подобного при друзьях. Он продолжал слишком сильно кусать губы, когда не мог жевать рукава, он все еще кусал вещи, чтобы успокоиться, и просто научился скрывать это от других. А затем он присоединился к JYP.       Когда Джисон присоединился к JYP, он естественно пытался наладить отношения с Чаном. Парень был немного старше него и имел невероятно крутой образ из смеси пугающего и чего-то теплого и милого. Он не был обеспокоен постоянным присутствием Джисона и вскоре попросил его присоединиться к тренировкам. Джисон, конечно же, согласился.       Его выбор оказался верным, когда он узнал Бан Чана. Парень был теплым и милым, таким, каким Джисон его и представлял, внимательным и в целом просто прекрасным.       Отец Джисона ушел из семьи, когда мальчику было пять. Парень плохо запомнил его, и воспоминания, оставленные отцом, были не очень приятные. И… он никогда не скажет этого Чану, да и мысли об этом очень смущали, но… старший медленно превращался в фигуру отца для него. Джисон любил то, как Чан всегда присматривал за ним и заботился. Он чувствовал себя в безопасности рядом с парнем. Джисон заметил, что совсем не боится быть осмеянным, когда поймал себя за жеванием цепочки перед старшим.       Когда это случилось первый раз, Чан даже не обратил внимание. Он не пялился и не приподнимал брови в осуждающем жесте, как это делали старухи в магазинах прежде чем сказать Джисону о том, что все его зубы выпадут, если он продолжит заниматься подобным. Годы насмешек научили Джисона немедленно вынимать цепочку изо рта, как только он замечал, что снова грызет ее.       Но затем он увидел, что Чан не собирается что-то говорить по этому поводу, и почувствовал, как тепло расползается по всему телу, заставляя чувствовать себя комфортно и счастливо. Чан ничего не говорил. Он не считал, что Джисон странный или ведет себя по-детски. Медленно, будто проверяя его, Джисон засунул цепочку обратно в рот. Он так волновался, будто приближалась его ежемесячная оценка. Парень немедленно расслабился, как только его губы сомкнулись на цепочке, а Чан и бровью не повел. Джисон никогда не чувствовал себя настолько счастливым.       Но через некоторое время кое-что изменилось. Джисон так привык кусать и жевать вещи рядом с Чаном, что не заметил как много рукавов он испортил, пока однажды Бан Чан не сел рядом с ним и осторожно взял за руку, вынимая ее изо рта. Джисон нахмурился, и Чан мягко улыбнулся.       — Я не против твоей привычки грызть вещи, Сони, но тебе нужно постараться делать это чуть реже. Иначе скоро тебе будет нечего носить.       Это был первый раз, когда Чан обратил внимание на его привычку и предложил что-либо сделать с ней. Джисон покраснел и вырвал руку из хватки парня.       — П-прости, хён, — сказал он.       Чан подтолкнул его.       — Эй, я не прошу тебя остановиться. Просто… сфокусируйся на своих браслетах или чем-нибудь еще. К тому же, ты ешь мой свитер.       Джисон заскулил и спрятал лицо в ладонях, а Чан, в свою очередь, просто рассмеялся и взъерошил младшему волосы. Этот жест был таким мягким и приятным, что Джисон тоже улыбнулся. Парень не высмеивал его и не просил остановиться. Он не говорил Джисону, что из-за его привычки зубы стали выступать вперед. Чан просто присматривал за ним, и Джисон снова почувствовал то самое теплое чувство в груди, разливающееся по всему телу. Он понял, что нашел свою семью.       Время шло, к ним присоединялись другие. Первым был Чанбин, затем долгое время они оставались втроем, пока не появился Минхо, а потом и все остальные. И каждый раз, когда к ним присоединялся кто-то новый, Джисон проходил через один и тот же процесс. Сначала он полностью переставал жевать вещи. Тревога накапливалась внутри и не могла выйти, потому что парень лишал себя способа справляться с ней. И затем, как только парни постепенно становились его семьей, Джисон чувствовал себя более комфортно, и комфорт, смешанный с тревогой, заставлял его грызть вещи больше, чем обычно.       Чан постоянно напоминал Джисону перестать убивать свои рукава и однажды дал крышку от бутылки, чтобы младшему не пришлось покупать новые вещи. Остальные участники никак не комментировали это. Возможно, они решили, что подобное поведение — обычное дело, и Чан держит все под контролем. Джисон был рад этому.       Хотя, был тот, кто уделял его привычке больше внимания, чем остальные. Джисон просто надеялся, что не пострадает от этого.       Когда их стало девять, и, по словам Чана, они, наконец, стали настоящей группой, хотя и не были близки к дебюту, Джисон пришел к выводу, что он в безопасности со своими друзьями — своей семьей. Они ничего не говорили о странной привычке, а Чан продолжил звать его, когда парень снова переходил границы. До одной ночи, когда другие ушли ужинать, и в общежитии остались только Минхо и Джисон.       На следующий день должна была пройти ежемесячная оценка. И эта имела особое значение: она могла стать их шансом дебютировать. Стоит ли говорить, что Джисон сильно волновался. И это означало, что, пока Минхо спокойно смотрел фильм, Джисон уничтожал рукав толстовки до такой степени, что его уже было не восстановить.       Губы начинали болеть от того, насколько сильно жевал он эту чертову штуку, когда к нему потянулась рука и убрала вещь изо рта. Джисон испуганно обернулся. Единственным, кто делал это, был Чан, и парень был более чем уверен, что его здесь нет.       — Эм… — сказал он. Информативно.       Минхо мягко улыбнулся и переплел их пальцы. Джисон старался не покраснеть, отбрасывая в сторону странные мысли, крутившиеся в голове уже несколько дней, о том, как бы он целовался с Минхо и держался за руки.       — Я тоже нервничаю, — сказал старший и отвернулся обратно к экрану.       Джисон молча уставился на него и покачал головой.       — Что?       Минхо хихикнул. Джисон был полностью сбит с толку.       — Ты грызешь вещи, когда нервничаешь, так? Ты делаешь это, чтобы успокоиться.       Слово “успокоиться” заставило Джисона покраснеть. Это напомнило ему о словах доктора его матери, что новорожденные делают это для успокоения. Он ненавидел мысль о том, что использует те же методы, что и младенцы.       — Эм, ну, типа того.       Возможно, в голосе Джисона слышались нотки дискомфорта, потому что Минхо повернулся обратно к нему и наклонился.       — Эй. Я не смеюсь над тобой, Сони. Я просто думаю, что ты уже достаточно навредил бедной кофте. И губам. Твои губы сильно покраснели.       Джисон смутился еще сильнее. Минхо действительно нужно говорить о его губах?       — Ох, хорошо. Я перестану, хён, — сказал Джисон, сопротивляясь желанию снова начать кусать губы.       Минхо хихикнул. Затем он отпустил ладонь Джисона, снял браслет со своей руки и протянул его парню. Когда младший не сдвинулся, чтобы взять подарок, Минхо просто схватил его за руку и одел на нее браслет.       — Тебе не нужно останавливаться. Просто не вреди себе, хорошо?       Сказав это, он снова повернулся к экрану. Джисон трепетно разглядывал браслет. Никто кроме Чана никогда так не заботился о его маленькой привычке. Как будто ему нужны были причины, чтобы полюбить Минхо.       Ему не хватало смелости отдать браслет Минхо, не тогда, когда он жевал его так долго. Поэтому он оставил его себе, к тому же, старший и не просил вернуть.       Джисон должен был знать: когда случается что-то хорошее, обязательно должно произойти что-то плохое. Они сделали это. Все девять, вместе. Это потребовало больших усилий, они буквально потеряли Феликса и Минхо, но они сделали это, и ничто больше не могло остановить их или разлучить.       Конечно, все было хорошо. Но, через день или два после окончания их реалити-шоу, Джисон проснулся с ужаснейшей болью в челюсти. Он открыл глаза, пытаясь понять, что происходит, и вспомнил, что уснул с одеялом в зубах, и они все еще оставались в таком положении. Джисон вздохнул. Такое иногда случалось, но он никогда не просыпался с настолько сильной болью.       Проснувшись, он решил подождать. Парень не хотел беспокоить Чана по пустякам. Это должно пройти через пару часов.       … Или дольше. Джисон едва мог есть! Каждый раз, когда он кусал что-то, челюсть начинала болеть так, что на глазах выступали слезы. Поэтому парень съел столько, сколько смог: немного риса на завтрак и два кусочка кимпаба на обед. Чан ничего не заметил утром, но когда Джисон отодвинул свой обед и отдал его Чонину, он нахмурился и посмотрел на младшего так, что в глазах ясно читалось: “Мы поговорим об этом позже”.       И разговор состоялся. Вскоре, когда начались индивидуальные тренировки, старший потянул Джисона за собой, и они оказались в студии Чана. У Джисона не было тренировки сегодня, поэтому он был свободен. Он знал, что у Чана урок рэпа, тогда почему старший…?       — Я отменил урок с учителем, сказал ему, что плохо себя чувствую, — сказал он, будто умел читать мысли Джисона.       Младший прикусил губу и поморщился от боли. Чан нахмурился.       — Что случилось?       Джисон вздохнул. Он не хотел беспокоить Чана, более того, он не хотел, чтобы старший знал, что его детская привычка вызывает проблемы. Но похоже выхода не было. Чан это просто так не оставит. Поэтому Джисон опустил глаза и объяснил.       — Моя челюсть болит. Сильно.       Чан промолчал. Джисон буквально почувствовал, как тот нахмурился.       — Твоя челюсть? Почему? Что ты такого сделал, что она начала болеть?       Джисон покраснел.       — Это… случалось раньше. Когда я грыз вещи слишком долго или слишком часто.       Он поднял голову и увидел, как на лице Чана проскальзывает понимание.       — Ох. Когда это началось? — спросил он.       — Утром.       Чан кивнул.       — Хорошо, я позвоню менеджеру, чтобы он записал нас на приём к зубному.       Глаза Джисона расширились.       — Нет!       Чан удивленно приподнял бровь.       Джисон густо покраснел.       — Прости, хён.       Старший мягко положил ладонь на его колено.       — Эй, почему ты не хочешь пойти?       Джисон надул губы. Это все же лучше, чем расплакаться.       — Они скажут мне, что это плохая привычка и заставят остановиться. Или что мои зубы выпадут, или… что я не должен делать это в своем возрасте.       Он не смотрел на Чана, но чувствовал, как хватка на колене усилилась.       — Они не будут говорить это, Сони. Я пойду с тобой. Я не дам им обидеть тебя, хорошо?       Джисон прикусил внутреннюю сторону щеки, это было не так больно, как кусать губы, и кивнул. Он не знал, как ему так повезло, что в его жизни появился Чан.       Джисон знал, что это будет ужасно. Он посетил столько стоматологов и уже понимал, что это даст ему только осуждающие взгляды и строгие советы прекратить жевать вещи. Но он не знал, что настолько.       Доктор осмотрел его челюсть, и Джисон даже не успел объяснить ему свою привычку, потому что мужчина был быстр. Он что-то сделал с челюстью парня, чтобы она перестала болеть. Затем он сказал, что Джисон сместил ее тем, что грыз какую-то вещь, не предназначенную для жевания. Парень покраснел. Доктор спросил, грызет ли он ручки, карандаши или что-то еще, и Джисон сказал да, он это делает.       И затем доктор вынес вердикт: ему нужно остановиться. Если он этого не сделает, то с каждым разом его суставы будут слабеть и слабеть, пока не станут совсем хрупкими. Тогда ее можно будет вправить только хирургическим путем.       Джисону и раньше говорили, что ему может понадобиться операция. Но это были пустые угрозы, что один из его зубов может выпасть. В этот раз было по-другому. Мужчина не хотел пристыдить его, чтобы он бросил свою привычку. Доктор просто говорил факты, и это было еще хуже, потому что Джисон уже несколько раз пытался остановиться, но это не работало. И что ему теперь делать?       Чан не стал давить на парня и позволил ему закрыться в комнате, когда они вернулись домой. Он не сказал ничего, когда они вышли из кабинета; он просто взял Джисона за руку и держал ее всю дорогу до общежития. Младший был благодарен за это.       Потом он закрылся в комнате и долго оставался один, пока кто-то не постучал в дверь и вошел. Джисон сел. Он посмотрел на Минхо, закрывающего дверь.       — Эй.       Джисон вздохнул и подвинулся на кровати, освобождая место.       — Привет, хён, — сказал он. Минхо сел рядом.       — Чан-хён не хочет говорить что произошло.       В этом утверждении явно звучал вопрос. Джисон пожал плечами.       — Ходили к стоматологу. Он сказал, если я продолжу грызть вещи, которые нельзя, мне нужна будет операция.       Минхо промолчал. Джисон придвинулся ближе, и парень обнял его. Это стало последней каплей. Джисон заплакал.       — Ох, Сони, не плачь, ну же. Джисон уткнулся в грудь старшему.       — Я не могу остановиться, хён. Я уже пытался. Это… Это…       Минхо шикнул на него.       — Эй, я знаю. Я знаю, Сони. Это твой механизм борьбы. Он нужен тебе. И мы найдем способ продолжить это. Я обещаю.       Парень шмыгнул, все еще всхлипывая, но слова Минхо и его руки вокруг Джисона заставляли чувствовать себя в безопасности. Не так же, как с Чаном, по-отцовски, заботливо, но все же безопасно. Джисон не хотел поднимать голову.       — Я не знаю что делать, хён.       Минхо обнял его крепче.       — Я здесь. Я помогу тебе.       Во время ужина никто не спрашивал Джисона, почему он выглядит так, будто плакал.       Феликс дал ему конфету, украденную у Чана. Чанбин показал Джисону тексты песен и спросил его мнение. Каждый делал что-то, по-своему давая понять, что они рядом, и ему не нужно говорить ничего, но они готовы выслушать, если понадобится.       На следующий день Чан заглянул в комнату Джисона с огромным пакетом леденцов. Минхо фыркнул еще до того, как Чан успел открыть рот.       — Хён, ты считаешь, что кариес и диабет лучше, чем боль в челюсти?       Чан надулся, но забрал пакет. Никто из участников не спросил, почему каждому дали по пять леденцов и сказали есть по одному в день.       Они также пробовали жевательную резинку без сахара, но после того, как Джисон начал засыпать с ней во рту, они отказались от этой идеи, пока парень не задохнулся и не умер.       Затем Джисон начал засовывать указательный палец в рот. Он не кусал и не жевал его. Просто… оставлял его там. Это не было то же самое, но немного помогало. Это было неловко, и однажды он поймал Чана за тем, что тот пялится на него задумчивым взглядом, поэтому парень перестал это делать.       Однажды, когда они вернулись в общежитие, Чан махнул рукой Джисону, чтобы тот шел за ним. Это само по себе было странно, потому что Чан в это время всегда боролся с Чанбином за поход в душ. Джисон был немного напуган.       Когда они вошли в комнату, которая была пуста, и нигде не было видно ночника и плюшевого Манчлакса Чанбина, что означало, что Чанбин, скорее всего, сегодня ночует с Феликсом, старший взглянул на Джисона, прежде чем улыбнуться. Он сел и попросил младшего сделать то же самое.       — Хён, ты меня пугаешь, — сказал Джисон, усаживаясь рядом.       Чан хихикнул.       — Прости, просто я… не знаю, как ты отреагируешь на это. Не волнуйся.       Джисон приподнял бровь.       — Что ты сделал, хён? — спросил он, поддразнивая, но все еще опасаясь.       Чан наклонился к тумбочке и достал оттуда маленькую коробочку.       — Пожалуйста, помни, что я это делаю, потому что действительно считаю хорошим решением. Я не издеваюсь над тобой или еще что-то типа того. И конечно, ты можешь не использовать это, если не хочешь. Просто… я заметил, что ты часто кусаешь свои пальцы, и… — да, Джисон понимал, что Чан затевает что-то. — Ты только не волнуйся, ладно?       Джисон пожал плечами. Теперь он боялся открывать коробку, которую протягивал ему Чан. Тем не менее, он взял ее, а затем открыл. Щеки тут же вспыхнули ярко-красным, и он посмотрел на Чана широкими глазами.       — Это?...       Чан мягко улыбнулся.       — Как минимум, ты не кинул это в меня.       Джисон только и мог уставиться на него. Чан вздохнул.       — Как я и сказал, ты можешь не пользоваться этим. Но я считаю, это может помочь. И ты можешь начать этим пользоваться только при мне, а затем, если это реально поможет и ты будешь комфортно себя чувствовать, можешь использовать и при других.       Первое, что захотел сделать Джисон — отказаться. Ему было девятнадцать. Он ни за что не стал бы использовать соску. Тем более, при других людях. Но Чан смотрел на него с такой надеждой в глазах, и Джисон знал, что он просто хочет помочь. И да, пальцы во рту очень помогают, но… как это будет с соской? Он вздохнул, не веря, что соглашается на это.       — Я… хён, ты обещаешь не говорить никому?       Улыбка, засиявшая на лице Чана, была так очаровательна, что стерла все страхи Джисона о том, на что он только что согласился.       — Обещаю, — сказал старший.       Джисон вздохнул.       — Значит, я должен попробовать.       К счастью, Джисон оказался прав. Как только он вернулся в свою комнату, чтобы взять пижаму, он увидел Чанбина, сидящего на кровати Феликса. Его ночник был прикреплён к стене, а рядом сидел Гю. В глазах Джисона это было очень мило, что Чанбин боится темноты и ему нужна плюшевая игрушка, чтобы спокойно спать. Также было мило, что Феликс помогает ему чувствовать себя комфортно с этими вещами. Джисон хотел бы иметь кого-то подобного.       Чан частично помогал ему справляться с привычкой. Но их отношения никогда не будут такими, как у Феликса и Чанбина. Джисон и сам не хотел такого. Он был доволен тем, что Чан ему как отец. Но он хотел бы кого-то такого, каким Феликс был для Чанбина.       Вздохнув, он вышел из комнаты, пожелав Чанбину спокойной ночи. И Гю тоже, наполовину дразня Чанбина и наполовину потому, что видел, как парень делает то же самое, и решил, что это будет мило и очаровательно. Затем он направился в комнату Чана.       Старший ничего не сказал, когда Джисон вошел в комнату, даже не оторвался от своего компьютера. Джисон улыбнулся, благодарный такой реакции. Затем он сел на кровать Чанбина и пожелал Чану спокойной ночи, а после повернулся лицом к стене и достал соску. Он немного рассмотрел её. Она была темно-синяя с рисунками звезд и планет, и это было… довольно мило. Она также была больше, чем обычная соска, и Джисон подумал, в какие же глубины интернета пришлось залезть Чану, чтобы найти её. Вздохнув, он закрыл глаза и положил соску в рот.       Он попробовал её немного пососать, прежде чем ярко покраснеть. Парень достал соску изо рта и повернулся к Чану. В глазах старшего читался вопрос.       — Эм… Не мог бы… Не мог бы ты надеть наушники, хён?       Чан хихикнул.       — Конечно, Сони. Спи.       Он взял наушники и надел их. Джисон улыбнулся, повернулся к стене и засунул соску обратно в рот. Ему было стыдно признаться, ведь в глубине души Джисон надеялся, что возненавидит это, но… Соска была неплоха. Она имела такой же успокаивающий эффект, как и жевание вещей, но чувствовалась лучше, потому что была сделана специально для рта. Джисон закрыл глаза. Через пять минут он уже крепко спал.       Чан улыбнулся, как только увидел, что Джисон уснул. Он убрал наушники и хихикнул, заметив едва слышные хлюпающие звуки, исходящие от соски Джисона.       Младший перевернулся на другой бок и теперь спал лицом к Чану. Он выглядел так мило, что старшему пришлось бороться с желанием подойти и ущипнуть Джисона за щеки.       Джисон всегда выглядел как ребёнок со своими щеками и беличьими зубами. Сейчас, спя с соской, он выглядел еще младше, и Чан чувствовал желание защищать его и заботиться о нем. Это то, что он всегда чувствовал к мальчику с самого первого взгляда. Джисон выглядел таким невинным с широко открытыми глазами и круглыми щеками, нервно кусая губу, что Чан не хотел ничего, кроме как забрать его себе и заботиться.       Это одна из причин, почему Чан предложил Джисону присоединиться к нему. Он заметил, что парень часто крутится рядом с ним, всегда с нижней губой между зубами, и, если честно, мальчик выглядел таким хрупким в одиночестве. Позже Чан узнал, что Джисон бывает не только хрупким. Он бывал яростным и решительным и мог терпеть очень долго. Но Джисон точно был тем, кто нуждается в заботе и безопасности, и Чан пообещал себе сделать для этого всё, чего бы это не стоило.       Сейчас, глядя на спящего Джисона, он думал, когда же начал видеть в нем ребенка? Это было странное чувство. Джисон был его другом, одним из его лучших друзей. Но бывало время, как например сейчас, когда он чувствовал ответственность за Джисона, что он должен заботиться о младшем. И ему нравилось это. Он любил присматривать за мальчиком и заботиться о нем, и он бы делал это столько, сколько мог.       Думая об этом, Чан уснул с улыбкой на лице.       Джисон проснулся из-за того, что кто-то тряс его. Он медленно пришёл в сознание после сна и потянулся, прежде чем открыть глаза. Парень встретился с улыбкой Чана. Старший хихикнул.       — Доброе утро, Сони. Хорошо спалось?       Джисон промычал и кивнул. Слишком комфортно, чтобы говорить. Улыбка Чана стала шире, и он растрепал и без того лохматые волосы Джисона.       — Хорошо. А теперь вставай, нам нужно поесть и идти тренироваться.       Джисон вздохнул, мечтая только о том, чтобы поспать чуть дольше или остаться в комнате и лениться весь день. Но он не мог, поэтому парень сел и снова потянулся, прежде чем встать и пойти к шкафу, вспомнив о том, что это не его комната, только увидев чужие вещи. Чан позади него фыркнул. Джисон уставился на парня.       — Жаткнищь, хёон.       И тут Джисон наконец понял, что за странное чувство преследовало его. Он почувствовал, что его щеки краснеют так же быстро, как он выплевывает соску изо рта, почти поддаваясь порыву выкинуть её в окно. Чан посмотрел на него, слегка приподнял бровь.       — Все в порядке? — спросил он.       Джисон покраснел ещё гуще.       — Можем ли мы притвориться, что этого… что этого не было?       Чан ласково улыбнулся. Это снова слегка успокоило страх и смущение Джисона.       — Как я и говорил вчера, Сони, я купил это не для того, чтобы дразнить тебя. Я просто подумал, что это поможет. И кажется, я был прав, так?       Джисон уставился на старшего, заметив, что тот искренне интересуется его мнением. Парень вздохнул.       — Да. Да, ты был прав.       Чан просиял. Джисон не мог не улыбнуться в ответ.       В итоге Джисон оставил свою… соску в тумбочке Чана. Вряд ли кто-то найдет ее там, и старший согласился с этим. День Джисона начался намного более расслабленно, чем обычно. Остальные, должно быть, заметили изменения в его настроении, но только Минхо понял, к чему это.       Когда они отдыхали перед очередным прогоном новой хореографии, старший сел рядом с Джисоном.       — Эй.       Джисон улыбнулся ему.       — Привет, хён.       Минхо улыбнулся в ответ.       — Так ты нашел выход?       Парень понял, что Минхо имеет в виду. Он покраснел, но кивнул. Джисон считал, что старший имеет право знать.       — Чан-хён нашел.       Минхо хмыкнул. Джисон знал, что ему очень интересно узнать, в чем состоял этот выход. Но он также знал, что старший не будет спрашивать, потому что уважает личное пространство Джисона, и знает, что младший сам скажет, если захочет. Это заставляло Джисона чувствовать вину за молчание, но он не был готов. Не сейчас.       — Я… Дай мне немного времени, ладно, хён?       Улыбка Минхо не была такой широкой и заботливой, как у Чана. Это была больше та улыбка, которой Феликс одаривает Чанбина, когда старший выглядит милым или привлекательным. Сердце Джисона пропустило удар.       — Ты можешь думать столько, сколько захочешь, Сони.       Джисон осмелился взять Минхо за руку, выражая благодарность. И, возможно, что-то еще. Но он подумает об этом позже.       Чан, должно быть, успел договориться с Чанбином. Потому что как только они вернулись в общежитие, Чанбин вошёл в свою комнату на пять минут и вышел с вещами, направляясь в комнату Джисона. Он ничего не сказал, а младший не спрашивал. Он просто вопросительно посмотрел на Чана, а тот просто указал на комнату Джисона. Парень понял намек.       Вскоре он уже был в комнате Чана и сидел на кровати Чанбина с приготовленными на неделю вещами.       — Что ты сказал ему, хён? — спросил Джисон, как только Чан вернулся в комнату за полотенцем.       — Просто сказал, что у тебя проблемы со сном и ты попросил поспать со мной несколько дней.       Джисон почувствовал, как его уши краснеют. Он будто бы был ребенком, который хотел спать в родительской кровати, даже если это было просто оправданием. Но это все же лучше, чем сказать правду Чанбину, поэтому Джисон кивнул и поблагодарил Чана. Старший улыбнулся ему, взял полотенце и ушел. Джисон остался один.       Поколебавшись секунду, он подошел, открыл шкафчик Чана и прикусил губу, увидев соску. Парень осторожно достал ее. Он стыдился того, что хотел ее использовать даже тогда, когда не спит, но… день был очень нервный, дебют становился ближе и ближе. Джисон хотел чувствовать себя комфортно. Он привык грызть вещи на практике, при просмотре фильмов, всегда. Это нормально, говорил себе Джисон, что он постоянно хочет использовать эту штуку.       Закрыв шкафчик, он вернулся на кровать и, игнорируя красные щеки, положил соску в рот. Парень вздохнул, мгновенно расслабляясь. Так хорошо, так спокойно. Джисон хотел носить ее с собой на тренировки и в другие места, использовать всегда, когда чувствует тревогу.       Взяв компьютер, он открыл песню, над которой работал последние дни. Секундой позже он уже погрузился в работу.