Телохранитель

       Дазай заканчивал подписывать документы, касающиеся бывшего клана Коидзуми, когда зазвонил мобильный, а на экране высветилось имя Ацуши. Новый телохранитель пропал около получаса назад, и теперь Дазай надеялся выяснить достойную причину этого таинственного исчезновения.        — Господин Дазай, спуститесь в лазарет прямо сейчас, — услышал он вместо объяснений.        Удивила и сама просьба, и то, каким тоном она была высказана. Голос Ацуши звучал непривычно резко и даже грубо.        — Могу я узнать, где ты пропадал? — поинтересовался Дазай. — Ты обязан находиться рядом со мной.        — Вы всё узнаете, когда придёте в лазарет. Гин тоже здесь, мы вас ждём.        Ацуши сбросил звонок, оставив Дазая в недоумении таращиться на телефон. Гин действительно не оказалось на рабочем месте, и это было странно. Раньше ни она, ни Ацуши не позволяли себе ослушаться приказа. Должно было произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы они покинули пост.        Дазай спустился на лифте в самый низ, где находились лазарет и лаборатория, и подошёл к тяжёлой железной двери с массивной ручкой. На скамейке у самой двери обнимались Гин и Ацуши. Дазай и раньше подозревал, что они неровно дышат друг к другу, сейчас же это стало очевидным. Гин сжимала руку Ацуши в своей и что-то нашёптывала ему на ухо, кажется, успокаивая.        — Что происходит? — спросил Дазай. — Почему вы оба не на рабочем месте?        Ацуши открыл рот, но Гин его опередила. Гневно сверкнув глазами, она крикнула:        — Зайдите внутрь, сами всё увидите!        По-прежнему ничего не понимая, Дазай потянул ручку двери на себя и зашёл в помещение лазарета. В воздухе смешивались резкие ароматы медикаментов и сладковатый запах крови. На столе лежало тело, с головой накрытое простынёй. Трупов в своей жизни Дазай повидал предостаточно, но, тем не менее, по его спине пробежал холодок. Дазай откинул простынь с головы трупа; от увиденного ноги подкосились, и он упал на колени рядом со столом. Под простынёй лежал Чуя. Белый, холодный, как лёд, безумно худой Чуя с впавшими щеками и спутанными, в крови и грязи волосами. Его рубашка насквозь пропиталась кровью.        — К сожалению, к нам его привезли уже мёртвым, — сообщил подошедший к Дазаю врач. — Десять пулевых ранений, задеты лёгкие, печень и почки. Он потерял слишком много крови. Мы ничем не могли ему помочь.        Для Дазая весь этот монолог звучал как шутка. Глупая, жестокая шутка. Чуя, его Чуя, не может умереть. Он неуязвим для пуль, отлично дерётся, и, в конце концов, он уже умер в том мире, и не может, не имеет права, умирать в этом! Не во вселенной, созданной и контролируемой Дазаем!        Он с силой тряхнул безвольную руку Чуи и зло прикрикнул:        — Открой глаза немедленно, я тебе приказываю! Я же знаю, что ты притворяешься! Ты не можешь умереть от пуль!        — Он мёртв, — снова вставил врач. — Вы можете послушать его сердце или посчитать пульс, и...        — Пульс можно контролировать! — рявкнул Дазай. — Я сам так делал. Он притворяется! Его способность защищает от выстрелов.        — Во время битвы его способность была отключена, — раздался от двери голос Ацуши.        Дазай обернулся и увидел, что они с Гин вошли в лазарет. Ацуши немного пришёл в себя, но покрасневшие глаза выдавали недавние слёзы.        — По просьбе Гин я проследил за господином Накахарой издалека, — продолжил Ацуши. — И видел, как перед боем он достал что-то маленькое из кармана. Вот эта вещь, — он протянул Дазаю перстень Коидзуми.        Дазай тупо уставился на кольцо. Действия Чуи по-прежнему не укладывались у него в голове: зачем ему было отключать собственную способность да ещё перед самой битвой?!        — Может быть, кто-то управлял его сознанием и заставил это сделать?.. — пробормотал Дазай, в большей степени обращаясь к самому себе, чем к Ацуши.        — Вы заставили его это сделать! — крикнула Гин, и Дазай немедленно поднял голову.        Глаза Гин сверкали, а лицо исказила злобная гримаса. Казалось, она готова броситься на Дазая и расцарапать ему лицо, как дикая кошка. Без сомнения, если бы Расёмон достался ей, а не брату, она бы управляла этой способностью не хуже него.        — Гин, не надо, — тихо попросил Ацуши, удерживая девушку за рукав пиджака.        — Надо! Вы виноваты в его смерти! — она указала на Дазая. — Он приходил сегодня утром, благодарил меня, просил передать привет госпоже Озаки и оставил вещи для вас. Глупая, как же я тогда не поняла, что он собирается покончить с собой?!        — Покончить с собой? — повторил Дазай. — Чуя?.. Гин, это невозможно! Я знаю Чую как свои пять пальцев, он бы никогда этого не сделал.        — Он и не покончил с собой в традиционном смысле этого слова, — возразил Ацуши. — Он погиб в бою, сражаясь, как обычный человек, и забрал с собой на тот свет всех врагов. Я хотел помочь ему, но не успел, слишком далеко находился. Но услышал его последние слова. Он попросил... — голос Ацуши сорвался, и Гин ободряюще сжала его пальцы в своих. — Попросил меня оберегать вас.        — Кстати, он передал вам это, когда приходил сегодня, — добавила Гин и протянула Дазаю коробку.        Ледяной волной накатило осознание, что всё это по-настоящему: Чуя действительно умер и сделал это по своей воле. В коробке лежали вещи, которые при жизни Чуя ценил, а перед смертью послал в качестве напоминания о былых днях: шляпа, чокер и ключ от квартиры.        — Я прислала вам на почту запись с видеокамеры над моим столом, — сказала Гин. Голос её звенел от ярости. — Послушайте, что и как он говорит. Посмотрите, как болезненно он выглядит. Такое ощущение, что он ничего не ел с того дня, когда вы выгнали его.        — Я не выгонял... — беспомощно пробормотал Дазай, обескураженный и внезапными новостями, и напором обвинений Гин. — Я просто назначил его на другую должность и дал ему свободу.        — Свободу?!        Гин подбежала к Дазаю и, схватив его за лацканы пиджака, гаркнула прямо в лицо:        — Он любил вас, доверял вам, а вы его предали! Вот что произошло! Он писал вам, приходил, пытался с вами поговорить, а вы заперлись у себя и молчали, как последний трус! И всё это после вашего совместного отпуска! Только идиот не догадался бы, в чём тут дело!        — Гин, ты переходишь границы! — воскликнул Ацуши. — Отпусти его. Господин Дазай по-прежнему наш босс, мы должны уважать его.        В глазах Гин горел огонёк ненависти. Если бы не присутствие Ацуши, то она, вероятно, в этот день могла бы стать убийцей. Но его слова возымели действие. Гин выпустила пиджак босса и, церемонно поклонившись, вышла в коридор. За ней последовали Ацуши и врач, а Дазай остался с трупом наедине.        Всё это время простояв на коленях на холодном кафельном полу, не поднимался он и теперь. На этот раз Чуя умер не от рук Дазая, но по его вине — Гин была права. Дазай сжал в руке ледяные пальцы и вспомнил, как совсем недавно Чуя делал ему массаж. Как всегда был ласков и нежен с ним, несмотря на то, что Дазай такого отношения вовсе не заслуживал. И даже на пороге смерти Чуя хотел только одного — чтобы с ним, с Дазаем, всё было в порядке. Чтобы было кому о нём позаботиться.        По телу Дазая пробежала дрожь, и вскоре его уже трясло, как после того случая, когда он получил послание Одасаку. Только теперь некому было его успокоить, поцеловать и отвезти на Окинаву. Чуя вновь поступил по-своему. Не предупредил, не спросил разрешения и даже не написал прощальную записку.        — Тупая ты вешалка для шляп, слизняк мелкий, какой же из тебя верный пёс, если ты умираешь раньше своего хозяина?! Чуя...        Больше он ничего не смог выговорить. Дыхание перехватило, а затем здание портовой мафии сотряс пронзительный крик, похожий на вой раненого зверя.        Дазай провёл у тела Чуи ещё несколько часов, то выпадая из реальности, то вновь возвращаясь в неё. То он начинал вспоминать Окинаву, счастливого Чую и его предложение жить вместе, и сам впадал в сладкое забытие и улыбался, то, вновь посмотрев на изрешечённый пулями труп, рывком возвращался в ужасную реальность и снова выл.        Ацуши вернулся в лазарет, подхватил почти невменяемого к тому моменту Дазая на руки и отнёс в кабинет. Следующие несколько дней прошли как в тумане: Дазай заболел и провёл всё это время в постели. Во снах его мучали кошмары, наяву — мучительные видения об умирающем Чуе.        В пик этой агонии Дазай бросился к сейфу, достал оттуда Книгу и вознамерился создать новую вселенную, где они с Чуей смогут быть вместе. Пускай это будет другой Чуя, и Дазая он не вспомнит, но на этот раз точно выживет. Он долго и мучительно подбирал те условия вселенной, которые хотел бы для себя Чуя: родиться человеком, быть воспитанным любящей семьёй, ходить в школу, как все дети. Дазай мог бы дать шанс на нормальную жизнь им обоим. Никакой мафии, никаких способностей и искалеченных судеб. Они могут встретиться в те же пятнадцать лет обыкновенными подростками. Чуя в этой вселенной наверняка будет заниматься спортом, например, футболом, ему бы подошло. У него обязательно будет компания товарищей и, может быть, даже девушка, но это не проблема — Дазай прекрасно знал, как привлечь внимание Чуи в любой вселенной. Фестивали фейерверков, школьные каникулы, романтические посиделки на крыше и поцелуи украдкой от одноклассников, а потом поступление в один и тот же университет или колледж — в своих знаниях Дазай не сомневался, а Чуе помог бы поступить куда угодно — и, наконец, та счастливая совместная жизнь, от которой он отказался месяц назад.        Дазай поднёс ручку к бумаге и замер, так и не оставив на листе ни строчки. Если он запишет хоть слово, новая вселенная заменит эту, а, значит, единственный мир, в котором жив Одасаку, исчезнет. Этот мир, спасённый Дазаем от уничтожения, не должен погибнуть только потому, что демиург устал выполнять свою работу и ушёл в бесконечный отпуск.        Он заставил себя посмотреть ту видеозапись, о которой говорила Гин. Чуя выглядел ещё хуже, чем можно было вообразить. Даже глаза вампира смотрелись живее этих потухших голубых глаз. Глядя на высохшее серое лицо с печатью смерти, невозможно было поверить, что этот человек совсем недавно являлся средоточием жизни. Никто в мире не был способен наслаждаться жизнью сильнее, чем Чуя. Только настоящий монстр способен довести такого человека до мыслей о смерти.        Дазай знал, что Одасаку теперь ненавидит его, ощущал ненависть Гин и Коё, временами это чувство проскальзывало в открытом взгляде Ацуши. Но никто из них не был способен ненавидеть Дазая с той силой, с которой это делал сам Дазай. Спустя много лет он снова взялся за лезвие и оставлял на собственных руках порезы таким образом, чтобы причинить себе максимальную боль.       Несколько недель после смерти Чуи были, пожалуй, самыми чёрными за всю жизнь Дазая. Он с трудом заставлял себя выслушивать отчёты подчинённых, раздавать приказы и подписывать документы. Иногда сил не находилось даже на то, чтобы сидеть в кресле прямо и удерживать маску хладнокровного босса. Но, несмотря ни на что, шахматная партия Дазая с Судьбой продолжалась, и он был обязан одержать над ней верх.        Помимо прочего, Дазаю предстояло подготовить преемника на посту босса портовой мафии. До сих пор планировалось, что организацию возглавит Чуя. Он единственный имел доступ ко всем документам и присутствовал на всех переговорах. Сам Чуя, правда, об этих планах не догадывался. Узнай он о них, обязательно помешал бы Дазаю покончить с собой, когда придёт время. Теперь же Дазай склонялся к тому, что на должность босса портовой мафии придётся назначить Ацуши просто потому, что больше некого. Мори, как показал опыт прошлого, спасти мафию от вампиров не способен.        Дазай рассказал Ацуши всё. В подробностях поведал о той вселенной, в которой они оба работали в детективном агентстве, о Достоевском, Фукучи и Брэме Стокере, парализовавшими мир вирусом вампиризма. Предупредил о том, что они с Акутагавой обязаны беречь Книгу и не допустить, чтобы кто-то переписал вселенную по своему усмотрению.        Выслушав длинный фантастический рассказ, Ацуши долго молчал, а потом спросил:        — Вы ведь не говорили господину Накахаре об этом? Почему?        Дазай устало потёр лоб. Он и сам уже сомневался, правильно ли поступил, утаив всю важную информацию от Чуи. Возможно, стоило дать право выбора самой важной фигуре прежде, чем она сама упадёт с доски. Проведя идеальную партию, как демиург, Дазай совершил две фатальные ошибки, как человек — не учёл чувств двух самых главных людей. Жизнь одного и призвание второго — вот та цена, которую пришлось заплатить его вселенной за будущее без вампиров.        Дазай верил в новый «Двойной чёрный» так же сильно, как когда-то Мори верил в их дуэт с Чуей. Ацуши на этот раз не был врагом Акутагаве. Гин могла бы объединить их, будучи сестрой одному и возлюбленной другому. Пути детективного агентства и портовой мафии в этой вселенной не пересекались, Дазай позаботился об этом.        Босса портовой мафии Осаму Дазая за четыре года пытались убить двести сорок раз. Сто тридцать раз в него стреляли, шестьдесят пять раз — травили, двадцать два раза — взрывали, девятнадцать раз — душили, трижды — пытались скинуть с небоскрёба, и нашёлся даже один гений, попытавшийся разрубить босса мафии катаной.        На последний, двести сорок первый раз, покушение, наконец, оказалось удачным. Возможно, потому что убить босса позволено лишь ему самому. Это было долгое падение с крыши здания портовой мафии, как Дазаю и мечталось. Разве что в его мечтах раньше не было желания встретиться с Чуей на той стороне.        Перед смертью он послал письмо Акутагаве, тот ворвался в здание мафии и нашёл Гин. Ему не чинили препятствий, не сталкивали с Ацуши и Кёкой, позволили дойти до кабинета босса и рассказали о Книге и необходимости объединения сил.        Ацуши Накаджима, несмотря на собственные опасения, был избран новым боссом портовой мафии. Гин стала его личным секретарём. Акутагава, поначалу принявший в штыки молодого человека сестры и тот факт, что она решила остаться в мафии, потом всё же смирился с этим и даже нашёл общий язык с Ацуши. Частенько их можно было увидеть в зале для единоборств, проверяющими, кто же всё-таки сильнее: Расёмон или Зверь лунного света.        Детективное агентство и мафия действовали сообща, и в результате Брэм Стокер был захвачен и надёжно укрыт в такой же камере портовой мафии, в которой сидел Верлен. С Брэмом неожиданно подружилась Кёка. Она много разговаривала с ним, читала вслух, а ещё купила ему смартфон и закачала туда огромное количество песен, которые Брэм с удовольствием слушал в часы уединения в своём гробу. Учёным мафии удалось синтезировать вещество, добытое из перстня Коидзуми, и усилить его действие. Этим веществом теперь смазывались решётки и двери в камерах, в том числе и в камере Брэма. Хотя он и сам не выказывал желания покинуть мафию, его вполне устраивало предоставленное ему помещение, общение с Кёкой и музыка.        Достоевского и его «Крыс» схватили на границе и посадили в российскую тюрьму для одарённых. Фукучи продолжил возглавлять элитный отряд «Ищеек», но правительство усилило наблюдение за ним, и он был вынужден отказаться от своих планов.        Ода сдержал обещание и книг больше не писал. Он посвятил себя работе в детективном агентстве и открыл сиротский приют.        Дазая похоронили на городском кладбище рядом с Чуей. Говорят, что на скамейке у могил можно увидеть мужчину в пальто и шарфе и молодую девушку в красном платье с длинными светлыми волосами. Они приносят свежие цветы и подолгу сидят, размышляя о чём-то, а мужчина время от времени тяжело вздыхает и утирает непрошенные слёзы.