Телохранитель

       После разговора с Дазаем Чуя ощущал себя так, словно его ударили по затылку чем-то тяжёлым. Он шёл до своей старой квартиры пешком, хотя она находилась в двух часах ходьбы от зданий портовой мафии. За это время его дважды едва не сбила машина, один раз он врезался в столб, а после этого минут двадцать пытался открыть чужую дверь вместо своей. Наконец войдя к себе, он обратил внимание, что с одежды на пол ручьями стекает вода: оказывается, всё это время на улице шёл дождь, а он даже не заметил, глубоко погружённый в собственные мысли.        Квартира встретила его оглушительной тишиной и внушительным слоем пыли. Чуя не заказывал уборку квартиры, потому что не рассчитывал сюда вернуться. Однако вот он здесь, стоит, заливая водой пыльный пол, и не понимает, как жить дальше.        Чуя прожил в этой квартире недолго — месяцев пять — но какие это были месяцы! Оглядываясь назад, Чуя назвал бы это время лучшим в своей жизни. Эти стены стали свидетелями первых поцелуев, жарких объятий и неуклюжих признаний.        Вещей Дазая здесь почти не осталось, он перевёз всё в комнату в штабе мафии. И, тем не менее, его присутствие ощущалось моментально, каждой клеточкой. Того Дазая, который щекотно целовал в нос, ходил по дому в тоге из белоснежной простыни и однажды подмешал в шампунь краску для волос, от чего волосы Чуи приобрели насыщенный фиолетовый оттенок на целый месяц. Дазай тогда смеялся до колик, а Чуя в отместку ночью пририсовал ему усы чёрным несмываемым маркером. Так они и пришли наутро к боссу: один с фиолетовой головой, второй — с роскошными усами, лихо завивающимися на кончиках. Мори, глядя на самый смертоносный дуэт в истории Йокогамы, только руками развёл.        Он знал об их отношениях, разумеется, как знала вся верхушка портовой мафии. Когда на совещании по выбору нового босса Чуя проголосовал против кандидатуры Дазая, остальные сразу поняли причину. Эйс даже что-то проворчал про голубков-неразлучников. Дазай тогда обещал, что между ними всё останется по-прежнему, но, как быстро убедился Чуя, его слова оказались ложью. Дазай отдалялся от него всё больше и больше, несмотря на все усилия Чуи по сохранению прежних отношений. Постепенно сошли на нет дружеские подколы, флирт и разговоры по душам. В конце концов, остался только секс.        Чуя надеялся, что этот отпуск что-то изменит. Он давно уже был предан не организации, а её боссу; готов был покинуть мафию вместе с Дазаем, если это поможет вернуть то, что возникло между ними когда-то. На секунду показалось, что Дазай согласится на побег, это было заметно по сияющим глазам и тёплой улыбке. У Чуи даже дыхание перехватило от близости счастья. Но иллюзия растаяла в одно мгновение, когда Дазай просто выбросил его, как надоевшую игрушку.        Чуя снял мокрый плащ, повесил на крючок шляпу и прошёл на кухню. Тут тоже на всём лежал толстый слой пыли. Остановившиеся часы показывали половину первого. Под потолком висел на тонкой ниточке паутины паук. Чуя подошёл к окну и несколько минут бездумно наблюдал за тем, как носится по улице подхваченный ветром лист бумаги. Небо полнилось тяжёлыми тучами, дождь не утихал, похоже, ожидался шторм.        Квартира Чуи находилась недалеко от залива и, распахнув окно настежь, он почувствовал витающий в воздухе запах моря. Совсем не тот, что утром на Окинаве: тогда море пахло счастьем и надеждой, сейчас же оно пахло печалью.        Мелкий дождик поливал подоконник, пол и одежду Чуи, но он этого не замечал. Вдруг вспомнилось лицо Дазая, когда он посоветовал завести роман на стороне. И потом, когда намекнул, что хочет отношений с Ацуши. Неужели после этих дней на Окинаве Дазай понял, что больше в Чуе не нуждается?        Эта мысль причиняла невыносимую боль, впивавшуюся в сердце острыми ядовитыми шипами. Чуя готов был смириться с тем, что его не любят: это же Дазай, в конце концов, он сам много раз повторял, что у него нет сердца, и любить он не умеет от природы. Сравнивал себя с Железным Дровосеком из известной сказки. Чуя готов был любить за двоих, заботиться и защищать хоть всю жизнь, но раньше у него была уверенность в том, что он, если не любим, то хотя бы нужен. А что теперь?..        Из прострации его вывел пророкотавший совсем рядом гром, и завопившие вслед за ним автомобильные сигнализации. В горле стоял ком, который Чуя с трудом проглотил. Закрыв окно, он прошёл в спальню и как был в мокрой одежде и перчатках, так и упал на застеленную покрывалом кровать лицом вниз.        Он лежал, не двигаясь, несколько часов, и заставил себя встать, только когда услышал трель дверного звонка. Подчинённые привезли его вещи, аккуратно упакованные в коробки. Они, кряхтя, поставили тяжёлую ношу в спальне, поклонились и вышли. Чуя закрыл двери и, даже не взглянув на свои вещи, снова рухнул на кровать.        Буря кончилась, небо посветлело, и только дождик грустно стучал по стеклу. Телефон завибрировал: пришло письмо от Гин. Она пересылала Чуе приказ Дазая о назначении на должность командира летучего отряда и его же инструкции, касающиеся следующей миссии. Написаны они были сухим канцелярским языком, даже без обращения. Чуя набрал личный номер Дазая, но в ответ лишь услышал автоматическое сообщение о недоступности абонента. Отключил телефон? Сменил номер? Или ему просто не до разговоров?..        Следующие несколько дней Чуя провёл в том же режиме: лежал в кровати. Он ещё несколько раз попытался дозвониться до Дазая, писал ему письма на рабочий адрес, но абонент оставался недоступным, а писем, после сообщения Гин, не приходило. Чуя старался отвлечься: слушал музыку, смотрел телевизор, играл в видеоигры. Но ничто не могло увлечь его надолго. Вещи он так и не распаковал, а квартиру оставил пылиться дальше. Его преследовало смутное ощущение ненужности уборки. Словно стерев с вещей пыль, он сотрёт и то счастливое прошлое, которое осталось в воспоминаниях. Он сам себе казался инородным элементом в этой застывшей в счастливом времени квартире.        Утром того дня, на которое была назначена миссия летучего отряда, Чуя впервые проснулся в хорошем расположении духа. Осознание того, что после миссии он получит законное право пообщаться с Дазаем, приободрило его. Весело насвистывая, Чуя выудил из коробки со своими вещами тёмно-красную рубашку, которая, как он помнил, нравилась Дазаю. Он тщательно вымылся, надушился любимым дазаевским парфюмом и даже смог впервые за эти дни поесть — неожиданно проснулся аппетит. Заглянул в ресторан на соседней улице, в котором они с Дазаем когда-то отмечали назначение на должность капитана. Они тогда ели пасту и пили вино, это помнилось почему-то очень хорошо. Вино перед миссией он позволить себе не мог, но в пасте с морепродуктами отказывать не стал.        Миссия прошла идеально. Команда, прекрасно натренированная Ацуши, знала, что ей делать даже без приказа нового командира, и отряду удалось завершить задание на час раньше намеченного. Чуя похвалил подчинённых и помчался в штаб. Взлетев наверх, он затормозил перед столом Гин и весело поздоровался с ней.        — Здравствуйте, господин Накахара. — Гин улыбалась, но в этой улыбке чувствовалась потаённая грусть. Она опустила глаза в пол и прошептала: — Господин Дазай приказал вам оставить отчёт о результатах миссии у меня. Я позже занесу его в кабинет.        — Что? — Чуе показалось, что он ослышался. Зачем нужен письменный отчёт, когда он здесь и может рассказать о миссии во всех подробностях?        — Мне очень жаль, — Гин чуть не плакала и по-прежнему избегала смотреть Чуе в глаза. — Господин Дазай отдал чёткое приказание не пускать вас в его кабинет. Он сказал, что хочет видеть все отчёты в письменном виде. Вы... — она всхлипнула. — Вы можете даже отсылать их по почте, ваше присутствие здесь не требуется. Это его слова, господин Накахара.        Внутри Чуи словно лопнул воздушный шар. Улыбка медленно сползла с лица, а из груди непроизвольно вырвался тяжкий вздох. Он немного поразмыслил над тем, не вломиться ли ему в кабинет и не накостылять ли Дазаю, а потом его новому телохранителю, с которым он там заперся. Но Чуя отогнал эту мысль. Что он, в конце концов, может услышать сверх того, что уже сообщила Гин? Дазай ясно дал понять: он не хочет его видеть. Чуя вновь взглянул на Гин. Несчастная девушка теребила пуговицу на пиджаке с таким видом, словно она виновата в случившемся.        — Всё в порядке, — попытался приободрить её Чуя. — А что с его телефоном?        — Сменил номер. И приказал мне…        — Не сообщать новый, я понял.        — Простите, господин Накахара! Я правда ничего не могла с этим сделать.        — Тебе не за что извиняться, Гин, ты просто хорошо делаешь свою работу.        Чуя попытался изобразить улыбку, но, судя по расстроенному виду Гин, ему это не удалось. Он присел на стул для посетителей, набросал отчёт о проведённой миссии и, оставив его на столе Гин, ушёл.        Первым делом придя домой, Чуя выкинул красную рубашку и снял чокер. Когда-то Дазай подарил ему это украшение, сказав, что на нём чокер выглядит невероятно сексуально. Чуя в ответ закатил глаза, но украшение не снимал больше четырёх лет. Теперь в нём больше нет смысла — Дазаю всё равно, как он выглядит.        Через несколько недель Чуя убедился, что он не нужен не только боссу, но и летучему отряду. Это была сплочённая команда, которая превосходно справлялась без него. Один из самых опытных членов отряда — Ито — был прирождённым лидером и знал подход к каждому. Отряд слушался Чую на заданиях, но по сути в его приказах не было никакой надобности. Чуя попытался сойтись с членами отряда ближе и пообщаться с ними в неформальной обстановке, но на встрече в баре все отделывались вежливыми фразами и воспользовались первой же возможностью, чтобы разойтись по домам.        Оставшись в одиночестве, Чуя взял бутылку вина и тоже отправился домой. Он давно не пил, но сейчас напиться хотелось невыносимо. Как назло, снова пошёл дождь, и Чуя собрался было поймать такси, как вдруг увидел пса, понуро сидящего на ступеньках магазина. В его глазах застыло выражение покорности судьбе. Чуя уселся рядом и потрепал пса по холке. Ошейника на нём он не заметил, но и бродячим пёс тоже не был: Чуя отметил аккуратно подстриженную шерсть. Возможно, его бросили совсем недавно. Или с хозяином случилась какая-то беда, и животное осталось в одиночестве?..        Чуя погладил пса по голове, и тот положил голову человеку на колени, выпрашивая ласку. Чуя, улыбнувшись, взял крупную морду в руки и прижался своим лбом к его. Пёс довольно помахал хвостом и облизал Чуе нос мокрым розовым языком. Так они просидели несколько минут, а потом пёс вдруг вырвался из объятий и взволнованно подбежал к двери. Через несколько секунд звякнул колокольчик, и из магазина вышел молодой человек с фирменными пакетами.        — Что, Айбо, соскучился по хозяину? — молодой человек улыбнулся и ласково погладил его так же, как до этого гладил Чуя.        Пёс закружился вокруг хозяина, восторженно лая, а тот присел на корточки и, строго приказав Айбо сидеть, затянул вокруг его шеи только что купленный ошейник. Айбо позволил надеть на себя аксессуар, и вскоре они с хозяином скрылись в темноте. До Чуи ещё долго доносился заливистый собачий лай.        Это происшествие окончательно вывело Чую из равновесия, и вместо того, чтобы пойти домой, он отправился в дикое место, к скалам залива. Сюда не наведывались ни местные, ни туристы, да и без управления гравитацией на отвесную скалу не забраться. Так что Чуя опустошал бутылку в одиночестве, вглядываясь в бурные волны, разбивающиеся об острые скалы. Он вдруг понял, что такого привлекательного Дазай находил в смерти. Один шаг, и боль, которая пожирает его изнутри, наконец, утихнет. Чуя и представить себе не мог, что бывает так больно. Никакие ранения и пытки не могли сравниться с чувствами ненужности и одиночества, в которых Чуя тонул всё больше и больше. И даже вино не смогло приглушить эти чувства.        Он встал на край скалы и подался вперёд, раскинув руки. Холодный ветер дул в спину и словно бы подталкивал, нашёптывая: «Ну же, давай!» Небо было тёмное, вокруг ни души. Идеальная ночь, чтобы умереть.        Но Чуя не мог сделать это вот так. Допустить, чтобы его тело пронзили торчащие из воды скалы, а потом оно бы колыхалось на волнах, и его нашёл бы какой-нибудь рыбак или — Чую передёрнуло — ребёнок?.. Дети любили играть на побережье ниже по течению, и Чуя вовсе не хотел, чтобы от такого зрелища пострадал кто-нибудь из них. А врачи потом нашли бы в его крови алкоголь, и пришли бы к заключению, что он случайно упал со скалы из-за того, что напился. Нет, Чуя не хотел умирать вот так. Если уж ему предстояло отправиться на тот свет, то он намеревался прихватить с собой парочку-другую врагов портовой мафии. Если он погибнет на задании, члены летучего отряда отвезут его тело в штаб, и достойно похоронят.        Оставалась, правда, одна проблема: Чую не брали пули. Следующая миссия подразумевала зачистку конкурирующей группировки, вооруженную огнестрелом. Можно было, конечно, вызвать Порчу и в отсутствие Дазая позволить Арахабаки убить себя, но Чуя не мог предсказать, что бог огня предпримет после уничтожения своего сосуда. Он мог вселиться в другого человека или принести такие разрушения, что от Йокогамы останутся одни воспоминания. Нет, Порча не решала проблемы.        Оставшиеся до миссии дни Чуя размышлял о том, как можно умереть, не причинив никому при этом вреда. Выходило, что ему нужно как-то отключить способность, но как?..        И вдруг решение пришло само собой. Он вспомнил о перстне, которым глава клана якудза Коидзуми отключил способности на два часа. Перстень до сих пор находился в лаборатории портовой мафии. Что ж, кажется, теперь Чуя знал, как ему предстоит умереть.        За недели, которые прошли с расставания, Чуя сильно похудел. Об этом красноречиво сообщал костюм, сшитый недавно по фигуре, а теперь висящий мешком. Пришлось разгрести дальний угол шкафа и выудить оттуда один из первых костюмов, который он купил, придя в мафию в пятнадцатилетнем возрасте. Вообще-то с тех пор он немного вырос и набрал мышечную массу, но сейчас это было незаметно. Чуя глянул на себя в пыльное зеркало и почти не узнал: лицо приобрело серый оттенок, щёки впали, волосы потускнели, а живые когда-то глаза потухли. Чуя попробовал улыбнуться — надо же будет изображать хорошее настроение перед сотрудниками лаборатории, Гин и отрядом — но мышцы словно разучились это делать, и вместо улыбки получилась страшная гримаса.        Чуя пожал плечами, сложил в небольшую коробку то, что хотел передать Дазаю, и, окинув взглядом квартиру в последний раз, вышел на лестничную площадку.        Он решил ехать до штаба на такси. Возможно из-за того, что он ничего не ел целый месяц, Чуя стал хуже видеть, а ещё его одолевали слабость и головокружение — не лучшее состояние для управления мотоциклом.        Перстень удалось добыть без приключений. Он соврал, что кольцо необходимо для сегодняшней миссии, и учёные на стали перечить капитану. Так что перед Гин Чуя предстал, сжимая перстень в кармане. Девушка уставилась на Чую с таким ужасом в глазах, что тот сразу пожалел, что не привёл себя в порядок.        — Господин Накахара, что с вами? — пролепетала она. — Вы плохо себя чувствуете?        На самом деле, по сравнению с прошедшим месяцем ему было гораздо лучше. Боль никуда не делась, но теперь он знал, как её прекратить.        — Всё в порядке, — ответил Чуя. — Гин, передай, пожалуйста, боссу вот это, но потом, вечером или завтра утром, хорошо? — Он протянул ей коробку, и Гин положила её в ящик стола.        — Конечно. Да, чуть не забыла, на господина Дазая позавчера совершали покушение, но Ацуши его спас. Поймал пулю зубами, и никто не пострадал.        Чуя кивнул, не в силах изображать, будто он рад тому, что ему нашли полноценную замену.        — Мне кажется, вам стоит обратиться к врачу, — сказала Гин, внимательно вглядевшись в его лицо.        — Не волнуйся, со мной всё будет хорошо, — заверил её Чуя. — Спасибо, что переживаешь за меня. И ещё, Гин, я очень давно не общался с Коё, но хотел бы сказать ей, что я помню и ценю всё, что она для меня сделала. Передай ей, пожалуйста.        — Господин Накахара, вы же сами можете ей сказать! Она занята сейчас с Кёкой, но когда освободится…        — Нет, мне надо идти. Передай им обоим, как я попросил. Я могу на тебя рассчитывать?        — Конечно!        Гин провожала Чую встревоженным взглядом, и он волновался, а отчасти надеялся, что она передаст Дазаю коробку немедленно, а тот по содержимому догадается о намерениях Чуи и попытается остановить его.        На месте он определил себе четверых соперников, остальных поручил Ито и другим членам команды. За несколько секунд до начала боя Чуя задрал голову и, прищурившись, посмотрел на небо, по которому лениво проплывали равнодушные облака. Вдалеке мерцали в лучах солнца стеклянные фасады зданий портовой мафии. Чувства словно обострились до предела. Летучий отряд находился на безлюдной окраине города, а Чуя расслышал, как где-то залаяла собака, а вслед за этим раздался взрыв заливистого смеха. Окружающие его предметы обрели невероятную чёткость: он мог, казалось, рассмотреть каждую трещинку в асфальте, каждый лист на деревьях. К запахам залива и выхлопных газов примешивались ароматы цветов. Солнце гладило щёки, а ткань рубашки непривычно жёстко касалась кожи. Зато перстень, наоборот, приятно холодил пальцы и заставлял сердце биться чаще.        Чуя вынул перстень из кармана и уколол запястье иглой. На руке выступила капелька крови. Топнув для проверки ногой по асфальту, Чуя понял, что Смутная печаль, а с ней и его защита от пуль, перестала действовать. Пора.        Когда пуля попала в живот, было ужасно больно. Враги, после первого удачного выстрела осознавшие, что способность знаменитого одарённого не работает, обступили Чую и обрушили на него целый град пуль. Он стрелял в ответ, понимая, что врукопашную без способности и почти без сил с ними не справится. Стрелял без промаха и нарочно медлил со своими выстрелами, чтобы его наверняка успели смертельно ранить. Наконец Чуе удалось избавиться от последнего врага, и он без сил повалился на спину. Кровь сочилась из ран, текла изо рта; он почти ничего не видел.        Какое-то белое пятно метнулось к нему и склонилось над лицом. Чуя сфокусировал взгляд и узнал тигра-оборотня. Неужели Дазай послал его сюда?.. Ацуши кричал ему что-то о врачах. Чуя приложил окровавленные пальцы к его губам, призывая к тишине, и Ацуши замер на полуслове. В голову Чуи пришла мысль, которую важно было донести до оборотня, пусть это и стоило бы ему последних минут жизни.        — Да…зай… — прошептал он, делая паузы, чтобы судорожно вдохнуть и выплюнуть новую порцию крови.        — Я сейчас позвоню ему! — Оборотень бросился вытаскивать мобильный, но Чуя дрожащей рукой удержал его на месте и прошептал:        — Береги… его…        Какие-то мгновения он ещё смотрел в расширенные от ужаса глаза Ацуши, а потом всё вокруг стало белым, и боль исчезла.