Новые родители для Марка

Минул уже месяц и каждый день Марк обещал самому себе, что вот сегодня, он, конечно, составит план побега. И конечно его успешно осуществит. Обязательно… после… ммм.. пожалуй, после обеда… но после как всегда сытного и вкусного обеда с непременным калорийным десертом Марка начинало уже привычно клонить в сон, ласковые руки мамочки и папочки заменяли памперс ( также каждый день Марк обещал себе «терпеть», не пачкать и не мочить подгузники, но увы безрезультатно — постоянное добавление слабительного и мочегонного постепенно укрепляли эту привычку), укладывали на мягкую перину, в рот - пустышку, и приятная мелодия и крутящиеся игрушки над головой уносили его в страну грез. На следующий день снова было то же самое, и так время неспешно текло от завтрака к обеду, к полднику и ужину, с неутомительными занятиями в перерывах. Марк сидел на ковре в гостиной, рядом с маленьким столиком и увлеченно рисовал. Мари снова колдовала на кухне, а Алехандро ушел куда-то. Марк все еще обманывал себя мыслями о «побеге», но Мари и Алехо уже прекрасно понимали, что он никуда не сбежит. Парень не замечал, как сильно он изменился, но человек, который не видел его давно, конечно, заметил бы перемены. Волосы его немного отросли и лежали красивыми мягкими волнами, чуть прикрывая ушки. «Мамочка» мыла их детским шампунем и запах был просто превосходный: леденцов и жевательной резинки. Во рту у него была пустышка, к которой мальчик тоже привык и уже не хотел обходиться без нее ни днем, ни ночью. Одет он был в боди с принтом машинок и теплые носочки, из-под боди заметно торчал толстый и шуршащий при каждом движении подгузник. К этому Марк тоже привык, даже находил удобным и уже не испытывал особого стеснения. Он похныкивал и ерзал, когда подгузник становился мокрым или грязным и мамочка с папочкой со всех ног неслись его заменять. Марку безумно нравилось такое повышенное внимание к своей персоне и он сам не заметил, как часто и по любому поводу стал хныкать, а то и реветь. Заботливые «родители» моментально бросали все дела и скакали вокруг, утешая и успокаивая. — Мы слишком его разбаловали! — говорил Алехо наедине своей сестре, — Надо быть построже! Но потом, заслышав всхлипывания Марка, первый же бежал к нему с игрушками и погремушками. Алехо и сам не понял, в какой момент ненависть к Марку и желание проучить его превратились в бесконечную нежность. Сытные и вкусные обеды и ужины и малоподвижный образ жизни, отсутсвие привычных занятий спортом тоже сыграли свою роль. Марк заметно располнел, но его «родителей», а также «бабушку и дедушку» это так восхищало, что никаких сожалений он не испытывал. Пухлые румяные щечки, слегка наметившийся второй подбородок делали его внешность еще более сладкой и очаровательной. Вместо кубиков пресса появился мягкий упитанный животик и бочка, которые слегка нависали над подгузником. Попа малыша тоже так раздобрела, что пришлось даже просить бабушку и дедушку покупать подгузники размером побольше. Теперь, когда Марк ходил, он выглядел еще более милым и неуклюжим, полные ляжечки даже немного тряслись при ходьбе. Мари и Алехо очень нравились эти перемены, Марк же оказался на удивление очень тактильным и позволял без конца себя наглаживать, щипать и тискать. Сначала он не хотел признаваться самому себе, но факт оставался фактом: от всего этого, да еще вместе с нежным воркованием он получал огромное удовольствие. Поведение его тоже стало непривычным: он так вжился в свою роль, что практически не разговаривал с Мари и Алехо на равных, как в первые дни. Сначала от грубостей он перешел к нормальному общению, а позже, сперва подыгрывая родителям, а потом и привыкнув, начал говорить совсем по-детски: — Мамочка, Марки хочет куп-куп! — Сейчас, мой милый, наполню ванну. С пенкой? — С клубничной пенкой и уточками! — Хорошо, мой золотой, — трепала его за пухлую щечку Мэри. Но не только это держало Марка здесь. Каждую ночь, как в самый первый раз, он ложился между мамочкой и папочкой. Все трое и сами не поняли, как так произошло. Начиналось все с невинных наглаживаний Марка перед сном в четыре руки, потому что первое время он нервничал, злился и это помогало ему успокоиться. Мэри, которая все еще была влюблена в него, и казалось, влюбилась еще сильнее, целовала парня сначала в щечки, потом и в губки. Она чувствовала, как Марк при этом начинал дышать чаще, отвечал на поцелуи и понимала, что она ему тоже не безразлична. Гораздо интереснее оказалась ситуация с Алехандро. Он презирал «гомиков», никогда не смотрел на парней, но… телу не прикажешь. После того случая, когда Марк впервые наделал на ковер на его глазах, Алехо испытал странное, жутко заводящее чувство «победы» над поверженным врагом. В этот момент Марк совершенно перестал существовать в его глазах как соперник. Их постоянные тактильные контакты в течении дня, особенно при интимном уходе и в ванной, не оставляли обоих юношей равнодушными. Марк о себе прекрасно знал, что он би, хотя никогда не распространялся об этом. И его тоже начало жутко возбуждать отсутствие всяких границ и общественных норм в их с Алехо отношениях. Сильные и уверенные руки Алехандро возбуждали, Марк чувствовал себя полностью в его власти и это ощущение кружило голову. Ночью, пока Марки целовался с Мари, Алехо аккуратно расстегивал ему подгузник и прижимался сзади. Марк чувствовал, что в его ягодицы утыкается стоящий член Алехандро, который оказался даже больше, чем у самого Марка. Пальцы Алехо скользили меж его ягодиц, растягивая и разминая нежную дырочку. Рука Мари тем временем двигалась вверх-вниз по его стволу и Марк просто улетал от удовольствия, которое было направлено только на него. Сам он не шевелил и пальчиком, и в этом была определенная прелесть их игр. Иногда Марк лежал на боку, Мари старательно делала ему минет, в то время как Алехандро входил сзади и трахал его с такой силой, что с губ Марка срывались лишь стоны и всхлипы. Иногда Мари садилась сверху, доводя его до оргазма, а вторым раундом Марк переворачивался на живот и покорно раздвигал ноги перед «папочкой». Марк кончал так бурно, будто в голове его взрывался фейерверк, оставляя после себя тишину и пустоту, куда он проваливался, мгновенно засыпая. А утром просыпался он уже чистый, сухой, в подгузнике и пижамке. Брат и сестра друг друга не трогали и даже днем старательно избегали этой темы. Однако, нельзя было не заметить, как ласков стал Алехандро к Марку. Мари однажды испытала небольшой укол ревности, зайдя в гостиную и увидев, как Алехандро кормит Марка с рук клубникой, а тот заливается от смеха и облизывает его пальцы. В свободное время Марк полюбил рисовать и это были отнюдь не детские каляки-маляки. Мари поразило, как же профессионально он рисует и она вспомнила, как давно он болтал о том, что хотел пойти в искусство, но родители запретили даже и думать об этом. Несмотря на все странности, им троим было комфортно жить в своем маленьком изолированном мирке. Однако время шло неумолимо, и все они чаще задумывались, что же будет после?