Моё второе Я

— Как у него дела? — спрашивает Чимин доктора Сон Эджуна. Он уже давно потерял надежду. Ясно, как светлый день — омега не хочет возвращаться. А альфа всё чаще ловит себя на мысли, а стоит ли ему ждать его? Стоит ли приходить изо дня в день и задавать вопросы, на которые всегда один и тот же ответ — «без изменений». Уже на протяжении полугода ничего не меняется. Всё те же показатели. Недавно Пак даже поймал себя на мысли, что это лишь пустая трата времени и денег. Возможно, стоит отказаться от надежды и позволить омеге уйти. Не мучить ни себя, ни его. — Без изменений, господин Пак. Кто бы сомневался. Как заезженная пластинка. Уже тошнит от этих слов. Чимин входит в палату. Оглядывает уже так надоевший интерьер: белоснежные стены, белоснежный потолок, того же цвета постельное. Всё такой же неподвижный омега. Даже цвет его лица, к слову, почти сливается с интерьером. Капельницы, вечное пиканье аппарата, запах лекарств. Порядком надоело. Альфа подходит к окну, задумчиво оглядывает голубое небо, затем переводит взгляд вниз. Там жизнь кипит. Люди снуют туда-сюда. Машины мчатся в бесконечном потоке. А в этой палате ею и не пахнет. — Ты разочаровываешь меня. Я думал ты сильный, а ты — всего лишь слабый, бесхарактерный, не ценящий жизнь, самоубийца. Чимин разворачивается к постели, медленно подходит к стулу, что неизменно стоит у кровати, и садится. После тяжёлого вздоха продолжает монолог, адресованный Юнги: — Даже обидно. Не думал, что ты так быстро сломаешься. Он, ведь, и вправду сломался, толком не поборовшись. Чимин до сих пор с ненавистью вспоминает тот вечер. Тот ужасный поступок омеги. Он не вызывает у альфы жалость. Лишь злость. Наверное, от того, что любимая игрушка так быстро сломалась. Чимин не наигрался. От слова совсем. Он пробовал найти замену, но никого из них не пришлось ломать. Это даже скучно. — Я видел Чонгука. Внезапно аппарат начинает пищать по-другому. Цифры на мониторе растут и Чимин удивлённо поднимает взгляд на лицо парня. Его ресницы заметно дрожат. — Ох. Неизменная реакция. Да. Он был неподалеку. Вероятно по делам. Он не видел меня. И слава богу. Они, ведь, до сих пор не знают где я. Где мы. Писк не проходит. Чимин всё же поднимается со стула и выходит из палаты. Вероятно стоит сообщить врачу. Через минуту альфа возвращается с омегой в белом халате. Оба замирают у кровати Юнги. Тот устремил стеклянный взгляд в потолок. Никаких эмоций, никаких действий. Лишь безжизненный стеклянный взгляд. Пустота. — Юнги, вы слышите меня? Парень лишь кивает в ответ, и врач принимается его осматривать. — Я в порядке. — хрипло выпаливает омега, кидая на обоих гневный взгляд, отчего даже Чимин поёжился, а у врача фонарик из рук выпал. — Увези меня отсюда. — Юнги обращается к Паку. У того лицо меняется. Появляется привычный оскал. — Разумеется. — Погодите, он ведь только очнулся, необходимо провести обследования. Это займет, как минимум, две недели. Мы даже не знаем, встанет ли он на ноги! — возмущается врач, но впадает в ступор, когда видит, как омега, кряхтя и шипя, встаёт с постели, но чуть было не падает, вовремя подхваченный крепкими руками Чимина. Слабость. Неподдельная, сильная слабость, от которой взвыть хочется. Ноги не держат, руки не слушаются. Бесит собственная беспомощность. Плевать, что рядом сейчас находится он. Страха нет. Ненависти, как не странно, тоже. Ничего. Никаких эмоций. Просто хочется вдохнуть свежего воздуха. И пить. Омега садится обратно на кровать и мажет взглядом по графину, что стоит на столе. Чимин следует за ним и понимает. Он наливает воды в стакан и помогает Юнги опустошить его, аккуратно придерживая. — Доктор Сон, нам нужно кресло. Необходимое обследование будете проводить у нас дома. — ставит стакан на стол альфа и обращается к доктору. — Но… — Я мало вам плачу? — Минуту, господин. Я привезу кресло. Врач покидает палату, а Юнги усмехается. Деньги творят чудеса. — Ты правда в порядке? — интересуется Чимин, присаживаясь на стул, прямо напротив омеги. — В полном. Просто хочу на воздух и подальше отсюда. — Будет исполнено. Дверь открывается и в палату входит доктор, а следом медбрат завозит инвалидное кресло. Чимин прямо в больничной одежде парня вывозит из палаты, чему омега немного удивляется.

***

Юнги оглядывается вокруг, пока альфа вывозит его из стен больницы. На улице весна в самом разгаре. Трава зелёная, воздух свежий, весенний. — Какой сейчас месяц? — спрашивает омега. — Февраль, — отвечает Чимин, — ты проспал полгода, Юнги. Омега не отвечает ничего. Пак даже эмоций на лице его не увидел, пока пересаживал того на переднее сиденье автомобиля. Он пристегнул Юнги и обошёл машину. Замер. Думает о чём-то своём пару минут, а после садится на водительское и закрывает дверь. Авто трогается с места, и Юнги рассматривает совершенно незнакомые пейзажи. Незнакомый город. Чужая страна. — Где мы? — словно буднично спрашивает альфу. — В Японии. Окинава. — отвечает тот и смотрит на парня. Снова не единой эмоции. Ни страха, ни даже удивления. Ровным счётом — ничего. Возможно, это просто шоковое состояние после пробуждения. Чимин на это надеется. Юнги вдруг вздрагивает, что не проскользнуло мимо альфы. Он снова глянул на парня и увидел, как тот обеими руками за живот схватился. Всё же эмоции есть. И первая из них – скорбь. Юнги понимает, что потерял ребёнка. Его боль утраты окутывает, так, что дышать трудно. Он хватает воздух ртом, отчаянно пытается успокоиться. – Юнги. Дыши. Тише, тише. – Пак притормозил на обочине и нежно коснулся ладонью щеки парня, поглаживает легонько. Тот в себя приходит потихоньку. Дыхание выравнивается. Он внезапно хватает руку Чимина и отбрасывает, гневный взгляд на него бросает, стирая тут же с щеки одинокую слезу. Альфа ухмыляется и заводит авто. До дома, в котором находится квартира Чимина, они доезжают молча. Альфа омегу в дом на руках вносит, удивляется, пугается даже, что тот лёгким таким стал. Они на лифте доезжают до седьмого этажа. Пак достаёт ключ-карту и открывает дверь квартиры. Он усаживает омегу на мягкий табурет в коридоре, разувается сам и снимает с него тапочки. Он снова берёт молчаливого парня на руки и относит в гостиную на диван. – Ты хочешь поесть? – спрашивает, на что омега кивает безразлично. Чимин отправляется на кухню. Врач оставил рекомендации по питанию. Пока строгая диета, а после, постепенно менять рацион. Альфа готовит и пробует. На вкус - дерьмо, но ничего не поделаешь. Чимин накрывает на стол и отправляется за парнем. Тот так и сидит неподвижно на диване, уставившись в пол. – Пойдём, всё готово. Он берёт парня под руку и провожает до самой кухни. Омега кое-как кушает кашу, запивает водой. Ему необходимо восстановить силы. В нынешнем состоянии бороться с демоном он не сможет.

***

Чонгук стоит на балконе, облокотившись локтями на перила. Вид отсюда просто потрясающий. Цветёт сакура. В Корее сейчас намного прохладнее. От созерцания пейзажа его отвлекает телефонный звонок. – Да Тэ. – отвечает. – Чонгук, как дела? Как прошла встреча? – Прекрасно. Договор заключён, в чём я, собственно, не сомневался. – Отлично. Когда вылетаешь? – Завтра. – Хорошо. Тогда созвонимся. – Конечно. До связи. – До связи. Чонгук мог бы и позавчера вылететь, и вчера, и сегодня. Но постоянно билеты сдаёт. Словно держит что-то в этом месте. Словно есть незаконченное дело. А ещё ему показалось, что он знакомую фигуру видел. Определённо показалось... Хотя... Кто знает. За окном вечереет. Закат красит небо в необычайно красивые цвета. Да и сам Окинава цветёт сейчас. Благоухает. Пестреет яркими красками. Чон решает на улицу выйти, в последний раз побродить по сказочным местам. За эти дни он вдоволь нагулялся, но всё ещё тянет. Всё ещё хочется побродить, в чём он не в силах отказать самому себе. Он надевает рваные черные джинсы, белую футболку и лёгкую чёрную джинсовую куртку. Берёт наличные, на всякий случай, и покидает номер отеля.

***

К вечеру в квартиру Чимина доставляют инвалидное кресло. Омега пока не может толком самостоятельно передвигаться, поэтому Чимин заказал для него сей транспорт. – Может погуляем немного? Я мог бы показать тебе здешние красоты. Из автомобиля вид не тот. – Прямо сейчас? – выдавливает из себя омега. – Сейчас. – тон, не терпящий возражений. Омеге, ведь, сейчас необходим свежий воздух. – Хорошо. Чимин даже одежду для него купил в местном бутике. Пару обтягивающих джинс и пару чёрных блузок. Чёрный ему к лицу. Альфа помогает омеге одеться, чего тот, к удивлению, даже не стесняется. Он усаживает его на кресло и вывозит из квартиры, предварительно открыв все окна на проветривание. А ведь природа здесь, и правда, сногсшибательная. Юнги никогда такой красоты не видел. Он всё оглядывает в изумлении, даже дух захватывает. Ощущение странное. Умиротворение. Но это, как оказалось, далеко не из-за пейзажей. Омега его увидел. Чимин замирает. Они прогуливались по улице и наткнулись на того, кого Чимин все эти полгода избегал умело. Прятался сам и прятал своё. Альфа замечает, как дрожит Юнги, как за подлокотники отчаянно руками хватается. – Не вздумай. Чонгук так же замирает. Их какие-то пятьдесят метров разделяют. Он видит Юнги на инвалидном кресле. Живого, но такого несчастного. Его боль и скорбь ощущается, чувствуется. Будто своя. И видит врага заклятого позади него. – Как думаешь, что будет, когда он узнает, что ты пытался покончить с собой? Что будет, когда он узнает, что это ТЫ убил Вашего ребёнка? – ядовито на ухо шепчет, слегка наклоняясь, не сводя с Чонгука взгляда. Омега замирает. Первая горячая слеза стекает по бледной щеке. – Юнги! Чонгук медленно в их сторону идёт. Поверить глазам не может. Шаг ускоряет. Полгода его не видел. Не знал, жив ли Юнги вообще. Омега на следующее же утро пропал. Его все искали. Даже полицию привлекли. Никто о его местонахождении не знал. Будто омега испарился. На камерах ничего. Персонал молчит. Ясно, как белый день - кто-то, да знает, но умело скрывают. Не придраться Чонгук места себе не находил, напридумывал всякого. Страшно вспоминать. Его кошмары мучали, в которых он хоронил омегу своего. Чимина в розыск объявили. Жаль, что не в международный. Чон продолжает идти. Юнги думает, что Чимин прав. Альфа заставил его так думать. Поэтому, омега совершает огромную ошибку, которая навсегда их любовь с Чоном разрушит. Он медленно с кресла встаёт, отчего оба альфы замирают. Он обходит кресло и лицо Чимина ладонями обхватывает, сквозь горячие слёзы его оскал хищный видит. Но закрывает глаза и целует. Болью, ненавистью с ним делится, пока чужие руки на его талию ложатся, не отрывается, а у Чонгука сердце разрывается от увиденного. Он не видит слёз его, но видит, как он врага заклятого осознанно целует. Горячо. Страстно. Чонгук разворачивается и бежит прочь. Такое невозможно вынести. Он бежит, что есть силы, не останавливается. Внутри всё умирает. Боль предательства весь внутренний мир до тла сжигает. Омега отстраняется от альфы, взглядом, полным ненависти, его одаряет. – Умничка. – тот довольно улыбается. Омега чуть не падает на асфальт. Чимин его на руки подхватывает и усаживает на кресло. На сегодня прогулка окончена.

***

Чонгук в номер вваливается и кричит. Кричит так, что у самого уши закладывает. Его омега, его любимый предал его, уничтожил, растоптал его чувства, сердце его, в поцелуе, врагу скормил. Чонгука ярость охватывает. А ведь он истинным его своим считал. Сердце своё отдал ему и душу. Жизнь свою отдал бы за него, не раздумывая. Напрасно. Видимо, истинность эту, лишь один он почувствовал. Лишь он один принял. Как теперь забыть? Как теперь от чувств себя избавить? Возможно ли это? Чонгук в спальню врывается, с прикроватной тумбы все вещи сметает яростно, поворачивается к зеркалу в углу, пару секунд на отражение своё смотрит, затем, со всей силы, кулаком его разбивает. Пытается выплеснуть ярость свою, что трезво мыслить мешает. А мешает ведь. Как он мог забыть, что ощущал в присутствии омеги? Разве так чувствуют себя счастливые? Влюбленные? Чонгук замирает. Вспомнить весь спектр ощущений пытается. Боль. Скорбь. Удивление. Радость. Разочарование. Страх. Безысходность. Ненависть. Ярость. Гнев. Только вот, как определить... К кому он это чувствует? Чонгук на кровать присел, прикрыл глаза, возобновляя палитру чувств Он увидел его несчастным. Затем омега заметил его... Тяжело сконцентрироваться. Злость до сих пор правит балом. Чимин наклоняется к нему, шепчет что-то. Страх... Что он сказал ему? Поцелуй. Полный боли и ненависти поцелуй. Чонгук смеётся истерично. Сам своим мыслям поражается. Вдруг он напрасно эту мешанину в мозгу устроил? Но... вдруг, всё же, он прав? Вдруг омега вынужден был так поступить? Но зачем? Почему он сделал это? Чимин угрожает ему? Чон успокаивается. Что бы там ни было, он не оставит Юнги, пока лично с ним не поговорит. Пока лично в его чувствах не убедится. Но как случиться этому разговору? Необходимо, ведь, чтобы Чимина рядом не оказалось. Тогда омеге некуда будет деться, и все свои чувства он на блюдечке подаст. В номер внезапно стук отчаянный раздаётся. Чонгук медленно подходит к двери и открывает. Администратор, вместе с уборщиком, о чём-то кричат на японском между собой. Затем первый на Чона взгляд переводит. – Господин Чон, у вас всё в порядке? Соседи услышали шум. – Простите. Я был очень зол. Я всё возмещу. – Разумеется. Позвольте уборщику сделать своё дело. – Конечно. – соглашается Чон и впускает омегу в номер. Сам же отправляется на балкон. Уже стемнело. Ночной Окинава не менее красив, чем днём. – Тэхён? – Да Чонгук. Слушаю. – Я нашёл их. И Юнги надо забирать. У твоего отца ведь есть связи в Японии? – Погоди, погоди. Давай по порядку. Надеюсь, Юнги уже с тобой? – Я сегодня видел Чимина и Юнги. Здесь, в Окинаве. Юнги в инвалидном кресле был. И он на моих глазах поцеловал эту мразь. – Как... Быть этого не может... – Я так же думаю, брат. Поэтому омегу нужно вернуть. Не знаю, чем и как удерживает его Чимин, но я прекращу это любым путём. – Сдавай свои билеты. Я постараюсь вылететь, как можно скорее. – Спасибо, друг. – Было бы, за что. – отвечает тот. Друзья прощаются и Чон завершает вызов.

***

Юнги тошно от самого себя. Тошно от того, как должно было быть Чонгуку, что он убежал прочь, не выдержав предательства. У омеги внутренности скручивает. Тупая, ноющая боль покоя не даёт. Она сердце, душу пронзает. На изнанку выворачивает. Лучше бы он не выжил, думает. Лучше бы вечным сном заснул, чем любимому боль такую причинять. Он наверняка сломлен, уничтожен увиденным. – Прекрати себя терзать. Ты всё правильно сделал. – Чимин сел на корточки напротив парня, которого усадил на диван. Но омега не может успокоиться. Слёзы горячие стекают по бледным щекам. – Успокойся. Я приготовлю чай. Чимин на кухню отправляется, заваривает чай с ромашкой. Юнги выпивает чашку чая, на стол её ставит. Чимин рядом сидит. Он внезапно ладонями его лицо обхватывает, в глаза, полные слёз смотрит. – Поцелуй меня. Как тогда. Выплесни свою боль. – Меня тошнит от тебя. – А от самого себя не тошнит? Это, ведь, ты поцеловал меня. Добровольно. Осознанно. Поцелуй, Юнги. Омега не шевелится, тогда Пак срывается и берёт инициативу в свои руки. Произошедшее на улице с ума свело его зверя. Хочется повторить. Хочется большего. Он в его солёные губы впивается болючим поцелуем. Грубо терзает их, засасывает, кусает. Он омегу на диван валит, нависает сверху. Тот брыкается, ногами от себя отталкивает, за что получает обжигающую пощёчину. – Я думал, ты и вправду поумнел. – шипит сквозь зубы, оглядывая раскрасневшуюся щёку, грубо запястья чужие сжимая. А ведь внутри он надеялся, что всё так и будет. Горячо желал сопротивления его. Это и нужно ему. Это распаляет его, заставляет нутро вспыхнуть, а возбуждение - достигнуть предела. Он своими ногами его ноги раздвигает, упирается членом в его промежность, имитируя толчки. Рукой одной его запястья над головой смыкает, другою под ткань блузки проникает, грубо мнёт бока, сжимает, бродит по нежной горячей коже. Башню сносит напрочь. Он отстраняется и штаны расстёгиват чужие, стягивает их с него, изредка награждая больными пощёчинами. Он своё возбуждение освобождает, плюёт на ладонь и колечко мышц смазывает. Омега из последних сил сопротивляется, но слабость даёт о себе знать. Он сдаётся демону, лишь от поцелуев ненавистных отворачивается. Чимин входит рывком и замирает, наслаждаясь чужой болью и криком. Альфа долго мучает его, остервенело в диван втрахивает, вылизывает шею, ключицы, стонет от удовольствия. Юнги с закрытыми глазами лежит, терпит пытку. Старается отвлечься от ненавистных звуков. О Чонгуке думает, близость их вспоминает. Как сладко было, тягуче. Как приятна его грубость была, как он от оргазма готов был с ума сойти. Чимин выходит, на живот парня кончает, обтирает член краем блузки его, снова в горячее нутро врывается. Не насыщается. – А знаешь, – начинает прерывисто, темп набирает, – это даже хорошо, что ты ребёнка потерял. Омега глаза широко распахивает, ошарашенно на альфу смотрит. – Никто не помешает нам. – толчки всё глубже, жёстче. Юнги ушам своим не верит, продолжает смотреть в глаза чужие, тьмою заполненные. Чимин никогда таким не был, сколько помнит его Юнги. Да, он жесток. Но это – далеко за рамки выходит. Как можно говорить такое? Как могло невинное дитя помешать им? Да, ребёнок был не от него, но он никогда не говорил подобное. Согласился принять, как своего воспитывать. А сейчас такие ядовитые слова выплёвывает. Давит на больное. Альфа слёзы омежьи слизывает, что дорожками с кофейных глаз стекают. Снова выходит и кончает. Встаёт и уходит, оставляя парня слезами захлёбываться.

***

С того дня Чимин для Юнги ад на земле устроил. Он вспыхивает по любому поводу, и даже без, руки распускает. Не то сказал, не так ответил, не туда пошёл, посмотрел как-то не так. Омега уже дышать рядом с ним боится. Днём, пока Чимин на работе, омега на балконе сидит, пейзажами любуется, если это можно так назвать. На самом же деле он часто думает о Чонгуке. О том, как тяжело ему, наверное, сейчас. Расстроен ли он? Или, быть может, возненавидел?

***

– Поблизости лишь одна больница. Наверняка Юнги там наблюдается. Нужно запросить данные о постоянных пациентах. – говорит отец Тэхёна – Ким Вубин.

***

Они с Тэхёном вчера прилетели. А сейчас помогают Чонгуку Юнги разыскать. У Вубина в Окинаве филиал есть. И много хороших знакомых, в числе которых и комиссар полиции, и детектив. Чимина наконец-то в международный розыск объявляют. Чонгук сообщил полиции, что Чимин в Окинаве находится. Корейские власти с Японскими связались, Пака вот вот разыскивать начнут.

***

Вубин звонит знакомому комиссару полиции, о помощи его просит. Спустя пару часов тот список пациентов присылает на почту, как и обещал. Среди многочисленных имён они не обнаружили имя омеги. Зато было одно, которое привлекло Чонгука. Кан Сумин.