***
— Мистер Эшберн, я детектив Сара Алдер, расследую смерть вашей дочери, — Сара протягивает скорбящему отцу руку для рукопожатия. Он наполовину встает со стула, пожимает протянутую руку и возвращается на свое место. Под его глазами красные круги и мешки, а во второй руке носовой платок. Сара оценивает его одежду, пытаясь проанализировать, что он из себя представляет. Мужчина одет небрежно, но хорошо. Дорогой свитер поверх рубашки с воротником и элегантный шелковый галстук. Сара воображает, что обычно он одет в сшитый на заказ костюм, и, скорее всего, так и было бы, если бы мужчина не горевал. — Я бы сказал, что рад знакомству с вами, но, по правде говоря, это совершенно не так, — отвечает Мистер Эшберн. — Я понимаю, — Алдер не смущает его ответ. Талли же, напротив, выглядит немного испуганной и смотрит на Сару так, словно желает убедиться, что все нормально. — Когда вы видели свою дочь в последний раз? — Вчера после полудня. Я приехал, чтобы помочь ей с краном. Он протекал, а моя дочь ничего не смыслит в том, как его починить, — он делает паузу. — Не смыслила, — поправляет он сам себя. — В общем, я помог устранить поломку и ушел. — Во сколько вы вышли из ее дома? — Сара достает свой блокнот и начинает делать заметки. Мистер Эшберн хмурит брови. — Я здесь подозреваемый? — похоже, он начинает злиться. Краем глаза Сара видит, как напрягается Талли, однако сама остается расслабленной. — Нет, сэр. Нам просто нужно установить хронологию того дня, когда она умерла. Плечи Мистера Эшберна опускаются, а морщинки на лбу разглаживаются. — Я приехал к ней около трех часов, а ушел, кажется, ближе к четырем. Сара делает пометку. — О чем вы говорили, пока были там? — О том, о сем. Ничего примечательного, — объясняет он. — В каком она была состоянии? Были ли напряжена? Может, выглядела в состоянии стресса? — Нет. Не думаю, не припоминаю такого. — Правда? Соседи сказали, что слышали крики, — говорит Сара, отрываясь от блокнота. — Значит, я все же подозреваемый? — Мистер Эшберн снова начинает злиться. Он делает рывок вперед, выглядя так, словно собирается вскочить со своего стула. — Нет, сэр, — повторяет Сара, тоже подаваясь вперед на своем стуле. — Мистер Эшберн, когда кто-то умирает, мы должны изучить каждую зацепку, которая у нас имеется, и собрать все возможные улики, чтобы поймать убийцу. Когда, — а не если, — нам удастся представить присяжным веские доводы, мы сможем убедиться, что убийцу посадят за решетку. Если присяжные узнают, что я не расследовала тот факт, что соседи слышали, как вы ругались, у них возникнут сомнения, а мы не хотим, чтобы у них были сомнения, — она делает паузу, позволяя своим словам дойти до сознания мужчины. — Итак, вчера вы поссорились? — продолжает Алдер, когда видит, что он расслабился. — Да, — тихо отвечает мужчина. — По какой причине? — Деньги, что же еще? — говорит он, рассматривая свой носовой платок. — Она продолжала тратить огромные суммы на своего парня, а я хотел, чтобы она подумала о своем будущем. — Я так понимаю, этот парень вам не понравился, — говорит Сара. — Нет. Этот парень, Гарри интересовался ею только из-за денег. Он не работал, только ходил за ней по пятам и попрошайничал. — Почему она продолжала с ним отношения? Она была влюблена? — Да, безнадежно. Но, честно говоря, я не могу сказать, по какой причине. Хотя… Она сказала, что они поссорились. Когда я сказал, что она должна расстаться с ним, она ответила, что, скорее всего, именно это он и собирается сделать. Она, также, сказала, что в последнее время он вел себя холодно и отдалялся. — Спасибо, Мистер Эшберн, вы мне очень помогли. У меня есть еще один вопрос к вам. Что вы делали прошлой ночью между десятью и одиннадцатью часами? — Был в постели. Спал. Сара делает пометку. — Есть кто-то, кто мог бы это подтвердить? — Возможно, мой швейцар? Кажется, в вестибюле моего дома есть камера, — говорит он. — Спасибо за ваше время. Я буду держать вас в курсе нашего расследования. Мы найдем того, кто это сделал, — обещает Алдер. — Бьюсь об заклад, вы говорите это всем семьям, — отвечает Мистер Эшберн, выглядя смирившимся. — Да. И каждый раз я говорю это на полном серьезе. Я была в этом кресле. Я была на вашем месте, поэтому я знаю, каково это. И поверьте мне, когда я говорю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы привлечь убийцу вашей дочери к ответственности, я говорю серьезно. Краем глаза она замечает, что Талли смотрит на нее взглядом, смешанным с впечатлением и любопытством. Сара видит, как в глазах девушки горят вопросы, и проклинает себя за то, что так необдуманно открылась.***
— Это было довольно смело с твоей стороны, — Алдер смотрит на девушку в замешательстве. — Пообещать, что найдешь убийцу. Как ты можешь давать такие обещания? — Это была не смелость, это практика и опыт, — Талли выглядит сбитой с толку, поэтому Сара объясняет: — В квартире не было никаких следов взлома, значит, у убийцы был ключ или он знал, где его найти. Он знал погибшую. Ничего не было украдено, ничего толком не повреждено. Это не было ограблением. Также, никаких признаков сексуального насилия. Значит, изнасилованием это тоже не было. Убийца хотел одного и только одного — убить жертву. Однако он не использовал глушитель, когда четырежды выстрелил ей в грудь. Это явно не профессионал. Это личное. Поэтому, исходя из опыта, при тщательном расследовании, мы выманим нашего убийцу. — Вау, я и не знала, что все это можно узнать, осмотрев место преступления, — Талли восхищается следственной детективной доской*, которую собрала Сара. Она уже загромождена фотографиями, уликами и заметками. — Можно, если знаешь, что искать, — говорит Сара. Талли смотрит на нее с тяжелым выражением лица. — Что ты имела в виду там? Когда сказала, что сидела на месте Мистера Эшберна? Сара наклоняет голову к девушке, ухмыляясь, потому что понимает, что была права. — Не собираешься совать нос в мою жизнь, не так ли? Крейвен краснеет, когда понимает, что попалась. — Хорошо, может быть, я недооценила уровень своего любопытства, но ты не можешь просто взять, сказать такую вещь, а потом ожидать, что я не буду задавать вопросы. — Верно. Но то, что ты их задаешь, не значит, что я должна отвечать, — говорит Алдер, скрестив руки на груди. — Справедливо подмечено, — отвечает девушка. — Итак, каков наш следующий шаг? — Я не знаю, каков ее следующий, но твой следующий шаг — это подойти и обнять сестру, — раздается позади голос Эбигейл Беллвезер. Ее каблуки методично цокают по твердому полу, а руки уже раскинуты в стороны, готовые принять Крейвен в большие медвежьи объятия. Талли бежит к ней, визжа. — Эбс! Я не знала, что ты заглянешь, — приглушенно говорит девушка, уткнувшись в плечо Эбигейл. — И пропустить твой первый день, Талс? Ни за что! — она отстраняется, держа Крейвен на расстоянии вытянутой руки. — Ты знаешь дочь капитана? — спрашивает Сара. Выражение лица Талли становится мрачным, когда она понимает, что Сара догадалась, как ей удалось добиться того, чтобы находится здесь. — Знает меня? Ты шутишь? Она практически моя сестра. Мы жили вместе в колледже. Ходили везде вместе. Да и по-прежнему делимся друг с другом всем. — Сестры, значит? — сужает глаза Алдер. Петра, услышав голос дочери, выходит из кабинета и направляется к ним. — Это не единственная причина, по которой она здесь. Сара, не могла бы ты зайти ко мне, пожалуйста? Брови Никте взмывают вверх, а рот образовывает букву о, дразня Сару за то, что она попала в неприятности. Сара бросает на нее укоризненный взгляд, проходя мимо своего стола и направляясь в кабинет Петры. — Ну, раз твоя новая напарница занята, как насчет того, чтобы сходить со мной на обед? — слышит Алдер голос Эбигейл на заднем плане. — А Раэль будет? — спрашивает Талли. — Ага, если у нас получится оттащить ее от Сциллы.***
Петра сидит за своим столом и читает какой-то брифинг, когда Сара входит в кабинет. Она закрывает дверь, и Петра откладывает свое занятие, указывая на место перед собой. — Присаживайся. Сара сидит с выпрямленной спиной и аккуратно сложенными на коленях руками. Она ничего не говорит, слишком злая на то, что ее, словно школьницу вызвали в кабинет директора. Петра, со своей стороны, удобно откидывается на спинку стула, глядя на Сару через стол и довольствуясь тем, что они сидят в тишине. — Знаешь, почему я вообще приняла предложение Талли? — спрашивает Петра после долгой паузы. — Просвети меня, — отвечает Алдер. — Ее глаза, — добавляет женщина. — Прости, что? — Сара несколько раз моргает. Петра ничуть не тронута этим скептическим выражением лица. — Ты когда-нибудь видела такие яркие глаза? Такие любопытные? Такие полные страсти, драйва и удивления? — Ты позволила Мисс Крейвен ходить за мной, словно щенку, приставать с вопросами о моих расследованиях и моей жизни из-за ее глаз? Петра вздыхает. — Ты упускаешь суть. Ты так долго этим занимаешься, что знаешь все, как свои пять пальцев. Это хорошо, ничего не подумай. Я никогда не встречала кого-то, у кого было бы лучшее полицейское чутье. — Я чувствую, что сейчас последует какое-то «но», — нетерпеливо говорит Сара. — Но, — многозначительно повторяет Петра. — Ты устала. Ты даже не вздрагиваешь, когда идешь на место преступления. Талли предлагает свежий взгляд, новую перспективу, что еще более важно, ценную. Я знаю Мисс Крейвен много лет, и ее упорство, страсть к правде и наблюдательность не имеют себе равных. Она может показаться замкнутой, невежественной девушкой, но она тебя удивит. — Так ты говоришь мне дать ей шанс? — Да. Обещаю, ты не пожалеешь, — кивает Петра.***
— Эта женщина похожа на крепость. Ничто не способно разрушить ее самообладание. Она ничему не позволит проскользнуть мимо ее внимания. Я имею в виду, она, словно статуя! — восклицает Талли, как только они с Эбигейл садятся обедать. Правда, им не удалось отвлечь от работы Раэль, потому обедают девушки вдвоем. — Ты провела с ней наедине около часа. Откуда такая уверенность? — спрашивает Эбигейл. — А что? Ты со мной не согласна? — спрашивает Талли, беря в руки бутерброд и собираясь откусить первый кусочек. Эбигейл делает паузу, выглядя так, словно пытается решить, хочет ли она что-то раскрыть. — Поначалу она может показаться холодной и суровой, но как только ты узнаешь ее поближе, ты поймешь, что она одна из самых добрых и заботливых людей. Она такая заботливая, Талс. — Так это все прикрытие? — спрашивает Крейвен с полным ртом еды. — Не совсем прикрытие, скорее, стена. Твое сравнение, на самом деле, было весьма уместным. Ее холодная внешность подобна доспехам, словно внешняя стена крепости, — объясняет Беллвезер. — Что с ней случилось? Почему она чувствует необходимость воздвигать стены? Эбигейл делает паузу. — Не думаю, что имею право рассказывать тебе об этом, но, скажем так, многое. — Откуда ты знаешь, что она добрая и заботливая? — Она меня вырастила, если можно так сказать. Обычно, после школы я приходила в участок, потому что отец постоянно разъезжал по командировкам, а бабушка была слишком занята, чтобы присматривать за мной. Мама тогда была детективом, Никте тоже. Мама всегда была слишком занята, чтобы играть со мной или помогать с домашкой. Никогда не делала перерывов, да и в целом, ничего, кроме как говорила мне, что я делала что-то не так. Но не Сара, — улыбается девушка своим воспоминаниям. — Она всегда находила минутку, чтобы проверить у меня математику или сыграть в какую-нибудь быструю игру. Когда маме приходилось задерживаться допоздна, Сара читала мне сказки и укладывала спать на диване в комнате отдыха. Она заботилась обо мне. — Ух ты! Никогда бы не подумала, — тихо говорит Талли. — Дай ей шанс. Это все, что я хочу тебе сказать. — Как мне сломать эту стену? Как оказаться с ней на одной лодке? — спрашивает Талли. — Просто оставайся собой, Талли Крейвен, — улыбается Эби. — Никто не сможет сопротивляться этим ямочкам вечно. Талли улыбается в ответ на это заявление, и на ее щеках, словно в подтверждение появляются те самые ямочки. — Подожди, но если вы были так близки, почему ты никогда не рассказывала ей обо мне? И почему не рассказывала о ней мне? — Я рассказывала, но смутно. Я сказала, что у меня были замечательные соседи по комнате и, что вы двое стали моей семьей. Но когда я поступила в колледж и, в особенности, когда начала работать, у меня почти не было возможности приезжать. Я была слишком занята. Может быть, теперь, когда ты здесь, это изменится! — Уверена, твоя мама будет рада, — говорит Талли. Эбигейл фыркает. — Она даже не заметила моего присутствия здесь сегодня. Не думаю, что ей не будет все равно. — Это не правда. Ты бы слышала, как она говорит о тебе, когда тебя нет рядом. Она очень гордится тобой, — успокаивает Талли. — Хотела бы я, чтобы она и мне это говорила хоть иногда, — отвечает Эбигейл, и в ее голосе чувствуется большая обида.***
— Итак, швейцар подтвердил, что мистер Эшберн вернулся от дочери, примерно, в четыре пятнадцать и не выходил из дома до конца ночи. Просто, чтобы перепроверить, я просмотрела записи с камер наблюдения и подтвердила его показания. Он этого не делал, — говорит Никте. Сара делает пометку на доске. — Хорошо, тогда остается бойфренд-золотоискатель. Что там с ним? — Ну, в своей квартире он не появлялся. Соседи не видели его со вчерашнего дня. Родители тоже ничего о нем не слышали. Похоже, он сбежал из города, — зачитывает Никте из своих записей. — У него есть машина? — спрашивает Сара. — Уже занимаюсь ею. Я разослала ориентировки, так что, если он засветит ее, мы его быстро найдем. — А как насчет телефона? Мы можем его отследить? Никте качает головой. — Отключен. — Что ж, похоже, он в бегах, — говорит Алдер. — Кто в бегах? — Талли возвращается в участок с двумя стаканами кофе в обеих руках. — Бойфренд. Эй, Рыжая, один из них для меня? — спрашивает Никте. — Нет, извини, Никте, я не знаю, какой кофе ты предпочитаешь, — говорит Талли и ставит один из стаканов на стол Сары. — Откуда ты знаешь, какой предпочитаю я? — спрашивает Алдер. — Стакан, что стоял на твоем столе утром. На нем были какие-то каракули. Я расшифровала их, — говорит девушка, словно это привычная мелочь, не имеющая особого значения. Сара не может не признать, что она впечетлена. Вместе с этим ее раздражает тот факт, что Талли шныряла по ее столу. Она хочет сделать глоток, чтобы определить, насколько точна Крейвен в своей расшифровке, но чертовски не хочет доставлять ей удовольствия, потому остается около доски. Никте, однако, не разделяет ее энтузиазма. — Черт, Крейвен, это впечатляет. Сара смотрит на нее пристальным взглядом. — Что? Это действительно так. Ты должна признать, что это довольно круто. Ты бы сумела прочесть эти каракули? — Мы уже получили результаты вскрытия? — меняет тему Алдер. — Нет, они требуют дополнительного изучения, потому, вероятно, мы не получим их до завтра. Это самый ранний срок. — Тогда, что нам сейчас делать? — спрашивает Талли. Сара подходит к своему столу и садится. — Ждать, Крейвен. Самое сложное в расследовании убийства. — Что ж, Рыжая, позволь мне похитить тебя на большую экскурсию, — говорит Никте, выводя Талли из кабинета. — О, хорошо, — удивленно отвечает девушка. Алдер видит, как она оглядывается через плечо, потому ждет. И только, когда она думает, что Талли больше не видит ее, Сара делает глоток кофе, который девушка оставила на ее столе. Она не может сдержать улыбку, потому что заказ на высоте, вплоть до половинки ванили. Чего она не знает, так это того, что обзор Талли закрыт не полностью. Девушка, затаив дыхание, наблюдает, как Сара делает глоток. Когда Алдер удовлетворенно улыбается, Талли ухмыляется, мысленно выкидывая кулак в воздух и радуясь своей маленькой победе. — Она бы ни за что не начала пить этот кофе, пока ты стоишь рядом, — тихо говорит Никте, глядя на Сару через плечо.***
— Значит, вы были напарницами? — спрашивает Талли. Они сидят за высоким столом друг напротив друга в комнате отдыха. На самом деле, «большая экскурсия» оказалась очень короткой. В нее вошли две уборные, камеры для задержанных и комната отдыха. Никте невозмутимо отпивает из своей чашки. — Во всех смыслах этого слова. — Ты имеешь в виду..? — Талли не заканчивает свой вопрос. Никте ухмыляется. — Да, Рыжая, мы трахались. Крейвен краснеет и застенчиво улыбается прямолинейности женщины. — Что произошло? — спрашивает она, приходя в себя. — Не похоже, что сейчас вы вместе. И как так получилось, что повысили тебя, если на лидера больше похожа она? — Я могу ответить на оба твоих вопроса одним словом. Эстербрук, — говорит Никте. — Эстербрук? Что это? — Талли хмурит брови. — Это церковь в паре кварталов отсюда. Даже беглый поиск в гугле даст тебе много подробной информации. Суть такова: Сара приняла решение, с которым люди, включая меня, не согласились. Отчасти, поэтому мы и расстались. И это единственная причина, по которой меня повысили вместо нее. — Поэтому она такая закрытая? — Талли делает глоток своего мокко. — Нет, — Никте качает головой, открывая рот, но передумывает. — Ну, это не единственная причина. Однако это не моя история. — Эбигейл сказала то же самое, — Крейвен оглядывает комнату отдыха, пока ее мысли крутятся вокруг Сары в попытке понять ее. — Ты должна услышать это от нее, а не от нас. Если ты хочешь узнать о Саре больше, тебе придется спросить ее. — Я пыталась. Она ничего не ответила, — Талли не удается сдержать раздражение. — Дай ей время, — отвечает женщина. — С кофе было хорошее начало. — Ты, правда, так думаешь? — спрашивает Талли, не в силах скрыть надежду, сквозящую в голосе. — Да. Просто продолжай пытаться, — Никте похлопывает ее по плечу, когда проходит мимо, чтобы снова наполнить чашку кофе.***
Талли стоит у входа кабинет, наблюдая за работой Алдер. Детектив настолько поглощена бумажной работой, что не замечает пристального взгляда девушки. Крейвен позволяет себе мгновение, чтобы восхититься французской косой, которая ниспадает на плечо женщины, достаточно тугой, чтобы волосы не падали на лицо, но при этом и достаточно свободной, чтобы можно было в полной мере рассмотреть густую волнистую текстуру. Глаза Талли изучают острые, потрясающие черты: высокие выступающие скулы, сильный подбородок и проницательные голубые глаза. Женщина действительно могла бы быть статуей, и не только из-за своего холодного поведения, но и из-за божественной красоты. Талли замечает ее напряженную, настороженную позу и профессиональный, аккуратный наряд. Она носит рубашку с длинными рукавами и брюки на пуговицах. Стандартный наряд любого детектива. Но каким-то образом именно Сара делает его совершенно уникальным. Глаза Алдер отрываются от бумаг из-за шума: то ли кто-то закрывал дверь, то ли что-то передвигал. Она ловит взгляд Талли, и девушка краснеет, понимая, что ее поймали с поличным. Она входит в помещение, избегая ухмыляющегося взгляда Сары. — Думаю, мне пора, — объявляет Крейвен, присаживаясь на стул рядом со столом Алдер. — Тебе мало действий? — дразняще спрашивает женщина. — Я думала, ты здесь, чтобы наблюдать за динамикой и операциями. Разве это не прекрасная возможность? Так и есть, но у Талли появились некоторые идеи. Чем она действительно хочет сейчас заняться, так это найти детектива Сару Алдер в Гугле и проникнуть в самую суть своего исследования. Однако, по понятным причинам, она не собирается делать это при женщине. — Ну, у меня есть и другие проекты, над которыми нужно поработать. Я не могу находиться здесь двадцать четыре часа и семь дней в неделю. — Значит, ты моя напарница только тогда, когда это удобно тебе, — возражает Алдер. — Ты сидишь за своим столом и занимаешься бумажной работой. Очень сомневаюсь, что для этого тебе нужна напарница. — Мне вообще не нужна напарница. — О да, ты кристально ясно это обозначила. Но нравится тебе это или нет, ты застряла со мной. Итак, до завтра, детектив, — говорит Талли, вставая. Алдер бросает на нее раздраженный взгляд. — Ты не можешь просто попрощаться? — Я предпочитаю «до завтра». Звучит более обнадеживающе, — отвечает Талли, а затем поворачивается и уходит.***
Талли выныривает из гугл-изучения Сары Алдер в замешательстве, непонимании и стремлении получить ответы. Некоторые люди называют ее героем за то, что она сделала в церкви Эстербрук, да и, в целом, за проделанную ею работу в качестве детектива, в то время, как другие призывают к ее отставке. На ее счету больше арестов, чем у кого-либо, кто в настоящее время работает в каком-либо из отделов по расследованию убийств в полицейском управлении Бостона. И все же, дело Эстербрука — черная метка в ее послужном списке. Крейвен расхаживает по своей квартире, не в силах остановить роящиеся в голове мысли. Она должна что-то сделать, должна получить ответы. Она должна противостоять Алдер. Потому она подхватывает куртку со спинки дивана, берет ключи с подставки у двери и покидает квартиру. В одной из статей, которые Талли читала, говорилось о красивом доме в викторианском стиле, в котором живет Сара. Конечно, там были приложены и фотографии экстерьера. Девушка сразу узнала его, потому что, когда училась, проходила мимо него по дороге от своей квартиры до Бостонского университета. Подходя к дому, она дает себе несколько мгновений, чтобы пересмотреть план, а затем взбегает по ступенькам и тут же стучит в дверь. Когда ответа не следует, она стучит снова. Дверь резко распахивается, и взору Талли предстает взволнованная и раздраженная Алдер. Первое, что девушка замечает — ее волосы распущены, жесткая французская коса, которую Сара носила ранее, расплетена. Да и одета она гораздо более небрежно. На ней больше нет рубашки и брюк, их заменила футболка, легинсы и мешковатый свитер-кардиган. — Крейвен? Что ты..? — Расскажи мне об Эстербруке! — требует Талли, прерывая вопрос Алдер.***
Они сидят в гостиной — Алдер в кресле, Талли на краю дивана напротив нее. Талли бегло осматривается по сторонам. Она восхищается паркетными полами, потрясающими выступающими деревянными балками и замысловато украшенными дверными рамами. После прогулки к дому Сары, Крейвен особенно довольна потрескивающим огнем в камине, который согревает ее. Проходит несколько долгих молчаливых мгновений, и Талли, наконец, снова переводит взгляд на женщину. — Как ты вообще нашла это место? — наконец, спрашивает Алдер. — Есть статья с его фотографиями. Я проходила здесь каждый день по пути в университет, поэтому сразу узнала твой дом, — объясняет девушка. — Хм, — отвечает Сара. В руке у детектива стакан виски. Она всматривается в него, избегая испытующих глаз Талли. — Я так понимаю, ты искала меня в гугле, — больше утверждает, нежели спрашивает она. — Да, — честно отвечает Талли. Алдер ожидает, что она скажет больше, но девушка молчит. Она вздыхает и отводит взгляд влево. — Значит, ты уже читала об этом деле. В статьях содержится множество деталей. Что еще тебе нужно знать? — Я хочу услышать твою версию истории, — объясняет Крейвен. Алдер усмехается. — Я уже слышала эту фразу. Не верила в нее тогда и не верю сейчас. — Поэтому в тех статьях нет ни одной твоей цитаты? Ты отказалась разговаривать с журналистами? — По первому делу я работала оперуполномоченной, журналисты просили заявлений. Мой командир заставила меня поговорить с ними, потому что считала, что я могу использовать разговоры с журналистами в своих целях, но, подозреваю, она просто не хотела делать это сама. Я рассказала им о линии, согласно которой мы изучаем каждую зацепку, с которой сталкиваемся и так далее. На следующий день я прочитала в газете, что мы стоим на месте и не имеем подозреваемых. В следующем деле, над которым я работала, я постаралась быть более честной и прозрачной в отношении того, на каком этапе расследования мы находились. Я не называла имен, но каким-то непонятным образом они все равно узнали и напугали нашего главного подозреваемого. Нам потребовались месяцы, чтобы выследить его. Я на собственном опыте убедилась, что независимо от того, что я говорю, журналисты будут искажать мои слова. Так, зачем с ними вообще говорить? Талли на мгновение задумывается. Она знает, что в словах Алдер есть доля правды. Вот, почему она не стала заниматься газетной журналистикой, слишком зацикленной на сенсациях. Старая пословица верна, если кроваво, значит, будет спрос. Она не такая журналистка. — Алдер, я не собираюсь рассказывать об этом. Это не войдет в страницы моей книги. Все, чего я хочу — это знать правду, но не думаю, что найду ее в кликбейтных статьях десятилетней давности. — Почему ты так неустанно ищешь истину? Талли смотрит на свои руки, ковыряя край кутикулы, а затем переводит взгляд на Алдер, пытаясь сообразить, что ответить. — Я выросла в сообществе на территории Северной Калифорнии. Мне рассказали много фактов, которые оказались выдумкой, — выплевывает она слова. — Когда я узнала, сколько мне лгали, я решила, что больше никогда не допущу этого. И я не хотела, чтобы кто-то прошел через то, через что прошла я. Так я пошла в журналистику. Начала искать под камнями и за углами, копаясь в заговорах, которые те, у кого есть власть, так отчаянно пытались скрыть. — Сообщество, — повторяет Алдер. — Культ, что ли? Талли кивает. Какое-то время они молчат, пока Алдер, кажется, переваривает все, что сказала ей девушка. — Ты не должна мне ничего отвечать, — тихо начинает Крейвен, самоуничижительно усмехаясь. — Богиня знает, что ты, вероятно, не захочешь давать никаких ответов женщине, которая ворвалась в твой дом в десять часов вечера. Но я здесь, чтобы выслушать, если ты захочешь рассказать мне эту историю. Алдер встает и Талли думает, что ее вот-вот выгонят, однако женщина идет к стойке с напитками и просто наливает еще одну порцию в свой стакан. Она снова садится на стул, делая большой глоток и, наконец, начинает свой рассказ: — Мы выслеживали серийного убийцу по кличке Спри. Он ходил в общественные места, брал в заложники людей и убивал их всех, если полиция не подчинялась его требованиям. У него всегда был путь к отступлению, поэтому нам не удавалось поймать его. Он никогда не оставлял никаких вещественных доказательств, кроме пуль, и всегда носил маску. Соответственно, мы понятия не имели, как он выглядел. — Что он требовал? — Невозможных вещей. Непомерные суммы денег, реактивные самолеты в страны без экстрадиции. Он требовал выполнить это в течение определенного периода времени, зная, что за такой короткий срок исполнить эти требования не представлялось возможным. Он играл с нами. Переговоры об освобождении заложников никогда ни к чему не приводили. Полиция отказалась менять тактику, несмотря на то, что было очевидно — она не работает. Однажды в воскресенье он взял в заложники церковь Эстербрука. Внутри была пара сотен человек: прихожане, священнослужители, просто пытавшиеся провести воскресную утреннюю службу. На место происшествия были вызваны Никте, Петра и я, а также, переговорщики. На этот раз они позволили мне с ним поговорить. Я заставила его открыться мне. Он попросил меня войти в здание, без оружия и поддержки. Он сказал, что просто хочет поговорить. Переговорщики тут же взъерепенились, но я сказала, что это прогресс. Я думала, что у меня получится достать какую-нибудь информацию о нем и, возможно, даже изменить результат. Так что, да, я пошла туда. Практически безоружная. На мне был только жилет и прикрепленная к лодыжке запаска. — Что произошло дальше? — спрашивает Талли, когда Алдер не продолжает. — Мы с ним несколько минут говорили, но когда я попыталась приблизиться, он взглянул на мою лодыжку и сорвался. Он начал расстреливать заложников. Убил шесть человек и ранил десять, прежде чем я его сняла, — Алдер делает глоток из своего стакана. — Большое начальство из центрального управления, пресса, Никте, все сказали, что мне не следовало заходить внутрь. И раз уж я пошла туда, то должна была пойти совершенно без оружия, как он и приказал. — Но ты сняла его. Разве это не считается чем-то вроде успеха? — умоляюще спрашивает Талли. — Похоже, большое начальство так не думало. Их волновало только то, как это выглядело в глазах прессы. — Но если бы ты не сделала этого, не нарушила правила переговоров, разве он не убил бы больше людей? — Возможно. Но, по крайней мере, тогда они могли бы сказать, что сделали все, что было в их силах. И следовали протоколу. То, что сделала я, было безрассудно, безответственно и нарушило все их протоколы. Большое начальство не любит тех, чьи действия не может предсказать и тех, кого не может контролировать. Им нравятся те, кто следует приказам, поэтому Петра стала капитаном, Никте — сержантом, а я до сих пор детектив. — Почему ты осталась? — Я чувствую ответственность, долг. — Это как-то связано со смертью твоих родителей? Алдер вздыхает. — Ты действительно глубоко копнула, да? — Это моя специализация, — говорит Талли. — Впрочем, особо копать и не пришлось. Мне просто нужно было вбить твое имя в поисковую систему, и оно появилось в третьей статье на первой странице. — Я полагаю, ты хочешь услышать мою версию и этой истории, — устало говорит Сара. Впервые Талли начинает видеть в ней Сару, человека, который слишком многое пережил, а не стойкого и расчетливого детектива Алдер. — Только, если ты готова к этому, — отвечает девушка. — Я знаю поверхностную часть истории. Твои родители были убиты кем-то, известным как Камарилья. — Ты знаешь, почему он известен как Камарилья? — спрашивает Сара. Талли качает головой. Она прочла несколько статей, но ни в одной из них не было четкого определения этого названия. — Из-за того, как он убивает своих жертв и из-за оружия, которое для этого использует. Он вспарывает горло своим жертвам изогнутым лезвием, — Талли вздрагивает. — Ужасно, я знаю. Это то же самое оружие и метод, которые использовала военизированная древняя группировка, известная как Камарилья. Их основал Генрих Восьмой для охоты на ведьм. — Он убивает людей, которых подозревает в колдовстве? — спрашивает Крейвен. — Нет. Он убийца, его наняли, чтобы убить моих родителей. — Зачем? — Я не знаю. Они были юристами, но никогда не рассматривали крупных и важных дел. Я пыталась выяснить, пыталась расследовать, как только стала детективом. Но так особо и не продвинулась, просто проваливаясь в пучину вопросов, которые остались без ответов. Никте и Петре пришлось меня вытаскивать. Я решила перестать копать. Ради собственного здравомыслия. Но, отвечая на твой вопрос, да. Отчасти я осталась в Бостонском Полицейском Управлении из-за своих родителей. Я полагала, если не могу добиться справедливости для них, самое меньшее, что могу сделать, чтобы почтить их память — добиться справедливости для других жертв. Талли ощущает накатывающую волну восхищения. Ее сердце одновременно наполняется болью и гордостью за Сару. — Ты просто невероятна. Ты знаешь это? — Как и ты, — отвечает Сара, улыбаясь. — Прошу прощения, ты только что сделала мне комплимент? — девушка не может поверить собственным ушам. Алдер смеется. — Не привыкай к этому, Крейвен. Талли ошеломлена ее словами. — Значит, ты позволишь мне остаться? — Не думаю, что у меня есть выбор, разве не так? — Ты могла бы скинуть меня на Никте и заставить ходить повсюду за ней. — Боюсь, тогда твое лицо никогда не перестанет краснеть. Эта женщина невыносимая дразнилка, — Сара качает головой. Талли смеется. Исходя из своего ограниченного опыта, она знает, что это утверждение вполне соответствует истине. — Что ж, я достаточно навязывалась, — она встает, собираясь уходить. Сара провожает ее к двери, но останавливает, прежде чем девушка успевает выйти на крыльцо. — Крейвен, клянусь, если завтра утром я прочту статью, в которой хотя бы намек на мое имя будет… — начинает угрожать она. — Я никому ничего не скажу, — заверяет Талли. — То, что ты рассказала, останется между нами, — обещает она. — Хорошо, — Сара стоит, прислонившись к массивной дубовой двери. Талли на мгновение задерживает на ней свой взгляд, удивляясь тому, что ей выпала честь познакомиться с этой женщиной, не говоря уже о том, чтобы работать с ней на ежедневной основе. — До завтра? — спрашивает она. — До завтра, — отвечает Сара. Губы девушки растягиваются в невольной улыбке. Она быстро поворачивается, чтобы Алдер не успела увидеть.***
В участке кипит работа, когда Крейвен прибывает туда следующим утром. Офицеры мчатся выполнять приказы, а детективы семенят по коридору, перешептываясь между собой. — Что происходит? — спрашивает Талли, ставя вещи на стул, который она ранее выбрала для себя рядом со столом Сары. — Патрульные заметили бойфренда жертвы, Гарри Таффета в соседнем округе, — объясняет Никте. — Сара сейчас с ним в коробке. Крейвен хмурит брови, сбитая с толку термином «коробка». Никте замечает это и указывает назад на комнаты для допросов. Талли замечает комнату наблюдений и сразу же направляется туда.***
— И это все? — недоверчиво спрашивает Талли, следуя за Алдер. — Он признался, что тебе не подходит? — спрашивает женщина. Подойдя к своему столу, она начинает перебирать бумаги. — Просто это бессмыслица какая-то. Зачем ему убивать свой единственный источник дохода? — Талли стоит позади своего стула. — Ты слышала его, она угрожала перестать снабжать его деньгами. Он запаниковал. — Значит, он пробрался в ее квартиру, выхватил пистолет из сейфа и убил ее, пока она спала? Ты сама сказала, что выстрелы в грудь кажутся спланированными, а не результатом паники, — Талли указывает на доску расследования, где висят фотографии с места преступления. Алдер смотрит туда же задумчивым взглядом. — Ты права, — она оглядывается на Талли. — Но сейчас у меня связаны руки. У нас есть признание, мы нашли его с орудием убийства в машине, когда он пытался сбежать из города. Это слэм-данк**. — Может быть, и нет, — кричит Никте из-за своего стола. — Только что получила отчет о вскрытии. Сцилла поспешила, когда узнала, что мы взяли подозреваемого. Она обнаружила смертельную дозу наркотиков в организме жертвы. — Смертельное количество? Так она..? — Да. Рамсхорн назвала причиной смерти передозировку. — Значит, она была мертва до того, как в нее стреляли? — спрашивает Талли. — Не совсем. Сцилла сказала, что ее сердце должно было биться, чтобы она могла так сильно истечь кровью. Но, основываясь на количестве препарата, попавшего в кровоток, и времени, когда был произведен выстрел, она считает, что Эшберн была еще жива, когда в нее стреляли. — Пора снова поговорить с бойфрендом, — констатирует Алдер.***
— Ничего? — спрашивает Талли, когда Алдер возвращается. — Нет, он не изменил своих показаний. Утверждает, что ничего не знал о передозировке. — Он кого-то покрывает, — заключает Талли. — Да. Вопрос лишь в том, кого? — Алдер сидит на краю стола, когда Талли присаживается рядом с ней. — А кто еще имел доступ к ее квартире? У нее были друзья? Или другие члены семьи, например, двоюродные братья или сестры? — Ее лучшая подруга живет неподалеку, но, по словам домовладельца, от квартиры Эшберн было всего два комплекта ключей. Один принадлежал самой жертве, второй мы нашли у ее парня. — Ну, может быть, Эшберн впустила ее? Как, по словам парня, он проник внутрь, не предупредив швейцара? — Пожарная лестница. — То есть, возможно, ее подруга поступила так же. У нее есть алиби? — Мы еще не разговаривали с ней. — Значит, самое время.***
— Парень признался? — спрашивает Талли. — Да. У него был роман с лучшей подругой жертвы. Она хотела, чтобы Гарри расстался с Эшберн, но он не хотел терять свой доход. Потому подруга специально помогла с передозировкой, чтобы Гарри достался только ей. Гарри пришел как раз в разгар происходящего. Он избавился от всех улик и застрелил жертву, чтобы замести следы преступления своей любовницы. Он сказал нам, где найти спрятанные улики. Мы подтвердили эти показания отпечатками пальцев. Убийцы пойманы. Талли кивает. — Значит, они оба сядут? — Да, надолго, — отвечает Алдер. — Кто на дольше? — Я не уверена, это должен решить суд, — говорит Сара. Талли снова кивает, а затем застенчиво смотрит вниз. — Извини, что ранее сомневалась в твоем суждении. После того, как бойфренд признался. — Твоя готовность высказать свое мнение является мерой твоей силы, — с твердым убеждением заявляет Алдер. Талли удивлена, она поднимает взгляд и снова встречается глазами с Алдер. — О! Спасибо, — она наклоняет голову набок. — Я припоминаю, ты сказала не привыкать к комплиментам. Алдер игриво закатывает глаза. — Я собираюсь выпить кофе. Будешь? — спрашивает Талли, позволяя Алдер сорваться с крючка и, тем самым, заканчивая их перепалку. — Я была бы не против. Спасибо. — Да не за что, — отвечает девушка, уже направляясь к лифту. Сара смотрит, как она уходит. Возможно, ей не нужна напарница, но она думает, что может захотеть ее. Пояснения: *Следственная детективная доска — панель исследования с прикрепленными фотографиями, газетами и заметками, прочими уликами, собранными в ходе дела и помогающими установить хронологию преступления. **Слэм-данк — вид забивания в баскетболе, при котором игрок выпрыгивает вверх и одной или двумя руками бросает мяч сквозь кольцо сверху вниз. Короче, двухочковый это.