Бронированный

— Это, — сказал Райнер. — Было действительно ужасно. Эрен, который лежал на земле, лишь бросил на него острый взгляд. — Эрен, у него всего лишь одна точка соприкосновения с тобой. Постарайся выбраться, — сказал Райнер. Рыча, как зверь, Эрен попытался сдвинуть ступню Бертольда со своей груди и ударить его другую ногу, но все старания были безуспешны. — Эрен. Чем скорее ты одумаешься и выслушаешь нас, тем скорее от нас избавишься. Я уже четырнадцатый раз говорю, что, если ты хочешь одолеть Бертольда в любой форме, недостаточно просто сбить его с ног. — Я смогу его одолеть! — огрызнулся Эрен. — Жан же сумел! Тем более, прямо сейчас он человек. Я смогу! Райнер потёр переносицу. — Не в этом дело. Да, его можно сбить с ног в форме человека, но в тренировочных парных боях против тебя мы специально прибегали к тем приёмам, что используем в форме титана. Повторюсь. Он. Стоит. Неподвижно. Он не сдвинется с места в девяти случаях из десяти. И если ты думаешь, что сумеешь сдвинуть его с места, то ты серьёзно ошибаешься. Будь вы оба в форме титана, ты бы погиб. — Можно его отпустить? — спросил Бертольд, пока Эрен извивался на земле, словно попавшая в ловушку змея. — Конечно, он всё равно ничему не научился. А вообще, Эрен, можешь сейчас просто взять и уйти. Только тогда мы будем сидеть сложа руки и смеяться над твоим провалом в Шиганшине, где и погубишь близких тебе людей. — Ты не имеешь права так говорить! — вскипел Эрен. — Имею, — сказал Райнер. — Мы даже не приступили к самому главному, к твоей способности к затвердеванию. Раз не можешь её освоить, на том и покончим. — Неприятно говорить, но, как по мне, Эрену всё же стоит прислушаться к Райнеру, — тихо сказал Жан. Он и остальные новобранцы из 104-го сидели в стороне и наблюдали. — Он хороший учитель, — сказал Армин. — Фактически, он уже пытался относиться к Эрену помягче, что в итоге ни к чему не привело. Он грубый не ради того, чтобы быть грубым. — Он всё равно получше Шадиса будет, — проговорила Саша, жуя кусок хлеба. — Они работают в команде. Эрену надо позволить мне тренироваться вместе с ним, — сказала Микаса, чья поза была напряжённой. Она не расслаблялась весь день. — Они не навредят ему, — сказала в ответ Хистория. — Всё потому, что ты доверяешь жалким ублюдкам, — сказал Жан, скрестив руки. — И ты в самом деле им доверяешь? Или вынуждена доверять, поскольку Имир всё ещё у них? — Этот выбор я сделала не ради вас, — ответила Хистория. — А на основе того, что видела. Вам следует сделать то же самое. — Ну, в данный момент Эрен творит какую-то фигню, вот что я вижу, — прокомментировал Конни. — А Райнер ведь сказал ему о способе победить как минимум три раза. — Эй, можешь заставить Эрена заткнуться и слушать? — попросила Ханджи, когда Эрен завёл бессвязную тираду о пролитии крови своих врагов. — А то зрелище становится печальным. Она, Леви и Эрвин следили за тренировкой. — Дам ему ещё один шанс. Может, одумается, — сказал Леви. — Кстати, Ханджи. Эрвин рассказал мне о твоём безумном плане сделать из них наших солдатов. — О боже, время нотаций, — проворчала Ханджи. — Раз ты на самом деле собралась его осуществить, так сделай это, — сказал Леви. — Времена меняются. Не успеем оглянуться, как уже начнётся гражданская война. Не очень хочется это говорить, но они нужны нам. — О! Спасибо! Это… — Ханджи прищурила глаза. — Подозрительно любезно. Кто ты такой и что сделал с Леви?! — Ради всего святого, — вздохнул Леви. — Серьёзно?! — крикнул Райнер, когда Эрен попытался ударить его деревянной доской по голове. — СДОХНИ, НИКЧЁМНЫЙ УБЛЮДОК! Райнер вырвал у него доску, сломал её об колено и отбросил куски в сторону. — Ну чего ты, Эрен. Ты ведь выше этого. Я и раньше упоминал о подобном, когда произошёл похо… — Нет, ни черта ты там не упоминал, — прорычал Эрен. — Это было ничем иным, как враньём. Райнер, на мгновение выглядевший искренне опечаленным, вздохнул. — Хорошо, будь по-твоему. — Что? — одновременно спросили Бертольд и Эрен. Райнер развёл руками. — Я же сказал, что у тебя ещё будет время меня ударить. Так сделай это. Сделай не один раз, если захочешь, я не буду останавливать. Можешь начинать. — Это что, какая-то ловушка? — спросил Эрен. — Нет, — ответил Райнер. — А теперь ударь меня и излей свою душу прежде, чем заставлю тебя защищаться. — Райнер... — произнёс Бертольд. — Мне кажется... — Всё в порядке, — сказал Райнер. — Хотя бы этим мы ему обязаны. Давай, Эрен, начинай. Эрен, набросившись на него с пронзительным криком, несколько раз ударил по лицу и заехал коленом в живот, в принципе, делая всё что угодно, лишь бы причинить боль. Райнер, как и обещал, не стал сопротивляться. — ОНА УМЕРЛА! —взвыл Эрен. — ОНА УМЕРЛА ИЗ-ЗА ТЕБЯ! МОЯ МАМА, ОНА УМЕРЛА! — его ногти вонзились в лицо Райнера и разорвали плоть. — ОНА НЕ МОГЛА БЕЖАТЬ, НЕ МОГЛА! — его кулаки испачкались кровью, но он не остановился. — А ТЫ УБИЛ ЕЁ! ОНА УМЕРЛА… ОНА УМЕРЛА С МЫСЛЬЮ, ЧТО Я ЕЁ НЕНАВИЖУ! — зарыдал Эрен. — Эрен… — Микаса поднялась на ноги, но Армин оттащил её назад. — Я БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ СМОГУ С НЕЙ ПОГОВОРИТЬ, СКАЗАТЬ, ЧТО ЛЮБЛЮ ЕЁ, ИЗ-ЗА ТЕБЯ! — закричал Эрен. — МИНА И ТОМАС ПОГИБЛИ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! НАНАБА И МИК ПОГИБЛИ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! ТЫ ТОЛЬКО И ДЕЛАЕШЬ, ЧТО УБИВАЕШЬ! — его кулаки покрылись синяками, но он всё равно не остановился. — ОТРЯД ЛЕВИ ПОГИБ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! ВСЕ ОНИ МЕРТВЫ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! — он толкнул Райнера на землю и наступил на него. — НО ЕЩЁ ХУЖЕ ТО, ЧТО ТЫ БЫЛ НАШИМ ДРУГОМ! Я ДОВЕРЯЛ ТЕБЕ! НО ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ ТЫ БЫЛ МОИМ ВРАГОМ! — его голос уже начал ломаться из-за криков. Бертольд и Леви одновременно двинулись в сторону Эрена и Райнера. — Не надо, — остановил Райнер. — Пусть продолжит. — ПОЧЕМУ?! — крикнул Эрен. — ПОЧЕМУ ТЫ ПРОСТО НЕ ОСТАВИЛ НАС В ПОКОЕ?! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ДАЛ НАМ ЖИТЬ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ?! — Это не от нас зависело, — слабо сказал Бертольд. — Потому что… Мы были слабы… — выдавил Райнер. — Нам было слишком страшно… Открыть глаза и задаться вопросом, что мы натворили. Хочешь кого-то винить… Вини меня. Это я заставил Бертольда и Энни идти дальше… Это я заставил их продолжать… Всё из-за меня… Эрен, чьи руки были перепачканы кровью Райнера, заревел, не в силах произнести ни слова. Он кричал и кричал, пока слёзы текли по его щекам. — Я доверял тебе… — слабо сказал Эрен. — Райнер… Ты был одним из моих лучших друзей. Т-тебе стоило убить меня, когда вы поймали меня. Почему т-ты не убил меня? Почему оставил в живых? — Потому что ты тоже был нашим другом. Эрен, тело которого задрожало, рухнул на землю, снова зарыдав. Райнер заставил сесть себя так, чтобы оказаться на уровне глаз Эрена. — Почему… Мама… Просто почему… — Эрен, — сказал Райнер. Говорить было больно. Скорее всего, Эрен сломал его челюсть, но ему было всё равно. — Можешь ненавидеть меня, покуда мы оба будем живы. Даже позволю тебе убить меня, когда сделаю то, что должен. Я не прошу простить нас, полюбить, снова стать нашим другом, я просто прошу выслушать. Мы не можем изменить того, что сделали, но зато можем научить тебя, как начать всё исправлять. Мы не способны воскресить мёртвых, но, если ты нас послушаешь… — он закашлялся, выплёвывая кровь. Видимо, несколько рёбер тоже были сломаны. — Если ты нас послушаешь, может, умрёт меньше людей после всего сказанного и сделанного. Эрен поднял глаза, всё еще не в силах говорить из-за слёз. Райнер больше ничего не сказал, лишь выдержал его взгляд. — Вы все, идите сюда, — сказал он. — Тоже делайте со мной, что хотите. Можете бить меня, пока я лежу, ждать, пока я не исцелюсь, и продолжить дальше. В общем, что хотите. Некоторое время никто не двигался. Наконец, Жан поднялся на ноги, подошёл к Райнеру и со всей силой ударил его по лицу. — Ты даже не знаешь, что я потерял из-за тебя, — он ударил его снова, стиснув зубы. — И не знаешь, что потеряли другие из-за тебя. — Ты прав, — сказал Райнер, выплюнув ещё больше крови. — Я не знаю. У Жана возникла мысль, что стоит сделать больше, но его гнев остыл, оставив вместо себя глубокую печаль. Парень отошёл и отвернул голову, чтобы никто не увидел его слёз. — Т-та девочка потеряла свою маму из-за тебя, — сказала Саша, чьи глаза наполнились слезами, ей даже пришлось поддавить желание обратиться к Райнеру на «Вы». — Она ничего не могла поделать и смотрела, как съедают её маму… Прямо как Эрен… — она толкнула Райнера на землю и закричала, когда наступила ему на грудь. — ПОЧЕМУ ТЫ РЕШАЕШЬ КОМУ ЖИТЬ, А КОМУ НЕТ?! — она отошла, вытирая глаза. — Простите… Простите, я должна была… — Не извиняйся, продолжай, если для тебя это необходимо, — сказал Райнер. Она покачала головой и отошла. Следующим шагнул Конни, взглянув на Райнера. Он стиснул зубы и сжал руки в кулаки… Но отошёл назад, покачав головой и не проронив ни слова. — Моему дедушке пришлось погибнуть из-за тебя, — тихо сказал Армин. — Ему пришлось погибнуть, сражаясь с титанами, которых ты впустил. Всё это кровопролитие, все эти потери из-за вас двоих. Но даже так… — Что ты делаешь? — спросил Эрен. — Армин, ударь его! Но Армин лишь покачал головой и ушёл в сторону Конни. Райнер снова заставил себя сесть, но его тут же толкнули обратно с такой силой, что сломались недавно зажившие рёбра. — Моя очередь, — прорычала Микаса. Но вместо того, чтобы ударить, она прижала руки по обе стороны его головы, которую затем свернула. Последовал резкий хруст, и Саша снова закричала. — Эй! Только не говори, что так просто убила красавчика! — крикнула Ханджи. — Убила, — сказала Микаса. Давно надо было это сде… — Не… Не умер, — прокряхтел Райнер. Сломанный шеи недостаточно, чтобы умереть. Парень поднял дрожащие руки к голове и с очередным хрустом вернул шею на место. Главное, чтобы зажила правильно, иначе придётся снова сломать её. — Разве такое возможно?.. — сказал Конни, тяжело дыша. Микаса была настолько ошеломлена, что не заметила, как её оттолкнула Хистория, которая опустилась на колени рядом с Райнером. Как же так… Почему это его не убило? Она ведь думала, что в форме человека они могут умереть тем же способом, что и обычные люди. Неужели и в форме человека надо целиться в их затылок? Чёрт, она должна была знать! Бертольда же пырнули клинком в живот, когда спасали Эрена, и с ним всё в порядке. И вот она снова потеряла свой шанс. Ей захотелось закричать от досады, повторно наброситься и покончить с этим раз и навсегда, но Леви уже подошёл к ней, готовый остановить в любой момент. — Только не говори, что и ты собираешься меня побить, — прохрипел Райнер. Хистория покачала головой. — Нет, я ведь с вами помирилась, — она вытащила из кармана носовой платок и прижала его к разбитому и кровоточащему носу Райнера. — Я на вашей стороне. — Осторожнее, иначе снова заставишь в тебя влюбиться, — усмехнулся Райнер, и затем поморщился. — Извини, я занята, — сказала Хистория, улыбнувшись. — Да и ты никогда не любил меня. Честно говоря, я тоже думала, что в тебя влюбилась. Рада, что между нами ничего не вышло. — Я тоже, — признался Райнер. — Нам скорее подойдёт любовь платоническая, — сказала Хистория. — И сам будь осторожен, иначе заставишь свою настоящую любовь ревновать. — Я это услышал, — пробормотал Бертольд. Парень понимал, что тоже должен дать другим его избить… Но не мог из-за неимоверного страха самой боли и возможности того, что его могут убить. Он никогда не станет таким же сильным, как Райнер. — Криста, хватит утешать его, — холодно сказала Микаса. — Кристы больше нет, — сказала Хистория. — Теперь я Хистория. — А что насчёт вас? — спросил Райнер, взглянув на Эрвина, Ханджи и Леви. — Из-за нас Ваш старый отряд погиб, а Вы потеряли руку. И Вы ведь сказали, что хотите выколоть мне глаза двадцать раз подряд. Так сделайте это. — Уж извини, но детское высвобождение гнева меня не интересует, — сказал Леви. — Думаю, на сегодня с тебя хватит... — протянула Ханджи. Эрвин ничего не сказал. — А ты? — Райнер оглянулся на Эрена. — Не хочешь большего? — Неважно, — с горечью сказал Эрен. — Ты всё равно исцелишься. Я хочу причинить такую боль, которая никогда не пройдёт. — Ты и так причинил. Я ещё могу замедлить регенерацию, чтобы и дальше было больно, если того хочешь. — Забудь, — сказал Эрен, поднимаясь на ноги. — Я всего-то хочу ударить его, — он свирепо посмотрел на Бертольда. — Нет, либо я, либо никто, — твёрдо сказал Райнер. — В-всё нормально. Пусть он это сделает… Если хочет, — протянул Бертольд. Хотя на самом деле он очень, очень, очень сильно этого не хотел. — Ты жалок, — усмехнулся Эрен. — Да, я знаю. — В общем, раз ты в самом деле хочешь его одолеть, то просто, чёрт побери, слушай меня, пока я пытаюсь тебя тренировать, — сказал Райнер. — Уж поверь, надрать ему зад ты вполне можешь, только надо постараться и начать к нам прислушиваться. Вот тогда ты и побьёшь его, как того хочешь. Итак, что для тебя важнее: твоя гордость или человечество? Эрен опустил взгляд в землю, не имея ничего против. Да и заставить себя говорить никак не получалось. — Отдыхай. Ты, возможно, утомился, пока изливал свою душу, — сказал Райнер. — Можем вернуться к тренировке попозже или завтра. Твой выбор. — Хватит, — прошептал Эрен. — Хватит вести себя так, будто ты тот старый Райнер. — Эрен, разве ты не видишь? — тихо произнесла Хистория. — Я сама не могла поверить, но это правда. Он и есть тот старый Райнер. *** — Я не могу так, — сказал Жан, вставая. Вечером разведчики вернулись на свою базу. — Я не могу сидеть сложа руки. — И что конкретно Вы хотите сделать? — спросила Саша. — Поговорить с ними? К примеру… — Мы уже сделали это с Армином, — сказал Конни. — Но нам не хватило времени. — Значит, вы почти что их прощайте, — мрачно сказала Микаса. — Даёте своим эмоциям затуманить разум. — Микаса, они похитили меня. Угрожали человеку, который дорог мне больше всего на свете, — твёрдо заговорила Хистория. — Я видела их не с самой лучшей стороны. Может, снова скажешь, что они просто хорошие актёры, но на самом деле всё наоборот. Как я уже сказала, сделать выбор ради вас я не могу. Но я уже сделала свой выбор. — Может, мне тоже надо сделать этот выбор, — прохрипел Конни. — Я… Я хочу снова им доверять. Я пока не могу, но всё равно хочу. А вдруг они знают, как помочь моей маме… — Я тоже, — сказала Саша. — Взаимоотношения не так просты, как кажутся. Это прямо как в лесу: волк ничего не может поделать с самим собой, но даже самый опасный волк способен поладить с кроликом, если, конечно, попытается. — Я тоже сделаю, — сказал Жан, тяжело вздохнув. — Сам не знаю почему, но сделаю. — Всё потому, что вы слабы, — вскипела Микаса. — И даёте эмоциям взять вверх! — Не похоже, что мы их прощаем! — крикнул Жан. — Лично я простить их никогда не смогу, особенно… Особенно после Марко. Но, по-моему, это в наших интересах дать им ещё шанс. Вроде как… — Это абсурдно! — крикнул Эрен. — Конни, да ты просто хочешь вернуть свою маму! — А разве ты бы не хотел того же на моём месте?! — крикнул Конни. — Вы оба, успокойтесь! — крикнула Хистория. — Мы не обязаны всё это слушать, — нахмурился Эрен. — Микаса, Армин, идём. — …Всё же я, — сказал Армин. — С ними согласен. — ТЫ СЕРЬЁЗНО?! — взревел Эрен. — П-прости! — сказал Армин, запинаясь. — Но… Только подумай о возможностях, которые они могут дать. Может, они также загнаны в ловушку, как и мы. В отличие от нас, им, возможно, много чего известно, прости… — Не могу в это поверить, — проговорил Эрен, выходя из комнаты. Микаса последовала за ним. — Не вини себя, — сказал Жан. Затем он посмотрел в сторону дверного проёма. — Ведёт себя так, словно его одного предали. — Это был правильный выбор? — прошептал Армин. Жан покачал головой. — Не знаю, посмотрим. *** — Давайте поговорим, — сказал Эрвин. Даже без руки он вселял страх. Суровый взгляд его глаз вряд ли получится когда-нибудь забыть. Ещё до возвращения Райнер надеялся, что он всё же погиб из-за потери крови, руку ведь как-никак оторвали. Но нет, Эрвин Смит остался жив и прямо сейчас находился здесь, дабы поговорить с ними двумя с глазу на глаз, впервые с тех пор, как допрашивал их после поимки Энни. — Ладно, — сказал Райнер. Ему не было страшно, скорее любопытно. Эрвин слегка удивился от того факта, что Бронированный был так открыт для разговоров. Он и так слышал от Ханджи о его сговорчивости, но сейчас окончательно убедился в правдивости её слов. Колоссальный же избегал его взгляда. Видимо, для него это нормально. — Я попросил Ханджи задать вам обоим вопрос. Вы помните, в чём он заключался? — Да, — ответил Райнер. Бертольд лишь кивнул, не отрывая глаз от земли. — Этот вопрос я задавал очень немногим людям, — сказал Эрвин. — Только тем, кто был способен его понять. Когда-то я думал, что буду сражаться с вами бок о бок. Я и не представлял, что всё обернётся совсем наоборот. — Честно говоря, мы тоже. — У меня есть ответы, которые вы оба дали. Они записаны и сейчас при мне, — продолжил Эрвин. — Но хотелось бы, чтобы вы снова ответили, каждый по очереди. — Ладно, — сказал Райнер. — И кто же будет первым? — Ты. — Хорошо, кто, по моему мнению, враг, да? Как по мне, ответ зависит от того, кого именно спрашивают и с какой стороны смотрят. Для вас мы враги, а для нас — вы. Чистые титаны враги для всех, но и в их незавидной участи замешан другой враг. Я знаю, что в стенах есть враги, которые имеют перед собой цель прикончить Вас. Вся правда в том, что куда ни посмотришь скорее найдётся ещё один враг, нежели союзник. Мы враги для вас, но не для тех, кто послал нас сюда. Вы наш враг, но для кого-то герой в пределах стен. А те, кто не считает Вас героем, враги сами по себе. Однозначного ответа тут нет. Но если Вы хотите услышать ответ конкретно от меня, то он остаётся тем же. Я не знаю. Вы задали вопрос, на который невозможно ответить, — Райнер всё же опустил взгляд. — Вот о чём я думаю. — Очень интересно, — сказал Эрвин. — И ты считаешь, что отвечаешь на этот вопрос уже второй раз. — Да. — Всё не так. Уже четвёртый. Наконец решимость Бронированного дала трещину, а в его глазах промелькнул страх. — Видимо, провалы в памяти случаются чаще, чем ты сам думаешь. Ханджи уже написала подробный отчёт об этом феномене. Прежде ты дал три ответа, совершенно отличные друг от друга. Они будто принадлежали трём отдельным людям или трём разным состояниям сознания. — Понятно, — сказал Райнер, пытаясь успокоить своё сердцебиение. Он знал, что личности менялись несколько раз, но думал, что всё под контролем. Оказалось, что он ошибался. Бертольд вообще был в безопасности, находясь с ним в одной камере? — Хочешь услышать свои предыдущие ответы? — спросил Эрвин. — Да. Эрвин кивнул и вытащил несколько сложенных листов бумаги из переднего кармана. Он развернул их, выбрал один и начал читать: — Это такая проверка на верность что ли? Враг не только титаны, а всё то, что стоит на пути продвижения человечества. Как по мне, если присмотреться ко всем совершенным действиям, то многих командиров и военачальников можно считать врагами за те совершённые ими выборы, которые в итоге привели лишь к потерям. Сложный, однако, вопрос. Я не сомневаюсь, что враги человечества за самими стенами, которые мы стремимся защищать. Некоторые из них даже могут оказаться людьми. Нам остаётся только двигаться вперёд, надеяться и держать союзников ближе, чем врагов. Может, я и не смогу хоть как-то повлиять на ход событий, но буду выполнять приказы до самого конца и неважно, какими они будут. Солдат. Скорее всего, так и есть. Даже после всего солдат находился внутри него, стремясь показать себя. Райнера затошнило. Эрвин отложил бумагу и начал читать следующую: — Кто, по моему мнению, враг? Я знаю, кто враг. Я враг. Всё за пределами ваших стен — враг, даже некоторые в их пределах — враг. Но кажется, что Вы спрашиваете конкретно обо мне. Что ж, я облегчу задачу. Да, я ваш враг. Я ведь разрушил ваши стены и погубил тысячи жизней. Но, как видно, результатом оказался лишь провал. Нам приказали уничтожить вас на месте, но вы всё же стоите здесь и даёте ясно понять, что наша работа ещё не закончена. Не только я ваш единственный враг. Мира, к которому вы стремитесь, просто не существует. Мне почти что жаль вас за недальновидность. Может, я и не самый сильный или самый опасный ваш враг, но ничто не изменит и не искупит содеянное мною. Я навсегда останусь вашим врагом, что к лучшему. Будь у меня шанс, я бы покончил с вашей цивилизацией, то есть сделал бы то, что не удалось в прошлый раз. Ничего личного, всё потому, что я воин. И я буду следовать своим приказам до самого конца. Второй ответ был явно от воина. У Райнера заболела голова. Вроде бы не ощущалось, что эти ответы принадлежали ему, однако от кого-то другого они тоже не могли прийти. — Видимо, ты начинаешь огорчаться, — сказал Эрвин, сложив бумаги и вернув их в карман. — Не буду утруждать тебя третьим ответом. Тот, что ты только что дал, почти идеально совпал. Кажется, внутри тебя находятся три отдельные личности. Но вот интересно, какая из них, Браун, твоя настоящая? Мысли завертелись в голове, он не знал, какие конкретно принадлежали ему. Может, все, а может, ни одна из них. В голове запульсировало, к горлу подступила тошнота. Он не знал, что сказать, как ответить на этот вопрос. Вот каков его ответ. — Я не знаю, — наконец ответил Райнер. — Я потерял себя самого уже давным-давно и больше не знаю кто я. Мне явно хочется быть обеих сторонах. Однако я также не знаю, чего именно хочу и на какой я стороне. Видимо, зависит от того, когда именно меня спросят. Эрвин кивнул. — Мне сказали, что есть три личности. Одна имеет прозвище солдат, храбрый и добродетельный человек, который даже не помнит своей истинной сущности и деяний. У другой прозвище воин, безжалостная и расчетливая личность, которая полностью отдаётся своим приказам, делая всё необходимое для их исполнения, даже если по пути потеряет каждую частичку человечности. У третьей нет прозвища, её просто описали, как что-то среднее между солдатом и воином, обыкновенное состояние. Полагаю, сейчас ты в этом состоянии. — Да, скорее всего. — Я также прочитал, что иногда ты восстанавливаешь свои воспоминания, а иногда нет, из-за чего действия солдата и воина остаются для тебя загадкой. Должно быть, очень сбивает с толку. — Так и есть, — сказал Райнер, стиснув зубы. — И контролировать это ты не можешь. — Будь всё наоборот, Вы бы не получили от меня три разных ответа. — И кем ты себя считаешь? Солдатом или воином. — И тем, и тем. Не знаю. Я считаю себя убийцей, как на это ни посмотри. Эрвин кивнул. — А что ты думаешь? — спросил он, обращаясь к Бертольду. — Я слышал, что твоё присутствие порой сводит на нет эмоциональную неустойчивость. Есть мысли на этот счёт? Бертольд побледнел, когда внимание командира переключилось на него. — Н-ну, в каком бы состоянии он ни был, я его всё равно понимаю. Я столкнулся со всеми тремя личностями и знаю, как его успокоить. В большинстве случаев… — И какого твоё мнение насчёт того, какая из трёх настоящий Райнер Браун? — спросил Эрвин. — Ну… На самом деле я… Меня вообще не стоит спрашивать… О том, что думаю… — то, что Колоссальный запинался о собственные слова, было странным зрелищем. Райнер положил руку на плечо Бертольда. — Дыши, не торопись, — сказал он тихо. — Все. Все три, — наконец ответил Бертольд. — Все они настоящий он. — И как это? — Все части… И солдат, и воин изначально были его частями, которые в впоследствии вышли из-под контроля? Не знаю, как объяснить… Все личности — это он. Но та, что между солдатом и воином, больше всего соответствует ему. В этом нет никакого смысла, извините… — Ты отлично справился, — тихо сказал Райнер. — Не этот ответ я ожидал услышать, — признался Эрвин. — Я думал, что ты считаешь только третью личность настоящей. Бертольд покачал головой. — Нет, всё не так просто. Люди не могут быть только плохими или хорошими, солдатами или воинами… Они могут быть и тем, и тем… Наверно? — он стушевался, ненавидя себя за то, что заговорил. — Нет, твой ответ превосходит мои ожидания, — сказал Эрвин. — Такого чувства товарищества и верности друг к другу я ещё не видел, на протяжении вашей тренировки инструктор Шадис весьма высоко отзывался о вашей командной работе. В каком-то смысле, твой друг — единственное, что держит тебя в здравом уме. — Так и есть, — сказал Райнер. Не было смысла лгать. Эрвин кивнул. — Теперь вернёмся к вопросу. Хотелось бы, чтобы ты снова ответил него. Не торопись и не заморачивайся над ответом. Но легче сказать, чем сделать. — Я враг, —тихо произнёс Бертольд. — Райнер прав, есть много врагов, но я считаю, что главный враг это я. Я ведь тот, кто первый сломал стену. Все последующие смерти, всё произошедшее — моя вина. Я это сделал. Д-даже если я сожалею о содеянном больше всего на свете, даже если не понимал, что делал, или не знал правды о здешний людях, ничто не оправдает моих действий или тот факт, что я враг. Я проник в ваши ряды, предавал, обманывал и убивал. Не остановил себя от поедания ваших товарищей, которые… Которые были такими вкусными. И не останавливал себя от всего, что делал. Я враг. — Твой ответ соответствует первоначальному ответу. Только ты действительно отвечаешь уже второй раз, — сказал Эрвин. — У тебя тоже есть два состояния, хотя и менее серьёзные, чем у твоего друга. Знаешь, из чего они себя представляют? — Не из чего хорошего, — пробормотал Бертольд. — Как видно, ты находишься в диапазоне от невротизма и неспособности контролировать эмоции до полного их отсутствия и безжалостности. Думаю, ты ненамеренно научил себя притуплять свои чувства, чтобы хоть как-то справиться с совершёнными действиями. Но такую стратегию сложно назвать идеальной. Все чувства тут же возвращаются к тебе после этого состояния, даже с новой силой, из-за чего ты снова находишься в упомянутом диапазоне, пока эмоции снова не отключаются. И так по кругу. — Да, наверно, — сказал Бертольд слабым голосом. — Что довольно интересно, — продолжил Эрвин. — У тебя почти что нет качеств солдата, но зато за твою способность вот так просто отключать эмоции любой солдат сделал бы всё что угодно. Но я не думаю, что именно эта сторона приносит тебе такой успех. Его приносит другая сторона. На основе всех экспериментов Ханджи пришла к выводу, что твоя решимость всегда становится сильнее, когда ты находишься в эмоциональном состоянии, что и компенсирует возможное уменьшение сосредоточенности. Уверен, ты считаешь себя полностью вышедшим из-под контроля, хотя на самом деле всё наоборот. В отличие от Эрена Йегера, ты не поддаёшься эмоциям, а используешь их. Конечно, в твоём рассудке тоже есть некоторые недостатки, но это даже сила, а не слабость. — Контроль… Да, так и есть, — сказал Бертольд. — К тому же, тебе присуща сильная ненависть к себе, что особенно понятно по ответу на мой вопрос. Уверен, ты считаешь себя худшим на свете по целому ряду причин, а также худшим несчастьем, которое свалилось нам на голову. Весь этот негатив направлен на себя самого и лишь в редких случаях на что-нибудь ещё, что, должно быть, очень давит. — Вы пришли поиграть с нами в психолога или с какой-то целью? — холодно спросил Райнер. — Я пытаюсь понять, — ответил Эрвин. — Я спустился сюда с мыслью, что наконец-то разобрался, как правильно поступить с вами, без каких-либо сомнений. И я сильно ошибался, но зато моё понимание возросло. Я не знаю, что конкретно делать с вами, но всё же наконец-то понял, что за люди вы такие. — Люди? Осторожнее, лучше снова называете нас монстрами, — сказал Райнер. — Сначала я не хотел слушать Ханджи, но она была права. Вы не монстры. Вам повезло, что вас защищает кто-то вроде неё. Уверен, вы видели некоторые её… Причуды, но её интуиция никогда нас не подводила, — продолжил Эрвин. — У меня есть к вам предложение, вот почему я здесь. Не ожидаю, что вы сделайте выбор в скором времени, но, пожалуйста, выслушайте то, что я хочу сказать. — Слушаем, — протянул Райнер. — Перейдите на нашу сторону. Сражайтесь за нас на этот раз по-настоящему. Благодаря вашим способностям у нас есть шанс обеспечить выживание человечества. Намного больший шанс, чем может обеспечить один Эрен, — сказал Эрвин, чей взгляд стал жёстче. — Мы планируем реформировать правительство. Переделать общество, укрепить его на основе правды, а не тайны. С вашей помощью наши цели станут более достижимыми. Вам даже не придётся отказываться от вашей предыдущей миссии, ведь, по сути, уничтожите первоначальную цивилизацию. — Это какая-то шутка, — сказал Райнер, не сумев сдержать лёгкого смешка. — Вы просите нас, двух опаснейших существ, когда-либо ступавших сюда, о помощи. Да мы в любой момент можем снова предать Вас. Даже убить. И какова гарантия, что мы будем помогать без каких-либо умыслов? — Никакой, — просто ответил Эрвин. — Очевидно, что вас вырастили в условиях военно-тоталитарного режима. Полагаю, вы так прониклись своей солдатской жизнью как раз-таки потому, что впервые почувствовали себя свободными. Почувствовали, что у вас есть выбор. — Даже если мы так себя ощущали, выбора у нас никогда не было, — сказал Райнер. — Наши судьбы предрешены, и с этим ничего нельзя поделать. — В каким-то смысле вы так же слепы, как и мы, ведь не можете представить будущего, которое, по вашему мнению, не прописано судьбой. Будь мы способны освободить вас, по-настоящему освободить, вы бы присоединились к нам? — Такое невозможно, — сказал Бертольд. — Так Вы думаете, что можете предложить нам что-то более стоящее, чем всё то, ради чего мы работали, — сказал Райнер. — На самом деле такому не быть. Мы не можем рискнуть всем ради крохотного шанса на свободу. Дело не в нас, мы всё равно смирились с нашей будущей смертью. — Они используют ваших близких, — заключил Эрвин, вопреки всему, ощутив укол сочувствия. — Не важно, что они там делают, — огрызнулся Райнер. — Не притворяйтесь, что понимаете нас, будто мы Ваши послушные солдатики. Ваше предложение почти что оскорбительно. Разве мы не отдали Вам должное? Или Вы снова свели это на нет? — Под конец скажу, что не так уж сильно от вас отличаюсь, — сказал Эрвин. — Моё будущее прописано судьбой, но не ваше. Мы, может, и не способны спасти ваших близких, но, судя по всему, дорогие вам люди есть и здесь, или я ошибаюсь, — это было утверждение, а не вопрос. — Уходите, — сказал Райнер. — Всё, закончили разговор, Вы и так сказали своё слово. Уверен, у Вас есть дела поважнее, чем вести беседу с титанами. Эрвин лишь кивнул. — Пожалуйста, подумаете над моим предложением. Может, у нас будет шанс снова поговорить лицом к лицу, правда через некоторое время, а может, его вовсе не будет. Вот почему я решил поговорить именно сейчас. — Значит, враги за стенами уже идут за Вами, — сказал Райнер, поняв смысл слов. — Так и есть. Продолжайте работать вместе с Ханджи. Заставить вас сделать выбор я не смогу, прошу только хорошенько всё обдумать, прежде чем принять окончательное решение. — Что ж, удачи. Надеюсь Вы раздражаете своих «друзей» из внутренних земель не меньше нас, — сказал Райнер. Смит больше ничего не сказал, только слегка опустил голову, прежде чем уйти. — …И что это было? — спустя некоторое время спросил Бертольд. — Без понятия, — ответил Райнер, потерев переносицу. — Что-то в этом человеке всегда вызывает у меня головную боль. — Эй, тогда тебе стоит прилечь. Попробуй закрыть глаза. Райнер не стал спорить, ведь ему надо было хорошенько обдумать недавний разговор. Несмотря на всё услышанное, одна мысль, почти не связанная с имеющейся темой, плавала в глубине его сознания. И Смит, и Зик были командирами, один на их стороне, а другой — на вражеской. Так почему враг проявил гораздо больше сострадания и беспокойства к слабостям Райнера, чем Зик? Думать об этом было больно.