Бронированный

— Итак, эксперимент номер сорок два, проведённый под руководством гениального командира отряда Ханджи! — воскликнула Ханджи. — В сопровождении и при содействии самого прекрасного и недооценённого Моблита Бернера! — …Я точно должен записывать каждое слово в отчёт? — спросил сидящий в стороне Моблит с ручкой и бумагой в руках. — Да, слово в слово, — ответила Ханджи. — Чтобы потом в далёком будущем знали, какой ты замечательный. Моблит с покрасневшим лицом лишь пробормотал что-то себе под нос. Бертольд мог только посочувствовать. Точнее, посочувствовал бы, не будь он заперт внутри какой-то причудливой камеры. — Я заметила, что прихожу к своим гениальным выводам во время дефекации, особенно когда это происходит длительно… — Вы уверены, что ЭТО стоит сюда записывать?! — Э? Я же сказала, слово в слово! — …Как скажете, — произнёс Моблит. — В общем, нам давно известно, что температура титанов намного выше, чем температура обычного человека, что характерно и титанам-оборотням. Райнер, хочешь сказать «привет»? — Привет, — сказал Райнер, уже пятый раз за день усомнившись в здравомыслии Ханджи. — Хорошо, идём дальше, — сказала Ханджи. — Колоссальный бьёт почти все рекорды титанов: самый высокий, самый быстро исчезающий, самый неловкий в общении… — Подождите, чего? — спросил Бертольд. — …Но что наиболее важно, у него самая высокая температура среди всех титанов, — продолжила Ханджи. — Есть факт, что он обладает способностью превращать эту высокую температуру в оружие в виде пара и безграничных волн тепла, благодаря которым он может сжигать живых существ, подошедших слишком близко. Вот пример: титаны подходят, а затем ба-бах! — Эм, командир отряда? — Да? — А слово «ба-бах» пишется слитно или через дефис? — Э-э… Без понятия, Моблит, ты ведь пишешь! Разберись сам! Райнер вздохнул и закатил глаза, что вызвало легкую весёлую улыбку Бертольда, которую он так желал увидеть. Тот в последнее время улыбался очень редко. — Короче, несмотря на его робкую и, честно говоря, очаровательную натуру, Колоссальный остаётся врагом человечества, и, столкнувшись с ним в бою, нам надо знать, как нейтрализовать его способность. Один раз меня чуть не поджарили, и испытывать этот опыт повторно как-то не хочется. Итак, с помощью Гарнизона я соорудила морозильную камеру! Изначально я хотела хранить там еду, но всё же нашла гораздо лучшее применение, а именно запихнуть туда титана. Неплохая же идея, Моблит? — Я, э-э-э… Да, идея неплохая. — Спасибо! — пропела Ханджи. — Как мы знаем, Колоссальный является природным генератором тепла, но что произойдёт, если поместить его в условия постоянно понижающейся температуры? Будет ли какой-нибудь эффект? Вот это мы сейчас и выясним! Бертольд, как ты там? — В порядке, вроде как, — ответил Бертольд слегка приглушённым голосом. — Хорошо! Что ж, сейчас мы перекроем все входы, чтобы не допустить проникновения тепла или исчезновения холода! Клянёшься, что не возражаешь какое-то время обходиться без еды? Есть вероятность, что нам придётся оставить тебя на несколько дней. — Подождите, насколько долго? — спросил Бертольд. — Отлично! Моблит, помоги мне закрыть этого балбеса, — сказала Ханджи. — Как же это захватывающе, я люблю науку! *** — Как же скучно, наука такая занудная, — застонала Ханджи, ударяясь головой о стену. — Моблит, сколько времени прошло? — Восемь часов и четырнадцать минут, — ответил Моблит, который начал рисовать грубые наброски титанов на официальном отчёте. — А с ним что? — Всё также. Ханджи застонала, а Райнер улыбнулся. Бертольд спокойно сидел в морозильной камере Ханджи, время от времени рисуя завитки на инее, что образовывался на полу. Ханджи даже не подозревала, как нравилось Бертольду быть одному в тишине. — Эй, ты знал, что он так хорошо переносит холод? — спросила Ханджи, взглянув на Райнера. — Нет, но знаю, что ему нравиться побыть одному, — пожал плечами Райнер. — На самом деле ему почти никогда не бывает холодно. Только когда болеет, но температура его тела всё равно довольно тёплая. — Значит, для понижения температуры его тела потребуется намного больше времени, — вздохнула Ханджи. — Моблит, насколько там холодно? — …Я должен был следить? — спросил Моблит, чьё лицо тут же побледнело. — И-извините, я не зна… — Чш-ш-ш-ш, — сказала Ханджи, приложив палец к его губам. — Всё нормально. Хорошо, тогда я открою камеру всего на секунду, чтобы измерить её температуру высоконаучным способом. Райнер увидел, как она налила чашку чая, рывком открыла прозрачные дверцы морозильной камеры и вылила напиток, вскрикнув от холодного воздуха. — Холодно, холодно, холодно, холодно, холодно, холодно! — взвизгнула Ханджи. — Я открыла дверь всего-то на секунду, а такое ощущение, будто меня окунули в ледяную воду! Моблит, что там с чайной проверкой? — Он заморожен, — ответил Моблит, смотря на заставший чай, который принял странноватую, но удивительно красивую форму. — Ничего себе, а ведь он только вскипел! Должно быть, там очень-преочень холодно! Как наш объект? — Кажется, его развеселила чайная проверка. — Ну, тогда он явно не понимает, что чайная проверка — высоконаучный метод исследования, который всегда срабатывает, — сказала Ханджи. — Но мне ОФИГЕТЬ как холодно! Пойду полежу под солнцем, пока мои внутренности совсем не замёрзли! — и с этими словами она побежала наверх, к солнцу. — И как долго вы вместе работаете? — спросил Райнер, приподняв бровь. — Не так уж долго, — задумчиво сказал Моблит. *** Прошло ещё четыре часа, и Райнер почувствовал, что начинает замерзать. Температура в морозильной камере упала настолько низко, что холод постепенно просачивался наружу. — К-как эта штука вообще работает? — спросил дрожащий Райнер. — Теплый воздух всегда поднимается вверх, естественно, что камера должна быть построена глубоко под землёй. М-м-мы выкопали её и перекрыли поток воздуха, чтобы она остывала естественным путём. Н-н-но мы не знали, будет ли этого достаточно, и поэтому снаружи оснастили камеру вращающимися винтами для дополнительного холодного воздуха и выветривания оставшегося тепла, чтобы под-д-д-держивать постоянную температуру. — А вы хотя бы п-понимаете, как умудрились это сделать? — спросил Райнер. — Н-нет, не совсем, — призналась Ханджи. — Моблит, проверь время и температуру! — Д-двенадцать часов и восемнадцать минут, — сказал Моблит. — Температура… Очень, очень низкая. — А объект? — Кажется, ему скучно, но так он в порядке. — Да что ж такое! Замёрзни уже наконец! — крикнула Ханджи. *** — Эй, четырёхглазая, как проходит испы… Чего? — сказал вошедший в комнату Леви, приподняв бровь. Ханджи, Моблит и Бронированный завернулись как минимум в пять одеял каждый. — Леви! Ты всё-таки пришёл! — обрадовалась Ханджи, чей голос был слегка приглушён из-за одеял. — Мы, кстати, выяснили, что Колоссальный имеет по-настоящему отличную устойчивость к холоду. — И как долго вы тут сидите? — Семнадцать часов и тридцать девять минут, — ответил Моблит. — И насколько там холодно? — Настолько, что горячий чай замораживается за считанные секунды, — сказала Ханджи. — Но так было несколько часов назад. Сейчас… Сейчас настолько холодно, что кратковременное воздействие может убить человека. — Понятно, — сказал Леви. — Почему бы тебе просто не сдаться? Даже если будет хоть какой-то эффект, мы всё равно не сможем воспользоваться им в реальной битве. — Д-д-достаточно справедливо, — прохрипела Ханджи. — Пожалуйста, Леви, будь добр и вытащи наш объект. А то мне кажется, что если я открою дверь, то превращусь в ледышку… *** — Ты даже не холодный! — сказал Райнер уже пятый раз за вечер. — Хотя твоя кожа должна быть ледяной на ощупь! — он прижимал ладони к рукам, щекам, груди и шее Бертольда. — Да уж, там вообще было довольно комфо… А, эй! — вскрикнул он, когда Райнер сунул руку под его рубашку. — Да ты прямо живой обогреватель, — сказал Райнер. — Теперь в зимние вечера мне никогда не будет холодно. — …Пожалуйста? — Да, спасибо тебе большое. — Как отреагировала Ханджи? — Она очень зла из-за того, что ничего не сработало, но приготовила ещё одно сумасшедшее испытание на завтра. Ну, зато теперь мы знаем, что ты умеешь замораживать вскипевший чай при минусовой температуре. — Вау. Вот эта способность. Я так этому рад, — сухо сказал Бертольд. *** — Эксперимент номер сорок четыре! — провозгласила Ханджи на следующее утро. — Также проведённый мной и моим великолепным помощником Моблитом Бернером! Ох, к слову, я командир отряда Ханджи. Моблит, уловил часть о том, что ты великолепен? — Командир отряда… — Ладно, итак, благодаря вчерашнему провалу выяснилось, что Колоссальный невосприимчив к экстремально низким температурам. Леви, кстати, тоже! Он даже не вздрогнул, когда зашёл туда. Я ещё проведу дополнительные исследования по этой теме, но сегодня мы опять попытаемся найти способ нейтрализовать тепловые способности Колоссального. К нам также присоединилась пара очаровательных кадетов из 104-го, ныне разведчики, которых я украла у Леви в качестве своих помощников, Конни Спрингер и Жан… Напомни-ка ещё раз, какая у тебя фамилия? В общем, его зовут Жан. — Я уже начинаю скучать по уборке, — проворчал Жан. — И Райнер тоже здесь, — добавила Ханджи. — Я раздумывала насчёт того, что раз холод противоположность жаре, то они должны как-то взаимодействовать. Но со вчерашнего эксперимента не понятно, так ли это, поскольку из-за недостаточного холода наш объект так и не почувствовал хоть малейший дискомфорт. Но это вовсе не значит, что нам стоит пренебречь другими противоположностями жары! Мистер Спрингер, скажи, что чаще всего ассоциируется с жарой? Конни задумался на некоторое время. — Солнце. — Ну, да, но не это я ожидала услышать. Конни задумался ещё на какое-то время. — Готовка. — В смысле, ты не ошибаешься, но ответ не совсем верный… — Влюблённость? — Огонь, Конни. Ответ огонь, — сказала Ханджи. — А, — сказал Конни. Жан приложил ладонь к лицу. — Всё нормально, дам тебе ещё один шанс, — сказала Ханджи. — Теперь будем держать мысль, что огонь то же, что и жара, а противоположностью огня является… — Лёд, — уверенно сказал Конни. — Ну, да, но мы уже пробовали работать с ним, так что следующим будет… — Снег? — Вода. Следующей будет вода, — вздохнула Ханджи. Жан прыснул от смеха, и Конни попытался пнуть его в голень. — Идём дальше. Сейчас мы будем наливать огромное количество ледяной воды, чтобы нейтрализовать Колоссального в форме человека. Если сработает, то сделаем то же самое с его формой титана. Итак, вы двое, берите ведро и будьте готовы. Всё, поехали! НАЛИВАЕТЕ НА НЕГО ВОДУ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ОН НЕ НАЧНЁТ ЗАХЛЁБЫВАТЬСЯ! НЕТ, ОН ЕЩЁ НЕ НАЧАЛ ЗАХЛЁБЫВАТЬСЯ! Вскоре на Бертольда вылили столько воды, что можно было заполнить небольшое озеро. За всем процессом Райнер наблюдал с крайним недоумением на лице. — Моблит! Как дела у нашего объекта? — Объект выглядит раздражённым, но так с ним всё в порядке! — Больше! Надо ещё больше! Каким-то образом прошло ещё пять минут этого безумия. — А ЧТО СЕЙЧАС?! — Выглядит так, будто смирился с происходящем, но влияния всё ещё нет! — сказал Моблит. — ДА ЧТО Ж ТАКОЕ! — застонала Ханджи. — У нас заканчивается вода! — крикнул Жан. — Мои руки сейчас отвалятся, — прохрипел Конни. Бертольд не проронил ни слова, терпя странный эксперимент. — Чёрт побери! — крикнула Ханджи, пнув ближайшее ведро. — Да будь он человеком, то получил бы переохлаждение или ещё что-нибудь! — Это же просто ледяная вода. Он же не стоял на холоде, промокший насквозь, — сказал Моблит. Губы Ханджи растянулись в зловещей ухмылке. — Новая идея. *** — И снова это? — спросил Леви, взглянув на морозильную камеру. — Ханджи, я за своими разведчиками пришёл. — Забирай, раз так надо, — сказала Ханжи. — Но не против посмотреть, как у нас идут дела? Думаю, ты будешь удивлён. — Да? — сказал Леви. — Тогда в твоих интересах показать мне что-нибудь впечатляющее. — Итак, мы изменили первоначальный эксперимент, поскольку у нас закончилась вода, а Колоссальный просто-напросто приспособился к ней. Но! Мы решили снова поместить его в морозильную камеру, предварительно вымочив. Вот сейчас ждём, чтобы узнать результат. — И? — спросил Леви. — Посмотри сам! Дела идут у него не очень горячо. Леви взглянул на Колоссального, который сидел на полу камеры, подтянув колени к груди. Его выражение лица ничего не выдавало, но казалось, что он слегка дрожал. — Работает. — ЗНАЮ! — радовалась Ханджи. — Я разобралась, в чём дело. На протяжении первого эксперимента его тело постепенно приспосабливалось к каждому падению температуры. Однако в этот раз у него не было достаточно времени адаптироваться, что стало неожиданностью для организма. Из-за этого его тело не успело приспособиться к резкому падению температуры. И вот сейчас ему наконец-то становится холодно, а само тепло вряд собирается возвращаться к его телу. А раз организм перенёс такое потрясение, то тепловые способности просто отключаются, по крайней мере, в форме человека. — Ладно, — сказал Леви, удивлённый результатом. — Всё-таки ты чего-то добиваешься. — Знаю! — хихикнула Ханджи. — Ну разве это не здорово! — Мне его даже жалко, — пробормотал Жан, взглянув на Бертольда. — Причём он пробыл там всего два часа! — добавила Ханджи. — Будет намного лучше, чем в прошлый раз. — Отличная работа, Ханджи. Вот придумаешь способ применения этой слабости, скажу это снова и серьёзно. — Постой… — Ханджи замолкла, когда Леви ушёл вместе с Конни и Жаном. — Эй! Вернись сюда! Так не честно! Я только-только это выяснила! У меня пока нет времени делать из этого оружие! *** — Моблит, проверь время, — сказала Ханджи, записывая идеи для нового оружия. — Четыре часа и пятнадцать минут. — И? — Ему будто не по себе. — Симптомы? — Дрожит, на лице видны признаки сужения сосудов, глаза слегка остекленели, — ответил Моблит. — Нам вытаскивать его? — Хм-м-м. Нет, пусть посидит там ещё немного, — сказала Ханджи. — Наверно, хуже ему станет. Моблит внезапно проснулся, удивившись от того, что задремал. — Чёрт! — Что?! — вскрикнула Ханджи, также проснувшись. — Чёрт, Моблит, проверь время! — Пять часов и тридцать две минуты. — Хорошо, — сказала Ханджи. — А наш объект? Моблит посмотрел внутрь камеры. — Ой-ой… *** — Я чуть не превратила твоего друга в ледышку! — воскликнула Ханджи, подходя к камере Райнера. — ЧТО?! — крикнул Райнер, вскочив на ноги. — Всё нормально! Он в любом случае был бы в порядке, — сказала Ханджи. — Даже с отключенной нагревательной способностью! Он впал в коматозное состояние где-то между четырьмя часами пятнадцатью минутами и пятью часами тридцатью двумя минутами. — Так Вы даже не знаете, когда это произошло?! И чем, чёрт возьми, вы там занимались всё то время?! — Очень важными делами! — быстро ответила Ханджи. — И всё же не надо волноваться, с ним всё в порядке. Когда мы вытащили его, кожа была не такой уж холодной. Его сердцебиение замедлилось, но и тут не надо беспокоиться. Он просто впал в состояние пониженной активности, когда тело само образует тепло. Уверена, что со временем он проснётся в полном порядке, в таком же тепле, как и всегда. Ну разве это не увлекательно! — И как он может быть в порядке? «В порядке» в Вашем понимании или понимании других людей? — Ну, его сердцебиение начало ускоряться, поэтому я и думаю, что он придёт в себя, — сказала Ханджи. — Да не волнуйся, вы же практически неуязвимые боги! *** — Будь здоров, — сказал Райнер в тринадцатый раз. Бертольд лишь что-то простонал в ответ, шмыгнув носом. — А я-то думал, что неуязвимые боги не простужаются. — …О чём это ты? — Ни о чём, — ответил Райнер, хихикая. — У тебя всё нормально? Бертольд чихнул дважды. — Ни капельки. — Оу-у, бедненький ты мой, — засмеялся Райнер, разведя руки в стороны. — Иди сюда, может, от моих объятий тебе станет лучше. Бертольд покачал головой. — Ни в коем случае, я не хочу, чтобы ты заразился. — Бертольд, я когда-нибудь от тебя заражался? — Ну, нет. — И в тех редких случаях, когда я заболеваю, сколько обычно это длится? — Обычно один день. — Ну, а теперь будешь беспокоиться о том, что я от тебя заражусь? — Да. — Ты невыносим. — Знаю. Райнер схватил Бертольда и потащил к койке, на которую затем уложил его, прежде чем лечь рядом. — Ну вот. Разве так не лучше? Бертольд пробормотал что-то бессвязное в ответ, прежде чем перевернуться лицом вниз. — С тобой же всё будет хорошо, — захохотал Райнер, прижав его поближе. Бертольд только чихнул в ответ. — Будь здоров. Честно говоря, мне очень жаль тебя, когда ты заболеваешь. Паршиво, что твой титан не полностью избавляет от болезней, как мой. — Угу, я в курсе. — Ну, мне это никак не мешает. Мне даже нравится за тобой ухаживать, — сказал Райнер, поглаживая его голову. — Теперь я хочу умереть. — Что? Почему? — засмеялся Райнер. — Не хочешь, чтобы я ухаживал за тобой? — Просто я думаю, что из-за меня… — он снова чихнул. — Будут одни лишь неудобства. — Оу-у, нет конечно, — сказал Райнер. — На моём месте ты бы сделал то же самое. — Ну, как у нас дела? — спросила Ханджи, перепрыгивая через ступеньки. — Ох, видимо, не очень. — Да, — сказал Райнер. — Я и не знала, что ты можешь простудиться! Это так интересно! — сказала Ханджи с сияющими глазами. — Мы все можем, только длительность зависит от имеющегося титана, — сказал Райнер. — Понятно! Хм, тогда тебе очень не повезло. — Знаю, — застонал Бертольд. — Что ж, выздоравливай, — пожелала Ханджи. — Отдыхай пока, увидимся завтра! О, а ты знаешь, что тебя слышно даже снаружи? Прям-таки намекает на то, какой у тебя титан! Бертольд снова застонал, закрыв лицо подушкой. — Как я уже сказал, всё будет хорошо, — засмеялся Райнер, поглаживая его руку. — Хм? Я сказала что-то не то? — спросила Ханджи. — Да нет, всё дело в его списке, — ответил всё ещё смеющийся Райнер. — В списке? — Список того, что я в себе ненавижу, — сказал Бертольд. — А он длинный? — Очень, — одновременно ответили Райнер и Бертольд. — Можешь сказать первые десять? — с любопытством попросила Ханджи. — Моё имя, мой рост, то, как я чихаю, моя сверхъестественная способность попадать во всякие неприятности, моя неспособность нормально говорить, моя бесхребетность, то, как я выгляжу в целом, мой характер, ту херню, которую я вытворяю во сне, и то, как я говорю, если у меня это вообще удаётся. — М-да, — сказала Ханджи. — И кто ж тебя так загнал? Бертольд лишь снова застонал и перевернулся на другой бок. — Я почти уверен, что найду в тебе вдвое больше положительных сторон, чем ты в себе негативных, — сказал Райнер, снова поглаживая рукой Бертольда, когда Ханджи ушла. — Надеюсь, от этого тебе станет легче. — …Почему ты так добр ко мне? — Потому что я тебя люблю, — невинно ответил Райнер. — …Ладно. — И ты не скажешь то же в ответ? — А? — Да ладно тебе, ты этого не говорил из-за того, что слишком смущался, — засмеялся Райнер. — Скажешь это? Ну, пожалуйста? Всего лишь раз? — …Я тоже тебя люблю. — Ты это сказал! — воскликнул Райнер, аплодируя. — Да замолчи ты, придурок, — сказал Бертольд, закатывая глаза. — Я сейчас попытаюсь выразить свои чувства получше. Ключевое слово «попытаюсь». — Тебе и не надо пытаться. По твоим глазам и так видно, как сильно ты меня любишь, — сказал Райнер. — Ничего банальнее я от тебя ещё не слышал, но мне это в какой-то степени даже нравится. — Отлично, — сказал Райнер, поцеловав его в щёку. — Постой, нет, я и сейчас думаю, что могу тебя заразить! — воскликнул Бертольд, отталкивая его. — Слишком поздно, лучше позволь мне поцеловать тебя снова. — Кто ты такой и что сделал с Райнером? — Позволь поцеловать тебя, иначе… — А, всё-таки ты вернулся. — Придурок, — захохотал Райнер, снова поцеловав его в щёку. В этот раз Бертольд не стал отталкиваться. — Тебе ещё холодно? — Немного, — ответил Бертольд. — Не люблю, когда мне холодно. Наверно, не ощущать его вообще — единственная отрадная вещь моего титана. — Ну вот, начал рассматривать его с положительной стороны. — Ура, наверно. — Знаешь, я никогда и не думал, что буду вот так проводить время в подземелье. — Если бы подумал, я бы забеспокоился. — У тебя было бы полное право так… Господи, боже мой! — …Ой. — Ты только что попытался заставить себя чихать потише? — Может быть. — О боже, — засмеялся Райнер, поцеловав Бертольда в макушку. — Чихание есть в списке, поэтому я его ненавижу. — Не надо так заморачиваться. С твоим чиханием всё в порядке, я обещаю, — сказал Райнер. — И, ради всего святого, больше не пытайся так делать, ведь ты можешь сломать ребро. — Понял я, понял. — А теперь просто поспи, хорошо? — сказал Райнер. — И будешь как новенький. — Как новенький? С таким, как я, этому не бывать. — А потом и над твоей самооценкой поработаем. — Тогда желаю удачи. — Настанет день, когда будешь видеть в себе то, что вижу я. Только всё самое замечательное. — …А теперь ты начал специально говорить подобные вещи, чтобы вызвать у меня реакцию. — Может быть, — сказал Райнер. *** — Вы звали? — спросила Ханджи, перепрыгивая уже через две ступеньки. — Командир отряда! Мы же вроде как говорили о том, что Вам не стоит так делать! Вы можете упасть и пораниться! — крикнул Моблит. — Всё путём! — сказала Ханджи. — Так вы хотели поговорить? — Да, — сказал Райнер, почти чувствуя, как внутри него кричали воин и солдат, что дрались друг с другом за контроль. — Ну, вот я и здесь, — сказала Ханджи, которая начала садиться, но промахнулась мимо стула, чуть не упала, а затем наконец-то села. — Сперва хочу поблагодарить Вас за то, что приостановили эксперименты на несколько дней, — сказал Райнер. — Конечно! Признаться честно, я чувствую себя немного виноватой из-за того, что довела его до простуды. Эрвин дал ясно понять, что вы высокоприоритетные персоны, которых необходимо перенять на нашу сторону. Поэтому и относится к вам стоит немного лучше! И всё же, как ты себя чувствуешь? — Вполне нормально, — ответил Бертольд. — Отлично! Ах да, вы же хотели поговорить. Начни свой рассказа, о Бронированный! Бертольд устало посмотрел на Райнера, давая ясно понять, что не согласен с этой идеей. Но останавливать его он всё же не стал. — Мы решили ответить на некоторые вопросы, на которые отказались отвечать. Всего… Всего рассказать мы не можем, только некоторые вещи. — Ты серьёзно?! — воскликнула вскочившая Ханджи, опрокинув стул. — Так, подожди, я позову Леви! Как только Леви пришёл, Райнер вернулся к разговору. — Когда Энни работала под прикрытием в Военной полиции, ей удалось узнать некоторые вещи, о которых, возможно, не знали даже вы. Вы в курсе, что здешнее правительство пропитано коррупцией, но я думаю, вам не известно, насколько всё запутано на самом деле. Бертольд старался оправдаться перед собой тем, что они наоборот помогут свергнуть Элдию. Фактически, они не отходили от своей миссии, не сделали ничего неправильного… Так же? Всё-таки оправдываться нет смысла, как и в том, чтобы пытаться расслабиться. — Нынешняя монархия фальшивая, — сказал Райнер. — Ни у неё, ни у приближённых нет королевской крови. Всё это обман. — Ты уверен? — спросил Леви. — Да, — ответил Райнер. — Абсолютно. Мы… мы искали кое-что, что принадлежало королевской семье. — Райнер! — прошипел Бертольд. Райнер проигнорировал его. — Мы считаем, что настоящей королевской семьёй являются Рейссы, хотя до недавнего времени сомневались насчёт этого, — продолжил Райнер. — И как раз поэтому мы пытались похитить Хисторию Рейсс. — Прямо то, что сказал Ник… — тихо произнесла Ханджи. — Так вот что он имел в виду! — Не знаю, говорила ли она вам, — сказал Райнер. — Но она ничего не знает, включая тайны своей семьи, с которой её разлучили. — Нет, она не говорила нам о подробностях, которые имеются у вас, — сказал Леви. Райнер молча извинился перед Хисторией. — Нам известно, что вся семья была убита, кроме её отца, лорда Рейсса. Наверно, он единственный, у кого есть все ответы. Сама причина гибели семьи вызывает подозрения. Думаю, она выдуманная и служит лишь для прикрытия. — Понятно, — сказал Леви. — Эрвин тоже задумывался о такой возможности. Сейчас она вполне имеет место быть. — В ваших стенах много всяких сторон. Даже больше, чем вы думали, — продолжил Райнер. — Есть те, кто знает о лжи и защищает верхушку правительства, а именно лордов и фальшивого короля. Есть те, кто хранит секреты по другим причинам, к их числу относится церковь. А есть те, кто ничего не знает о лжи, но всё же остаются верны королю. — Ура, ещё больше людей, с которыми придётся сражаться, — вздохнула Ханджи. — Что-нибудь ещё? — спросил Леви. — Да, есть кое-что, — ответил Райнер. — Но Энни так и не успела окончательно это подтвердить. Так что будет неплохо, если разрешите нам попробовать освободить её и поговорить, дабы обсудить детали. — Ни в коем случае, — отрезал Леви. — Что ж, попытаться всё же стоило, — сказал Райнер, взглянув на Бертольда и пожав плечами. — Тогда в таком случае, я могу дать только имя. — И что за имя? — спросила Ханджи. — Кенни Потрошитель, серийный убийца, жертвами которого были солдаты Военной полиции. Не знаю, точно ли это, но он каким-то образом связан с семьёй Рейсс. — Кажется, ты знаешь что-то ещё, но предпочитаешь об этом умалчивать, — сказала Ханджи, прищурив глаза. — Может быть, — пожал плечами Райнер. — Я сказал лишь то, что поможет вам в достижении нынешних целей. Смит должен быть доволен. — Ну, полагаю, так и будет. Э, Леви? Леви? Эй, — сказала Ханджи, похлопав его по плечу. Леви будто задумался, не обращая внимания ни на что вокруг, а его глаза слегка расширились. — А она точно упомянула Кенни Потрошителя? — спросил он. — Да, точно. Сами знаете, подобные имена трудно не запомнить, — сказал Райнер. — Оно что-то значит для Вас? — Может быть. Ханджи, дай им награду за помощь. — Серьёзно? Я-то думала, что одна такая сумасшедшая, раз захотела относиться к ним чуть вежливее. — То, что они тренировали Эрена, соглашались на твои безумные эксперименты и рассказали всё это, считается за сговорчивость и помощь. Предоставь им, к примеру, камеру побольше, мне плевать. — Ну, как скажешь, — пожала плечами Ханджи. — Но с тобой точно всё нормально? Выглядишь страннее обычного, что удивительно для меня. — Я в порядке, — сказал Леви. Частично это была правда. Всё действительно будет в порядке, когда вещи наконец-то встанут на свои места. *** — Что ж, походу, наши мечты воплощаются, — сказал Райнер, осматривая новую, немного большую камеру. — Да, наверно, — сказал Бертольд. — Злишься на меня из-за недавнего? — Хм? Нет-нет, не злюсь. Конечно, мне это не понравилось, но… Кажется, что нам больше ничего не остаётся делать. М-мы теперь на их стороне? — Нет, — решительно ответил Райнер. — После такого мы вряд ли достойны быть на стороне Марли, — сказал Бертольд. — Мы им не помогали, а ответили взаимностью. К нам относятся гораздо добрее, чем следовало бы, так что будет справедливо отплатить тем же. Кроме того, нам сказали восстановить отношения, что, по сути, считается за выполнение приказа, — Райнер не знал, кого скорее старается убедить: Бертольда или себя. — Думаю, ты прав, — кивнул Бертольд. — Как думаешь, Имир ещё жива? За всё прошедшее время Зик вполне мог смотаться в Марли и обратно. — Знаю, нам остаётся только надеяться, что она ещё жива. — Как скажешь… — Всё будет хорошо, — твёрдо сказал Райнер. — Неважно, через что придётся пройти, я всегда буду на твоей стороне. Мы как всегда справимся, а затем вместе вернёмся домой, как и обещали. — Если я умру, — сказал Бертольд. — Скажи моему отцу, что сожалею обо всём. — Воу, откуда ты это взял? Становится мрачно. — У тебя больше шансов выбраться отсюда, чем у меня, — сказал Бертольд. — Люди обожают тебя везде, на любой стороне. Ты обязательно найдёшь человека, который вытащит тебя из трудного положения. Зик, Хистория, кто-то ещё. Но я? Нет… — Не думай так. Прямо как ты не даёшь мне покончить с собой, так и я не дам тебе грустить и быть подавленным. — Хреновее предложения не придумаешь. — Знаю, — Райнер покачал головой. — Но ты не умрешь, я не позволю этому случиться. Я знаю, как тебе страшно, потому что и сам напуган. Но с этим ничего не поделаешь. Возможно, скоро нам снова придётся оказаться на пороге смерти, одна только мысль об этом пугает ещё сильнее. Но мы выживем, я не позволю тебе погибнуть, Бертольд. Ведь вместе с твоей смертью, я потеряю и частичку себя. Ты всегда был рядом со мной, а жизнь без тебя просто невозможно представить. А ведь скоро с нашей встречи пройдёт десять лет, что почти половина всей нашей жизни. До потери Марселя мне никогда не было так больно. От потери Энни стало ещё больнее. А боль от твоей потери… Я даже не могу её представить. Наверно, я был влюблён в тебя так же долго, как и ты в меня. Ещё раз скажу, я не позволю тебе погибнуть, хорошо? Бертольд отвёл взгляд. — Да уж. — Что? — спросил Райнер, повернув его лицом к себе. — О боже, я только что заставил тебя плакать? — Возможно. — Извини, — сказал Райнер, обняв его. — Ничего, плакать не плохо. Наверно, я просто устал, — сказал Бертольд, обняв его ответ. — Ну, я сказал то, что сказал. Мы вернёмся домой несмотря ни на что, даже если единенный способ попасть туда — перевезти наши трупы в одном гробу. — …Райнер, какого хрена? — Слишком мрачно? — Чуть-чуть, — хихикнул Бертольд. — Ну, зато я тебя развеселил. Буду считать за победу. — У меня те же чувства, хотя выразить их, прямо как ты, не смогу, — сказал Бертольд. — Я не могу потерять тебя. Без тебя я никто. — Не всё в этом правда. Кажется, ты начинаешь забывать о том, что произошло при нашей первой встрече. Тогда ты был невероятен, как и сейчас. Да даже продолжаешь становиться всё лучше и лучше. Мы делаем друг друга лучше, делаем друг друга сильнее. Но это вовсе не означает, что ты ничего не стоишь. — Ну вот, теперь ты заставляешь меня сомневаться в моих сомнениях в себе, что слишком иронично. Поздравляю. — Не, результат поздравлений не стоит, — пожал плечами Райнер. — Честно говоря, я ожидал от себя большего. В таком случае мне стоит продолжить разговор, блестящие идеи так и переполняют меня. — Тогда тебе стоит писать стихи. — Думаешь? Да, неплохо будет попробовать. Впрочем, все будут о тебе. — …Почему? — Хотя с другой стороны, вряд ли есть слова, рифмующиеся с твоим именем. — Напиши о чём-нибудь другом. О чём угодно. — О, Бертольд, Бертольд, как же больно моему сердцу, когда ты отвергаешь мои блестящие идеи. Ну, как тебе? — И где тут рифма? — Вау, так ты стал титаном-критиком стихов? — Ты чего, это же моя настоящая способность. Райнер вздохнул, улыбнувшись. — Клянусь, не будь тебя рядом, я был бы давно сломлен. Даже больше, чем просто сломлен. — Ага, — кивнул Бертольд. — То же самое.