В то время как

      Следующим утром, после недолгих сборов, Сабо довёз их до участка. В начале рабочего дня здесь не было слишком много народа, учитывая то, что приехали они сильно заранее, на своих рабочих местах сидели только совсем зелёные новички и, собственно, сам шеф. Оставив Санджи с другом, Зоро направился к кабинету начальника, где горел свет, однако Драгона там не оказалось, и Ророноа просто уселся на один из стульев.       Блондин и брюнет остались стоять в коридоре, ведущему к другому коридору, где и был расположен офис шефа, потому что чем глубже в департамент ты заходишь, тем более неуютно тебе становится. И они просто решили остаться в самом спокойном месте, где было не шумно, но в то же время доносились звуки из главного зала.       Полицейский оглядел Винсмоука с головы до ног, к счастью, тот не смотрел, был погружён глубоко в свои мысли. От чего-то парень был весь напряжённый, его челюсти были плотно сжаты, пальцы в нервозном ожидании барабанили по предплечью одной из скрещенных на груди рук. «Куроаши», как он стал себя называть, всегда казался зажатым и замкнутым, но обычно он скрывал эти свои черты под маской жизнерадостности и дружелюбия, а сейчас ему как будто стало плевать. Это было необычно и даже слегка… пугающе.       — Дружище, всё в порядке? — сказал Сабо с взволнованным выражением лица.       — Да, да, просто… неловко немного знаешь, — он притворно хихикнул. Полицейский мог точно сказать, притворяется человек перед ним или нет.       — Может, тебе воды принести? Или, ну… поговорить о чём-нибудь?       Винсмоук покачал головой.       — Нет, спасибо, — он снова отвернулся, пытаясь нащупать что-то в карманах. — Хотя, знаешь…       — Да?       Некоторое время он просто молчал, сосредоточенно пялясь на треснувший плинтус. Санджи так хотелось спросить о многом, например, как обычно люди находят друзей? Или, как понять, что тебе кто-то нравится? Как жить нормальной жизнью? Какого это просыпаться по утрам и понимать, что тебя не хотят убить наглухо отбитые подручные твоего не менее конченого отца? Так плохо в последний раз Винсмоук ощущал себя только когда умерла Рейджу. Да, это произошло в начале этого года, и, возможно, грусть тянется настолько долго, и это не совсем честно, сравнивать два настолько разных события в его жизни, но факт оставался фактом. С каждым днём почему-то становилось всё хуже и хуже, хотя должно было наоборот, лучше, Санджи начинало казаться, что он не выдерживает. Груз слишком тяжкий, проблем слишком много, он хочет выговориться (следующий сеанс с Шаки ждать почти целую неделю!), но он не смог сформировать свою мысль. Да даже если так… нагружать малознакомого человека не хотелось совсем.       — Я… впрочем, ерунда.       — Как знаешь.       На том конце коридора сначала звякнула, а потом скрипнула и раскрылась тяжёлая металлическая дверь, выпуская находящихся там людей. Санджи краем уха слушал их разговор (тоже одна из старых привычек, от которой ему срочно нужно избавляться) и внезапно замер в ужасе. Он не единственный Винсмоук в здании.       Йонджи.       Сердце стало отбивать чечётку в груди, глаза в панике забегали по помещению. Что делать? Стоявший рядом Сабо не замечал этого, будто всё было в порядке и вполне привычной вещью. Диалог закончился, один человек направился в сторону офисов, второй — к главному залу, на выход, а значит, сейчас его младший брат окажется здесь!..       Что ж, это действительно оказалось правдой. Йонджи тоже заставили сменить внешний вид, он выкрасил волосы в каштановый и поменял свою идиотскую непрактичную причёску на более повседневную, она похожа на то, что раньше носил сам Санджи. Узнаваемые закрученные брови брат тоже сбрил, было бы попросту глупо оставлять их.       Поначалу он, казалось, не узнал его, и старший едва слышно облегчённо вздохнул, опустил голову, как внезапно Йонджи остановился прямо перед ним, став пристально вглядываться в отдалённо знакомое лицо.       — Твою-то мать, я так надеялся, что больше тебя, гадёныша, не увижу…       Санджи сглотнул, посмотрел на брата. Его лицо было перекошено гневом и отвращением, но говорил он тихо.       — Знаешь, что было, когда отец понял, почему внезапно пол клана в тюрячке? Ты, сукин сын, просто счастливчик, что не увидел этого.       — Зря ты на его мать наговариваешь, вы, вообще-то, близнецы, — вклинился внезапно в диалог (хотя, скорее, монолог) Сабо, наконец очнувшийся. — Сцены здесь не устраивай, «Четвёртый», а то и тебя на нары закинут, есть за что.       Закатив глаза и цыкнув, Йонджи перевёл взгляд обратно на брата, ожидая, что тот может ответить на его выпады.       — Я всего лишь исполнял последнюю волю Рэйджу.       — Волю он исполнял, — издевательски повторил он. — Не туда ты пошёл её волю исполнять. Не тебе одному она была дорога, знаешь ли.       Неужели этот… этот… ладно, придурок, тоже был посвящён в план их сестры? Санджи казалось, что она презирала всех их братьев, но Йонджи, видимо, тоже слегка «бракованным» вышел. Вероятно, его делом было развалить «Джерму» изнутри, но Санджи об этом никогда не расскажут, ни сами Винсмоуки, ни полиция. Первые — потому что все поголовно сидят, а вторые — потому что «это дело засекречено», «третьим лицам не позволено раскрывать информацию по делу»… даже Зоро, наверное, подговорить не получится.       — Ты долбаный эгоист, понял? А что если бы я там остался? Я так-то тоже не титьки там мну, знаешь ли. И смотри-ка, как хорошо устроился, а. Я там каждый день сидел с отцом, подвергая себя и свою жизнь опасности, а ты ёбыря себе нашёл. Что, нравится быть коповской подстилкой?       Последние слова как-то странно подействовали на Санджи. С одной стороны, Йонджи был прав, всё, что делает его старший брат — это живёт за чужой счёт в чужой квартире и кашеварит на досуге, не мечта, а сказка, на что тут жаловаться? Да, смена какой-никакой привычной обстановки, да, умерла сестра, да, его попытались убить, при чём не кто-то там, а родной брат. Но, в общем и целом, всё же не так плохо, верно? С другой стороны, захотелось возразить, но что говорить — он и ума приложить не мог. Ну, для начала, он не подстилка… это всё. Нельзя же постоянно чувствовать себя паршиво, когда вокруг тебя всё действительно хорошо. Санджи чувствовал подвох, но не мог ничего разобрать.       Старший из братьев так и стоял, как молнией поражённый. Ладони дрожали, благо, что были спрятаны в карманах брюк, глаза, казалось, были выпучены, почему-то казалось, что ни в коем случае нельзя моргать, в глотке было странное ощущение, язык плотно прилегал к нёбу, не в силах пошевелиться, будто кто-то или что-то его душит, зубы уже болели от того напряжения, с которым он сжимал их. Получился вот такой странный коктейльной из грусти, гнева, обиды и паники. Он не знал как ему реагировать, чтобы не получить ещё порцию оскорблений и угнетений в ответ.       — Я сейчас Драгона позову, герой ты наш. Иди давай, куда шёл.       На удивление, Йонджи послушался. На прощание окинув старшего презрительным взглядом, он удалился, миновав главный зал.       — Порядок? — Сабо положил руку на его спину, ободряюще похлопав, хоть это никак не помогло, но Санджи растерянно кивнул и отвернулся от него. Он понял, почему он думал, что ему нельзя моргать. Слёзы изнутри щекотали глазные яблоки, заставляя опустить веки, чтобы выпустить солёные капли наружу, но Винсмоук стоически держался, пока не услышал в коридоре шаги, и как знакомый и уже привычный голос кого-то благодарит. Не сдержавшись, он всё же прикрыл глаза, заболевшие от сухости, потёр их уголки и посмотрел прямо: всё было размытым.       Когда Зоро торопливым шагом вышел из-за угла, повар повернулся на издаваемый его сожителем звук, увидел парня, и ему захотелось пойти, нет, побежать к нему навстречу и уткнуться лицом в крепкое тело, тесно прижимаясь и обвивая руками. Выглядел Ророноа до безобразия довольным, держал в руках какие-то бумажки, и Санджи понял — не стоит. Они друг другу никто, он не имеет права с ним себя так вести.       Удовлетворённое выражение постепенно пропадало с лица полицейского, стоило ему только заметить уже заметившего его и уходящего друга и своего сожителя со странной гримасой. Оставшееся расстояние он преодолел лёгким бегом.       — Эй, всё хорошо?       «Собеседник» то кивал, то мотал головой в разные стороны, пытаясь стереть влагу с покрасневших щёк и глаз.       — Эй, ну, — он взял его ладонь в свою, успокаивающе провёл своим большим пальцем по чужому и повёл прочь, на улицу. Это удивило Винсмоука, но он тут же вспомнил, что они находятся в общественном месте, а это значит, что они снова должны играть на публику. — Сейчас сядем в машину, расскажешь, хорошо?       Не останавливаясь, Зоро немного приблизился и чмокнул его в скулу. Они проходили как раз в самом центре опенспейса департамента, и, несмотря на показушничество этого действия, поцелуй очень успокоил Санджи.       Достав ключи из кармана, полицейский подошёл к одному из автомобилей и открыл его, впуская спутника внутрь, затем сел сам и завёл двигатель. Посидев так некоторое время, Ророноа спросил адрес, забил его в навигатор, и они, наконец, тронулись с места. Сначала они ехали в тишине, изредка перебиваемой каким-то шумом из магнитолы, похожим на звуки рации. Только когда они встали в пробку, Зоро снова поинтересовался, что случилось в отделении.       — Встреча с родственниками, — коротко ответил Винсмоук, смотря в окно со своей стороны. — Ничего нового.       Полицейский сжал руль крепче.       — Разве у тебя вся семья отбитая? Мне казалось, ты с некоторыми братьями, ну, дружишь…       Хохотнув, Санджи посмотрел абсолютно пустым взглядом на собеседника, перекручивая в пальцах пуговицу с рубашки.       — Один из моих старших братьев пытался меня убить, травяная ты башка, — он перевёл взгляд на лобовое стекло. — Отец ими всеми крутит. Они не были особо против. Я был уверен на счёт всех, но этот… Йонджи… я не знал ничего, он не рассказывал.       — Значит эти трое над тобой тоже…       Брюнет оставил это без ответа, продолжая смотреть на дорогу впереди. В голове всплыли все те эпизоды, когда братья избивали его, когда отец закрывал на это глаза или когда сам нападал на него под воздействием веществ. На теле Санджи почти никогда не заживали синяки и ушибы, иногда Пуддинг, когда им удавалось быть наедине, снимала с него рубашку и с нежным ужасом проводила по ним тонкими пальчиками, не спрашивая ни слова. Он сам ничего ей не рассказывал, а сейчас уже не узнает, понимала ли та, что происходило. Мёртвые не разговаривают.       — Чтобы ты чувствовал, если бы твой партнёр, к которому, возможно ты не испытывал ничего, кроме дружбы, умер?       Это слетело с языка совершенно случайно, ему не хотелось знать на самом деле.       Зоро пожал плечами.       — Почему ты спрашиваешь? — начал он, чувствуя, что между ними начинается нормальный диалог. Как бы он не любил собачиться, хорошо общаться ему тоже хотелось. — Очень странный вопрос.       Настолько странный, настолько специфичный, что брюнет, наверное, даже не заметил, как рассказал небольшую деталь о себе. Полицейский уже встречал подобное раньше, преступники, думая, что они самые настоящие гении и никто не найдёт никаких доказательств, сами выбалтывали свои же схемы, планы или махинации. Вот и Санджи, выросший, к слову, в криминальной среде, случайно проболтался. Сейчас, наверное, начнёт отнекиваться, говорить, что это не правда, всё отрицать…       — Да просто… фильм недавно посмотрел и подумал.       Ага, фильм, конечно. Когда он мог успеть фильм посмотреть? Нужно, наверное, подыграть бедолаге, а то сам не додумается, какой бред сейчас нагородил.       Машины в пробке стали двигаться чуточку быстрее, Ророноа нажал на педаль газа.       — М-м-м, — Зоро кивнул, смотря на дорогу. — Как называется?       Шумно выдохнув, Винсмоук отвернулся, посмотрел в окно, его взгляд безумно метался от одной точки к другой. Ему нужно было что-то придумать. За всю свою жизнь он посмотрел всего несколько фильмов, их можно пересчитать по пальцам одной руки (буквально), и, понятное дело, ни в одном из них схожего сюжета не было. Может, если он тыкнет пальцем в небо, и скажет одно из названий, которое уже слышал, то угадает?..       — Эм-м-м… «Пятьдесят оттенков серого»?       Он ещё даже не договорил фразу, как Зоро в голос засмеялся, едва заметно дёрнув рулём, из-за чего автомобиль слегка вильнул вбок, но быстро вернулся на прежнюю позицию. «Пятьдесят оттенков серого»? Да уж, та ещё драма.       — Не угадал.       — А про что он?       Ещё несколько раз хохотнув и стерев проступившие от смеха слёзы, полицейский облегчённо выдохнул. Ему в голову пришла просто потрясающая идея.       — Ну вот посмотрим вместе, ты узнаешь. Вам там вообще разрешали фильмы смотреть?       Брюнет, видимо, почувствовал, что напряжение начало уходить, они нашли более приятную и не такую вгоняющую в уныние тему для разговора. Санджи слегка поёрзал на сидении, посмотрел в боковое окно, затем в лобовое, поправил рукава пиджака.       — Ну… отец говорил, что настоящее искусство — это классика, — он сложил руки на груди, — поэтому запрещал смотреть телевизор и ходить в кино. Но мама иногда включала нам что-то такое, братьям было не особо интересно, а вот мы с Рейджу сидели с открытыми ртами.       Зоро жадно поглощал информацию, сжав челюсти как можно крепче, внимательно следя за дорогой.       — Я плохо помню названия, если честно. Ну, там, — Винсмоук задумчиво поднял голову. — Про мальчика, который в Рождество с грабителями дрался. И этот, как его… «Титаник», да! Я потом несколько дней плакал.       И тут он замолчал. Начал пялиться пустыми глазами сквозь стекло. Нехороший знак. Надо бы его снова разговорить, а то сейчас будет тут сидеть смотреть в никуда, как иногда это делал в зоровой квартире, когда не был занят готовкой и у него было свободное время. Неужели, все Винсмоуки так жили? Никаких интересов и увлечений, подавление свободной воли… Ророноа бы не вытерпел, сбежал бы ещё будучи подростком. Но Санджи, наверное, подобное было не по зубам, не хватало смелости и решимости.       — О, смотри, мы приехали. ***       «Барати» был хорош, и это ещё мягко сказано. Брюнет рассказывал, как в детстве и отрочестве бегал сюда к местному шеф-повару учиться готовить, пока не стал представлять опасность для работников. Он несколько лет не появлялся в заведении, полностью сменил личность и внешность, но стоило ему переступить порог, хозяин узнал его просто «мгновенно», хах. Отругал за то, что исчез и принял.       Они вошли через вход для персонала, стараясь не напугать посетителей полицейской формой. На кухне кипела жизнь: четверо поваров корпели над шкварчащими сковородками и бурлящими кастрюлями, в общем и целом — возились с едой. В движении каждого отслеживались профессионализм, знание своего дела и любовь к нему, но… на взгляд Зоро, Санджи, когда стоял у плиты, выглядел гораздо более внушительно, Ророноа не уверен, что может сказать, почему. Может, потому что каждый взмах лопаточкой был более лёгким? Или изящным? Будто нет ничего более приятного в мире, чем создавать очередной кулинарный шедевр.       Как только дверь за только что пришедшими захлопнулась, четыре пары глаз уставились на них, все находящиеся в помещении как будто бы замерли.       — Эм-м, здорова, ребят, — проблеял брюнет, вскидывая не спрятанную в кармане руку вверх.       — А этот кто? — вдруг спросил один из поваров, в тёмных узких очках, указывая ножом в сторону копа.       — Бесплатный охранник.       Все тут же услышали низкий, строгий, не требующий пререканий тон, говорил хмурый мужчина с длинными усами, заплетёнными в косы. Видимо, работники уже наизусть выучили весь спектр отражения его эмоций в голосе, вероятно, там прозвучало что-то вроде «не ваше дело», и повара моментально вернулись к своей работе.       — Пойдём-ка со мной, охранничек. Баклажан, иди работай, чё пыришься.       Зоро, конечно, не местный работник, но в животе от волнения что-то скрутилось. ***       Кабинет шефа выглядел уже не так богато, как интерьер ресторанного зала, который Ророноа успел задеть взглядом в малюсеньких круглых окошечках кухонных дверей. Было видно, что помещение слегка нуждается в ремонте: в углах со стен слезали обои, ламинат (или паркет?) был сильно убитым, с кучей царапин и потёртостей, штукатурка конечно с потолка не падала, но кое-где была слегка треснутой, мебель выглядела менее побитой, но в общий колорит комнаты, всё же, вписывалась, такая же старая. В общем, таких квартир по городу сотни, так что полицейский не удивлён, это ещё не самый плохой вариант.       Усатый старикашка поставил трость у стола, уселся в рабочее кресло, указывая Зоро на скромный стульчик напротив себя, и поставил согнутые в локтях руки на стол, переплетая пальцы.       — Я слушаю вас, офицер…       — Ророноа, — поспешно ответил он, как он обычно отвечает «коллегам» из федералов или гражданским на вызовах. Пусть он уже и не офицер вовсе.       — Не, как-то он по-другому тебя там называл… ай, не важно. Хотелось бы знать, законны ли основания, на которых вы, офицер Ожившая Плесень, здесь находитесь.       Этот… эта жалкая пародия на шефа Гюсто из «Раттатуя» ходит по очень тонкому льду, полицейскому не хотелось бы потратить несколько часов в участке за неосторожно брошенные каким-то маразматиком слова, потому что тогда Винсмоук останется в этой дыре совершенно без охраны, а наёмники не дремлют, они могут настигнуть брюнета именно в тот момент, когда Зоро решит отвлечься.       — Я надеюсь, это не презрение в сторону представителя правоохранительных органов, иначе я буду вынужден…       — Не думаю, что у тебя есть время или желание с этим разбираться, верно?       …и чёрт его дери, он абсолютно прав.       Теперь нужно выдать всю ту тираду, что Драгон придумал в качестве легенды, потому что правду всем этим недоповорятам знать не стоит и вообще не надо. С ними потом столько мороки будет…       — В этом районе наблюдается всплеск криминальной активности, местные жители жалуются на крики по ночам, стрельбу и прочее. В целях безопасности, департаментом было принято решение в самые часто посещаемые публичные места района…       — Ой, вот только не надо мне тут лапшу на уши вешать, офицер Кусок Газона, — он странно прищурил взгляд и пошевелил усами. — Моя квартира находится в этом доме, ни от каких криков и стрельбы я не просыпаюсь. Я спрашиваю настоящую причину. С чего бы это копу диктовать, когда и во сколько пацан припрётся на работу? Так ещё и приехать с ним. И охранять. Колись.       В странном удивлении, что его всё же раскрыли, Зоро посмотрел по сторонам, поправил козырёк фуражки. Да, неловкая ситуация выходит. Она кажется даже ещё более неловкой, если знать, что Ророноа решился на охрану сего заведения по вполне себе личным причинам, хоть и доля профессионализма в его поступке присутствовала. По-хорошему, его бы вообще в квартире запереть и не выпускать к чёртовой матери от греха подальше, но какую-никакую видимость сохранять надо, да и к тому же окочурится Санджи-Аши сидеть в четырёх стенах и смотреть на одни и те же лица сутками. Пусть ходит. А Зоро позаботится о том, чтобы тот был в безопасности.       — Чё ты пыришься, говори давай. Я пацана знаю ещё с того времени, когда его рост был метр с кепкой, я, считай, вырастил его на этой кухне. Думаешь, я бы не понял, если бы он снова ко мне заявился, но с перекрашенными волосами?       Разумеется, Зефф темнил. Но про «метр с кепкой» он не врал совсем. Это было ещё тогда, когда мужчина служил коком на корабле, уже в возрасте. Он принял решение служить до победного, пока его не погонят, потому что на суше ему делать было решительно нечего: всю молодость и зрелость он провёл в море, рассекая волны под парусом и разготавливая завтраки-обеды-ужины сослуживцам, и за все эти годы не смог найти себе никого на земле, не смог построить семью, океан казался более притягательным, чем вся эта морока с людьми. Да, было порой грустно осознавать, что старость у него будет одинокая, зато планы на неё у него уже были — он хотел построить ресторан. А что, жалование у него было приличное, тратить эти деньги не на что, поэтому они просто спокойненько лежали у него на банковском счёте.       Случилось это в один жаркий летний вечер. Их судно вернулось в порт, чтобы пополнить запасы и вернуться обратно в море — на учения, — и уже тогда Зеффу показалось, что один из ящиков был как-то слишком тяжеловат для одних лишь сушёных трав, и оказался прав: в деревянном ящике, скрюченный, лежал мелкий светловолосый мальчонка с — вот умора! — бровью-завитушкой. Пацан весь трясся, видно было, что недавно его побили (на открытых частях рук и ног созревали огромные тёмные синяки), поэтому моряку пришлось спрятать ухмылочку. Жаль, что ребёнок обнаружился лишь на следующий день, когда они были уже сильно далеко от его родного города, но ничего не поделаешь.       Бровастый малец оказался непомерно дерзким для своих восьми лет, грубил и ругался он почти так же, как и все остальные на борту, пришлось его заткнуть, сунув в рот яблоко. Зефф пояснил ему ситуацию, сказал, чтобы тот не переживал, вернут они его, и почему-то мальчишка от этого сильно расстроился, чуть не заплакал, и выпалил ему свою историю: что семейка у него отвратительная, отец и братья его поколачивают регулярно, недавно мама умерла, сестра пытается помогать, но в то же время не показывать носа перед папашей, что он сбежать из дома хотел, думал, что получилось. Ну и в общем… жалко стало пацана. По-хорошему, он должен был тотчас же сообщить капитану, чтоб вернул корабль обратно, но… ладно уж. Пусть мальчонка хоть океан увидит. Даже если Зефф скажет об этом ну, допустим, завтра вечером, сразу судно разворачивать не станут, дождутся утра, а там уж эти же два дня и встречное течение, тормозящее корабль. Отдохнёт этот Санджи от своей безумной семейки недельку, всё в порядке с ним будет.       Вообще, не нравились Зефф дети обычно. Они были шумные, настырными и эгоистичными, воспитательные методы, которые он знал, на них обычно не работали. Просто этот парнишка тоже мечтал открыть свой ресторан, он сказал, что даже отец не против, хоть это и было странно — зачем поддерживать ребёнка, если вместе с другими своими сынками избиваешь его на досуге? Тогда моряк, увидев интерес в детских глазах, предложил ему чего-нибудь сготовить, и тот обрадовался, начал мяться на камбузе. От восьмилетки шедевра ждать не стоило, шедевр и не вышел, вышло что-то на уровне одинокого первокурсника в общежитии, который всего раз в жизни видел, как мать запекает индейку на День Благодарения, но с этим можно работать, любой другой ребёнок бы всё спалил к чертям морским. За первые сутки пошёл слабенький прогресс, тем вечером Зефф сказал начальству, что нашёл ребёнка в ящике с травой. Затем Санджи уже помогал нарезать продукты для готовки, то бишь, был непосредственно задействован в процессе, и впитывал всё как губка. К моменту, как они причалили, ребёнок хоть и не стал готовить, как профи, но улучшения явно были, хоть и едва заметные. Отчего-то малец не хотел уходить и расставаться со странным дядькой с не менее странными усами, и тот решил его успокоить: совсем скоро, уж года через два, не позже, его выгонят на пенсию, и он тот час же начнёт постройку своего собственного ресторана, и что малец прийти туда, когда захочет и когда сможет сам, даже дал ему наводку — название будущего детища, «Барати». Глаза у белобрысого пацанёнка загорелись, он сказал, что непременно придёт к нему учиться.       И пришёл ведь. Через полтора года после открытия, тогда Санджи стукнуло тринадцать, опыта у него уже было больше благодаря книжкам и редким статьям в девичьих журналах. Он стал более замкнутым, мало чего о себе рассказывал, стал таким жутко дерзким. Ну, что с него взять, подростковый бунт, наверное, Зефф стал ему так же отвечать. Так и повелось. Каждый их диалог начинался перебранкой и стуком половника о пустую отроческую голову.       Шли годы, уже бывший моряк проводил как-то пацана после тяжёлой воскресной смены до служебного выхода, выдворил его и запер дверь, долго пялясь на облупленную краску на стене. После открытия ресторана он понял, что, хоть и такое непопулярное, но местечко нужно будет кому-то завещать, но кандидатов всё не было и не было. И вот же ж. Нашёл. Мелкий пацанчик из коробки с сушёной травой рос не по дням а по часам, учился его рецептам, лажал, исправлял ошибки, ходил на первые в своей жизни свидания, спрашивая при этом совета не у кого-нибудь, а у самого Зеффа, начал курить, закончил школу… у Зеффа даже с сослуживцами не получилось продолжать поддерживать связь, а тут этот мелкий, всего на неделю появившийся в его жизни десять лет назад. Он ему… как родной, как сын. Тогда он решил, что имя Санджи Винсмоука будет значиться в его завещании, пусть тот и не узнает об этом до поры до времени.       Но одна осень всё погубила. Баклажану стукнуло двадцать шесть, что-то такое случилось в его поганой семейке, он опять не рассказал по началу. Иногда Зеффу даже нравилось, что тот не говорит про свою много, можно притвориться, что Зефф и вправду его отец. Но он стал приходить всё реже, другие повара этому радовались, но бывший моряк знал: что-то тут нечисто. Воскресенье, снова воскресенье, эти воскресенья хуже пятниц, честное слово. Пацан пришёл, доработал до победного, а потом завёл его в кабинет и вылил на старика всё, вообще всё, чуть ли не с самого рождения, и Зефф понял, наконец, по какой грани всё это время ходил и в какой опасности была его спокойная старческая жизнь. Но ему почему-то было всё равно на тот факт, что Санджи выходец криминальной империи, его лишь гложило, что парень всё это время страдал, терпел и молчал, а он этого не видел и не мог помочь. Санджи больше не приходил в «Барати»…       …в один день пришлось вывесить объявление о поиске работников, потому что повара один за одним уходили в более престижные и популярные места, где платили лучше, в разы лучше, а Зефф виноват что ли, что денег у него хватило лишь на постройку, но не на рекламу? Никто не шёл на объявление, месяц, второй, третий, шестой, седьмой. Он уж хотел было снять листовку с двери, зачем архитектуру мусором портить, как заявился высокий черноволосый манерный… педик, других слов Зефф найти уж не мог. Ну не понял он тогда, что это баклажан к нему припёрся! Точнее, понял, но далеко не сразу. Собеседование «педик» с горем пополам прошёл, пробные задания было решено отложить на другой день, когда будет не так людно в ресторане, чтобы по достоинству оценить проделанную работу. Честно, Зеффу не хотелось его принимать, такого всего из себя женственного и улыбчивого, но новые повара нужны были просто позарез. К тому же, старику уже совсем не хотелось набирать в свою команду молодняк: самому молодому кулинару на кухне было сорок четыре, и то с ним сложно было общий язык найти, а единственный молодой пацан, с которым Зеффу было о чём говорить, испарился. Ну и пусть, завещание-то уже написано, вот радости ему будет лет через пятнадцать-двадцать.       В общем, пришёл этот хлыщ на пробное задание всё-таки. Мужчина дал ему просто невыполнимую задачу — только профессионал своего дела сможет её решить, ну и баклажан заодно. Разложил перед ним кучу продуктов, кучу приборов, сказал: «чем меньше, тем лучше», и всё. Если поймёт правильно, то принят. И ведь понял, зараза, сразу понял, будто знал уже. Через час поставил тарелку перед владельцем заведения, Зефф попробовал и обомлел, по вкусу всё моментально стало ясно. Санджи стоит перед ним и лыбится, как ненормальный, всё ещё ведёт себя как педик и пододвигает блюдо ближе и ближе. Шуму-то потом в кабинете было… ну, зато он снова дома. Точнее, там, где ему рады и где его всегда ждут, даже с другой внешностью и именем.       — Я не имею права разглашать конфиденциальную информацию по делу.       — Ишь, какой, — взъелся повар. — Ну и не надо, я всё итак вижу. То-то я думаю, чё это баклажан резко стал себя по-пидорски вести…       «Ох, ещё один», — подумалось вдруг Зоро. Будто не хватало в жизни Санджи близких, которые по сути унижали его своими суждениями про людей, которые любят людей своего же пола. А, судя по словам этого хрыча и по словам Санджи, близки они были. Не дело это, не дело.       — Попрошу не разжигать ненависть на почве сексуальной ориентации.       — Так, я прав, значит.       О, нет, Ророноа сам себя в угол загнал! Если поварёшка узнает, побьёт как минимум.       — Спешу огорчить вас — вы не правы.       — Да брось, — Зефф потрогал занывшую больную ногу. — Я же тоже не слепой. И не глухой. Так какова твоя причина, Ророноа?       Полицейский ни в коем случае не мог поведать шефу о реальных причинах. Во-первых — к этому привели события, строго-настрого засекреченные делом, во-вторых — гомофобных комментариев в таком случае не избежать, в-третьих — самое важное, к слову, — придётся и его подключать к программе. Хотя, раз он знает Винсмоука с детства, он может быть очень полезен… нет, какое к чёрту «полезен»?! Они уже почти закрыли дело, почти вся «Джерма» сидит, остался только главарь и двое его подчинённых, теперь помочь могут только высшие силы, чтобы до суда дожила вся троица и не передохла до окончательной посадки.       — Извините, — почти искренне низко проговорил Зоро, поправляя форменную рубашку, — но я правда не имею права разглашать эту информацию.       Старик снова дёрнул усами, оглядел кабинет, снова посмотрел на копа перед собой, хмыкнул, смотря оценивающе на решительное лицо перед собой. Ладно, чёрт с ним. Лишь бы баклажан счастлив был.       — Ты итак многое «разгласил», — хехекнув, заметил Зефф. — Да уж. Я всегда знал, что девушки это у него так, несерьёзно. Хах, — он помотал головой в разные стороны, — а я-то думал, чего это такой ухоженный! И других мужиков как будто специально так сильно ненавидит… Ладно уж, сам у него спрошу…       Ророноа решил не напоминать, что и сам Санджи не имеет права рассказывать. Надо будет с ним поговорить об этом, обязательно, а то что он ещё успел старикану этому разболтать? ***       Смена в ресторане почему-то закончилась довольно поздно по меркам Зоро. Нет, ну серьёзно, чем там так долго делать на этой кухне? Надо будет узнать полное расписание Винсмоука, а то казалось, что здесь две смены, а брюнет батрачит столько, сколько сам хочет. Да, сегодня они заявились чуть позже, чем обычно приходил Санджи, но это не может послужить причиной настолько огромного рабочего дня. У самого полицейского тоже иногда были не шибко короткие смены, но это было не часто, скорее, исключение из правил. Может, у этого — тоже? Но это всё равно не понравилось Ророноа.       Вот они садятся в машину, Санджи немного подустал, пристегнувшись, откинулся на своём сидении, положил руки ладонями вверх, отвернулся к окну. Зоро посмотрел на него, сердце странно ёкнуло в груди. Между ними висела такая спокойная уютная тишина, какой ещё никогда до этого не было, может, виной этому проведённый в ресторане день? Кто знает. Полицейский и шеф на удивление быстро нашли общий язык (Ророноа понял это по тому, как мужчина общался с Винсмоуком), остальные повара слишком просто приняли тот факт, что их будет охранять настоящий коп, стали общаться с ним, как со своим, бросали шуточки, получали на них не менее смешные ответы. Зоро сверлил взглядом чужую раскрытую ладонь с изредка подрагивающими пальцами, хотелось вложить в неё свою руку и несильно сжать, а на недопонимающий взгляд ответить едва дрогнувшими вверх уголками губ. Но Ророноа и так сильно спугнул брюнета в самом начале, он не хочет облажаться ещё сильнее.       — Я должен был ещё утром сказать, но ты был подавлен, и я решил повременить, — начал он, прерывая свои мысли.       — Неужели, тебя наконец приняли на опыты над водорослями? — хохотнул в ответ Санджи, и полицейский сразу понял — его типичный настрой вернулся. Как же лечит его работа в собственной стихии, это почти поражает.       — В общем, — Зоро поднял взгляд, пытаясь смотреть чётко в чужие глаза. Ему почему-то это нужно было сейчас. — Когда я был у Драгона сегодня, он сказал, что дело скоро закроют. Квартиру мне вернут к четвергу, может, к среде, если поторопятся. Они нашли все точки сбыта и производства, сейчас планомерно их зачищают. Йонджи рассказал, где прячется Джадж, посадки ему не избежать это уж точно. Уже назначена дата штурма. Как только они окажутся в департаменте…       Это почему-то было… сложно договорить. Кто ж знал.       — …ты сможешь вернуть себе личность.       Всё, он это сказал. Вскоре Винсмоуку не потребуется ничья защита, он сможет жить спокойно и свободно, без всяких теней прошлого и угрозы со стороны семейки, они все будут либо мертвы, либо сидеть в тюрячке. Он сможет спокойно гулять по центральным улицам города, отправиться в другую страну, не бояться забежать в «Старбакс». И спокойно съехать от Зоро.       — Хах.       Этот выдох звучал как-то слишком разбито. Ророноа такого не ожидал. Они продолжали смотреть друг на друга, не отводя взглядов, всё пялились и пялились, глаза у Санджи были какими-то усталыми, не от рабочего дня, а в целом, смотрел он как будто бездумно. У полицейского снова появилось странное ощущение на душе, в груди что-то защемило, чужие зрачки были такими пустыми и бездонными. Вспомнилось то, как выглядел брюнет в день после их «свидания», такой же никакой, пресный, будто лишённый всех эмоций разом. Это сейчас Зоро понимал, насколько неправильно он поступил в тот вечер, так сильно налегая на давно желанное и презрительно отчитывая за внутренние установки, которые даже не сам Винсмоук себе поставил. Пустоту в чужом взгляде хотелось заполнить чем-то тёплым и приятным, чтобы не было во взгляде такой странной тоски, и Ророноа не выдержал, придвинулся ближе, стал наклонять лицо вперёд, чтобы дотянуться до чужих мягких губ и оставить на них ласковый поцелуй…       Глаза в глаза, веки повара слегка расширились в удивлении, брюнет весь вздрогнул, когда послышался рингтон телефона Ророноа, и тот, матерясь, стал рыскать по карманам в поисках гаджета. Какая тварь посмела их прервать? Ещё чуть-чуть и, может, Санджи понял бы, какого это, когда не так одиноко, и когда касаются так нежно.       — Алло?       — Вы где там, Ророноа? — это был Драгон, звонки на личный номер от него это как срочный вызов в участок, значит, пора давать по газам. — Вы обещали вернуться в департамент до конца рабочего дня, а вас все нет и нет. Нам срочно нужен второй Винсмоук для опознания тела, предположительно, один из двух оставшихся на свободе подельников Джаджа. Жду. ***       Ко времени, когда они прибыли в отделении, Йонджи уже успел укатить, так что очередной «братской» стычки удалось избежать. Их провели в морг, открыли один из этих холодильников, выдвинули тело, Санджи смотрел невидящим взглядом, осторожно кивнул. Их тут же отпустили, на крыльце департамента они встретили Сабо, и уже втроём, усевшись в машину блондина, укатили в квартиру братьев. Уже там парней встретили оголтелые Эйс и Луффи, утащившие Винсмоука на кухню, чтобы приготовил им чего-нибудь, а то они проголодались жутко, ещё бы, каждый раз едят, будто в последний. За три проведённых вместе месяца Зоро уж точно научился читать своего невольного сожителя, и в этот раз видел, какие же фальшивые улыбки он раздаривал братьям, хотя, стоит отметить, выглядит очень натурально. Разумеется, после готовки брюнет наотрез отказался мыть посуду, сказал, что это должен делать кто-то другой. Луффи с криком «кто последний останется на кухне, тот и моет посуду!» двинулся было к выходу, но он не учёл, что сидел дальше всех от двери, а остальные отнеслись к затее очень серьёзно, так что сейчас пацан стоял с щёткой в руке и недовольно намыливал грязные тарелки. Ророноа ушёл в душ, оставляя на кухне грызущихся друг с другом Эйса, Луффи и Санджи, а когда вышел, Винсмоук, как позже Зоро узнал, тоже на перегонки, ворвался в ванную и заперся. К тому времени, когда повар уже оказался в проходной комнате, где они оба спали, Ророноа, какой молодец, успел расправить диван и лечь, хмуро листая новостную ленту в телефоне. После случившегося сегодня в машине Санджи было страшно ложиться в одну постель с это водорослью. Мало ли, опять что-нибудь до боли нежное выкинет, а бедному Винсмоуку понравится, и он не сможет остановиться, будет требовать ещё и ещё? Но делать было нечего, даже если он уснёт на полу, то всё равно магическим образом окажется на диване, терять нечего, лёг, укутался в одеяло, отвернулся от капустной башки.       — У тебя корни отросли.       Ах, да. Санджи совсем забыл обновить цвет, наверняка у него ещё и концы вымываться начали, надо будет проверить…       А Зоро подумал: «была, ни была» и быстро чмокнул светлеющую макушку на ночь. Чтобы спалось без кошмаров. И отвернулся от греха подальше, а то мало ли.       Винсмоук спрятал краснеющее лицо в подушке. Эта водоросль!..