«Я предпочел бы
Prosecco и пулю Мне Некого полюбить Il semble mon seigneur От меня отвернулся» ©
Немного Нервно — Необратимый процесс
19 сентября 2000 года Конечно же, никто и не думал утверждать, что после Битвы за Хогвартс всё пойдет по плану, жизнь наладится, и каждый обрящет то, что так долго искал. Наивные глупости были присущи только дурачкам с алознаменного факультета, которых в свое время так любил поучать и унижать ее почивший муж. Признаться, два года спустя и целую жизнь после всего случившегося, Гермиона как никогда была с ним согласна. Что бы он сказал ей сейчас, случись ему подслушать ее упаднические мысли? Отругал бы, как это часто случалось в прошлом. Скривился бы, изогнул бровь и выплюнул ядовитый комментарий в духе: «И это утверждаете вы, героиня войны, обладательница Ордена Мерлина первой степени, и моя жена?» Он произносил последнее дополнение таким тоном, словно это всё объясняло. Словно бы Гермиона когда-то требовала от него объяснений. Гермиона размешала сливки в чашке безнадежно остывшего черного кофе, сделала глоток, не почувствовав ни вкуса, ни запаха, подавила в себе желание запустить чашкой об стену и отослать Министерству этот самый Орден Мерлина с пожеланием засунуть его туда, где солнце не светит. Не далее, как сегодня утром сова принесла ей письмо с витиеватой речью Кингсли о том, что Сириуса и Северуса наконец-то оправдали и наградили. Ее заслуги увенчались успехом. А тот факт, что награды и справедливость настигли своих героев посмертно, был не более, чем досадным недоразумением. «Ведь, Миона, жизнь же продолжается! Мы победили!» — так сказал бы Гарри. И Гермионе хотелось его удушить. Вынужденные герои непрошенной войны могли сколько угодно строить довольные мины. Она-то знала истиную цену их победы. Гарри гонялся за выжившими Пожирателями как ненормальный, стремясь уничтожить их до последнего. Тот факт, что Северус Снейп и Драко, бывший теперь одним из самых верных партнеров Гермионы, ускользнул от его внимания. Днем Гарри играл в бравого Аврора, а вечером сидел у постели впавшего в магическую кому Рона и обещал ему… Обещал, обещал. И, кажется, пил. Отрезвляющее зелье, сваренное по улучшенному рецепту самого способного зельевара Британии, учившегося у самого Мастера Снейпа, мадам Снейп, в девичестве Грейнджер, приносило свои плоды. Гермиона взглянула на часы, скривилась на приближающуюся мигрень и отложила в сторону пухлую папку отчетов, над которой работала вместо Гарри. Ее друга вновь поглотила полевая практика. Что ж… Гарри мог сколько угодно сыпать направо и налево мотивационными речами. До панегириков почившего Дамблдора ему было далеко. Ужасно хотелось отпустить какую-то колкость и с грустью понять, что муж как-то незаметно оставил ей в наследство лучшие свои черты характера. Сегодня Гермионе было особенно паршиво играть в благополучие. Не сказать, что она так уж сильно любила свой день рождения, но какие-то теплые воспоминания об этом празднике приближающейся старости у нее, все же, остались. Багаж из прошлого не всегда был депрессивным и безнадежным. В день ее двадцатидвухлетия и их первой годовщины, Северус преподнес ей кулон с засушенным цветом вереска. Тот самый, из Шотландских нагорий, куда они сбежали посреди ночи, в разгар охоты на Хоркруксы. Лишь из-за того, чтобы не сойти с ума. Только Северусу и Макгонагалл было известно, что игры Гермионы с Маховиком времени накрутили ей пару-тройку лишних лет. И выходила она замуж за Северуса уже будучи глубоко совершеннолетней. Не то, что бы это что-то изменило в железном моральном кодексе ее мужа. К тому же Закон о Браке, который Министр Магии объявил как раз накануне ее седьмого курса, на тот момент не требовал от них обзаводиться наследниками или подтверждать союз интимной связью. Скорее, не совсем выжившее из ума Министерство пыталось таким образом защитить магглорожденных. У Гермионы были свои соображения на этот счет. И сейчас, яснее, чем когда-либо, она хотела бы три года назад схватить мужа в охапку и позорно сбежать с ним из страны. Когда она поделилась своими мыслями с портретом Северуса, он так на нее посмотрел, что ей захотелось провалиться сквозь землю. — Мне всё равно, что ты обо мне думаешь! Ты был бы жив, черт тебя дери, Северус! И все были бы живы! Мои родители были бы живы, Рон был бы в порядке! Мы бы с Гарри не играли в героев, всё бы было иначе. — Не кричите, мисс Грейнджер. Заместителю-аврору не пристало вести себя подобным образом, — безэмоционально процедил Северус с сельского пейзажа на стене, в котором обретался с самого утра. — Я не просила твоих комментариев, профессор Снейп, и прекрати называть меня Грейнджер. Закон о Браке по-прежнему не отменили, если хочешь знать. Фактически, я все еще твоя жена. — Что ж, если вам нравится быть моей вдовой, не смею препятствовать вашему зову сердца. — Северус, — угрожающе прошипела Гермиона, — я запрещу тебе вход в мой кабинет и ты умрешь от скуки над столом у Макгонагалл! Если ты пришел окончательно вывести меня из себя, то я не счастлива тебя видеть. Гермиона продолжала переругиваться с портретом мужа, а в горле предательски стоял комок невыплаканных слез. В душе горячей волной вставало раздражение и досада на настоящее. Пусть бы Северус сколько угодно язвил сейчас, пусть бы называл ее «Грейнджер» и продолжал твердить, что в Аврорате ей не место, только бы был рядом. Как тогда, в ночь, пропахшую вереском и освещенную тусклым светом равнодушных звезд. Их единственную ночь. Накануне Битвы. Гермионе хотелось выть. Прошло два года, а она так и не научилась отпускать. И она бы всё отдала, чтобы заполучить в свои руки Маховик времени. Но все они были разрушены еще во времена Битвы за Министерство. Будь у нее этот проклятый шарик с пылью философского камня внутри, Сириус был бы жив, ее муж был бы жив, ее родители писали бы ей письма и присылали открытки из Австралии. Жизнь не терпела сослагательного наклонения, но Гермионе давно уже было плевать на правила и устои. И на Высшее Добро, которое в итоге их всех и погубило. Как знать, если бы Дамблдор не взращивал себе героев на заклание, а хоть раз поступил как Величайший чародей, которым все его считали, возможно, все бы закончилось иначе. Или если бы ее муж не был столь упрям… — Я пришел поздравить тебя с Днем рождения. Я вновь единственный, кто в принципе об этом вспомнил. Гермиона выпрямилась в кресле, подавив ремарку о том, что поздравления от покойника — это особый вид извращений, и она в этом не участвует. Северус и так прекрасно понял всё, что ей не удалось ему сказать. И он был ужасно прав, и от этого еще более невыносим. Она одним глотком осушила свою чашку, брякнула ей о стол и, нахмурившись, воззрилась на портрет. Северус слишком внимательно на нее смотрел. Ее всегда раздражало, когда он вот так пристально ее рассматривал, словно знал гораздо больше, чем предпочитал произносить вслух. Снейп и его вечные недомолвки. Мерлин, как же она скучала! По их недопониманию, по вечному чувству острой несправедливости, по тем редким вечерам, когда они просто пили травяной чай и не думали, что в спину дышит война. По стратегиям и планам. По зельям, по его менторскому тону. По голосу, который, словно расплавленный черный шоколад, сводил ее с ума. По тонким аристократическим ладоням, которые касались ее лишь однажды, на границе отчаяния и страсти. По хриплому шепоту. По нему. — Грейджер, вместо того, чтобы сидеть здесь и устраивать себе праздник самоедства, ты бы лучше отправилась на поиски своего прославленного интеллекта, он еще остался где-то там, в глубинах твоего неоправданного отчаяния, я уверен. — Северус, клянусь магией, я прогоню тебя прочь. — Прогони. Кто тогда будет будить тебя от кошмаров? Крукшанкс? Это с ним ты собираешься напиться сегодня вечером, когда закончишь этот отчет и сбежишь домой на три часа раньше? Подумать только, знаменитая Грейндежер не считается ни с какими авторитетами! — Северус, ты до противного смешон сейчас. Я не звала тебя в свой кабинет, и потому попросила бы тебя… — …что я сказал тебе перед смертью? Напряги извилины и хоть раз в жизни послушай меня. Гермиона сжала кулаки. — Ты прекрасно знаешь, что все Маховики уничтожены! Что ты от меня хочешь? Я не воскрешаю из мертвых. — Моя библиотека в Спиннерс Энд всё еще в твоем распоряжении, как и библиотека Блэка, да и Драко тебе не откажет, если ты его попросишь. Всё куда проще, чем тебе кажется, Майя. Гермиона сощурилась в ответ. Она уже слышала, как ее называли этим именем, и оба раза в минуты смертельной опасности: Сириус, перед тем, как исчезнуть в Арке, и муж, тогда, в Хижине, когда она по капле вливала в него противоядие, которое не сработало, и что есть мочи молила не покидать ее. Он тогда поймал ее ладонь, сжав ее в кровавых пальцах, и прошептал: «Ты можешь всё изменить, Майя!». Прошло два года, и каждый раз накануне или в день ее рождения портрет Северуса не прекращал напоминать ей об этом. Можно было бы вообразить, что он просто издевался, но Снейп, хоть живой, хоть мертвый, словами на ветер не бросался. Вечером, когда Гермиона подбрасывала поленья в камин и меланхолично потягивала вино в компании кота, как и предсказывал Северус, он вновь явился в гости, замерев в рамке их свадебного фото. Гермиона передернула плечом, словно отгоняла назойливую муху, а пальцы уже тянулись прикоснуться к изображению. Иллюзия тепла была так близко и так невообразимо далеко. Он протянул к ней ладонь, и на каминной полке материализовался цветок вереска. Что ж, ее муж всегда был выдающимся магом, способным что угодно, только не воскреснуть из мертвых. — Я тоже скучаю по тебе, жена. — Северус, я… — И подумай еще раз над теми моими словами. — Северус, не уходи… Северус! — Подумай, Гермиона. И всхлип отозвался от стен мрачной и одинокой квартиры. Она обещала подумать. Ему, себе и всем павшим. С Днем рождения, выдающаяся ведьма своего поколения, проигравшая в битве за счастье. Завтра будет новый день.