Просекко и текила

«Cause you know me better than anyone When you and I touch hands when you and I stop Still, in the moment, it's you and I Not running for something that's already gone» © Garou — You And I

      Гермиона потеряла равновесие, приземлилась на колени, тут же вскочила на ноги и сердито отряхнулась. Спонтанная Аппарация никогда не была ее сильной стороной, тем более Аппарация во времени и пространстве! Не расщепило, и на том спасибо. На пляже было мокро и ветрено. Тяжелая взвесь смешивалась с солью и оседала на волосах и одежде. Не сообрази она выставить защитный купол, как вмиг бы промокла. Серое небо свинцовым мешком висело над головой, готовое в любой момент рухнуть вниз и похоронить всех под собой. Гермиона знала, конечно, что ее упаднические настроения — это все влияние Хоркрукса, и не какого-нибудь, а того самого, который она больше полугода протаскала на своей шее, но легче не становилось.       Меньше всего она ожидала так скоро оказаться на этом пляже, сокрытом ото всех магией фей. Там, по ту сторону моря, застыл во времени Азкабан. И даже сквозь защитные чары до них доносилось его тлетворное влияние. Казалось, стоит лишь прикрыть глаза, и можно услышать стоны заключенных и ощутить ледяное дыхание Дементоров. Гермиона встряхнула и без того безнадежно растрепанными волосами, сунула палочку в небрежно скрученный на затылке пучок, и решительно двинулась вперед. Зрачки Северуса панически расширились.        — Ты что, не знаешь, разве, что вот так совать палочку куда попало строго запрещено? Да еще и рядом с затылком! Одно неловкое движение, случайный выброс — и ты труп.        — Она блокирована, — небрежно бросила Гермиона, подходя ближе к воде.        — Палочка?! Как? — вытаращился Северус, бросаясь следом.        — Окклюменция.        — Нарглы меня раздери! Это вас в Аврорате научили?        — Не совсем. Я параллельно проходила домашнее обучение. Во Франции, знаешь ли, не столь предвзято относятся ко всяким запрещенным искусствам, — пояснила Гермиона, расшнуровывая ботинки, снимая носки и по щиколотку входя в воду. Северус лишь неверяще покачал головой: ему вновь жутко захотелось учиться! Странной она была, эта пришлая гостья, так похожая и не похожая на всех, кого ему доводилось знать прежде. Хотелось, как диковиное растение, рассмотреть ее поближе и почему-то вспоминалось, что прекрасные цветы чаще всего бывают колючи либо ядовиты. Что ж, Снейп всегда любил сложные задания и неразрешимые проблемы.       Блэк, не замечая никого вокруг, решительно шагал вдоль воды, расчищая прибрежную линию от мусора, веток и прочих легковоспламеняемых предметов. Еще не хватало спешно удирать с пляжа и эвакуировать всё поселение фейри. В его роду, каким бы свихнувшимся тот не был, строго относились к законам древних. А законы были таковы: сначала попроси разрешения, а после — отблагодари. Ему не хотелось накликать на себя и полуживого брата гнев магии. Им хватало проблем и без этого. Что касается этой Майи… Что-то в ней упорно не давало Сириусу покоя, словно заноза зудя в самом неудобном месте. Она казалась ему слишком дерзкой, слишком самоуверенной, словно пряталась под маской. И ее щиты, такому в Аврорате точно не учили. Но со всем этим он разберется после, пока же ему надо спасти брата и уничтожить эту дрянь, ради которой, собственно, он и притащился на пляж в такую непогоду.       Гермиона стояла, расставив ноги в стороны и вытянув ладони перед собой. Перед ней лежал Хоркрукс, а вокруг него змейками извивалось пламя. Оно принимало причудливые формы, превращаясь то в змею, то в львицу, то в феникса. Сириус даже остановился, задумался. Вспомнил, как читал когда-то в одном из трактатов по Темным искусствам, коими изобиловала их домашняя библиотека, что Адское пламя питается тем, что скрывается в душе мага. Львица, змея и феникс, что же ты за рыба такая, Майя как-там-тебя? Напоследок огненный хлыст превратился в рысь и набросился на Гермиону. Сокрытая пламенем, она не сразу сообразила, что утратила контроль. Слишком сильная магия, слишком темная, слишком чужая, но такая знакомая. Северус всегда говорил, что огонь — это ее стихия. Искры, свечи, костры — всё это питало ее душу силой. Но сейчас эта сила грозила и ее сжечь дотла.       Парни переглянулись и бросились наперерез вырвавшейся на свободу стихие.        — Снейп, щиты, быстро! — крикнул Сириус, вплотную подбегая к огненному столбу. Гермиона, сцепив зубы, пыталась удержать взбесившийся хлыст. По ее лицу градом тек пот. Щиты гудели, не в силах справиться с адской нагрузкой, в прямом смысле слова. Она знала, что поддаваться искушению нельзя, потому что если наружу вырвется ее внутренняя тьма, то и ей конец, и всему ее безумному предприятию.       Сириус бесцеремонно сунул руку прямо в огонь и схватил ее за запястье, заорал, пытаясь перекричать беснующуюся стихию:        — Отдавай, я перехвачу!       Гермиона на секунду так опешила, что чуть с размаху не впечатала хлыст в Блэка. Нет, она знала, конечно, о возможности смены контроля над Адским Пламенем, но всё это было чисто теоретически и проверить теорию на практике дураков не находилось. Сириус на ее смятение внимания не обращал, расставив ноги пошире, он схватил «змеюку» за длинный хвост. В следующие мгновения локальный апокалипсис вдруг прекратился. Сириус держал крепко, и даже пот по нему градом не тек, по поганцу! Гермиона пораженно глотала ртом воздух, она сама готова была в любой миг свалиться на землю без сил.        — Как?! — стремясь перекричать ветер, заорала она. Блэк нахально усмехнулся. Почему-то очень захотелось съездить ему по довольной физиономии — Сириус, словно бы играючись, свернул огненного гада на ладони и показал пораженной ведьме.        — Видишь ли, Майя, вы привыкли, что все добывается трудом, непосильным умным и ответственным волшебникам, но вы забываете простую истину: за всё есть своя цена, и я сейчас плачу ее этому пламенному монстру. Ты должна знать, что не каждую силу можно контролировать, как бы тебе того не хотелось.        — Что же ты тогда делаешь? — переминаясь с ноги на ногу, спросила Гермиона. Снейп встал рядом и пытался отдышаться. Бегло пробежавшись по нему взглядом, ведьма поняла, что тот тоже не удивлен фокусом Сириуса.        — Я позволяю ему питаться моей тьмой. Видит Мерлин, в Блэковской родословной этого добра предостаточно! И в обмен я прошу его помочь мне уничтожить Хоркрукс, в котором еще больше тьмы.        — Но…но я же… — только и смогла вяло пролепетать Гермиона.        — А ты, маленькая колдунья, пытаешься командовать тьмой! — назидательным тоном припечатал Блэк. — Тьму же можно только принять.       Снейп солидарно кивнул.       Гермиона удивленно смотрела, как Сириус вытянул ладонь вперед и отпустил смертоносный огонь в полет, и как тот весело принялся лизать Хоркрукс. Никогда в жизни она еще не чувствовала себя такой дурой! И никогда в жизни еще так четко не осознавала пропасть, лежавшую между магглорожденными и чистокровными! Хотелось домой. Закурить. И напиться. Не обязательно в таком порядке.       Сириус меж тем удовлетворенно понаблюдал, как рассыпаются в закатном небе последние искры, отряхнул ладони, вытер пот со лба и повернулся к своим спутникам. В его глазах метались тени, похлеще тех, которые, как была уверена Гермиона, таращились сейчас на мир в ее собственном взгляде. Бравировал, конечно, но ему тоже досталось.        — Дорогу домой сами найдете? Мне надо к родителям. И к Регу… Снейп, можно он еще у тебя побудет?       Снейп кивнул и пожал протянутую ладонь.        — Будешь должен.        — Ты еще спрашиваешь! — Сириус хлопнул того по руке и был таков. Снейп деловито подобрал оставшиеся после Адского Пламени яйца Ашвиндера и искореженные остатки артефакта, рассовал богатство по карманам и обернулся на Гермиону.        — Эй, ты как вообще?       Та стояла бледнее полотна и задумчиво жевала губами.        — А? Что? Нет-нет, всё в порядке… Иди домой. А я…в гостиницу пойду тоже. Я тут снимаю, на окраине Лондона, — зачем-то пустилась в пространные объяснения она, не замечая пронзительного взгляда, которым буравил ее Снейп.        — Точно уверена, что сможешь? Я мог бы…        — Я справлюсь! Я крепче, чем кажется, — твердо припечатала она и закрыла глаза. Снейп еще какое-то время пошуршал по пляжу, а после пожал плечами и с хлопком исчез. Она последовала его примеру.       В гостинице, даже не удосужившись включить свет, Гермиона расшвыряла в разные стороны сапоги, кинула на комод пальто, промахнулась, хлопнула дверью и устало упала в кресло. Голова болела просто адски, и от этой иронии хотелось завыть. Ей было скверно. От всего. От этого рискованного мероприятия, от собственной несостоятельности, от того количества скелетов в шкафу, которыми был наполнен здешний мир. От страха и тьмы, через которые, оказывается, прошел каждый из них. И от секретов, которых она не знала. И в довершение всего, этот новый Северус страшно ее раздражал. Он выбивался из местного «пейзажа» настолько, словно чья-то злая рука взяла его за шкирку и швырнула прямо в центр личной драмы Гермионы. Неужели он когда-то и правда был таким? Каким же…        — Давай ты ляжешь на диван и постараешься расслабиться? — напомнил о своем «постоянном месте жительства» в ее голове портрет мужа. Гермиона всхлипнула сквозь сжатые зубы.        — Северус… Мне так плохо, Северус…        — Закрой глаза и доверься мне, — прошептал в ухо такой родной голос. Гермионе захотелось уткнуться лицом в подушку и просто завыть.        — Это же не ты! Это больше никогда не будешь ты! Как мне со всем этим жить дальше, Северус?       Казалось, что он ее не слышит, но Легилименция провернула задуманный Снейпом трюк: Гермиона ощутила, как он принял ее в объятья, укачивая и утешая как раньше. Сколько их было, тех объятий, в их недолгой семейной жизни? Она отдалась его магии, чувствуя тепло любимых ладоней, жар тела, запах… Ее всегда сводил с ума запах: зимнего леса, застывшего в предчувствии грозы моря, табака и огневиски. Дурманящего и такого родного. Он что-то шептал, успокаивал, ласкал. Ей хотелось умереть здесь и сейчас. И дотронуться до него.        — Всё это игры разума, Северус, щелкни пальцами — и волшебство рассеется…        — А мы воззовем к нему вновь. Ты моя, а я твой, в какой бы из реальностей мы ни находились. И этот он, который так тебя раздражает, это тоже я. И именно ты сделала его таким. Ты не знаешь, пока еще не видишь, но он уже пожирает тебя глазами. Если б это не был я сам, я бы набил ему морду. Даже в портретном обличьи.       Гермиона перевернулась на бок и подтянула колени к груди.        — Как ты жил все эти годы с бестолковой версией меня, зная, что ей никогда не стать Майей?        — Но она стала, жена. Ведь это по-прежнему ты. Отыщи в молодой версии меня хоть что-то, что пробудит твой интерес, и развивай это. А пока, не думай ни о чем. Сегодня ты моя. Пусть не телом, но разумом.        — Ты оставишь меня… Как я буду без тебя жить?        — Я никогда тебя не оставлю, и наше расставание еще слишком далеко, чтобы портить такой прекрасный вечер.        — Я так по тебе скучаю, Северус.        — Сегодня я с тобой. Опусти щиты и иди ко мне.       И она послушалась, потому что не могла иначе.