«Я туда не поднимаю глаза — Там стоят свидетели тишины. Я не знаю, что им сказать. Если бы я был молодым — Мы ушли бы в ночь налегке. Да разве ж мне уйти Далеко?» © Немного Нервно — Свидетели тишины
В квартире Гермионы было полным-полно ее друзей, жаждущих справедливости и подвигов. Каждый делился новостями, которые удалось узнать на собраниях Альянса, вынюхать в подворотнях Лютного переулка, подслушать среди выпивших Пожирателей в пятницу вечером, а то и подсмотреть у самого выжившего из ума, Его Темнейшества! У Гермионы голова шла кругом. — Вместо того, чтобы развивать собственное общество, поднимать уровень образования и магии, делать открытия, куда проще объявить магглорожденных врагами и начать очередную бессмысленную бойню, — вещал Ремус, только что вернувшийся от Грейбека и обзаведшийся там союзниками. — Нужно перенимать у магглов науку и технологии, в той же медицине, к примеру, они сделали куда больше открытий за последние сто лет, в то время, как мы дальше Бодроперцового зелья так и не продвинулись. Они ищут лекарство от рака, а мы Драконью Оспу так и не одолели, — вторила ему Лили, которая заканчивала свою практику в Родильном отделении и готовилась занять должность помощницы акушерки. — Нужно дать волшебникам то, чего они так хотят и так боятся — право на желания. У нас всё как-то слишком грандиозно, понимаете? Если мир — так тот, в котором нет места более слабым или незащищенным. Если школа — то такая, чтобы ей не было равных во всем волшебном свете, а то, что Хогвартс на втором месте после Дурмстранга по количеству свихнувшихся на власти выпускников — так это мелочи, подумаешь, — не отставала от друзей Алиса Вуд, совсем недавно ставшая Лонгботтом. — И как ты предлагаешь подобное провернуть? — спрашивал Регулус, так же принимающий участие в еженедельном собрании Стаи: так окрестили разношерстную компанию молодых стратегов. — Что делать, если я, к примеру, мечтаю открыть булочную или магазинчик зелий в Косом Переулке? Куда мне до идей глобалистов с такими низменными желаниями. — Нужно показать нашему миру, что магглорожденные — не враги, не нужно постоянно ждать ото всех нападок, что мы вполне способны сосуществовать бок о бок, и что нечего чистокровным слушать всяких идиотов, возомнивших себя новыми правителями всего сущего, — отвечал Сириус. — Питер Петтигрю записался в ряды людей Лорда, — вставлял свои два кната неожиданно вернувшийся с собраний Волдеморта Северус, и бурное обсуждение тут же поменяло русло. Не менее, впрочем, кардинально. У Гермионы боль пульсировала в висках, она слышала всю оживленную дискуссию, как сквозь вату, мало что соображая в происходящем. Ее в данный момент волновало исключительно собственное жалкое существование. Хотелось вытолкать всех «однополчан» взашей, запереться на все замки и поплакать над ведром ванильного мороженого. На самом деле, ее мир рухнул во второй раз. С не менее оглушительным треском. И виной всему послужил ее недавний поцелуй с Северусом. Пока что первый и единственный. Нет, она вовсе не преднамеренно не разорвала ментальную связь с портретом мужа. Она так привыкла к этому их «телепатическому каналу», что ей и в голову не пришло, что он по-прежнему видит мир ее глазами. Тем более, не могла она предположить, идя на прием к Блэкам, что вечер закончится грандиозными открытиями и страстным поцелуем. Их с Северусом взаимная симпатия нарастала с каждым днем, это не было новостью ни для кого, включая Стаю, однако, вернувшись вечером домой, Гермиона обнаружила портрет мужа, хмуро взирающий на нее с каминной полки, и серьезный разговор. Гермиона сделала глоток вина из бокала, стараясь не обращать внимания, как стучат зубы о тонкий хрусталь, и закрыла глаза, вспоминая.***
— Представляешь, мы узнали на балу такое! — с энтузиазмом начала она, плюхаясь на диван. — Волдеморту зачем-то понадобился Родовой перстень Блэков, я так подозреваю, что это тот самый, который перстень Салазара, он же — первый Хоркрукс. Один из многих. И теперь мы ищем удобного момента, чтобы поговорить с Мастером Орионом и отправиться на его поиски раньше, чем это сделают прихвостни Тома. Перстень-то, говорят, пропал. Гермиона всё говорила и говорила, у нее горели глаза и она уже предвкушала занятное приключение, которое поможет ее Аврорским инстинктам поразмяться в бою, но Северус как-то странно реагировал на ее рассказ. Точнее сказать, — никак. А потом вообще перебил на самом интересном моменте, когда она воодушевленно перечисляла родословную Меропы Гонт. — Гермиона, послушай, моё время пришло. — Какое время? О чем ты говоришь? У нас полевая практика на носу, грядет самое интересное. Я тебе всё потом расскажу, или ты сам увиди… — Гермиона осеклась на полуслове и потрясенно воззрилась на портрет. — Ты всё видел, да? Видел, как я целовалась с Северусом? Тот кивнул, но взгляда не отвел. — Так должно было случиться, в этом и был весь смысл нашей операции — свести вас вместе, чтобы тебе было легче в прошлом. И мы своего добились. Гермиона похолодела, сцепила пальцы в замок. — Но… Если мы своего добились, почему я так не хочу слышать твои следующие слова? — Гермиона, ты должна понять, что я не могу здесь больше оставаться. Я больше вреда тебе принесу, чем пользы. У тебя здесь появились друзья, Северусу ты очень нравишься, стратегия грядущей битвы начинает вырисовываться, нужно претворять планы в жизнь, а не вести душевные разговоры с мертвецами. — Северус, не смей, слышишь? Ты сам настоял на том, чтобы сопровождать меня в прошлое, а теперь хочешь оставить меня одну? Во второй раз? Ты меня спросить не собираешься? — Нет, не собираюсь. И ты прекрасно знаешь, что я прав. Мне пора уходить. А тебе — жить дальше. Мы мучаем друг друга, играя в иллюзию семейной жизни. К тому же, у тебя совсем скоро появится шанс стать женой по-настоящему, а не один-единственный раз на берегу моря в самый разгар войны. Ты слышишь? Гермиона по-детски зажала уши руками и упрямо помотала головой. — Ты — законченный эгоист, Северус Снейп! Ты хочешь, чтобы я во второй раз тебя потеряла? Кто мне расскажет, как общаться с Мародерами? Кто подскажет планы Волдеморта? Кому я буду вечно жаловаться на жизнь, в конце концов? Кто будет голосом совести у меня в голове? Я…не хочу. Не хочу снова быть одна. — Гермиона, Майя, родная, — зашептал тот самый голос в ее голове, — ты не одна, ты никогда больше не будешь одна. Я уверен, что мы победим, но моё пребывание в этой реальности подошло к концу. Я не вернусь из мертвых, но у тебя есть возможность прожить жизнь со мной живым. Возможно здесь пока не будет Гарри или Рона, или чересчур воодушевленной девочки из Хогвартса, которую звали Гермионой, но здесь будет та жизнь, которую можно прожить так, как ты никогда не жила. Встречать закаты и рассветы, путешествовать, получать знания, объедаться ватой, учиться стихийной магии, петь песни у костра, любить, Майя, слышишь? Любить… И быть любимой. — Но я люблю… — сокрушенно прошептала в ответ Гермиона. Северус горько рассмеялся: — Кого, жена? Призрак с портрета несбывшейся жизни? Что он может тебе дать, кроме брюзжания и саркастических комментариев? Что я могу тебе дать, если мы даже прикоснуться друг к другу не можем? — Северус… — всхлипнула Гермиона, вглядываясь ему в глаза, и тут же ощутила магический поток силы, которая через секунду станет его объятьями. В последний раз. — Прости меня, слышишь? Прости. Я…я люблю тебя. Майю, Гермиону, мою жену, кем бы ты ни была, кем бы я ни был. Но мне пора тебя отпустить. — Я буду ждать тебя, Северус, — срывающимся шепотом твердила ему Гермиона, — я обязательно дождусь. — Не нужно ждать, Северус совсем рядом, он неплохо справится вместо меня. Вот увидишь. Я люблю тебя. Он никогда не говорил ей этих слов при жизни. Гермионе хотелось расколотить окна в квартире, разбить Зеркало Еиналеж, провести обряд черной магии, выкрасть Воскрешающий камень, но она могла только таращиться в одну точку. Ей было холодно, одиноко и пусто. Так, как было всю прежнюю жизнь, до знакомства с Северусом.***
Стая давно разошлась по домам, так толком ничего и не решив, а Гермиона все сидела на диване и смотрела перед собой. Камин потух, грязная посуда горой высилась в кухне, и не было никого, кто заставил бы ее встать и навести порядок в квартире. Тишина оглушала. Слез не было. Потерять его во второй раз… Какая невыносимая жестокость! Дверь отворилась, впуская излишне проницательного Сириуса, которому лишние объяснения были не нужны. Он движением палочки отослал посуду мыться-сушиться-и укладываться на полки, приказал чайнику кипеть, а сам сел перед Гермионой на пол и взял ее за руки. Только тогда она вздрогнула и перевела на него осмысленный взгляд. Да, довели боевого Аврора, нечего сказать! — Что, девочка, что случилось? То ли его слишком участливый тон, то ли ее былая симпатия к нему прошлому — любимому крестному ее лучшего друга, сыграли свою роль, но Гермиона вдруг разразилась слезами. — Он ушел, понимаешь? Взял и бросил меня! Окончательно. Он так решил, даже не дав мне права голоса! И он прав, казалось бы, всё логично и ожидаемо, но я теперь совсем одна… — Скверные дела, и я не буду сейчас говорить, что ты всё знала с самого начала, тебе легче не станет. Я напою тебя чаем и посижу рядом, пока не станет лучше. А потом придет Северус, он не на шутку встревожен твоей сегодняшней безучастностью. Я соврал ему, что сегодня должен был быть день рождения твоего погибшего мужа, и попросил, чтобы он за тобой присмотрел, когда закончит совет с моим отцом. — Почему… Сириус знал, что ответов она не ждет, эта сильная женщина, перевернувшая их мир с ног на голову, и которой сейчас было слишком больно. — Мы тебя не бросим, Майя, Стая своих не бросает, а ты теперь наша. Даже Нюниус теперь наш, так не упусти шанс сделать его своим Северусом. А сейчас, пошли пить чай и жаловаться на жизнь. — Сириус-Сириус, я, ведь, никого из вас не уберегла, а ты говоришь, что я «ваша». — Вздор. Их не уберегла семнадцатилетняя Гермиона Грейнджер. Я же вижу перед собой закаленную в битвах и потерях Майю, которая станет Мадам Снейп. Послушай дурака, даже я иногда говорю дельные вещи, — сказал Сириус и протянул ей ладонь. — Спасибо…