«Есть такие простые Страшные вещи От которых вся жизнь Прахом Есть боль, которая будет Почти вечной Есть то, что уже Не исправить» © Немного Нервно — Жить дальше
Стая, в составе Сириуса, Марлин и Ремуса, собралась на еженедельное распитие пары бокалов виски и последний час занималась тем, что пыталась найти выход из затруднительного положения. Мозговой центр коллектива, читай Майя Грейнджер, ожидаемо впала в депрессию и признаков жизни не подавала, а это досадное событие ставило под вопрос уничтожение Хоркрукса. Нет, никто не собирался посылать Майю на задание, но Снейп, рвавшийся к подвигам, без нее не желал сдвинуться ни на шаг. Сириуса, как Главу Рода, держали в тисках и Альянс, и Стая, и маменька с папенькой, не желая делать столь ценное приобретение в его лице, морде и лапах расходным материалом. Сириус налил всем еще раунд и от души выругался. Его словарному запасу позавидовал бы сейчас самый отъявленный забулдыга из какого-нибудь Коукворта. Кстати, о нем. — Что слышно про Снейпа? — Сириус вопросил пустоту. Ремус, вроде как, установил с ним приятельские отношения, если такое вообще было применимо к нелюдимому парню с плохой репутацией. Марлин, которой случилось на днях пересечься с вышеупомянутым ворчуном в Лютном переулке, развела руками. — Ну, мы виделись с ним, он закупался ингридиентами, у него голова кругом. — Можно подумать, мы тут прохлаждаемся. У нас Хоркрукс, между прочим, а фертильное зелье до сих пор не готово! — не унимался Сириус. Ремус поднял руку. — Тихо, Бродяга. При чем тут зелье, вообще? — А ты забыл, что у нас Нарцисса по-прежнему пытается забеременеть? И чтобы чудо произошло, Лилс и Снейп занялись зельем, которое мы ей споим, она нам задолжает, а чтобы стребовать должок, отведет нас в хранилище чаши Хаффлпафф. — Это пока не самое важное и далеко не самое главное, — фыркнула Марлин и закурила, вызвав на ладони синеватый огонек: Майя научила. — И как там Майя? — Пил бы ты виски, Бродяга, а не допрос с пристрастием устраивал, — покачал головой Ремус — у него как всегда приближалось полнолуние, а модифицированное зелье, обещанное Снейпом, до сих пор дозревало в подвале Блэков, где те любезно устроили лабораторию для нужд сумасшедших зельеваров. Ремус продолжал страдать ликантропией и уповать на чудо. Срочно нужна была еще одна пара рук. А лучше две. — Что с Майей? — добрался до сути дела Сириус. Марлин закатила глаза. — Пошел бы сам и спросил, мы здесь каким боком? — А я ходил! Она устроила в квартире локальное отделение для психов. Развесила повсюду пергаменты со схемами непонятно чего, целыми днями что-то высчитывает, схемы Маховика времени рисует, не знаю, целую родословную Пожирателей сочинила. Не ест, не пьет, спит по два часа и всех посылает нафиг такими словами, каких даже я не знаю. Отсмеявшись, Ремус на секунду скрылся в кухне и включил чайник: к вечеру холодало, как в фигуральном, так и в буквальном смысле. — А Снейп что? — задала встречный вопрос Марлин. — А что, Нюниус он Нюниус и есть, — буркнул Сириус и хлопнул ладонями по подлокотникам. Диван жалобно заскрипел. — Но-но, полегче там! — крикнул из кухни Ремус. — У меня, в отличие от вас всех, нет родственников, готовых сделать меня главой чего бы то ни было. Потому мне нужно беречь нажитое непосильным трудом. Так, что там? Ты ж сам сказал, что застукал на балу, как наша парочка целовалась. — Оба — твердолобые бараны, вообще неудивительно, что они были женаты. Ну, в какой-то из жизней. Они ж оба одинаковые, только сами еще не поняли! — ответил Сириус и едва удержался, чтобы не плюнуть на ковер. — У нас мир на пороге войны, а они все дела сердечные решают! — Золотце, ты не прав, — промурчала Марлин, опускаясь на подлокотник кресла, где развалился Сириус. — Сам посуди: она только что потеряла мужа, что бы там их не связывало, Закон о Браке, стечение обстоятельств, но она его любила. А теперь он во второй раз ее бросил. А Снейп так на него похож и не похож одновременно. Что она там ему наговорила? Что всё было ошибкой, она должна разобраться в себе и ей нужен тайм-аут? Марлин всё говорила и говорила, но Сириус ее уже не слушал. Он вскочил с кресла и принялся кружить по комнате под изумленные взгляды Марлин и Ремуса. — Золотце…золотце…где-то я уже слышал это прозвище… Но где? — Я тебя так называю. — Нет же…нет. Кто? Кто так кого называл? И когда… Точно! Нарцисса! Она и Снейп были друзьями детства в той, другой жизни! Она нам и поможет! — Но каким образом? Сириус развернулся к друзьям и упер руки в бока: — Неужели вы думаете, что этот проклятый Слизеринец действительно оставил свою женщину навсегда?***
Нарцисса мешала сахар в изящной фарфоровой чашечке и зябко ежилась от хлынувших на нее новостей и вороха воспоминаний, что любезно показал ей Северус Снейп, притаившийся на семейном портрете Малфоев. Их связывала давняя и очень крепкая дружба, крепче, чем с Люциусом, Минервой или кем-то еще, не то чтобы Северус мог похвастаться большим количеством друзей. Когда-то он был робким и молчаливым третьекурсником, Нарцисса была блестящей старостой Слизерина, предметом обожания парней и объектом зависти однокурсниц. Она не делила факультеты на своих и чужих, и первогодки вечно ходили за ней хвостом и восхищенно слушали ее истории. Нарциссу Блэк с детства считали блеклой копией своих чересчур ярких сестер. Андромеде прочили титул Наследницы Рода, Беллу ждал выгодный брачный контракт, и только крошка-Цисси, по-обыкновению, плакала по углам, когда Сириусу случалось выкинуть особо жестокую шутку. Самая младшая, не отличающаяся никакими особо выдающимися талантами, «цветочная девочка» на канве ослепляющих созвездий. Нарцисса, в отличие от покровителя своего имени, самолюбием и напыщенностью не отличалась никогда. Зато отличалась умением подмечать детали, разгадывать плутни Сириуса, предупреждать возможные истерики Беллатрикс, а еще, Нарцисса рисовала потрясающие пейзажи, и именно за таким изысканным занятием ее и заметил однажды бедный полукровка Снейп. Место под Ивой давно уже стало тихой гаванью среди жаждущих тишины и покоя учеников Хогвартса, но только избранные умели накладывать Muffliato и отводить глаза излишне любопытным однокурсникам. Потому первое время и Нарцисса, и Снейп были заняты каждый своим пейзажем и собственными мыслями. Нарцисса с мечтательным видом водила кисточкой по холсту, вырисовывая метель в Запретном Лесу, Северус делал тоже самое обломком угля на обгрызенном пергаменте. Снег пошел внезапно, вырвал из пальцев Нарциссы кисточку, намочил рисунок Северуса, и загнал друзей по несчастью под Иву. — Сейчас-сейчас, — бормотал Снейп, вороша ладонью по стволу. — Вот! Заходи, скорее! Он без объяснений втянул Нарциссу внутрь дерева, и она с восхищением поняла, что Ива скрывает еще немало секретов, куда более чарующих, чем дерущиеся ветки. — Что это? — Это — моё убежище! — с гордостью, свойственной всем мальчишкам пятнадцати лет, ответил Снейп и указал на холст, который Нарцисса по-прежнему прижимала к груди, — Покажи. — А ты мне свой, — не осталась в долгу Нарцисса, Снейп смутился: — Куда мне до тебя, скажешь тоже. — Важна не техника, важно содержание. Кстати, я Цисси. И раз уж ты спас меня от метели, я проведу тебя потайными ходами к нам в подземелья, мне кузен показал. — Я Северус, можно я буду называть тебя Нарсси? И вот теперь Снейп смотрел на замершую перед ним Нарциссу, а перед внутренним взором вставала всё та же Ива, и озеро, и рисунки, испорченные метелью, и тепло, которое подарила ему «цветочная девочка», доказавшая всему миру, что ее напрасно недооценивали. Нарцисса не стала размениваться на пустопорожнюю болтовню, а шагнула навстречу и прижала ладонь к портрету. — Золотце.… У нее всё получится, я обещаю тебе. Я присмотрю за ней и за Стаей. Совсем как в детстве, когда он прятал от блестящей старосты разбитый нос, или убегал от Мародеров, или ночевал под дверью в Гриффиндорскую гостиную, его раз за разом находила Нарцисса и бесцеремонно прижимала к себе, совала конфеты и называла «золотцем». Одуревший от одиночества и вечных несчастий Северус ей позволял. Слишком мало у него было в жизни людей, с которыми он мог не бояться. — Нарсси, мне так страшно и так стыдно. Я вновь принял решение за нее, просто поставив перед фактом. Я, фактически, оставил Майю лицом к лицу с несчастьями, а сам позорно капитулировал. Только Нарциссе да еще, пожалуй, Поппи Помфри, Северус мог признаться в том, что его тревожило, и снова стать растерянным мальчишкой, что рисовал пейзажи на обрывке старого пергамента. Нарцисса вздохнула и серьезно заглянула ему в глаза. — Ты сам знаешь, что не мог иначе. Если она должна рано или поздно выйти замуж за нашего Северуса, то каково бы ей было метаться между своим прошлым и будущим в твоем лице? Это грозит отделением для душевнобольных. Всё идет по плану, и ты об этом знаешь. Порой мы должны проявить вынужденную жесткость к тем, кого любим. Особенно к тем, кого любим. — Я должен был сейчас быть где-то там, куда уходят мертвые, а вместо этого прячусь здесь… — Ты не сможешь ее отпустить, даже если захочешь. Не сейчас, еще слишком рано. Ты захочешь сохранить себе хотя бы воспоминания. И ты не проиграешь, ты просто не знаешь, как. — Помоги нам, Нарсси, нам всем. — Хорошо. И знай, что я всегда буду на твоей стороне.