***
С Грехом баттлить было немного скучно. Он обычный: не перебивает, пытаясь с ним пиздеть, не рассказывает охуительных историй, не дёргается, как ебанутый, Ваня бы против десяти таких вышел, но без особого интереса. В основу его, наверно, возьмут, чего только стоил панч «уважаемый Ваш Грех» — за него уже полбара респект успели выразить. Пидор с Ленинска, 21:17 Ваня Извини Не надо было тебя пиздить Как баттл, Греха вынес?Вынес.
Иди нахуй, Вов, ладно?
Как знаешь, Вань — Чё у тебя там? — Артём подходит внезапно. — С такой кислой миной в экран палишь. — С девушкой поссорился, — хмуро отвечает Ваня, пряча телефон подальше в карман. — Может, выпьем?***
— ВАНЯ ЭЛЕКТРОМЫШЬ! За баром уютно. Собралась небольшая толпа, чисто из своих: Браги с гитарой, Волки — с вечным энтузиазмом поучаствовать в движе и навыком фристайла, Псай... Без шаманского бубна. Упущение. Гром гремит, дождь начинается, но никто не расходится, наоборот, люди к ним подтягиваются послушать. — ВАНЯ ЭЛЕКТРОМЫШЬ! — это быстро начинают подхватывать. Ваня сидит и улыбается, чувствуя, как грусть от поражения уходит куда-то на задний план. — ПОЧЕМУ ПРОЕБАЛ, СЛЫШЬ? На полуфинале всё и завершилось. Эпический электробаттл: Пикачу vs Сын Бога Грома. Тёма, конечно, над текстом пиздец постарался, Ваня чуть ли ни от каждой строчки разъёбывался, что уж говорить про чуваков в зале. После этого, вроде, и проебать не так обидно, а вроде и всё равно осадочек на душе остаётся. По крайней мере до момента, пока Волки не начал своё "Ваня Электромышь", под это тильтовать невозможно. — Если ты Электромышь — то я Электрокот, если ты электродрищ — то я электрокачок... Раскаты грома попадают в такт бренчанию гитары. Он смотрит на летнее предгрозовое небо, нависающие тёмно-синие тучи, наслаждается прохладным вечерним воздухом. Отпускает. — ФАЛЛЕН ЭЛЕКТРОМЫШЬ! — фристайл становится абсурдней с каждой строчкой. Но люди поддерживают, кто-то выкрикивает "Млечный!" и вот уже все поют: — МЛЕЧНЫЙ ЭЛЕКТРОМЫШЬ! Эту схему можно продолжать бесконечно. — Ваня, ты мне объясни, откуда в тебе столько стиля и такие пухлые губы на фотографиях инстаграмма, а? — начинается. Ваня думал, что флешбеки, связанные с тем баттлом в Новосибе, давно в прошлом, думал, что отпустил. Улыбка медленно сходит с лица, но он контролирует это и делает задумчивый вид. Я утащу и выебу тебя. На пару мгновений он пропадает из реальности, словно и сейчас находится там, у набережной. Снова целует Вову, снова получает пиздов. Чувствует фантомную пощёчину. Он поправляет капюшон, цепляется взглядом за Волки, разъёбывающегося под гитару, и его окончательно возвращает из воспоминаний. Резко легче. Остаток фристайла проходит, как в тумане; Ваня чувствует тепло от поддержки одновременно с холодом той новосибирской ночи. — Столько упоминаний меня ни на одном баттле не было, спасибо, — он встаёт, стряхивая с толстовки несуществующую пыль. На плечо ложится рука Тёмы. — Утренник охуенный, я согласен, — тот улыбается так искренне, что невозможно не ответить взаимностью. — Ты куда, на афтепати с нами или домой? — Домой, а то опять мосты разведут и сиди до утра, — на самом деле, Ваня просто хочет нажраться в одного. Или с кем-то одним. — Может, это ты со мной? — Может, — Тёма всегда так легко соглашается. — Ну, что, в "кто первый найдёт выход из дворов"?***
Домой идут через алкашную. Выпивают уже по дороге, шутят над прошедшими баттлами, вспоминают посиделки с гитарой у семнашки. Начинается ливень, летний, питерский. Ваня не видит ровным счётом нихуя, что в очках, что без них, и Тёма берёт его за руку, чтобы отвести в его же, блять, квартиру. Дожили. Ваня лишь смеётся над этим. Он бы и на улице остался, раскаты грома вовсе не пугают его, а вот мокрые лавочки и грязь — вполне. Пахнет метро и мокрым асфальтом. Вдалеке блестят молнии, напоминая о строчках на баттле. — Так что, кого из нас первым ёбнет? — он обнимает Тёму, наваливаясь на плечи всем весом. — Ну, за пиздёж. — Тебя, — фыркает, даже не смотря на него. — Ты первый эту тему начал. — Я за тобой спрячусь. — Ой, спасибо, блять! — Тёма смеётся. — Избавишь меня от Похоронила в финале. Пришли. Ваня долго ищет ключи, но это уже не так важно: оба успели промокнуть до нитки. Лифт, дверь, душ по очереди, и вот уже нет преград, чтобы напиться. Тёма такой домашний-домашний, самый лучший шмот у него отжал, и теперь сидит красивый, панчи прошедшего ивента декодит. Ваня, скорее, залипает, чем слушает. Снимает очки, выпивает ещё, подключает фантазию — и вот, сосредоточиться на словах уже не получается совсем, ведь вместо Тёмы он видит кого-то совершенно другого. — Кстати, как тебе... — он начинает что-то спрашивать. Нет, пусть молчит. — Трахни меня, — Ваня говорит быстро, чтобы не успеть смутиться. — Что? — этот взгляд он запомнит надолго. На смену растерянности, впрочем, быстро приходит осознание: Тёма облизывает губы. — Блять, мы же оба не против, ну, — тараторит он, сжимая край футболки. Тёма медленно кивает. Ваня тут же его засасывает, боясь, что тот может передумать, но вскоре расслабляется, получив жаркий ответ на поцелуй и почувствовав его горячие руки под футболкой. Сердце бьётся быстро-быстро. Ваня реагирует на каждое прикосновение, готовый растаять в его руках. Поцелуй становится медленным, томным, они сплетаются языками, контакт с реальностью пропадает. Руки сами тянутся раздевать его, пока в голове крутится душащая, назойливая мысль о том, что всё должно быть не так. Ваня не позволяет себе думать. Сейчас не время. Он не помнит, как они оказываются в спальне; в какой именно момент пальцы внутри него сменяются членом и откуда они вообще взяли смазку. Череда действий становится одним долгим, тянущимся мгновением, вылетевшим из головы напрочь. Ваня откидывает голову на подушки и закрывает глаза, полностью отдаваясь ощущениям. Нравится. Сука, нравится. Мысли заходят неприлично не туда. Ваня, будто бы, и не у себя на кровати, а где-то на съёмной хате в самой жопе Новосибирска, где он в реальности и не был никогда. Открывать глаза он не хочет, ведь тогда иллюзия разрушится. Он не увидит того, кого хочет, так для чего это всё? Его плавит. Щёки краснеют, он кусает губы до крови, жмурится до искр перед глазами. Воздуха так не хватает. Тёма целует его. Он задыхается ещё больше, отвечает на поцелуй и благодарно стонет, ведь без этого бы уже кричал чужое имя. До мурашек. Это самый длинный оргазм в его жизни; один из самых охуенных. Голова кружится, ноги отняло. Тёма обессиленно падает рядом с ним, достаёт с тумбочки пачку сигарет, закуривает. Ваня тут же отбирает сигарету и затягивается, выдыхает дым в потолок. — Ты как? — спрашивает у него Тёма, забирая сигарету обратно. — Ништяк. Ты? — Ваня улыбается. Нет сил. Он почти полностью расслаблен, только где-то глубоко в душе всё ещё скребётся противная мысль, что всё это обманчиво. Ему нужно совсем не это. — Как-нибудь повторим, — Тёма затягивается. — Ты ж не обидишься, если... — Нет, — ему даже не нужно дослушивать: думают они об одном. — Нет, конечно нет. Я всё понимаю, кто? — Дима Шумм, — вздыхает он и передаёт сигарету. — У тебя? — Вова Мовец.